Росс описывала нескольких других пациентов, страдающих фобиями, которых она лечила. В одном случае сорокалетний профессиональный аукционист панически боялся мостов – страх, который на профессиональном языке называется гефирофобией. Однако по роду своей деятельности ему часто приходилось преодолевать мост через Чесапикский залив длиной 5 миль и высотой 185 футов, связывающий восточный и западный берег Мэриленда. Чтобы не проезжать по мосту, следовало делать крюк в 40–50 миль, отчего поездка сильно удлинялась.

В качестве решения он сначала просил свою жену перед мостом пересаживаться на место водителя. Но и тогда он все еще боялся, что его может охватить паника и он выпрыгнет из машины, так что он приковывал себя наручниками к рулевой колонке, пока жена вела машину. Это также не работало, и к тому моменту, как он наконец пустился на поиски эффективной помощи, ему уже приходилось просить жену запирать его в багажнике машины.

(Служащие, собирающие плату за проезд, которые следят за порядком на этом мосту, за более чем 25 лет оказывали услуги многим гефирофобикам, перевозя их на другую сторону. В течение особенно загруженных месяцев – а это июль, август и сентябрь – полиция делает примерно 400 рейсов для страдающих фобией.)

Поскольку у Ванды Фэлки наблюдались обычные пугающие симптомы фобии – у нее кружилась голова и мутилось в глазах, подгибались ноги, дыхание становилось затрудненным и ее охватывал страх надвигающейся смерти или безумия, – она предположила, что серьезно больна. Поэтому, подобно многим страдающим фобиями, она проверила свою голову двумя способами: проверилась на наличие опухоли мозга и прошла десятимесячный курс психотерапии. Но опухоли не оказалось, а терапия не дала результата.

Затем она записалась на Программу лечения фобий в вашингтонской клинике, которую открыл в 1978 году доктор медицины Роберт Л. Дюпон. Программа стоимостью около тысячи долларов рассчитана на 16 недель и включает три этапа. Первый этап – это беседа с психиатром. Второй этап состоит из еженедельных групповых встреч, причем в группу входят от шести до десяти человек, страдающих фобиями, терапевт и, возможно, члены семей. Третий этап – это еженедельный выход в реальный мир, где страдающий фобией и терапевт вместе стараются освоиться с вызывающим страх объектом. Этот процесс называется «подвергание воздействию с поддержкой». Поскольку Ванда Фэлки работала над своей ресторанной фобией, это означало, что они начали с кратковременного посещения фастфуда, где продают гамбургеры, и дошли до того, что с комфортом пообедали в настоящем дорогом ресторане.

Была когда-то знаменитая оперная звезда, которая настолько боялась сцены, что перед каждым выступлением ее скручивала боль в желудке. Она не жаловалась. Страх, заявляла она, придает особый эмоциональный напор ее голосу.

Большинство людей, подверженных таким страхам – будь то страх перед выступлением на сцене или ужас перед полетом над Атлантикой на борту «Боинга-747», – слишком зажаты, чтобы заметить счастливую изнанку. Фобии представляют собой приступ предельной паники. Когда он охватывает, сердце начинает колотиться, кружится голова, на ладонях выступает пот, колени подгибаются и дыхание становится затрудненным. Те, у кого фобии протекают особенно тяжело, говорят, что чувствуют себя при этом так, будто с ними вот-вот случится сердечный приступ.

Парадоксально, но страдающие фобиями признают, что их страхи неразумны. Они знают, что нет никакой логической причины пугаться, – вот почему люди, которые скорее вскарабкаются на десять пролетов вверх по лестнице, чем воспользуются лифтом, ничуть не возражают против того, чтобы в лифте ездили их дети. Точно так же человек может до смерти бояться летать пассажиром на коммерческих рейсах и в то же время пилотировать собственный самолет. Если кто-то настаивает, что для иррациональных страхов есть причины, – это уже не фобическое поведение, а параноидальное.

Смерть моей жены несколько лет назад дала мне бесценную возможность проверить приоритеты моей жизни. Отпуск, который я хотел провести со своей дочерью, не был отложен; представившийся случай вернуться в школу показал, что я вовсе не слишком стар, чтобы учиться, наоборот, учеба необходима мне для роста и развития. Смерть моей жены дала мне шанс заглянуть внутрь себя и увидеть мою собственную конечность, мою собственную красоту и красоту в других. То, что ее смерть была в моей жизни великой утратой, – это чистая правда. Однако, как только я начал признавать ее, моя жизнь раскрылась и стала полнее и богаче. Материальное стало менее значимым для меня, а мой внутренний духовный рост стал для меня более важен. Ее смерть позволила мне увидеть нечто, чего я доселе не замечал. Мой «путь в обход препятствия» теперь исполнился нового смысла.

В жизни случаются тысячи событий, подготавливающих нас к смерти и возрождению. Работа, которую мы не получили, отношения, которые прервались, да хоть автобус, на который мы только что опоздали, – это все прекрасные возможности остановиться и обратить внимание, где мы сейчас находимся и куда идем. Каждое переживание испытывает нас, чтобы определить, готовы ли мы сделать следующий шаг. Все они подготавливают нас и помогают нам развиваться на пути к нашей смерти. Может быть, именно сегодняшний день дан вам, чтобы начать замечать, как вы умираете и как отзываетесь на это.

Как мы подвержены долговременному процессу старения, подготавливающему нас к нашей грядущей смерти, точно так же для этой цели нам даны многочисленные ежедневные потери. Большинство из наших ежедневных утрат не имеют большого значения; некоторые имеют. Наш мир полон машинами, которые не заводятся, испорченными взаимоотношениями, невыполненными задачами, потерянными вещами, финансовыми неудачами и лишением независимости. Все это подготавливает нас к нашей окончательной смерти; догадываемся мы об этом или нет, каждое такое событие проводит нас через минимальную версию смерти.

То, как мы справляемся с гневом, с яростью, с чувством вины, раздражительностью, и то, как мы принимаем эти «ежедневные смерти», – это предварение того, как мы будем вести себя в последние дни нашего физического существования.

В своей книге «О смерти и умирании» д-р Кюблер-Росс говорит о ныне известных пяти стадиях умирания – отрицании, гневе, торге, отчаянии и принятии. Они же и есть пять стадий жизни.

Конечно, все вышеперечисленное важно, но по крайней мере так же важна установка – то, что д-р Дональд Тьюбсинг описывает как «мужество отпустить горе, вера, что все заживет, и готовность вновь воссоединиться с жизнью».

Специалисты сходятся во мнениях, что лучше всего можно развить подобный здоровый образ мысли, развивая навык адаптироваться до того, как вы столкнетесь с серьезной утратой. Глядя на жизнь как на возможность ежедневно практиковаться в искусстве переносить потери, мы можем лучше подготовить себя к более серьезным поражениям.

Все, что следует далее в этой части, посвящено именно этой стороне потери – эмоциональной подготовке. Раздел этот написал Аллен Клейн, преподаватель системы колледжей Калифорнии и лектор в хосписах и больницах.

Исследование д-ра Дэвидсона указывает на следующие пять факторов, которые отличают здоровое переживание горя от такого, которое осложнено серьезными душевными или физическими проблемами. (Помните, что только около 25 процентов всех людей, потерявших близких, сталкиваются с какими-то трудностями – большинство выходит из испытаний, став сильнее.)

1. Подпитывающая социальная взаимосвязь. Люди, потерявшие близких, которых поддерживают их родные и друзья, справляются лучше, чем те, кто не имеет такой поддержки. Более того, есть предположение, что женщинам удается переживать утрату успешнее, чем мужчинам, именно потому, что их социальные связи обширнее и они способны открыто обсуждать свои проблемы и чувства с другими людьми.

2. Сбалансированное питание. Д-р Дэвидсон обнаружил, что, если режим питания людей, переживающих горе, оставался стабильным и они ежедневно выбирали питательные продукты из всех четырех пищевых групп, тогда они оставались здоровыми на всем протяжении тяжелого испытания. Кроме того, результаты этого исследования свидетельствовали, что набор (или потеря) веса в 15 фунтов означал тревожный сигнал о грядущих осложнениях.

«Если мы не будем горевать, мы будем пребывать в хроническом смятении, – говорит доктор философии Глен Дэвидсон, профессор психиатрии и специалист по танатологии (раздел медицины, включающий уход за неизлечимо больными пациентами) на медицинском факультете Университета Южного Иллинойса. – Чтобы полностью восстановиться и вернуться к нормальной жизни после постигшей нас утраты, мы должны ясно осознать и принять наши чувства».

По мнению д-ра Дэвидсона, который также является автором книг «Жизнь со смертью» и «Осмысление скорби», печаль, чувство вины, гнев, депрессия, одиночество, страх, тревога и стыд – все это нормальные эмоции, связанные с тяжелой утратой, и их необходимо выразить открыто и откровенно. «Не думайте о себе как о бремени – мол, никто не захочет вас слушать, – говорит он. – Только рассказывая свою историю вслух еще и еще раз, мы получаем наконец ясное представление о том, что с нами произошло и какие ощущения мы на самом деле испытываем. Благодаря этому мы приходим к пониманию реальности утраты, а потому способны продолжать жить».

Горе – сильнейшая эмоциональная боль из всех, что мы когда-либо испытывали. Оно может поразить внезапно и с убийственной силой. Оно сжимает нас в своих тисках и давит на протяжении многих месяцев, даже лет. И в довершение всего медицинские исследования показывают, что оно может разрушить нашу иммунную систему, оставляя нас уязвимыми перед множеством физических заболеваний от артрита до рака.

Но несмотря на все беды, которые приносит нам горе, такие специалисты, как доктор медицины Элизабет Кюблер-Росс – женщина, которая заставила нас принять смерть и умирание как должное, – продолжают заверять нас, что это эмоция естественная и даже полезная для здоровья.

«Горе – это процесс исцеления от боли или утраты, – говорит доктор философии Дональд Тьюбсинг, психолог, священник и автор книги «Воспротивьтесь вашим стрессовым привычкам». – [Этот процесс] так же естествен и предсказуем, как образование струпа на порезе и последующий зуд, который сигнализирует о заживлении».

1. Отдайте себе отчет в том, что чувствуете гнев. Это может показаться достаточно простым делом, но слишком часто именно это является самым большим препятствием, с которым мы сталкиваемся. «Мы можем отрицать наличие гнева, потому что чувствуем свою вину за него или боимся его», – утверждает д-р Лео Мэдоу. В результате это чувство направляется внутрь себя и постепенно отравляет организм.

2. Определите, что заставляет вас сердиться. Задайте себе очень важный вопрос: это достаточно серьезная причина? Если то, что вывело вас из себя, – это небольшая неприятность (как и большинство поводов для раздражения) – выбросьте ее из головы. Если не можете забыть, тогда, вероятно, источник вашего гнева находится за пределами этого инцидента. Разыщите лежащую в основе причину вашей враждебности. Выведите ваши чувства на поверхность и займитесь именно ими.

3. Предоставьте «виновному» право сомнения в пользу ответной стороны. Вместо того чтобы распалять свой гнев, прокручивая в голове мысли наподобие: «Кем он себя считает, чтобы так со мной обходиться!» – предположите, что, возможно, у этого типа был плохой день. Придумайте разумное оправдание этому поведению – нечто такое, что вы можете понять и простить.

Понимание, почему определенное действие вызывает определенные чувства, а также, что, может быть, даже более важно, почему именно это действие вообще было, помогает рассеять гнев на самом глубоком уровне.

Д-р Кэрол Тэврис рассказвает об интересном исследовании, проведенном среди детей-третьеклассников, которых знакомили с одним из трех методов работы с личной фрустрацией, вызванной поступками другого ребенка. Некоторым было позволено высказать свои чувства, другим дали поиграть с игрушечными пистолетами и этим способом выразить свою злость, третьим были представлены разумные объяснения поступка, вызвавшего их гнев.

Какой метод доставил наибольшее эмоциональное облегчение?

Однако д-р Брукс, так же как и д-ра Тэврис и Харбург, не считает нервные срывы достойным противоядием против подавленного гнева.

По ее словам, другое исследование, в котором внимание было сосредоточено на английских женщинах, подвергавшихся биопсии груди, «показывает, что женщины, которые сердились крайне редко, и женщины, которые проявляли высокую агрессивность, были более склонны к развитию злокачественных опухолей, чем женщины, которые проявляли гнев в приемлемом выражении».

Собственное исследование д-ра Брукс это подтверждает. Она недавно провела опрос 1100 женщин, у которых не было рака груди, и сравнила результаты с результатами 15 женщин, имеющих доброкачественные опухоли, и 15 женщин со злокачественными опухолями.

«Значительно большая часть из числа пациенток как с доброкачественными, так и со злокачественными опухолями утверждали, что они часто злились в течение последнего года, чем из числа тех 1100 респонденток, которые не страдали заболеванием, – говорит д-р Брукс. – Женщины, имеющие злокачественные опухоли, в большем числе чувствовали гнев чаще, чем женщины с доброкачественными образованиями. И среди женщин с доброкачественными опухолями процент часто впадавших в гнев в предыдущем году тоже был выше, чем у женщин с нормальным состоянием здоровья».