Среди всего разнообразия информационных потоков, ориентирующих людей в окружающей действительности, помогающих взаимодействовать с другими гражданами, социальными институтами и органами государственной власти, адресно-справочные книги выступают источником ценных сведений, обобщенных, структурированных, подобранных и выстроенных в соответствии с принятой методологической концепцией, сложившейся в системе общественных отношений в конкретный временной отрезок. В этом заключается непреходящее практическое и историческое значение адресносправочной литературы, которая равно актуальна как в начале XX в., так и в наши дни.
В данной статье предпринята попытка выяснить эволюцию адресно-справочных книг «Весь Петроград – Ленинград» в 1920–1930 гг. как наиболее доступного, объективного, стремящегося к полноте и всеохватности канала актуальной информации, характеризующего своими структурно-содержательными чертами чрезвычайно сложный и противоречивый период в истории России. ПричиПричины и закономерности трансформации справочников были обусловлены изменениями в общественно-политической жизни, они отражают те резкие повороты во внутренней политике, господствующей идеологии, режиме свободы слова, которые были присущи 1920-30 гг.
Адресно-справочные книги и путеводители 1920–30-х гг. служили средством удовлетворения информационных потребностей городского населения и иногородних приезжих. В них можно было почерпнуть множество данных самого разного характера: положение с жилищным фондом, описание промышленных предприятий города и учебных заведений, материалы по культурной жизни Петрограда-Ленинграда и т. д.
В 1920 и 1930-е гг. вышло всего 15 адресно-справочных книг:
В данной статье предпринята попытка выяснить эволюцию адресно-справочных книг «Весь Петроград – Ленинград» в 1920–1930 гг. как наиболее доступного, объективного, стремящегося к полноте и всеохватности канала актуальной информации, характеризующего своими структурно-содержательными чертами чрезвычайно сложный и противоречивый период в истории России. ПричиПричины и закономерности трансформации справочников были обусловлены изменениями в общественно-политической жизни, они отражают те резкие повороты во внутренней политике, господствующей идеологии, режиме свободы слова, которые были присущи 1920-30 гг.
Адресно-справочные книги и путеводители 1920–30-х гг. служили средством удовлетворения информационных потребностей городского населения и иногородних приезжих. В них можно было почерпнуть множество данных самого разного характера: положение с жилищным фондом, описание промышленных предприятий города и учебных заведений, материалы по культурной жизни Петрограда-Ленинграда и т. д.
В 1920 и 1930-е гг. вышло всего 15 адресно-справочных книг:
У нас часто жалуются, что «нет людей»,
когда в сущности нет не людей,
а условий для их деятельности
А. Ф. Кони
когда в сущности нет не людей,
а условий для их деятельности
А. Ф. Кони
История Министерства юстиции Российской империи получила определенное освещение в отечественных исторических и историко-правовых исследованиях [3; 4; 8; 9; 16]. Вместе с тем все еще остаются отдельные аспекты данной темы, которые не привлекли должного внимания ученых. К такого рода аспектам относится кадровая политика Министерства юстиции Российской империи. В этой связи есть необходимость восполнить существующий пробел в изучении дореволюционной истории судебного ведомства.
Фактически сразу после министерской реформы и образования Министерства юстиции Российской империи остро встала проблема кадрового обеспечения данного ведомства. (В России министерская реформа организации высших органов государственного управления прошла в начале ХІХ в. Манифестом от 8 сентября 1802 г. «Об учреждении министерств» учреждались восемь первых министерств: военно-сухопутных дел, военно-морских сил, внутренних дел, иностранных дел, финансов, коммерции, народного просвещения и юстиции).
Коррупция (corruption) – использование служебного положения в личных целях. По данным «Транспэренси Интернэшнл», которые были опубликованы в прошлом, 2009 г., в рейтинге состояния коррупции наша страна занимает печально почётное 147-е место из
180-ти исследованных государств. Эксперты считают, что в России процветает «атмосфера коррупционной вседозволенности». По словам президента Д.А. Медведева: «Кроме того, большое значение для уровня коррупции имеет, конечно, и история того или иного государства, традиции, склонности национального характера, масса других вещей. В этом смысле коррупция в России имеет, как это ни печально, вековые традиции. И сегодня она пронизывает всю нашу жизнь» [1].
Мы предлагаем рассмотреть проблему взяточничества, коррупции на примере удельного ведомства в императорской России первой трети XIX в.
В самом конце XVIII в. был образован Департамент уделов, во главе которого был поставлен министр. Департамент уделов управлял собственностью, находящейся в общем владении членов императорской фамилии, выдавал денежные суммы «согласно расписанию» и выполнял другие смежные со своей задачей функции. В 1826 г. Департамент уделов стал структурной частью Министерства императорского двора, но при этом сохранил свою самостоятельность. Министр Департамента уделов находился на особом счету у императора. Достаточно сказать, что император лично принимал министра уделов, что считалось знаком «особой милости». Соответственно и контроль над ведомством был особый.
Несмотря на это, уже вскоре были выявлены первые случаи коррупции. Так, в 1802 г. были обнаружены расхождения в отчетах приходных и расходных сумм, выделяемых на содержание Практической школы земледелия (1799–1803 гг.). Директор школы тайный советник Бакунин был уволен, и на него был наложен штраф – 579 руб. [6. Оп. 1. Д. 10. Л. 21].
180-ти исследованных государств. Эксперты считают, что в России процветает «атмосфера коррупционной вседозволенности». По словам президента Д.А. Медведева: «Кроме того, большое значение для уровня коррупции имеет, конечно, и история того или иного государства, традиции, склонности национального характера, масса других вещей. В этом смысле коррупция в России имеет, как это ни печально, вековые традиции. И сегодня она пронизывает всю нашу жизнь» [1].
Мы предлагаем рассмотреть проблему взяточничества, коррупции на примере удельного ведомства в императорской России первой трети XIX в.
В самом конце XVIII в. был образован Департамент уделов, во главе которого был поставлен министр. Департамент уделов управлял собственностью, находящейся в общем владении членов императорской фамилии, выдавал денежные суммы «согласно расписанию» и выполнял другие смежные со своей задачей функции. В 1826 г. Департамент уделов стал структурной частью Министерства императорского двора, но при этом сохранил свою самостоятельность. Министр Департамента уделов находился на особом счету у императора. Достаточно сказать, что император лично принимал министра уделов, что считалось знаком «особой милости». Соответственно и контроль над ведомством был особый.
Несмотря на это, уже вскоре были выявлены первые случаи коррупции. Так, в 1802 г. были обнаружены расхождения в отчетах приходных и расходных сумм, выделяемых на содержание Практической школы земледелия (1799–1803 гг.). Директор школы тайный советник Бакунин был уволен, и на него был наложен штраф – 579 руб. [6. Оп. 1. Д. 10. Л. 21].
1 ноября 1918 г. в 11 часов по Гринвичу в Лондоне и Париже прозвучали орудийные салюты – 101 выстрел. Первая мировая война, продолжавшаяся 4 года, 3 месяца и 10 дней, окончилась. Спустя два дня – 13 ноября 1918 г. – последовал приказ Революционного военного совета республики № 220, которым объявлялись штаты стрелковой дивизии. По этим штатам в соединениях и частях РККА создавались первые органы и подразделения химической защиты. В управлении начальника артиллерии дивизии вводились заведующий противогазовой обороной (ПГО), его помощник и противогазовая команда в составе 11 чел., в штате стрелковой бригады – заведующий противогазовой обороной и два метеонаблюдателя, в штате стрелкового полка – заведующий ПГО – начальник газовой команды, его помощник и газовая команда в составе 26 чел. В каждой стрелковой роте вводимым штатом предусматривалось иметь старшего газового наблюдателя и 12 бойцов, обученных обязанностям газовых наблюдателей. В управлениях легкого и тяжелого артиллерийских дивизионов вводилась должность заведующего ПГО с подчинением ему шести химиков [15, с. 60–61]. В Петроградском военном округе в 1918 г. была сформирована первая и в тот момент единственная часть химической защиты – учебно-инструкторская рота противогазового дела [15, с. 67].
Так в Советской России появился новый род войск – химические войска (с 1992 г. – войска радиационной, химической и биологической защиты), профессиональным праздником которых стала дата 13 ноября, утвержденная Указом Президента РФ «Об установлении профессиональных праздников и памятных дат в ВС РФ» от 31 мая 2006 г.
Так в Советской России появился новый род войск – химические войска (с 1992 г. – войска радиационной, химической и биологической защиты), профессиональным праздником которых стала дата 13 ноября, утвержденная Указом Президента РФ «Об установлении профессиональных праздников и памятных дат в ВС РФ» от 31 мая 2006 г.
Князь А.Г. Щербатов вспоминал, что когда крепости Данциг угрожала осада, «король прусский просил императора
Александра отправить туда некоторое число русского войска для восстановления духа пруссаков, которые видели почти все свои крепости падшими перед французами без надлежащей защиты…» [24, с. 50]. После разгрома армии Наполеона союзные войска вошли в Париж. «Улицы наполнены были народом, который заглушал все своими радостными восклицаниями» [24, с. 103]. Наши солдаты этой радости не поняли. Они и тогда смотрели на вопросы капитуляции городов с иной точки зрения. На Западе же оборона города от превосходящих сил противника считалась малоперспективным делом, особенно если подходили к концу продовольственные и пороховые припасы.
Наступила Вторая мировая война. Во время вторжения во Францию офицер вермахта Х. Люк «предупредил всех солдат насчет необходимости хорошего обращения с мирным населением, чтобы никто не вздумал вести себя как завоеватель» [11, с. 77]. И французы оценили это: «мэр города вручил мне ключи я приказал, чтобы никто не стрелял поскольку мне жаль эти прекрасные исторические здания открывайте магазины. У нас в карманах настоящие деньги. Никому из вас не будет причинено никакого вреда» [11, с. 84]. «Ранним утром 18 июня мы подступили к внешним фортам цитадели Шербура. Роммель тотчас же вызвал пикировщики «Штука», которые обрушивались на форты один за другим. 19 июня в ходе официальной церемонии французское командование сдало нам крепость. Роммель проявил любезность и отдал дань уважения гарнизону» [11, с. 87]. Мы видим, как на Западе относились к обороне крепостей. А ведь только французские укрепленные районы могли остановить немецкие танки при господстве в небе вражеской авиации.
Впервые в истории Второй мировой войны фашистские панцергренадерские дивизии остановили под Ленинградом. На одном из митингов танкисты 1-й Краснознаменной танковой дивизии заявили:
Александра отправить туда некоторое число русского войска для восстановления духа пруссаков, которые видели почти все свои крепости падшими перед французами без надлежащей защиты…» [24, с. 50]. После разгрома армии Наполеона союзные войска вошли в Париж. «Улицы наполнены были народом, который заглушал все своими радостными восклицаниями» [24, с. 103]. Наши солдаты этой радости не поняли. Они и тогда смотрели на вопросы капитуляции городов с иной точки зрения. На Западе же оборона города от превосходящих сил противника считалась малоперспективным делом, особенно если подходили к концу продовольственные и пороховые припасы.
Наступила Вторая мировая война. Во время вторжения во Францию офицер вермахта Х. Люк «предупредил всех солдат насчет необходимости хорошего обращения с мирным населением, чтобы никто не вздумал вести себя как завоеватель» [11, с. 77]. И французы оценили это: «мэр города вручил мне ключи я приказал, чтобы никто не стрелял поскольку мне жаль эти прекрасные исторические здания открывайте магазины. У нас в карманах настоящие деньги. Никому из вас не будет причинено никакого вреда» [11, с. 84]. «Ранним утром 18 июня мы подступили к внешним фортам цитадели Шербура. Роммель тотчас же вызвал пикировщики «Штука», которые обрушивались на форты один за другим. 19 июня в ходе официальной церемонии французское командование сдало нам крепость. Роммель проявил любезность и отдал дань уважения гарнизону» [11, с. 87]. Мы видим, как на Западе относились к обороне крепостей. А ведь только французские укрепленные районы могли остановить немецкие танки при господстве в небе вражеской авиации.
Впервые в истории Второй мировой войны фашистские панцергренадерские дивизии остановили под Ленинградом. На одном из митингов танкисты 1-й Краснознаменной танковой дивизии заявили:
В половине первого часа ночи 22 июня 1941 года Военный совет округа получил из Москвы директиву наркома обороны маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова, предупреждавшую о возможном нападении Германии на Советский Союз. Нападение, говорилось в директиве, может начаться с провокационных действий. Нарком обороны потребовал не поддаваться на провокации, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности и встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
Командующим этих округов было приказано в течение ночи скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе, рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, привести в боевую готовность все войска, а также осуществить необходимые мероприятия по противовоздушной обороне городов и объектов. Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить [11, с. 184].
Войска округа были подняты по тревоге. Военно-воздушным силам был отдан приказ немедленно перейти на полную готовность к действиям, а 2-й корпус ПВО получил распоряжение занять всеми средствами заранее определенные оперативные позиции [34, Л. 39].
Ранним утром 22 июня фашистская Германия вероломно, без объявления войны напала на Советский Союз. 190 вражеских дивизий, поддержанных четырьмя воздушными флотами, нанесли мощный удар по районам расположения войск Красной армии.
Одновременно авиация противника подвергла бомбардировке ряд советских городов. Началось осуществление плана «Барбаросса» – агрессивной войны против СССР. Ее цель состояла в том, чтобы ликвидировать советское государство, истребить миллионы людей, а оставшихся в живых превратить в слуг рейхскомиссариата – германской провинции. Официальные установки требовали «ослабить русский народ до такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать немцам установить господство в Европе» [17, с. 4].
Командующим этих округов было приказано в течение ночи скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе, рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, привести в боевую готовность все войска, а также осуществить необходимые мероприятия по противовоздушной обороне городов и объектов. Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить [11, с. 184].
Войска округа были подняты по тревоге. Военно-воздушным силам был отдан приказ немедленно перейти на полную готовность к действиям, а 2-й корпус ПВО получил распоряжение занять всеми средствами заранее определенные оперативные позиции [34, Л. 39].
Ранним утром 22 июня фашистская Германия вероломно, без объявления войны напала на Советский Союз. 190 вражеских дивизий, поддержанных четырьмя воздушными флотами, нанесли мощный удар по районам расположения войск Красной армии.
Одновременно авиация противника подвергла бомбардировке ряд советских городов. Началось осуществление плана «Барбаросса» – агрессивной войны против СССР. Ее цель состояла в том, чтобы ликвидировать советское государство, истребить миллионы людей, а оставшихся в живых превратить в слуг рейхскомиссариата – германской провинции. Официальные установки требовали «ослабить русский народ до такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать немцам установить господство в Европе» [17, с. 4].
Новые российские исследования эпохи Николая I (по материалам: Выскочков Л.В. «Император Николай I: Человек и государь» (СПб., 2001) и «Николай I» (М., 2006)).
Будучи в Санкт-Петербурге, я имел возможность ознакомиться с новыми российскими исследованиями, посвященными эпохе Николая I. По ней вышло неожиданно много публикаций, что отнюдь не является исключением, подобным образом выглядят исследования, посвященные другим эпохам. Ренессанс интереса к истории заметен, особенно в части истории императорского дома и военного дела. Складывается впечатление, что российские историки стараются нагнать упущенное время; это впечатление подтверждает большое количество переизданий и репринтов дореволюционных публикаций.
Думаю, что для польского историка, привыкшего к функционированию зон «молчания» в советской историографии и немногочисленным изданиям, такое положение дел может оказаться большим сюрпризом. Тем более что знания польских историков в этой области весьма фрагментарны.
При наличии бросающегося в глаза немалого количества посредственных книг в новейшей российской историографии доминируют профессиональные труды, богатые новыми источниками и выполненные на высоком методическом и содержательном уровне. Это относится также к исследованиям николаевской эпохи.
Будучи в Санкт-Петербурге, я имел возможность ознакомиться с новыми российскими исследованиями, посвященными эпохе Николая I. По ней вышло неожиданно много публикаций, что отнюдь не является исключением, подобным образом выглядят исследования, посвященные другим эпохам. Ренессанс интереса к истории заметен, особенно в части истории императорского дома и военного дела. Складывается впечатление, что российские историки стараются нагнать упущенное время; это впечатление подтверждает большое количество переизданий и репринтов дореволюционных публикаций.
Думаю, что для польского историка, привыкшего к функционированию зон «молчания» в советской историографии и немногочисленным изданиям, такое положение дел может оказаться большим сюрпризом. Тем более что знания польских историков в этой области весьма фрагментарны.
При наличии бросающегося в глаза немалого количества посредственных книг в новейшей российской историографии доминируют профессиональные труды, богатые новыми источниками и выполненные на высоком методическом и содержательном уровне. Это относится также к исследованиям николаевской эпохи.
Состояние цензорской работы в Горьковской области, прежде всего, зависело от подбора и воспитания кадров как в самом Управлении, так и в районах. Как отмечалось в годовом отчете за 1953 г.
«Советский цензор – самостоятельный, оперативный работник. Всё, что он делает, преимущественно решает самостоятельно, к тому же, часто на длинные размышления у него нет времени: печатные издания требуют быстрых и правильных решений. Следовательно, он должен знать в совершенстве цензорские документы, быть всесторонне развит, обладать широким политическим кругозором, быть сугубо принципиальным, умелым организатором» [2. Д. 54. Л. 3–4].
Как органы цензуры могли получить в своё распоряжение профессионала при условии, что государственная система образования
СССР не имела образовательного курса по подготовке цензоров ни на базе высшего, ни тем более среднего образования? Существовал единственный способ приобретения такого специалиста – обучить и воспитать его своими силами. По результатам исследования дел по личному составу выяснилось, что в 1955–57 гг. из восьми цензоров Горьковского Обллита законченное высшее образование имел лишь один человек. Данная ситуация стала исправляться лишь к 1959 г. ввиду некоторых кадровых перестановок, когда количество человек с высшим образованием достигло трех человек и продолжало неуклонно расти [1].
«Советский цензор – самостоятельный, оперативный работник. Всё, что он делает, преимущественно решает самостоятельно, к тому же, часто на длинные размышления у него нет времени: печатные издания требуют быстрых и правильных решений. Следовательно, он должен знать в совершенстве цензорские документы, быть всесторонне развит, обладать широким политическим кругозором, быть сугубо принципиальным, умелым организатором» [2. Д. 54. Л. 3–4].
Как органы цензуры могли получить в своё распоряжение профессионала при условии, что государственная система образования
СССР не имела образовательного курса по подготовке цензоров ни на базе высшего, ни тем более среднего образования? Существовал единственный способ приобретения такого специалиста – обучить и воспитать его своими силами. По результатам исследования дел по личному составу выяснилось, что в 1955–57 гг. из восьми цензоров Горьковского Обллита законченное высшее образование имел лишь один человек. Данная ситуация стала исправляться лишь к 1959 г. ввиду некоторых кадровых перестановок, когда количество человек с высшим образованием достигло трех человек и продолжало неуклонно расти [1].
К началу 1920-х гг. сформировалась широкая сеть государственных, партийных и чрезвычайных организаций, которые осуществляли контроль за поведением населения с целью локализации оппозиционных настроений. Подобные функции, прежде всего, закреплялись за Всероссийской чрезвычайной комиссией (ВЧК), которая была организована 20 декабря 1917 г. при Совете Народных Комиссаров. Основная ее задача заключалась в борьбе с контрреволюцией и саботажем. ВЧК существовала с 1918 по 1921 г., после чего в ходе реформирования системы политического контроля была реорганизована в Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР. Кроме того, на местном уровне создавались чрезвычайные комиссии при местных Советах (областных, губернских, уездных). В компетенцию комиссий входило право производить аресты лиц, которые могли быть замешаны в контрреволюционных действиях [16, c. 8–9].
Сеть информаторов, сообщавших об оппозиционных выступлениях населения, имела сложную структуру. Важнейшим её звеном
были осведомители, которые работали на различных предприятиях Петрограда. Собранные ими сведения поступали в губернскую чрезвычайную комиссию. Информация губернских чрезвычайных организаций о забастовках на предприятиях города, как правило, группировалась по районному принципу. Так, в информационном сообщении Петроградской губернской чрезвычайной комиссии о положении в Московско-Заставском районе можно встретить сведения о несанкционированном собрании рабочих на фабрике «Скороход», где было предъявлено требование о снятии охраны на фабрике и выдаче добавочных талонов на хлеб [12].
Сеть информаторов, сообщавших об оппозиционных выступлениях населения, имела сложную структуру. Важнейшим её звеном
были осведомители, которые работали на различных предприятиях Петрограда. Собранные ими сведения поступали в губернскую чрезвычайную комиссию. Информация губернских чрезвычайных организаций о забастовках на предприятиях города, как правило, группировалась по районному принципу. Так, в информационном сообщении Петроградской губернской чрезвычайной комиссии о положении в Московско-Заставском районе можно встретить сведения о несанкционированном собрании рабочих на фабрике «Скороход», где было предъявлено требование о снятии охраны на фабрике и выдаче добавочных талонов на хлеб [12].
Императорское Русское географическое общество по времени своего основания – одно из старейших в мире и первое научное общество в России. Основанное в 1845 г., оно ставило перед собой цели собирания и распространения в России географических и этнографических сведений [1, с. 1]. Реализации поставленных целей как нельзя лучше способствовала библиотечная сеть, созданная Императорским Русским географическим обществом.
При расширении своей деятельности, открытии новых отделов, Императорское Русское географическое общество опутывало страну и сетью своих библиотек. Их успешное развитие и функционирование зависело не только от читателей, но, в первую очередь, от содержания и наполняемости книжных фондов. Помимо пожертвований частных лиц, отделы состояли в книгообмене со всеми местными научными организациями и редакциями газет и журналов. Посредством обмена устанавливались и обширные зарубежные связи Императорского Русского географического общества. Основанием для вступления в книгообменные связи являлось содержание предлагаемых изданий, их полезность для географического общества. С учреждениями, не имевшими постоянных периодических органов, Императорское Русское географическое общество, как правило, не сотрудничало. Общество всегда стремилось к расширению своих книжных контактов, хотя предпочтение отдавало собственным российским учреждениям и обществам, а не иностранным. Тем не менее в 1860 г. Императорское Русское географическое общество состояло в обмене с 22 зарубежными учреждениями. Учитывая количество отечественных организаций (32), состоявших в книжных связях с Обществом в этот период, можно говорить о том, что зарубежные организации составляли около 40 % партнеров по книгообмену. Со временем эти связи только росли, и к 1915 г. Императорское Русское географическое общество обменивалось книжной продукцией с 75 зарубежными учреждениями.
При расширении своей деятельности, открытии новых отделов, Императорское Русское географическое общество опутывало страну и сетью своих библиотек. Их успешное развитие и функционирование зависело не только от читателей, но, в первую очередь, от содержания и наполняемости книжных фондов. Помимо пожертвований частных лиц, отделы состояли в книгообмене со всеми местными научными организациями и редакциями газет и журналов. Посредством обмена устанавливались и обширные зарубежные связи Императорского Русского географического общества. Основанием для вступления в книгообменные связи являлось содержание предлагаемых изданий, их полезность для географического общества. С учреждениями, не имевшими постоянных периодических органов, Императорское Русское географическое общество, как правило, не сотрудничало. Общество всегда стремилось к расширению своих книжных контактов, хотя предпочтение отдавало собственным российским учреждениям и обществам, а не иностранным. Тем не менее в 1860 г. Императорское Русское географическое общество состояло в обмене с 22 зарубежными учреждениями. Учитывая количество отечественных организаций (32), состоявших в книжных связях с Обществом в этот период, можно говорить о том, что зарубежные организации составляли около 40 % партнеров по книгообмену. Со временем эти связи только росли, и к 1915 г. Императорское Русское географическое общество обменивалось книжной продукцией с 75 зарубежными учреждениями.
Наблюдение над изменением штатного расписания и структуры органов цензуры даст возможность выделить их направления работы, например, ответить на вопрос о доминанте предварительной или последующей цензуры на том или ином этапе развития политической системы государства.
Управление по охране военных и государственных тайн в печати при Горьковском облисполкоме (Обллит, 1953–1966) было образовано постановлением Совета Министров СССР от 8 октября
1953 г., переведшего Обллиты из подчинения МВД в систему исполкомов. Однако руководство Горьковским облисполкомом считало, что Управление не может быть оформлено при облисполкоме, так как у исполкома не было на этот счет никаких указаний ни от Совета Министров РСФСР, ни от Совета Министров СССР, не было и положения, определяющего взаимоотношения цензуры с облисполкомом. Так эта проблема описывалась в ежегодном отчете за 1954 г.:
«В узаконении нас при Облисполкомах… требуется вмешательство и помощь Главного Управления» [3. Д. 57. Л. 23]. После многократных переговоров с зам. председателя исполкома облсовета тов. Перминовой, ведавшей вопросами культуры, была достигнута договоренность об утверждении цензоров – совместителей, а в дальнейшем об утверждении начальника Управления и т. д. Но окончательно проблема оформления статуса Обллита была решена лишь в течение 1955 г. [4. Д. 6. Л. 20]. Этот сюжет из истории государственного управления проявляет отношение к институтам цензуры как к второстепенным элементам политического контроля.
Облит состоял из начальника (после Ф.Н. Боронина его в 1962 г. возглавил А.С. Ульянов), заместителя, старшего цензора, 7 цензоров (областных газет, по мелкопечатной продукции, последующего контроля, по библиотекам, по искусству), 8 цензоров по районам города и области и 26 цензоров-совместителей [3. Д. 57. Л. 2–3].
Управление по охране военных и государственных тайн в печати при Горьковском облисполкоме (Обллит, 1953–1966) было образовано постановлением Совета Министров СССР от 8 октября
1953 г., переведшего Обллиты из подчинения МВД в систему исполкомов. Однако руководство Горьковским облисполкомом считало, что Управление не может быть оформлено при облисполкоме, так как у исполкома не было на этот счет никаких указаний ни от Совета Министров РСФСР, ни от Совета Министров СССР, не было и положения, определяющего взаимоотношения цензуры с облисполкомом. Так эта проблема описывалась в ежегодном отчете за 1954 г.:
«В узаконении нас при Облисполкомах… требуется вмешательство и помощь Главного Управления» [3. Д. 57. Л. 23]. После многократных переговоров с зам. председателя исполкома облсовета тов. Перминовой, ведавшей вопросами культуры, была достигнута договоренность об утверждении цензоров – совместителей, а в дальнейшем об утверждении начальника Управления и т. д. Но окончательно проблема оформления статуса Обллита была решена лишь в течение 1955 г. [4. Д. 6. Л. 20]. Этот сюжет из истории государственного управления проявляет отношение к институтам цензуры как к второстепенным элементам политического контроля.
Облит состоял из начальника (после Ф.Н. Боронина его в 1962 г. возглавил А.С. Ульянов), заместителя, старшего цензора, 7 цензоров (областных газет, по мелкопечатной продукции, последующего контроля, по библиотекам, по искусству), 8 цензоров по районам города и области и 26 цензоров-совместителей [3. Д. 57. Л. 2–3].
Западные губернии Российской империи являлись территориями с особыми условиями, сложившимися в результате их исторического, экономического, политического и культурного развития. Западными окраинами принято считать три северо-западные губернии (Виленская, Ковенская, Гродненская), три белорусские губернии (Могилевская, Минская, Витебская) и три юго-западные (Киевская, Подольская, Волынская). Присоединение данных территорий от Речи Посполитой произошло в конце XVIII в. В XIX в. территории принадлежали Белорусскому, Литовскому и Киевскому генералгубернаторствам. Большое влияние на развитие этого региона оказало сосуществование на его территории представителей нескольких национальностей: польской, литовской, русской и еврейской.
Система образования в западном крае играла важную политическую роль и являлась одним из средств, которое правительство использовало для проведения русификации. Особенности присоединения Западного края обусловили преобладание на этой территории польской культуры и мировоззрения. Польское население не только обладало экономической мощью, но и старалось распространить свое влияние на культурную жизнь этого региона. Так, например, Я.Н. Офросимов в одной из своих публицистических работ свидетельствовал, что «…западно-русское дворянство почти поголовно приняло римско-католическую веру и усвоило себе польскую культуру, стало в полном смысле слова польским» [9, с. 3].
Особенно сильное влияние поляков на культуру ощущалось в религиозных вопросах. Современники обращали внимание на то, что в начале XX в. происходило «ополячивание» русского населения западных окраин. Н. Кобрин приводил примеры проникновения польской культуры в жизнь русского населения: использование польского языка в Холмской семинарии, пение польских песнопений в униатских церквях и т. д. [5, с. 21].
Проникновение польской культуры в жизнь русского населения вызывало недовольство местного населения, а также общественных деятелей, проживавших и в центральных губерниях. Многие из них соглашались с мнением Я.Н. Офросимова о том, что «русская культура в Западном крае до сих пор не восстановлена, и мечта о возрождении Польского государства препятствует полному слиянию края с Россией и спокойному течению в нем жизни» [9, с. 4]. Схожую точку зрения высказывала и газета «Окраины России», являвшаяся основным печатным органам, выражавшим интересы русского населения Западного края: «Нам, русским, пора проводить и свою определенную политику относительно Западной окраины… Гораздо проще раз и навсегда сказать прямо, что мы хозяева положения, что западные губернии русские… и мы должны принять все меры, чтобы обеспечить наши культурные и государственные интересы…» [8].
Система образования в западном крае играла важную политическую роль и являлась одним из средств, которое правительство использовало для проведения русификации. Особенности присоединения Западного края обусловили преобладание на этой территории польской культуры и мировоззрения. Польское население не только обладало экономической мощью, но и старалось распространить свое влияние на культурную жизнь этого региона. Так, например, Я.Н. Офросимов в одной из своих публицистических работ свидетельствовал, что «…западно-русское дворянство почти поголовно приняло римско-католическую веру и усвоило себе польскую культуру, стало в полном смысле слова польским» [9, с. 3].
Особенно сильное влияние поляков на культуру ощущалось в религиозных вопросах. Современники обращали внимание на то, что в начале XX в. происходило «ополячивание» русского населения западных окраин. Н. Кобрин приводил примеры проникновения польской культуры в жизнь русского населения: использование польского языка в Холмской семинарии, пение польских песнопений в униатских церквях и т. д. [5, с. 21].
Проникновение польской культуры в жизнь русского населения вызывало недовольство местного населения, а также общественных деятелей, проживавших и в центральных губерниях. Многие из них соглашались с мнением Я.Н. Офросимова о том, что «русская культура в Западном крае до сих пор не восстановлена, и мечта о возрождении Польского государства препятствует полному слиянию края с Россией и спокойному течению в нем жизни» [9, с. 4]. Схожую точку зрения высказывала и газета «Окраины России», являвшаяся основным печатным органам, выражавшим интересы русского населения Западного края: «Нам, русским, пора проводить и свою определенную политику относительно Западной окраины… Гораздо проще раз и навсегда сказать прямо, что мы хозяева положения, что западные губернии русские… и мы должны принять все меры, чтобы обеспечить наши культурные и государственные интересы…» [8].