У нас часто жалуются, что «нет людей»,
когда в сущности нет не людей,
а условий для их деятельности
А. Ф. Кони

История Министерства юстиции Российской империи получила определенное освещение в отечественных исторических и историко-правовых исследованиях [3; 4; 8; 9; 16]. Вместе с тем все еще остаются отдельные аспекты данной темы, которые не привлекли должного внимания ученых. К такого рода аспектам относится кадровая политика Министерства юстиции Российской империи. В этой связи есть необходимость восполнить существующий пробел в изучении дореволюционной истории судебного ведомства.

Фактически сразу после министерской реформы и образования Министерства юстиции Российской империи остро встала проблема кадрового обеспечения данного ведомства. (В России министерская реформа организации высших органов государственного управления прошла в начале ХІХ в. Манифестом от 8 сентября 1802 г. «Об учреждении министерств» учреждались восемь первых министерств: военно-сухопутных дел, военно-морских сил, внутренних дел, иностранных дел, финансов, коммерции, народного просвещения и юстиции).
Министерство юстиции России на разных этапах истории отечественной государственности выполняло важнейшие функции государственного управления. В начале ХІХ столетия Министерство юстиции занималось управлением системой суда и прокуратуры (заведованием личным составом, учреждением и упразднением судов, надзором за их деятельностью и т. д.) [2, с. 80]. Сфера компетенции Министерства юстиции значительно расширилась после судебной реформы 1864 г., в 1870 г. в структуре министерства было
создано Межевое управление, а с 1895 г. в состав Министерства юстиции вошло переведенное из Министерства внутренних дел Главное тюремное управление. Перед Министерством юстиции стояли важные государственные задачи, справиться с которыми можно было, имея квалифицированный кадровый корпус. Однако с первых лет существования Министерства юстиции кадровая проблема относилась к числу важнейших и трудно разрешимых.
Вопрос о количественном и качественном составе Министерства юстиции резко актуализировался в период подготовки и проведения судебной реформы 1964 г. Для должного понимания масштабов данной проблемы следует учитывать, что одновременно предстояло назначение 532 должностных лиц, в том числе 8 сенаторов,
50 председателей и их заместителей, 144 членов палат и окружных судов, 192 судебных следователей и 123 чинов прокурорского надзора [7, с. 14]. Как у сторонников, так и у противников судебной реформы были серьезные сомнения, что будут найдены подготовленные кандидаты для работы в новых судебных учреждениях. Например, участник крестьянской реформы и последовательный критик судебных уставов 1964 г. А.И. Кошелев так характеризовал сложившуюся ситуацию: «Право, славно: у нас будут, по щучьему велению и по нашему прошению, – и адвокаты, и председатели, способные вести судные дела и прения так, как того требует наука и практика. Знаете, без смеха нельзя читать этого прекрасного сочинения: хорошо, очень хорошо, а никуда не годится» [17, с. 8].
Составители судебных уставов хорошо понимали, что своеобразным «ключом» к успеху предстоящей реформы является подбор

квалифицированных кадров. Поэтому они предполагали обеспечить службу в судебном ведомстве такими условиями, которые привлекали бы на эту службу и удерживали бы на ней лиц, достойных звания судьи. Одним из наиболее существенных в числе этих условий должно было стать достаточное материальное обеспечение судебных деятелей как во время службы, так и после их выхода в отставку. Это хорошо понимал министр юстиции Д.Н. Замятнин, который в своей речи в Государственном совете подчеркивал, что если судебное ведомство не будет в состоянии привлечь и удержать способных и честных деятелей, то несменяемость судей принесет больше вреда, чем пользы [5, с. 244]. В этой связи было даже предложение на первые три года лишить судей несменяемости, чтобы так исправить неудачные назначения. Государственный совет решительно отклонил такую идею [8, с. 14].
Для подготовки кадрового резерва для судебного ведомства создатели судебных уставов 1964 г. учредили институт кандидатов
на судебные должности. По мысли законодателя данному институту предстояло стать главнейшим источником, из которого должно было пополняться судебное сословие, школой, подготавливающей судейский корпус. Кандидатами на должность по судебному ведомству могли быть лица, получившие высшее юридическое образование. Кандидаты на судебные должности назначались министром юстиции, председателями общих судебных мест или обер-прокурорами
кассационных департаментов Правительствующего Сената, они состояли при судебных местах и при прокурорском надзоре. Кандидаты на судебные должности считались состоящими на
государственной службе, но жалованья не получали [13. Собр. 2.
Т. ХХХІХ. Отд. 2. Ст. 407–419].
Кандидаты на судебные должности посещали судебные заседания по распоряжению и под наблюдением председателей судебных мест и лиц прокурорского надзора выполняли их поручения, могли при недостатке судебных следователей и в случае крайней необходимости командироваться для осуществления предварительного следствия и др. [13. Собр. 2. Т. ХХХІХ. Отд. 2. Ст. 407–
419]. Из среды кандидатов должны были выходить судьи, следователи, прокуроры, секретари судебных мест и т. д.
Энергичную деятельность по увеличению окладов, штатов,
подбору квалифицированного состава развернул министр юстиции Д.Н. Замятнин. Он посещал суды и лично знакомился с судебными деятелями как в Санкт-Петербурге, так и в других городах, собирал сведения об их нравственных и интеллектуальных качествах. Как позже отмечал А.Ф. Кони: «он (Д.Н. Замятнин) призвал действительно лучших людей и твердо проводил начало способности, впервые провозглашенное в Министерстве юстиции в замену старшинства в чине и (извините за резкость) в приобретении геморроя» [6, с. 49–50].

И действительно, при введении реформы 1964 г. судебное ведомство не испытывало недостатка в достойных деятелях. Люди образованные и талантливые стремились на службу в новые судебные учреждения [11, с. 70]. Это было связано с общественным почетом службы и материальным достатком, который она обеспечивала. Судебные уставы закрепили довольно высокие оклады судебным чинам: сенаторы кассационного департамента Сената получали
7 тыс., старший председатель судебной палаты – 6 тыс., председатель департамента судебной палаты – 5 тыс., председатель окружного суда – 4,5 тыс., заместитель председателя окружного суда –
3,5 тыс., член судебной палаты – 3,5 тыс., член окружного суда –
2,2 тыс., мировой судья, работающий в столицах (Санкт-Петербурге,
Москве) – 2,2 тыс., мировой судья, работающий в прочих местах –
1,5 тыс. рублей ежегодно. Хорошее материальное содержание получили и другие деятели судебных учреждений – судебные следователи, канцелярские служащие (секретари судебных палат, окружных судов, помощники секретарей и др.) [13. Отд. 3. Приложения. Ст. 41475]. Такие данные позволили некоторым современным авторам утверждать, что судебные учреждения после реформы
1864 г. были высокооплачиваемым местом службы, отмечая при этом, что в 1890–1900 гг. годовое содержание председателя окружного суда составляло 4500–5000 руб., его заместители получали по
3000–3500 руб. в год, и что это было вдвое – вчетверо выше жалованья большинства их западноевропейских коллег и современников – французов, немцев, австрийцев, итальянцев [14, с. 36]. Однако, на наш взгляд, жалованье указанных судейских чиновников не может являться показателем материального благополучия всего судейского корпуса. Должности председателя окружного суда и его товарища (заместителя) – это должности, отягощенные еще административными функциями, и должности к тому же немногочисленные, поэтому жалованье и у них было выше, чем у рядового члена окружного суда. Так, например, в 1894 г. председателей окружных судов и их товарищей в Российской империи было 232, в то время как членов окружных судов – 803 чел. [11. Приложение, с. 59]. Жалованье же члена окружного суда было заметно меньше и составляло 2200 руб., у мирового судьи работающего в столицах (СанктПетербург, Москва) – 2200, в прочих местах – 1500 руб. в год [13. Собр. 2. Т. ХХХІХ. Отд. 3. Приложения. № 41475].
Учитывая все вышесказанное, сегодня, наверное, не следует идеализировать пореформенный суд Российской империи, а тем более распространять вывод о высоком достатке судейского корпуса на весь пореформенный период вплоть до 90-х гг. ХІХ столетия.
(При этом, безусловно, не следует забывать о огромном прогрессивном значении судебной реформы 1864 г. для дореволюционной

России, особенно с учетом того, что с течением времени условия службы в учреждениях юстиции серьезным образом изменились). В связи с несоответствием штатов судебных мест размерам их делопроизводства служба в судах стала крайне тяжелой, требующей значительного напряжения сил и здоровья. К этому присоединилось плохое обеспечение бытовых условий и значительное ухудшение, в основном из-за роста цен, материального достатка судебных чиновников. Заработная плата была настолько незначительной, что представители некоторых должностей вынуждены были отказываться от удовлетворения самых насущных потребностей [11, с. 70]. Следствием такого положения дел стал, с одной стороны, высокий отток достойных и талантливых сотрудников учреждений юстиции на службу в другие ведомства (очень часто в Министерство финансов) и адвокатуру [1, с. 24], а с другой стороны, на судебные должности стали попадать случайные люди с невысокими интеллектуальными и нравственными качествами. В сущности, сбылись худшие опасения министра юстиции Д.Н. Замятнина, которые им высказывались еще в период подготовки судебной реформы. В частности, его беспокоил вопрос о соблюдении материального равновесия между судебными чинами и нарождавшейся адвокатурой. Он понимал, что если оклады судейского корпуса будут недостаточны, то большая часть одаренных и знающих судей уйдет в присяжные поверенные [5, с. 243–244].
Таким образом, отечественная юстиция в пореформенный период имела ряд серьезных проблем с личным составом и его социальным обеспечением, которые не могли не отразиться неблагоприятно на качестве работы судебного ведомства.
Одним из наиболее больных вопросов судебной жизни было положение судебной кандидатуры. Налицо была деградация института судебной кандидатуры, из рядов которой выходили деятели российского суда. Его характеризовали не иначе как «обделенный судьбой и забитый действительностью» [10, с. 1], находящийся в
«патологическом состоянии» [10, с. 2]. Это было связано с тем, что материальное положение кандидатов на судебные должности было просто плачевно, они не получали жалованья и перебивались случайными заработками. Поэтому кандидаты на судебные должности, как правило, были полностью поглощены поиском средств к существованию, а не подготовкой себя к профессиональной деятельности. Правда, закон «О вознаграждении кандидатов на должности по судебному ведомству за труды их» от 8 апреля 1875 г. несколько облегчил их положение. В частности, по этому закону с 1 января
1876 г. в расходные сметы Министерства юстиции ежегодно вносилась особая статья, 68 тыс. 400 руб. на выдачу кандидатам пособий.
Эта сумма ежегодно распределялась министерством между старшими председателями и прокурорами судебных палат и председателями и прокурорами окружных судов, которые назначали из нее по своему усмотрению единовременные выплаты наиболее усердным и достойным кандидатам [13. Собр. 2. Т. L. Отд. 1. Ст. 54569]. Однако данная мера лишь только несколько облегчила положение небольшой части кандидатов, но не изменила его в лучшую сторону.
Острой проблемой российской юстиции были небольшие штаты судейских деятелей, которые не справлялись с постоянно возраставшим числом дел в судах, отсюда такое негативное последствие, как медленность осуществления правосудия [1, с. 19]. Несмотря на то, что руководство Министерства юстиции постоянно ходатайствовало об увеличении штатов, в достаточной мере их не расширяли. Правда, в период распространения судебных уставов 1864 г. на территорию всей империи штаты были увеличены. (Распространение судебной реформы Александра ІІ на всю Российскую империю затянулось на десятилетия. К 1894 г. (т. е. через 30 лет после издания Судебных уставов) 23 губернии и области, а именно северная,
восточная и юго-восточная, остались при старом дореформенном суде (в том числе вся Сибирь и Туркестанский край). В 1890-е годы Министерство юстиции проводило большую работу по завершению судебной реформы, которая была закончена лишь в 1899 г.). Более того, в дополнение к этому с 1894 по 1904 г. были учреждены еще
494 должности судьи, 177 – следователей, 132 – прокурора и 345 – канцелярских сотрудников [1, с. 20]. Однако и эти меры не удовлетворили потребности судебного ведомства.
Сложной проблемой была крайне небольшие заработная плата и пенсии судебных деятелей, поэтому положение многих сотрудников ведомства было в высшей степени тяжелым, а иногда прямо безвыходным. Министр юстиции Н.В. Муравьев в этой связи прямо
писал, что: «Недостаточность получаемых ими окладов… может с течением времени угрожать успеху собственно судебной службе» [1, с. 20]. Справедливости ради нужно отметить, что предпринимались попытки частичного удовлетворения наиболее настоятельных и вопиющих нужд судебного ведомства. Так, законами 13 мая
1896 г. [13. Собр. 3. Т. ХVІ. Отд. 1. Ст. 12931] и 18 января 1899 г. [13. Т. ХІХ. Отд. 1. Ст. 16361] было увеличено содержание всем членам окружных судов в Санкт-Петербурге и Москве на 600 руб., а в прочих местностях – на 500 руб. в год; законами 12 февраля 1901 г. [13. Т. ХХІ. Отд. 1. Ст. 19684], 10 июня 1902 г. [13. Т.ХХІІ. Отд. 1. Ст. 21636] и 3 марта 1903 г. [13. Т. ХХІІІ. Отд. 1. Ст. 22596] улучшено и упорядочено квартирное довольствие судебных следователей, усилено содержание некоторым мировым судьям. Однако опять же
следует подчеркнуть, что указанные меры не носили систематического характера и скорее напоминали «латание дыр» и поэтому не

обеспечивали достойного материального положения должностных лиц судебного ведомства.
Еще одной сложной проблемой, которая являлась прямым следствием предыдущих, был низкий качественный состав самого
судейского корпуса и других чинов судебного ведомства. Из-за сложных бытовых и материальных условий службы из его рядов
«вымывались» наиболее достойные, и зачастую в судебное ведомство попадали люди неспособные, нерадивые, не обладающие надлежащими нравственными качествами. В 1882 г. А.Ф. Кони так охарактеризовал эту ситуацию: «… явились на смену судебным деятелям современные судебные чиновники, со смелостью незнания, без "вчерашнего дня" и с аппетитами исключительно карьеристического свойства» [6, с. 50].
Документы свидетельствуют об очень сложном положении, касающемся морального облика судей, прокуроров, судебных следователей рассматриваемого периода. Наряду с квалифицированными и нравственно безупречными судебными
деятелями в ряды сотрудников учреждений юстиции, к сожалению, зачастую попадали лица, которые вели нетрезвый образ жизни [15. Оп. 538. Д. 17. Л. 1–5], обладали невысокими нравственными и профессиональными качествами [15. Оп. 538. Д. 28. Л. 1–2], не владели научными знаниями в области юриспруденции [15. Оп. 538. Д. 74. Л. 18], были преклонного возраста и с расстроенным здоровьем, что затрудняло выполнение ими профессиональных обязанностей [15. Оп. 538. Д. 60. Л. 2; Д. 72, Л. 2]. В отношении некоторых судей и вовсе возбуждались уголовные дела [15. Оп. 538. Д.11. Л. 1–9].
Особенно сложной эта проблема была на окраинах Российской
империи, куда, по понятным причинам, было мало желающих ехать работать. Так, например, во всеподданнейшем отчете за 1892 г. о состоянии Эриванской губернии губернатор отмечал неудовлетворительное состояние следственной части. Данный факт он связывал с тем, что Министерство юстиции назначает в их край либо людей молодых, не имеющих практической подготовки и жизненного опыта, либо людей, имеющих опыт практической деятельности, но в чем-либо провинившихся во внутренних губерниях [15. Оп. 539. Д. 14. Л. 7]. Этим самым губернатор явно намекал, что в окраинные губернии империи назначения по Министерству юстиции производились по остаточному принципу, а зачастую и вовсе в качестве своеобразного наказания. А ведь работа в национальных окраинах империи требовала особой ответственности и дополнительного напряжения сил. Судебным чиновникам приходилось выполнять свои профессиональные обязанности в непривычной обстановке, среди народа или даже народов, с обычаями и менталитетом которых они были либо плохо знакомы, либо незнакомы вообще. Большой проблемой являлся также языковой барьер, судебным чинам не владеющим местным языком, в период проведения следственных действий и на судебных заседаниях приходилось пользоваться услугами переводчиков, которые не всегда удовлетворительно выполняли свою работу. В этих условиях, напротив, требовались опытные следователи и судьи.
Такое сложное положение с кадровым составом Министерства юстиции и его социальным обеспечением требовало энергичных мер по его оздоровлению. Поэтому Министерство стало корректировать кадровую политику, а параллельно разрабатывать комплекс мер по коренному улучшению кадрового состава ведомства. Однако бросается в глаза, что как в проводимых мероприятиях, так и в планах по преобразованию судебной части акцент был сделан на усиление административных рычагов влияния на судебных деятелей.
Законом от 20 мая 1885 г. был установлен особый порядок удаления судей от должности. Соответствующие полномочия были вверены образованному в составе Правительствующего сената
особому Высшему дисциплинарному присутствию. Этот же закон усилил и расширил власть министра юстиции по надзору за судебными установлениями. В частности, за министром юстиции было закреплено право требовать от чинов судебного ведомства предоставления ему нужных сведений, письменных объяснений, а в необходимых случаях – также и являться с личным докладом, делать судейским чиновникам напоминания и давать указания или, когда это необходимо, привлекать их к ответственности [13. Собр. 3.
Т. V. Ст. 2959].
В 1889 г. была ликвидирована мировая юстиция, за исключением столиц и Одессы, и передано ведение ранее подсудных ей дел в руки местных административных органов – земским начальникам, а в городах – назначаемым городским судьям [13. Собр. 3. Т. ІХ. Ст. 6196].
Важным документом для понимания кадровой политики министерства является доклад министра юстиции Н.В. Муравьева императору Николаю ІІ от 7 апреля 1894 г. с изложением программы
деятельности министерства по преобразованию судебной части. После одобрения этого документа Николаем ІІ при Министерстве юстиции была создана комиссия для пересмотра законоположений по судебной части, получившая свое название по фамилии министра юстиции: «Муравьевская комиссия». Особенно интересной представляется возможность сравнить черновик доклада и его утвержденную копию, которые находятся в Российском государственном историческом архиве. С черновиком доклада, после того как он был отпечатан и перед тем как предоставить его императору, работал министр Н.В. Муравьев, который вносил в него многочисленные правки от руки. Данное обстоятельство позволяет
исследователю более точно понять ход мысли министра и его аргументацию.

В этом докладе, в частности, министр высказал мысли и по улучшению личного состава учреждений юстиции. Отдельно Н.В. Муравьев выделил меры административного свойства, которые должны были проявиться в повседневных заботах Министерства юстиции в «очищении и освежении» судебного персонала, поднятии его умственного и нравственного уровня, создания правильной системы замещения судебных должностей, поддержании надлежащей дисциплины, установлении бдительного надзора за деятельностью судов посредством отчетности, ревизии их делопроизводства, запросов по производящимся в них делах, живого общения с судебными деятелями [15. Оп. 539. Д. 217. Л. 23].
Среди наиболее важных законодательных мер Н.В. Муравьев выделил: во-первых, изменение действующих правил о судебной
несменяемости, которые, по его мнению, не отвечали условиям государственного устройства России и не давали высшей судебной администрации достаточных средств к устранению из судейской
среды недостойных деятелей; во-вторых, предполагалось изыскание средств улучшить с наименьшим обременением казны материальное положение судебных чиновников, в особенности судей
окружных судов и судебных палат, которые получали крайне скудное содержание [15. Оп. 539. Д. 217. Л. 24]. Причем последнего пункта изначально не было в докладе, и его министр добавил от руки на полях.
Таким образом, при внимательном рассмотрении комплекса мер, предлагаемых Н.В. Муравьевым для улучшения личного состава судебных мест, выделяются мероприятия административного
свойства – поддержание дисциплины, установление надзора, отстранение от должности, расширение власти министра и др. Проект Муравьева еще больше сужал независимость судебной власти, судьи должны были превратиться в чиновников, проводящих и исполняющих самодержавную волю монарха.
Особо нужно отметить желание комиссии Н.В. Муравьева нанести решающий удар по принципу несменяемости судей. Ведь еще
в 1885 г. был принят закон, по которому судьи могли быть уволены Сенатом за «предосудительные поступки вне службы» и т. п. Но комиссия Н.В. Муравьева посчитала, что и при действии этого закона правительство лишено достаточно сильных средств к удалению из судебного ведомства недостойных деятелей. И было предложено и вовсе отменить судейскую несменяемость. Уже современники весьма критично относились к подобным мерам. Например, И.В. Михайловский* по этому поводу писал, «что надо совсем превратить судей в чиновников и ввести строгую субординацию, тогда, несомненно, будут и сильные средства и порядок всегда будет немедленно восстановлен. Одного только не будет – суда» [15. Оп. 538. Д. 74. Л. 13].
А вот о мероприятиях, которые бы создали надлежащие условия для привлечения и удержания в органах юстиции профессиональных и нравственно безупречных судебных деятелей, в проекте министра почти ничего не говорится. В то время как требовалось улучшить материальное обеспечение судебных чинов (через периодические прибавки к жалованью, уменьшение срока, необходимого для выхода на пенсию и увеличение самой пенсии), поднять их общественное положение, значительно повысить требования, касающиеся научной и практической подготовки судебных деятелей и др.
Еще более странным представляется установка министра на улучшение материального содержания судебных деятелей «с наименьшим обременением казны». (Еще раз отметим характерную особенность, что этот пункт попал в доклад министра Н.В. Муравьева в самый последний момент, он его внес от руки, работая уже с готовым отпечатанным тестом). Интересно, что такой подход существовал еще в дореформенной России. Так, уже в 1860 г. Министерство юстиции вынуждено было не рассматривать ходатайства судебных мест об усилении денежных средств или увеличении их штатов за счет сумм Государственного казначейства. Причиной тому были Высочайшие повеления о воспрещении министерству обращаться с представлениями о сверхсметных расходах, а также постоянные отказы Министерства финансов в новых расходах [12, с. 55]. Кстати, именно по этому пути пошло министерство в пореформенный период: в 1885 г. была образована эмеритальная касса*, а в 1895 г. благотворительное общество судебного ведомства, которые представляли собой факультативные институты социальной защиты сотрудников юстиции, фонды которых формировались из внебюджетных средств. В этой связи хотелось бы отметить, что с современных позиций очень странно выглядит государство, которое экономит средства на организацию суда и материальное обеспечение судебных деятелей*.
Таким образом, составители Судебных уставов 1864 г. исходили из того, что одним из ключевых оснований судебного устройства является должное материальное обеспечение судебных деятелей, и в первые годы реформы этот принцип был последовательно воплощен в жизнь, что позволило привлечь в учреждения юстиции достойных и талантливых сотрудников. Однако в пореформенный период наблюдается стремительное падение уровня материальной обеспеченности судебных чинов и ухудшение условий их службы, что стало одной из главных причин деградации личного состава судебного ведомства. По сути, в кадровой политике Министерства юстиции рассматриваемого периода произошел откат к действительности дореформенной России.
Для организации стабильного, надежного, профессионального кадрового состава Министерства юстиции необходим был эффективный механизм социальной поддержки судейских чинов, направленный на обеспечение защиты прав служащих, способствующий достойному уровню жизни сотрудников и членов их семей как во время прохождения службы, так и после выхода в отставку. К сожалению, на фоне отдельных усилий, по сути, самодеятельного порядка эффективный механизм социальной защиты создан не был. Возникли лишь факультативные способы социальной поддержки в виде эмеритальной кассы и благотворительного общества судебного ведомства, которые могли лишь несколько смягчить в целом
очень скромное материальное положение сотрудников учреждений юстиции.
Возникшие проблемы с качеством личного состава учреждений юстиции правительство стало решать не с помощью соответствующих мер социальной защиты (на которую не выделялись средства), а через административный нажим на судебные чины. Это во многом предопределило, что проблема качества кадрового состава Министерства юстиции в дореволюционной России, по существу, осталась не решенной.

* Михайловский Иосиф-Стефан Викентьевич (1865–1920 гг.) – дореволюционный судебный деятель, ученый-юрист, педагог. C.Ю. Витте характеризовал И.В. Михайловского как одного из наиболее даровитых, просвещенных и полезных представителей мирового института Томской губернии [15, Оп. 538. Д. 74. Л. 155].

* Эмеритура (лат. emeritus) – в дореволюционной России денежное пособие, специальная пенсия, которая выдавалась участникам так называемых эмеритальных касс, существовавших при военных и некоторых гражданских учреждениях. Средства эмеритальной кассы Министерства юстиции формировались главным образом путем вычетов в 4 % со всех получаемых членами кассы довольствий (жалованье, в т.ч. и добавочное, столовые и квартирные деньги). Участие в эмеритальной кассе почти для всех сотрудников учреждений юстиции было обязательным. Из средств кассы ее участникам и членам их семей выплачивались особые пенсии, сверхпричитающейся из казны

Список литературы
1. Всеподданнейший доклад министра юстиции, статс-секретаря Муравьева о деятельности Министерства юстиции за истекшее десятилетие (1894–
1904 гг.). – СПб., 1904.
2. Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801–
1917 гг. – Т. 2. Центральные государственные учреждения. Министерство внутренних дел. Министерство юстиции. Министерство финансов. Министерство торговли и промышленности. Государственный контроль. – СПб., 2001.
3. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной
России. – М., 1983.
4. Ефремова Н.Н. Министерство юстиции Российской империи 1802–
1917 гг. Историко-правовое исследование. – М., 1983.
5. Кони А.Ф. Новые меха и новое вино (Из истории первых дней судебной реформы) // Собр. соч.: в 8 т. – М., 1967. – Т. 4.
6. Кони А.Ф. Письма 1868–1927 гг. // Собр. соч.: в 8 т. – М., 1969. – Т. 8.
7. Министерство юстиции (1802–1902) // Журн. Мин-ва юстиции. – 1903. –
8. Министерство юстиции за сто лет. 1802–1902 гг. Исторический очерк. – СПб., 1902.
9. Министерство юстиции за 200 лет (1802–2002 гг.). Историко-правовой очерк / Редкол.: В.А. Аболенцев и др.; науч. ред. М.М. Рассолов, С.А. Батова. – М., 2002.
10. Муравьев Н.В. Кандидаты на судебные должности. Вопросы судоустройства и судебной политики. – М., 1886.
11. Общий обзор деятельности Министерства юстиции и Правительствующего Сената за царствование императора Александра ІІІ. – СПб., 1901.
12. Отчет Министерства юстиции за 1860 год. – СПб., 1862.
13. Полное собрание законов Российской империи.
14. Пейсиков В. Как становятся судьями: зарубежный опыт и российская действительность. Ч. 1. – Франция // Новая юстиция. Журн. судебных прецедентов. – 2008. – № 1.
15. Российский государственный исторический архив. Ф. 1405.
16. Тарасова Л.А. Министерство юстиции России: организация, структура,
функции (ХІХ в.). – М., 2002.
17. Щегловитов И.Г. Влияние иностранных законодательств на составление судебных уставов 20 ноября 1864 года. – Пг., 1915.