1 ноября 1918 г. в 11 часов по Гринвичу в Лондоне и Париже прозвучали орудийные салюты – 101 выстрел. Первая мировая война, продолжавшаяся 4 года, 3 месяца и 10 дней, окончилась. Спустя два дня – 13 ноября 1918 г. – последовал приказ Революционного военного совета республики № 220, которым объявлялись штаты стрелковой дивизии. По этим штатам в соединениях и частях РККА создавались первые органы и подразделения химической защиты. В управлении начальника артиллерии дивизии вводились заведующий противогазовой обороной (ПГО), его помощник и противогазовая команда в составе 11 чел., в штате стрелковой бригады – заведующий противогазовой обороной и два метеонаблюдателя, в штате стрелкового полка – заведующий ПГО – начальник газовой команды, его помощник и газовая команда в составе 26 чел. В каждой стрелковой роте вводимым штатом предусматривалось иметь старшего газового наблюдателя и 12 бойцов, обученных обязанностям газовых наблюдателей. В управлениях легкого и тяжелого артиллерийских дивизионов вводилась должность заведующего ПГО с подчинением ему шести химиков [15, с. 60–61]. В Петроградском военном округе в 1918 г. была сформирована первая и в тот момент единственная часть химической защиты – учебно-инструкторская рота противогазового дела [15, с. 67].
Так в Советской России появился новый род войск – химические войска (с 1992 г. – войска радиационной, химической и биологической защиты), профессиональным праздником которых стала дата 13 ноября, утвержденная Указом Президента РФ «Об установлении профессиональных праздников и памятных дат в ВС РФ» от 31 мая 2006 г.
Научно-технический рывок, произошедший в конце XIX – начале XX в., коренным образом преобразовал всю систему вооружения. Развитие военной промышленности шло по двум направлениям: модернизация имеющихся средств поражения и создание новых видов оружия, в том числе специальных [16; 17]. «Химизация породила новый вид оружия массового поражения – химическое» [20,
с. 635]. Политические и военные уроки войны 1914–1918 гг. оказали огромное влияние на развитие военной мысли. Мировой характер войны и ее особые формы, появление на полях сражений многомиллионных армий, вооруженных сложной и мощной техникой, опрокинули все представления прежней военной теории о характере и формах войны.
Одной из первых военных теорий, возникших в послевоенной Европе, была теория «малых армий», авторы которой пытались избежать в войне будущего массовых армий, заменив их отборной армией солдат-профессионалов, вооруженной современной военной техникой. Как ни далека была эта теория от подлинно научного обобщения опыта войны 1914–1918 гг., авторы ее имели своих сторонников во всех странах Западной Европы. Англия, Франция, фашистская Италия и дофашистская Германия выдвинули ряд

военных теоретиков, ратовавших за «малую армию» как наиболее совершенный инструмент будущей войны.
В Англии основными апологетами теории «малых армий» выступали Дж. Фуллера и Б. Лиделл-Гарта. Первый предполагал, что небольшие армии, состоящие из классово надежных специалистов
военного дела, сумеют, используя новую технику, сделать войну
скоротечной. Фуллер, в частности, выдвигал теорию ведения войны силами малой танковой армии. Он доказывал, что небольшая полностью механизированная армия, насчитывающая 60–100 тыс. чел. и имеющая около 2 тыс. танков, 400 самоходных артиллерийских установок и несколько сот самолетов, сможет, используя фактор внезапности, быстро разгромить армию прикрытия противника, сорвать его мобилизационные мероприятия и тем самым добиться победы в короткий срок. Пехоте он отводил вспомогательную роль: несение полицейской службы на территории, захваченной танками. При этом Фуллер считал наиболее подходящей формой государственной власти для ведения такой войны военную диктатуру.
Лиддел Гарт Бэзил Генри, в свою очередь, свёл свои принципы к выражению «непрямые действия» и двум основным правилам:
1) прямая атака на противника, занявшего укреплённую позицию,
практически никогда не даёт результата и применяться не должна;
2) чтобы победить противника, его надо вывести из равновесия, что не может быть достигнуто основной атакой, однако должно быть сделано, чтобы основная атака увенчалась успехом.
Оба они, основываясь на использовании новых средств борьбы – танков и химии (выделено авт.), выступали под флагом «гуманизации» войны, уменьшения «налога кровью», замены
«мускульной» силы силой «механической» [8, с. 4].
В фашистской же Италии, наоборот, в так называемой «доктрине Дуэ» открыто проповедовалась беспощадная воздушная война (в том числе с применением химических средств) как главное оружие войны будущего против мирного населения и незащищенных городов и сел, с тем чтобы в первую очередь терроризировать население страны, подвергнувшейся нападению, и сломить его волю к сопротивлению. По мнению Дж.Дуэ, авиация, завоевав господство в воздухе, может ударами по государственным и экономическим центрам противника одна добиться победы в войне. Армии и флоту отводилась вспомогательная роль. «Теория Дуэ» отражала стремление военно-политического руководства решать задачи войны не массовыми армиями, а сравнительно небольшими силами.
Каждая из этих теорий явилась также средством пропаганды и популяризации новых технических средств борьбы, в том числе и
химических.

Теорию войны «малыми армиями» изложил в своей книге
«Мысли солдата» (1928) и руководитель германского рейхсвера генерал Х. фон Сект. При соблюдении принципа стратегической внезапности, утверждал Х. фон Сект, даже «малая армия» простым
«лобовым ударом» может опрокинуть армию прикрытия противника и сорвать все его мероприятия по мобилизации. А стремительное и безостановочное продвижение армии вторжения вглубь территории противника не только должно было сорвать все его оборонные мероприятия, но и сделать государство и народ неспособными к организованному сопротивлению.
Выступая со своей теорией «малых армий», Х. фон Сект еще не решался открыто провозгласить «принцип беспощадной, истребительной войны, попиравшей все и всяческие нормы международного права, но его схема войны уже имела элементы той теории
«тотальной» войны, которую позже открыто провозгласила военная доктрина гитлеровской Германии» [8, с. 6].
Возвращаясь к химической войне, нельзя не привести ее оценку
членом Парижской академии наук Шарлем Муре в 1920 г.: «Нет ни одного человека во всем цивилизованном мире, который не дрожал бы от ужаса при одной мысли об удушливых газах» [21, с. 183].
В то же время военно-политическое руководство европейских стран, расположенных на американском континенте, а также обособленной Японии придавало химическим средствам борьбы приоритетное значение.
Начальник химических войск Соединенных Штатов генерал Амос А. Фрайс писал в 1921 г.: «… химическая война не только должна получить в будущем признание всех цивилизованных стран, но и должна стать единственным способом, которым будут пользоваться без колебания все цивилизованные народы. Несмотря
на оппозицию многих людей, которые по невежеству или по другим причинам восставали против химической войны, она завоевала себе надлежащее положение. Химическая война является таким же честным средством борьбы, как и пулеметы» [33, с. 505].
Следует добавить, что в отечественной литературе по идеологическим причинам некоторые высказывания генерала купировались и интерпретировались как взгляды представителя хищнического империализма. Так, нередко цитировавшаяся фраза:
«… мы будем пользоваться химическими способами в будущей войне, и притом в самом широком масштабе», – полностью звучит так:
«Гораздо честнее сказать всему миру, что мы будем пользоваться химическими способами в будущей войне, и притом в самом широком масштабе. Но повторяем, все наши приготовления делаются
только в целях самозащиты, а кто может оспаривать наше право на нее?» [33, с. 498].

И если в предисловии к первому изданию русского перевода
«Химической войны» председатель Артиллерийского комитета Е. Смысловский говорил лишь о субъективном оттенке, присущем авторам и той стране, для которой эта книга была написана [33, с. 4], то в предисловии ко второму изданию Я. Авиновицкий критиковал авторов: «Они пытаются навязать читателю мнение, будто отравляющие вещества, обладающие столь мощной губительной силой, что и в состоянии ослепить, удушить и оглушить миллионы солдат и мирных граждан и в течение нескольких часов смести с лица земли современный крупный экономический или политический центр, являются "гуманными" (!) средствами поражения» и утверждал: «С своей стороны мы должны признать, что химическая война, выдвинутая современной капиталистической действительностью, – факт, мимо которого не пройдешь. Посему вопросы химической обороноспособности Советского Союза должны стать предметом особого внимания всех ведомств и трудящихся нашей страны. Выдвинутое т. Троцким правило поведения в деле обороны СССР. "Око за око, газ за газ!", мы должны будем претворить в жизнь» [33, с. 6].
О «гуманности» газов писали глава английского военнохимического ведомства генерал Гартлей [32, с. 37–38], ректор Питтсбургского университета доктор Бэкон [32], профессор биохимии Кембриджского университета Дж. Эльдан [38, с. 84], уже упомянутый генерал А. Фрайс и его соотечественник Э. Фарроу [31], ветеран войны, известный химик, профессор университета в Бреслау Ю. Мейер [19].
Понимая субъективность и порой проправительственную, промилитаристскую направленность публикации материалов в прессе, приведем пример лоббирования военно-химического дела американскими журналами «Industrial and Engineering Shemistry» и «Army and Navy Journal». В начале 1925 г. на страницах этих журналов утверждалось: «Все государства готовятся к химической войне. Германия имеет запасы новейших противогазов в количестве, превышающем в 5 раз численный состав ее армии, разрешенный Версальским договором. Италия, вскоре после прихода Муссолини к власти, создала у себя военно-химическую службу по образу американской, но с двойным количеством офицеров. Англия стремится придать своей военно-химической службе такое же значение, как и основным силам – сухопутной армии, морскому и воздушному флоту. Россия, подобно Англии, уделяет много внимания военнохимическому делу. Япония проявляет большую активность по отношению к военно-химическому делу и, сократив свою армию на
4 дивизии, она эту экономию использует для развития воздушного флота и средств химической войны. Франция, безусловно, также хорошо подготовлена к химической войне, хотя о ее планах и работах имеется меньше сведений, чем о других государствах.

Испания, Швейцария, Польша, Чехо-Словакия, Швеция – все имеют военно-химическую службу в той или иной форме; вспомним, что не так давно испанцы применяли газы против повстанцев в африканских колониях. Даже Мексика и некоторые другие государства центральной и южной Америки проявляют большой интерес к вопросам химической войны» [1, с. 40; 27, с. 33–34].
Для оказания содействия руководству государств в «химизации» промышленности и армии во многих странах создавались военно-химические общества: Chemical Warfare Association (Военнохимическое общество, 1924 г.) в США, Общество противогазовой обороны в Польше (15 декабря 1924 г.), Доброхим в СССР (19 мая
1924 г.).
17 июня 1925 г. в Женеве рядом государств был подписан протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых и других подобных газов и бактериологических средств. 2 декабря
1927 г. к протоколу присоединился и Советский Союз [28, с. 3–5].
Но Женевский протокол, запрещая применение ОВ, не запрещал исследования в области разработки, производства и накопления боевых отравляющих веществ и средств их доставки. Все ведущие в военном отношении страны мира продолжали гонку химических вооружений.
Для понимания серьезности проблемы приведем довольно пространную выдержку из книги доктора химии, начальника Военнохимического управления РККА, Я. Фишмана «Газовая война. Часть
1. Технология и применение отравляющих веществ» [32], книги, которая, к сожалению, стала библиографической редкостью.
«Если принять во внимание развитие авиатехники, станет понятным утверждение лучших военных знатоков нашего времени: Douhet, Bernhardi, Fries, Hartle, Foch и др., что газы в будущей войне будут играть доминирующую роль.
Аэропланные бомбы, в начале не превышавшие по весу 50 кг,
теперь достигают веса в две тонны.
Уже 30-го сентября 1921 г. на Абердинском полигоне была испробована самая большая из применявшихся тогда (два года назад) в американской армии бомб. Эта бомба предназначена для бомбардирования крупных промышленных центров, больших судов и городов. Она весит 1.950 кг и имеет около 1.800 кг взрывчатого вещества (если нет газа). Длина ее равна 4,10 м, а диаметр 0,60 м. При испытании бомба была окрашена в красный цвет, и по ней были проведены четыре широких желтых полосы, чтобы сделать более видимым ее движение при падении. Она была сброшена с аэроплана Naudley Page с высоты в 1,500 м. Пролетев несколько метров, бомба приняла вертикальное положение и продолжала падать равномерно-ускоренным движением. За падением бомбы легко

можно было следить с аэропланов и с трибун, помещенных на расстоянии 500 м от места падения. Шум взрыва бомбы не был так силен, как ожидали. Взрыв произвел яму диаметром в 30 м и глубиной в 7,5 м. Если бы такая бомба была начинена боевым газом, например, ипритом, она заразила бы на долгое время поверхность в
140 тыс. кв. м.
Это было два года назад. Теперь аэропланные бомбы уже больших размеров, и они непрерывно растут. Никто не знает точно, чего в этой области достигло каждое из правительств, которые, в то время как фарисейски толкуют за зеленым столом Вашингтонской конференции о всеобщем разоружении народов, у себя дома всеми силами стараются достигнуть первенства в том или другом роде оружия.
Ген. Фрайс вычислил, что 2-х двухтонная аэропланная бомба сможет заразить поверхность в 140 тыс. кв. м, причем концентрация газа такова, что на этом пространстве будет уничтожено все живое. Эти цифры, конечно, лишь приблизительны. Они уменьшаются для
более слабых газов и увеличиваются для более сильных. Они являются также функцией более или менее совершенного способа распыления газа и т. д.
Если мы сравним силу действия двух тонн газа, делающих непроходимой на несколько дней зону в 3 кв. км, то как бледно покажется в сравнении с этим действие двух тонн взрывчатого вещества, вырывшего яму в 30 м диаметром и в 7,5 м глубиной. Через несколько минут после взрыва можно уже без всякой опаски исследовать эту яму. Не то было бы, если бы разорвалась двухтонная ипритная или люизитная бомба. На пространстве в 140 тыс. кв. м (по вычислениям ген. Фрайса) в течение 5–10 дней никто не смог бы пройти иначе, как в особых одеждах, рукавицах и масках.
Таково действие одного лишь аэроплана. 100 таких аэропланов заразят площадь в 12–15 кв. км, т. е. могут наполнить газом большой город. Уже даже при игрушечных аэропланных бомбардировках городов простыми бризантными бомбами в прошлую войну городская жизнь замирала, по крайней мере, на одну треть. Не трудно вообразить, что случится, если какая-нибудь большая столица подвергнется теперь бомбардировке, например, 100–150 аэропланов, могущих выбросить по меньшей мере 200–300 т сильных взрывчатых зажигательных смесей и, главным образом, устойчивого газа. При настоящей организации города, со щелями во всех дверях, окнах, дымопроводах и т. д., при полном отсутствии специальных противогазовых помещений и при отсутствии какой бы то ни было противогазовой организации, индивидуальной и коллективной, среди городских жителей все население города будет, конечно, в довольно короткий срок передушено. Но если даже вообразить, что

город заранее подготовлен к защите, что в каждой квартире имеется одна – две противогазовые комнаты, герметически изолированные от остального помещения, что в каждом доме есть противогазовое убежище, совершенно отдельное, с соответствующими фильтрами для отравленного воздуха и системой вентиляции, что в каждом районе или квартале есть также правильно организованные противогазовые убежища, что приняты меры по противогазовой защите водопровода, газовой и электрической станций, что налажена подземная подача припасов, что распределены среди жителей респираторы и т. д., если все это вообразить, то и тогда долго ли сможет город выдержать такую «осаду»?
Будущая война будет войной против столиц, против крупных городов, против промышленных центров, крупных узлов путей сообщения, портов и т. д. Таковы «приятные» предвидения лучших знатоков военного дела и специалистов по химической войне.
Ген. Фрайс, например, говорит: «…одна бомба в 453 кг, начиненная люизитом, сделает необитаемыми 10 районов Нью-Йорка.
Все жители будут поражены газом, причем смертность будет не меньше 10 %. 100 т люизита, брошенные 50 аэропланами, сделают необитаемым весь Нью-Йорк, по крайней мере, на неделю; не успевшее ускользнуть от действия газа население будет передушено, съестные припасы и медикаменты отравлены, и не будет никакой возможности ни помочь уцелевшим, ни похоронить мертвых».
Правительства всех стран уже прекрасно поняли и оценили будущую колоссальную роль аэрохимического оружия. И на различных полигонах, в Америке, Англии, Франции и Италии, непрерывно продолжают производить опыты «газирования» при помощи аэропланов.
Лишь недавно в США были произведены испытания на полигоне Абердинского арсенала, на которых присутствовали курсанты военных школ, сенаторы и депутаты. Аэроплан системы
«De Havilland» произвел распыление безвредной ароматической
жидкости в спиртовом растворе. Опыт дал положительные результаты. Распыленная жидкость спустилась на землю в виде тумана, и запах ее был ясно ощутим всеми присутствовавшими. Вся операция продолжалась меньше одной минуты, причем была покрыта площадь в 50 тыс. кв. м.
Никак не комментируя этот футуристический сценарий, а лишь вспомнив о том, какое количество авиабомб упало на Ленинград, в том числе и 500-, и 1000-килограммовых, остается только представить, чем грозила городу и фронту химическая война с ее «смертоносной росой» [32, с. 361].
Советский Союз в межвоенный период выступал как против
войн вообще, так и против войн с применением химического оружия,
и в то же время руководство страны требовало от личного состава

РККА и населения готовности к выполнению мероприятий противохимической обороны.
«Мы не хотим, не имеем права быть застигнутыми врасплох», –
указывал нарком обороны К.Е. Ворошилов в своей речи, посвященной двадцатилетию Красной армии, – «и, если когда-либо агрессивному врагу вздумается окропить наши войска химическими средствами, он получит в ответ ту же страшную химию на свою собственную голову» [5, с. 5]. Начальствующий состав Красной армии должен знать военно-химическое дело, должен уметь организовывать противохимическую оборону во всех видах боевой деятельности войск. Необходимо быть в состоянии постоянной мобилизационной готовности, требовал И. Сталин, – «чтобы никакая случайность и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох» [5, с. 5].
При этом внимание акцентировалось на том, что «средства химического нападения будут применены РККА лишь в том случае, если наши враги применят их первыми против нас» [10, с. 3].
Интерес к средствам химической борьбы, проявлявшийся в развитых странах, и не прекращавшиеся изыскания в этой области с несомненностью говорили о том, что по решению военнополитического руководства любое из этих государств будет готово пустить в ход химические средства поражения наряду с другими видами оружия, невзирая на всякого рода договоры и соглашения. Это подтверждалось также отдельными фактами применения химического оружия в военных столкновениях, имевших место в 30-е гг. прошлого века [14; 22; 36, с. 20].
К началу войны против СССР промышленность Германии значительно увеличила производство химических боеприпасов, заблаговременно обеспечив ими войска.
Если общее производство ОВ воюющими странами за период первой мировой войны составило около 150 тыс. т (Германия –
68,100 т, Франция – 36,955 т, Англия – 25,735 т, США – 6,215 т, Австрия – 5,245 т, Италия – 4,100 т, Россия – 3,650 т), то годовая производственная мощность по ОВ в Германии к 1943 г. достигла
180 тыс, т. е. почти в три раза больше, чем за четыре военных года
[36, с. 19–21].
Докладывая начальнику генерального штаба сухопутных войск немецкой армии генерал-полковнику Ф. Гальдеру 25 марта 1941 г. о состоянии химической службы, генерал-квартирмейстер Вагнер сообщал: «К 1 июня мы будем иметь 2 млн химических снарядов для легких полевых гаубиц и 500 тыс. снарядов для тяжелых полевых гаубиц... Со складов химических боеприпасов может быть отгружено: до 1 июня по шесть эшелонов химических боеприпасов, а после
1 июня – по десять эшелонов в день. Для ускорения подвоза в тылу

каждой группы армий будут поставлены на запасные пути по три эшелона с химическими боеприпасами...» [3, с. 87–95].
Накануне нападения Германии на СССР, а именно 22 марта
1941 г., английский министр внутренних дел и внутренней безопасности Г. Моррисон предложил всем владельцам аптек в Англии принять участие в проведении подготовительных мероприятий на случай химической войны. Все аптеки, владельцы которых дали бы согласие, планировалось снабдить «необходимыми медикаментами против ожогов отравляющими веществами кожного действия» [12.
23 марта].
В газете Ленинградского военного округа «На страже Родины» это сообщение ТАСС не было единственным упоминанием по рассматриваемой нами проблематике. С начала 1941 г. и до 22 июня в газете вопросы противохимической защиты, применения дымов и огней были рассмотрены более 30 раз. Приведем некоторые из заголовков: «Дегазация станкового пулемета» (01.02.1941 г.), «Разведка и преодоление участка заражения» (11.02.1941 г.),
«Маскирующие дымы в наступательном бою», «К вопросу о применении газов в нынешней войне» (28.02.1941 г.), «Химическая разведка населенного пункта» (17.04.1941 г.), «Противохимическая защита в наступлении» (01.06.1941 г.), «Химические тренировки в лагере» (20.06.1941 г.). В субботнем выпуске газеты от 21 июня
1941 г. была размещена статья «Дегазация танка».
Еще в мае 1939 г. на совещании высших руководителей фашистской Германии Гитлер заявил: «Договоры и право – ерунда... Любое оружие имеет решающее значение только тогда, когда его не имеет враг. Это относится к газам (выделено авт.), подводному флоту и авиации» [23, с. 229]. И химические войска (химические минометные батальоны и полки) были включены немецким командованием в состав армии вторжения с самого начала войны [35, с. 21–
22]. С началом боевых действий, и особенно после захвата 15 июля
1941 г. секретных документов 52 минометного химического полка (секретные документы германского главного командования о подготовке немецко-фашистскими войсками широкого применения отравляющих веществ в войне против СССР) [12. 23 августа, 24 августа], в газете публикуются: «Памятка красноармейца по противохимической защите» (11.08.1941 г.), «Как бороться с вражескими огнеметами» (14.08.1941 г.), «Будь готов к химической защите» (15.08.1941 г.), «Как пользоваться индивидуальными средствами противохимической защиты» (24.08.1941 г.), «Памятка бойцу о химических артиллерийских снарядах, минах и гранатах фашистской Германии и защите от них» (28.08.1941 г.) и др.

С началом войны перед химическими войсками Ленинградского военного округа (с 24.06.1941 г. – Северного фронта, с
26.08.1941 г. – Ленинградского фронта) ставились следующие задачи:
• организация противохимической защиты войск и объектов тыла;
• боевое применение огнеметно-зажигательных средств;
• дымовое обеспечение боевых действий войск и деятельности тыловых объектов.
Четвертая задача химических войск – готовность к применению ОВ в качестве ответной меры на химическое нападение врага [9, с. 55] – не была характерна для Ленинградского фронта, ввиду отсутствия «активных средств» [37. Оп. 1238. Д. 1. Л. 117–119; Д. 3. Л. 322–325], а также вывода в резерв Ставки 25-го и 56-го отдельных батальонов ПХО.
Сразу оговоримся, деятельность химической службы и химических войск фронта имела ряд существенных, а иногда уникальных особенностей. Связано это, прежде всего, с условиями, в которые был поставлен фронт с началом блокады.
Отличительной чертой мобилизационного развертывания химических войск Северного фронта явилось отсутствие боевого соприкосновения с противником до вступления в войну Финляндии, а также значительное удаление запасов материальных средств от государственной границы, что позволило избежать их потерь, в отличие от западных округов, и своевременно сформировать головные химические склады для 7, 14 и 23-й армий.
Документы свидетельствуют, что только в четырех случаях войскам Северного фронта (с 26 августа – Ленинградского) не удалось избежать существенных потерь химического имущества. Во-первых, это потери 23-й армии при ее отходе в августе 1941 г., во-вторых, потери на Лужском оборонительном рубеже и при отходе с него, втретьих, это полностью утраченные запасы химического имущества
48-й армии (в составе войск фронта с 19.08.1941 г. по 12.09.1941 г.) [37. Оп. 1238. Д. 4. Л. 312–314] и, в-четвертых, это значительные потери средств противохимической защиты (противогазы, накидки и др.) в ходе боевых действий на «Невском пятачке».
Только счастливой случайностью можно назвать срыв противником задачи на передислокацию Военного склада № 302 из Ленинграда на ст. Красный Холм Ярославской железной дороги. Именно фронтовой склад, находясь в Ленинграде и имея отделения на ст. Шувалово и ст. Ладожское Озеро, обеспечил успешное решение задач противохимической защиты осажденного города и фронта, а также снабжения войск огнеметно-зажигательными и дымовыми средствами. Существенным был объем проведенных работ по содержанию имущества, ремонту и лабораторному контролю [37. Оп. 1238. Д. 85. Л. 42–62].

Характерной особенностью для фронта стало также получение весьма значительного объема химического имущества и вооружения от местной промышленности (498 вагонов только за период с
22.06.41 г. по 31.12.41 г.). Ни один фронт в годы войны не работал
так плотно и продуктивно по изучению и использованию местной производственной базы.
А снабжение Приморской оперативной группы, более двух лет действовавшей на Ораниенбаумском плацдарме? А дымовое прикрытие «Дороги жизни»?
Также особенностью химической службы фронта в отличие от других фронтов явилось широкое и эффективное сотрудничество с научными организациями и учреждениями, расположенными в Ленинграде, а также с ленинградцами, чьи знания, практический опыт и предложения рассматривались, оценивались и использовались для борьбы с агрессором, для снижения его огневого воздействия, а также для преодоления трудностей блокады.
Рационализаторская и изобретательская работа на фронте, в
блокированном городе была массовой и разносторонней. Никогда ранее да и впоследствии и, пожалуй, нигде время от постановки исследования до принятия образцов на вооружение (снабжение) и до их поступления в войска (на оборонительные рубежи, к исполнителям) не было так минимизировано. К уже указанному примеру изготовления зажигательных бутылок в г. Выборге приведем еще несколько. Так, 30 июля 1941 г. из Научно-испытательного химического института ВМФ на имя начальника химотдела ЛВО полковника В.С. Довгаля поступило для согласования тактико-техническое задание на стационарный огнемет [37. Оп. 1238. Д. 1. Л. 72]. В сентябре месяце из числа имеющихся в наличии на заводе № 174 им. тов. Ворошилова комплектов оборудования огнеметных танков ОТ-133 установлено 30 огнеметных точек на укрепленном рубеже под Ленинградом [37. Оп. 1238. Д. 72. Л. 17–20].
Ленинградским текстильным институтом в сентябре месяце был предложен натриевый запал для воспламенения огнесмеси в бутылках и дополнительная смесь для воспламенения бутылок натриевыми запалами в зимних условиях при низкой температуре, и в сентябре же это предложение было воплощено в жизнь [37. Оп. 1238. Д. 72. Л. 17–20].
А предложение сотрудников Государственного института прикладной химии, спасшее Ленинград от гибели в огне? 29 июля
1941 г. были проведены испытания огнезащитной замазки, завершившиеся «блестяще», и в течение августа–сентября 90 % всех чердачных помещений были обработаны этим составом [30, с. 193].
Очевидной особенностью боевой деятельности химических войск осажденного фронта, свойственной, впрочем, химическим

войскам всех фронтов, но отличной от деятельности других служб РККА, было выполнение мероприятий противохимической защиты войск в условиях предвидения реальной угрозы применения противником химического оружия. Противохимическая защита войск РККА и объектов тыла не получила решающей проверки в условиях химической войны, однако химическая служба в годы войны «была службой реально действующей, проводившей большую и совершенно необходимую работу» [15, с. 244].
Можно с уверенностью сказать, что в интересах выполнения мероприятий ПХЗ только химическая служба Ленинградского фронта играла руководящую роль и организовала столь широкое взаимодействие с должностными лицами химических отделов и служб Краснознаменного Балтийского флота, объединений ВВС и ПВО, войск внутренней обороны города, местной противовоздушной обороны Ленинграда, штабом партизанского движения.
Рассматривая мероприятия противохимической защиты войск,
нельзя не остановиться на особенностях, присущих Ленинградскому фронту, или, точнее, городу-фронту.
Химическая разведка, которая подразумевала и разведку противника в химическом отношении, велась против неоднородного противника не только по организационно-штатной структуре, но и по государственной принадлежности, что, несомненно, накладывало отпечаток на способы выполнения разведывательных задач и на их результаты. Анемометрическая разведка местности в полосе Ленинградского фронта, проведенная в период блокады, до сих пор, несмотря на изменения подстилающей поверхности и некоторые температурные сдвиги, представляет несомненный интерес при прогнозировании последствий, например, техногенных аварий.
Если говорить о химическом наблюдении и оповещении, то невольно возникает ассоциация системы, сложившейся в годы войны в пределах Ленинградского фронта, с действующей в настоящее время подсистемой ЕСВОП (Единая система выявления и оценки масштабов и последствий применения оружия массового поражения и аварий (разрушений) на радиационно, химически и биологически опасных объектах в ВС РФ).
Передача сигналов о химическом нападении и химической опасности планировалась снизу вверх в порядке доклада, сверху вниз приказанием и соседей справа и слева информацией. Соединения, части и учреждения, расположенные в пределах городской черты, должны были принимать и дублировать сигналы о химическом нападении и опасности, подаваемые Штабом МПВО города через радиотрансляционную сеть [37. Оп. 1238. Д. 75. Л. 233–234].
Если говорить об анализе проб на наличие ОВ, то достаточно взглянуть на перечень химических лабораторий города, использование которых планировалось для этого, чтобы понять, какие силы и средства находились в распоряжении химической службы Ленинградского фронта [37. Оп. 1238. Д. 20. Л. 296].
Особенностей снабжения войск фронта средствами ПХЗ было
множество. Помимо указанных выше, можно назвать, например, продиктованное отсутствием в войсках фронта автотранспорта и горючего решение начальника химического отдела фронта полковника А.Г. Власова «выбросить имущество на ВТС армии, а на руки пока не выдавать», вопреки требованиям директив начальника ГШ
№ 0207сс от 14.12.41 г. и № 0861/05сс от 22.02.42 г. [37. Оп. 1238.
Д. 20. Л. 107–110].
Сложившаяся в мирное время система снабжения химическим имуществом и вооружением войск РККА, сил ВМФ, формирований МПВО в блокадном Ленинграде претерпела существенные изменения. Так, 9 апреля 1942 г. в разговоре с начальником Управления снабжения Главного военно-химического управления КА полковником А.Н. Неретиным полковник А.Г. Власов докладывал: «Решением
Военного Совета сделан запрос СНК с учетом имеющихся средств, как у меня, так и в МПВО; а получается перекидывание имеющегося имущества в Ленинграде из одного ведомства в другое. У нас хозяин один (выделено авт.), который заботится как об обеспечении
армии, так и города» [37. Оп. 1238. Д. 20. Л. 111–113].
Не останавливаясь подробно на особенностях химической подготовки соединений и частей фронта, следует сказать, что в силу уже упомянутых причин эта подготовка велась не только во второй линии и при выводе соединений и частей на отдых, но и в первой линии в минуты затишья.
Подготовка командно-начальствующего состава была организована согласно решению командующего войсками Ленинградского фронта генерал-майора И.И. Федюнинского «Об организации при озбхз* курсов по подготовке среднего начсостава химслужбы» от 16 октября 1941 г. [37. Оп. 1238. Д. 3. Л. 46]. Однако боевая обстановка вносила коррективы в планы командования, и курсы по подготовке начальствующего состава химической службы Ленинградского фронта начали свою работу только в декабре 1941 г. [37. Оп. 1238. Д. 83. Л. 13–18].
В последующем соединения и части Ленинградского фронта первыми в Действующей армии перешли к боевой подготовке на условиях мирного времени ввиду отсутствия соприкосновения с противником на завершающем этапе войны.
Одной из задач ПХЗ была ликвидация последствий применения противником химического оружия. В целях ее выполнения преду

* Отдельный запасный батальон химической защиты

сматривалось проведение санитарной обработки личного состава, дегазации местности, сооружений, боевой техники, снаряжения и обмундирования, оказание медицинской помощи пораженному личному составу и ветеринарной помощи служебным животным. Химическая служба фронта организовала взаимодействие собственно химической, санитарной, ветеринарной и интендантской служб, направленное на выполнение указанных мероприятий. А ввиду того, что фронт вел в течение длительного времени позиционную борьбу, это взаимодействие было доведено до показателей, достичь которых другим фронтам за весь период так и не удалось. Естественно, что значительную роль в подготовке к выполнению данного мероприятия играл город-фронт.
Чрезвычайно интересен опыт применения зажигательных средств. Уже в начале августа, еще до утверждения Народным Комиссаром Обороны СССР Инструкции по применению зажигательных бутылок, Выборгский мыловаренный завод выполнил заказ химического отдела 23-й армии по изготовлению 50 тыс. зажигательных бутылок [37. Оп. 1238. Д. 19. Л. 171–186]. А в сентябре
1941 г. войска армии на Карельском перешейке применили новый способ их использования – фугасирование* местности [37. Оп. 1238. Д. 9. Л. 243; Д. 2. Л. 244].
Данные спецдонесений о создании огневых заграждений (бутылочных полей, огневых валов, минно-огневых фугасов) поражают своим объемом. В условиях блокады, мизерного снабжения войск фронта с Большой земли и спада производства в Ленинграде ввиду истощения сырьевых запасов и прекращения подачи электроэнергии на предприятия города усиление противотанковых и противопехотных инженерных заграждений и создание новых за счет подручных средств внесло свою лепту в обеспечение устойчивости обороны фронта.
Из-за ограниченных поставок огнеметно-зажигательных средств приходилось довольствоваться малым. И в войсках фронта дальность выстрела из ампуломета за счет усиления вышибного заряда была доведена до тысячи метров.
В трудном для Ленинграда 1949 г. в Военном издательстве Министерства вооруженных сил СССР вышел в свет сборник боевых примеров «Применение огнеметов войсками Советской армии в Великой Отечественной войне 1941–45 гг.». В сборнике утверждалось, что «ранцевые огнеметы впервые получили массовое применение при героической обороне Сталинграда» [4, с. 9]. Также приводился



* Фугасирование – заряд взрывчатого вещества, установленный для определенного действия при взрыве. Иногда к фугасам относили аналогичные устройства, но снаряженные огнесмесью (огневые фугасы)

ряд ошибок командиров частей Западного, Южного и Сталинградского фронтов в 1942–43 гг. по боевому использованию этого мощного средства усиления, приводивших к неоправданным потерям огнеметчиков.
Не без гордости хочется процитировать документ, датированный сентябрем 1941 г.: «19 сентября 1941 г. было придано 6 огнеметчиков развед[ывательной] роте 1025 сп, которая действовала совместно с 181 сп. Огнеметчики на исходное положение вышли совместно с пехотой и после арт[иллерийской] подготовки вместе с истребителями были выброшены с десантной группой вперед пехоты в Нов[ый] Белоостров. Защищенные броней от огня противника и огнем танков от живой силы, огнеметчики совместно с десантом оказались в центре огневого сопротивления противника, засевшего в каменных домах и в каменно-земляных подвалах. Огнеметная группа совместно с истребителями ([вооруженными, кроме стрелкового оружия,] бутылками [с зажигательной смесью]) приступила к действию согласно указаний НХС 1025 [сп] мл. лейтенанта
БОЛЬШЕВА. Действием огнеметов и истребителей было сожжено до 65 белофиннов, есть еще обожженные, которые не убраны и не учтены. В этом действии пропал без вести огнеметчик Алексеев, ранен тов. Михайлов.
21–22 сентября в операции по блокированию узла сопротивления на сев[ерной] окраине Нов[ого] Белоострова было придано
5 Пограничному отряду 6 человек огнеметчиков во главе с
Нач[альником] хим[ической] службы 1025 сп тов. БОЛЬШЕВЫМ.
Действия саперов по обеспечению проходов привлекли весь огонь противника на свою сторону. Воспользовавшись ослаблением огня противника, огнеметчики проделали подкоп под проволочное заграждение и пролезли в узел сопротивления. Огнеметчики выжгли
два пулеметных гнезда и после этого бросились на ДОТ с тов. БОЛЬШЕВЫМ. Огненной струей они заставили закрыть амбразуру и сбежать пехоту на северо-западной окраине ДОТа…» [37. Оп.
1238. Д. 11. Л. 2].
Войска Ленинградского фронта первыми на советскогерманском фронте начали массированно применять дымы при форсировании р. Невы у Невской Дубровки, а также для маскировки важных тыловых объектов фронта и города. В донесении начальника химической службы Невской оперативной группы осенью 1941 г. мы встречаем фразу: «Командиры почувствовали вкус к дыму».
Первенство в использовании отдельных батальонов химической защиты для выполнения задач дымомаскировки также принадлежит химической службе Ленинградского фронта [25, с. 9].
Совершенно необходимой была маскировка дымами железнодорожных мостов через реки Неву и Волхов, а также вновь выстроенной после прорыва блокады железной дороги Шлиссельбург –
Поляна.
Прорыв глубокоэшелонированной обороны финнов на линии
Маннергейма также сопровождался широким применением дымов согласно общему плану «демонстративных действий пехоты, артиллерии и танков на фронте армии» [37. Оп. 1238. Д. 165. Л. 104–109].
По данным разведывательного отдела штаба с началом наступления 21-й армии на направлении главного удара противник подтянул из оперативной глубины в направлении действий 23-й армии
18-ю пехотную дивизию. 11 июня 1944 г., т. е. на второй день наступления, перед фронтом 21-й армии оборонялись только части
10-й пехотной дивизии и трех отдельных батальонов противника, тогда как перед фронтом 23-й армии вели бой части 2, 15 и 18-й пехотных дивизий.
Введение противника в заблуждение относительно намерений действий своих войск стало основой успеха, достигнутого войсками
21-й армии.
Несомненной особенностью действий воинов-химиков являлись блокадные нормы питания [37. Оп. 1238. Д. 10. Л. 100, 101]. Командованию фронта пришлось даже назначить 64-му отдельному батальону химической защиты 23-й армии участок обороны в первой линии на перешейке между озерами Лемболовским и Ройка, для того чтобы перевести личный состав на снабжение по первой норме, чтобы подкормить бойцов и командиров.
Химические войска – довольно малочисленный род войск, и одной из особенностей деятельности химической службы Ленинградского фронта стало содействие семьям командно-начальствующего состава химических войск, воевавших на других фронтах, в эвакуации из Ленинграда [37. Оп. 1238. Д. 62. Л. 328, 349; Д. 63. Л. 26, 27,
219].
Огромный ущерб мировой войной 1914–1918 гг. был нанесен окружающей среде, значительные «площади до сих пор заражены продуктами химической войны, развязанной немцами в 1917 г. На дне Балтийского моря в стальных контейнерах захоронены остатки неиспользованного химического оружия. Их вес составляет
20 тыс. т» [20, с. 636]. По утверждению Е. Емельянова, по окончании Второй мировой войны в проливе Скагеррак, в Борнхольмской и Готландской впадинах Балтийского моря союзниками по антигитлеровской коалиции было затоплено «296.103 т боеприпасов, оснащенных отравляющими веществами» [13, с. 41–43].
Это миллионы килограммов смерти, обладающие свойствами,
отличающими их от прочих видов оружия. Такими свойствами являются всепроникаемость и длительность действия. Фуллер писал:
«Пуля, упав на землю, "умирает", частица химического вещества

продолжает "жить" иногда несколько дней. Вообразите себе пулемет, выпускающий миллионы пуль в минуту, причем каждая такая "пуля" странствует между деревьями, переползает через стены, проникает в дома, укрытия и убежища» [34, с. 37]. Гитлеровские миллионы килограммов смерти, помноженные на «миллионы пуль в минуту». Трудно себе представить ход и исход Второй мировой войны, стань она войной химической.
Невольно встает вопрос: почему военно-политическое руководство Германии не отдало приказ о применении химического оружия на фронтах войны?
Только ли это желание немецких генералов закончить войну
«тем оружием, с которым она была начата»? [11, с. 29–43; 2, 34]. Или Гитлера испугала возможность ответного удара [24, с. 42–43] со стороны Великобритании, США и СССР? Или же от химического удара агрессор отказался ввиду достаточно высокой оценки противохимической защиты РККА? [3; 29; 39]. Эти и многие другие вопросы до сих пор остаются открытыми…


Список литературы
1. Америка под угрозой … химического нападения (!). Военно-химическое дело. – 1925. – № 6.
2. Антонов Н. Химическое оружие на рубеже двух столетий. – М., 1994.
3. Бабушкин А. Совершенствование химической службы в годы Великой
Отечественной войны // Военно-истор. журн. – 1978. – № 7.
4. Банников М.К., Жилин И.А. Применение огнеметов войсками Советской армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. – М.: ВИ МВС СССР, 1949.
5. Военно-химическое дело: пособие для начальствующего состава. – М.:
ГВИЗ НКО СССР, 1940.
6. Военно-химическое дело. – М., 1959.
7. Военный энциклопедический словарь. – М., 2007.
8. Военные теории накануне второй мировой войны и проверка их боевым опытом: стеногр. публ. лекц. генерал-майора И.И. Зубкова, прочит. 14 февр.
1945 г. в лектории Центрального дома Красной армии в Москве.
9. Войска радиационной, химической и биологической защиты. 1918–
2008. – М., 2008.
10. Временный Полевой устав Рабоче-крестьянской Красной армии (ПУ
36). – М.: ГВИЗ НКО СССР, 1936.
11. Гиленсен В. Организация военно-технических исследований в фашистской Германии // Военно-истор. журнал. – 1966. – № 7.
12. Ежедневная красноармейская газета Ленинградского военного округа
«На страже Родины» – 1941.
13. Емельянов Е., Пак В., Кравцов В. Проблема Балтики XXI века – трофейное химоружие // Морской сб.
14. Катасонова Е. Фосген, иприт, люизит… Япония произвела горы боевых отравляющих веществ и широко их применяла еще до Второй мировой //
Военно-промышл. курьер. – 2008. – № 35.
15. Красильников М.В., Петров Г.И. История химической службы и войск химической защиты Советской армии. – М.: ВАХЗ, 1958.
16. Коршунов Э.Л., Кравченко О.П. Некоторые источники проблем и направления совершенствования защиты от новых видов специального оружия // Науч.-техн. сб. № 1 (28). – М.: ВУ РХБЗ, 2000.
17. Коршунов Э.Л., Кравченко О.П. Новые виды оружия и их идентификация // Науч.-техн. сб. № 1 (28). – М.: ВУ РХБЗ, 2000.
18. Курс боевых химических веществ. – М.: ВИ, 1940.
19. Мейер Ю. Газовая война и боевые химические вещества. – Лейпциг,
1925.
20. Мировые войны XX века. Кн. 1 / под ред. О.А. Ржешевского. – М.: Наука, 2002. – С. 635.
21. Муре Ш. Химия и война / пер. с фр.; под ред. проф. Г.Н. Попова и
А.М. Таубе. – М.: ГВИЗ, 1925. – 183 с.
22. Никольский А.В. Итало-эфиопская война 1935–36 (41) гг. – СПб., 2001.
23. Нюрнбергский процесс: сб. материалов: в 8 т. – Т. 2. М.: Юрид. лит-ра,
1988.
24. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. – Т. 1. – М.: Госполитиздат, 1957.
25. Петров Г.И. Применение маскирующих дымов войсками Советской армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. – М.: ВИ МВС СССР, 1948.
26. Пикалов В.К. Химические войска и химическая служба Советской армии // Военная мысль. – 1980. – № 1.
27. Подготовка к химической войне // Военно-химическое дело. – 1925. –
№ 9–10.
28. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. – Т. 5. – М., 1930.
29. Скибинский Н., Якубов В. Из истории защиты от химического оружия //
Воен.-истор. журн. – 1983. – № 1.
30. Соловьев Н.А., Судариков А.М., Широкова И.Г. Ленинградские химические институты – фронту // Сб. материалов Всерос. науч. конф. «65-летие снятия блокады Ленинграда и освобождения Ленинградской области. – СПб.: ЛГУ, 2009.
31. Фарроу Э. Газовая война. – М.: ГВИЗ, 1925.
32. Фишман Я. Газовая война. Ч. 1. Технология и применение боевых отравляющих веществ. – М.: ВВРС, 1924.
33. Фрайс А., Вест К. Химическая война / пер. с англ. чл. Артил. комитета
ГАУ М.Н. Соболева. – М.: ГВИЗ, 1924. 505 с.
34. Фуллер Дж. Реформация войны. – М., 1931.
35. Химические войска Советской армии. – М.: ВИ, 1987.
36. Химия ОВ. – Т. 1. – М.: ВАХЗ, 1953.
37. Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации
(ЦАМО РФ). Ф. 217.
38. Эльдан Дж. Б.С. Каллиникус, или в защиту химической войны. – Лондон, 1925.
39. Якубов В. Совершенствование способов ведения химической разведки // Воен.-истор. журнал. – 1982. – № 7.