Ведущей психологической школой в Европе, которая рассматривает развитие интеллекта и памяти в онтогенезе (в процессе развития ребенка), была и остается сегодня школа Пиаже (1896–1980). Пиаже сделал важное открытие – на первом этапе развития детской речи она носит эгоцентрический характер. Ребенок говорит как бы сам с собой, не пытаясь передать собеседнику какую либо информацию и не осознавая отличия собственной точки зрения на окружающий мир или события от точки зрения окружающих его людей.

Наибольшего значения вербальный эгоцентризм достигает в три года – до 75 % от всей спонтанной речи, а затем постепенно убывает, исчезая к семи годам [20; 21]. Развивая свой подход дальше, Пиаже пришел к выводу об эгоцентризме как факторе познания окружающего мира. Это спонтанная стадия развития, управляющая психической активностью ребенка, но она может оставаться основой познания и для некоторых взрослых людей, остающихся на определенной стадии психического развития.
Чтобы исследовать истоки порождения интеллекта у ребенка, Пиаже давал детям различные предметы, которыми они могли манипулировать. Непосредственным объектом исследования стала структура действий при манипулировании детей 1–2 лет этими предметами. Результаты проделанной в течение пяти лет работы привели Пиаже к выводу, что интеллект у ребенка возникает до овладения речью, и интеллектуальные операции самого разного уровня подготавливаются сенсомоторным действием.
Данные описанных исследований легли в основу так называемой генетической психологии – науки, изучающей происхождение интеллекта и его индивидуальное развитие в ходе онтогенеза. Генетическая психология решает задачи динамики перехода между различными формами мыслительной деятельности, изучает структурные преобразования, связанные с различными формами умственной деятельности, выявляет причины структурных изменений. Необходимо отметить, что согласно взглядам Пиаже, структура – это некоторая саморегулирующаяся умственная система, принципы активности которой отличны от принципов активности ее частей. Структуры складываются в онтогенезе, зависят от содержания опыта и качественно отличаются на разных стадиях развития. В отличие от этого функции частей, составляющих структуру, наследственно запрограммированы и не зависят от опыта. Соотношение между функцией составляющих частей и целой структурой поддерживает непрерывность и преемственность развития, его качественное своеобразие на каждой возрастной ступени.
Согласно Пиаже, весь процесс развития интеллекта можно разбить на три периода, каждый из которых определяется формированием трех основных структур: сенсомоторных, структур конкретных операций и структур формальных операций. Структуры конкретных операций позволяют осуществлять выполнение действий в уме, но с опорой на внешние образные данные. Структуры формальных операций позволяют овладеть методами формальной логики, дедуктивными методами рассуждений [20].
Центральным механизмом развития и проявления памяти, по Пиаже, является мнемический код, посредством которого происходит кодирование и декодирование как полученной, так и генетически заложенной информации. Мнемический код развивается в процессе формирования операторных схем интеллекта. Пиаже любил повторять, что человек усваивает то, что его окружает, в соответствии со своей «умственной химией». Любое внешнее воздействие запечатлевается в мозгу ребенка в зависимости от структур, доминирующих в данный момент развития. Познание – динамическая составляющая взаимодействия мозга субъекта с окружающим его миром. Познать – значит всегда немного изменить реальность с тем, чтобы понять, как она на нас воздействует. С этой точки зрения речь является только частью взаимодействия объекта с внешним миром и не может определять развитие интеллекта. Наоборот, первичное сенсомоторное развитие интеллекта определяет развитие речи.
В отечественной психологии развитием интеллекта, памяти и речи в онтогенезе занимался Л.С. Выготский и его школа (Леонтьев, Лурия и др.). В отличие от обобщающих схем развития Пиаже, процессы развития памяти и речи поставлены в школе Выготского в более прямые и доступные обыденному пониманию отношения.
Согласно основному тезису, выдвинутому Л.С. Выготским, «речь вносится извне вместе с социализацией…» [4: 325]. С другой стороны, исторический процесс социализации сопровождается развитием, запоминания опосредствованного при помощи знаков. Таким образом, по мнению Выготского, «проблема опосредствованного запоминания приводит к проблеме вербальной памяти» [3: 160]. Следовательно, чтобы проследить процесс развития речевого мышления, необходимо особенно тщательно исследовать процесс развития памяти в детском возрасте.
Одним из первых к изучению этого вопроса приступил в конце 20-х годов сотрудник Выготского, в последующем известный отечественный психолог А.Н. Леонтьев. В массовых испытаниях, в которых приняли участие несколько тысяч человек в возрасте от 4 до
20 лет, был сделан «возрастной срез» непосредственного и опосредствованного запоминания. Первая серия включала в себя запоминание 10 бессмысленных слогов. Вторая – запоминание
15 слов. Третья и четвертая – запоминание 15 слов при помощи дополнительных изображений. Изображения использовались испытуемым для облегчения припоминания слов, т. е. извлечение слов из памяти производилось опосредованно при помощи картинок.
Анализ полученных данных показал, что в возрасте 4,5 года опосредствованное запоминание практически не развито. Введение вспомогательных картинок не приводит к улучшению запоминания слов. Однако уже начиная с 6,5 лет разница между результатами
второй и третьей серии становится достоверной и затем быстро растет с увеличением возраста испытуемых, достигая максимума в
10–12 лет. Леонтьев рассматривал полученные результаты как доказательство общего закона, что «развитие высших человеческих форм памяти идет через развитие запоминания с помощью внешних
стимулов-знаков» [9: 477]. Полученные им результаты подтвердили концепцию Пиаже: без соответствующей стадии развития операционных систем невозможен переход к следующему этапу развития интеллекта. На рубеже 12–14 лет совершается переход от второго к третьему периоду развития интеллекта, переход от конкретных операций к освоению формальных операций.
Патологии развития, в частности, развития речи, чтения и письма наблюдались и были описаны у детей и взрослых очень давно. Однако пионером среди врачей, которые связывают патологию в развитии речи, чтения и письма с резидуальными (остаточными, сохранившимися) поражениями мозга, был Orton. При этом он во многом опирался на наблюдения нейрохирурга Blan, описавшего изменения поведения детей после различных травм головы. При
последующих сравнительных наблюдениях над поведением доношенных и недоношенных детей была установлена связь нарушений поведения с локализацией мозговых патологий [31; 32], которые стали называть легкими или минимальными дисфункциями мозга (ЛДМ или МДМ). В целом перинатальные поражения мозга чаще всего приводят к трем различным вариантам клинических проявлений, которые зависят от степени и расположения повреждений: 1) тяжелые нарушения моторики, которые могут сопровождаться дефектами интеллекта различной степени – типичная картина детского церебрального паралича (ДЦП); 2) состояния, при которых на первый план выступают дефекты интеллекта и могут обнаруживаться более легкие, чем при ДЦП, нарушения моторики; 3) легкие повреждения
мозга без резко выраженных нарушений моторики и интеллекта с четкой психопатологической картиной.
С точки зрения неврологии под МДМ подразумеваются все мелкие повреждения мозга, возникшие по тем же причинам, что и ДЦП, служащие базой для развития основных заболеваний, проявляющихся в различной форме. У недоношенных детей гипоксические (связанные с кислородной недостаточностью) повреждения захватывают в основном перивентрикулярную зародышевую ткань (подкорковые структуры мозга). У детей, родившихся в срок, чаще всего поражается кора головного мозга. Они как раз и составляют основу МДМ [8; 18].
Отечественные и зарубежные исследователи сходятся во мнении, что МДМ является этиологическим фактором нарушений речи и подтверждают это результатами наблюдений. Имеют место задержка развития речи, заикание, наличие аграмматизмов, ротацизмов, мутизмов, аудиогенной дислалии и дизартрии [10; 11; 12; 17; 23; 24]. Один из известных специалистов по развитию и патологии речи К. Беккер прямо отмечает, что «ЛДМ является этиологическим и патогенетическим фактором практически всех нарушений развития речи» [2].
Одним из главных сопутствующих признаков МДМ, кроме речевой патологии и задержки психического развития, является нарушение внимания и гиперактивность. Как указывалось З. Тржесоглавой [23], такие отклонения наблюдались более чем у 80 % обследованных ей детей с МДМ. В конце 80-х начале 90-х годов в США количество детей с такими отклонениями в некоторых штатах достигло 15–
20 % от общего числа детей раннего школьного возраста. Это привело к выделению синдрома нарушения (или дефицита) внимания с гиперактивностью (СНВГ или СДВГ) в отдельную нозологическую единицу в Диагностическом и статистическом руководстве по психическим заболеваниям Американской ассоциации психиатров 1994 г.
(DSM-1V, МКБ-10), который и заменяет термин МДМ. Замена, на наш взгляд, совершенно неправомерная, так как минимальная дисфункция мозга может служить (и служит!) не только основой для синдрома нарушения внимания, но и для тикозных расстройств, разнообразных нарушений речи (заикания, дислалий, алалий и др.), энуреза и многих других монополярных пограничных психических расстройств детского возраста. Поэтому объективная диагностика МДМ чрезвычайно важна для опережающей коррекции нормального развития ребенка с самого раннего возраста, когда отдельные симптомы хотя и дают о себе знать, но болезнь еще не получила достаточного синдромологического развития. Для таких целей наиболее приемлемой является компьютерная электроэнцефалография (КЭЭГ), в последние годы получившая широкое распространение в медицинской практике.
Хотя среди неврологов и психиатров существует устойчивое мнение, что МДМ «является объективным выражением патологической почвы, необходимой для развития пограничного состояния» [1: 24], до настоящего времени не существует объективных методик, наглядно показывающих результаты таких нарушений на развитие функциональной деятельности головного мозга в целом.
Между тем межструктурное взаимодействие корковых зон головного мозга в той или иной степени может быть выявлено по результатам компьютерного кросскорреляционного анализа ЭЭГактивности. При корреляционном анализе производится исследование изменений процесса во времени, что позволяет определить
временные отношения двух или более процессов по их фазовому сдвигу или сдвигу максимума кросскорреляционной функции, а также количественно оценить степень связи или сходства процессов в разных точках (структурах) ЭЭГ. Кроме того, оценивается наличие или отсутствие в ЭЭГ периодического процесса, период ритмических колебаний и устойчивость обнаруженной периодики [6; 22].
Компьютерный кросскорреляционный анализ ЭЭГ дает принципиально новые возможности исследования процессов двух точек мозга – позволяет количественно оценить степень сходства процессов или их связи, выявить общие компоненты и их соотношение, а также временные отношения разных ритмов. Вычисление кросскорреляционной функции позволяет раскрыть механизмы и пути формирования функциональных связей между активностью разных отделов мозга. Для представления полученных результатов в наглядной форме используется метод проекции графов [19], отражающий динамику перемещения фокусов максимальной активности и сопряженного угнетения различных областей левого и правого полушарий головного мозга. На языке теории графов такие области
обозначаются соответственно как точки «стока» и «истока».
В наших многолетних исследованиях кросскорреляционной активности в ЭЭГ у детей в норме и при речевых расстройствах [11; 12; 17] использовалась монополярная регистрация с усредненным ушным электродом на компьютерной энцефалографической приставке с записью на жесткий носитель компьютера и последующей обработкой по специальным программам анализа. Было изучено наличие истоков и стоков в теменно-затылочную или нижнетеменную зону (цитоархитектонические поля 39 и 40, по Бродману) правого полушария головного мозга. Эта область коры головного мозга, согласно данным многих исследований [5; 27; 28;
29 и др.], играет ведущую роль в развитии психики и интеллекта ребенка, а также имеет немаловажное значение при многих психических нарушениях во взрослом возрасте. Достаточно сказать, что характерные профили психотропных фармакологических препаратов строятся именно по отношению к правой теменно-затылочной области коры головного мозга [30].
В приведенных далее результатах наших исследований показана динамика изменения характера кросскорреляционной активности, характеризующей взаимоотношения между различными зонами коры головного мозга в норме и при пограничных психических (резидуально-неврологических) состояниях, являющихся следствием минимальной дисфункции мозга: речевых расстройствах (заикание и другие нарушения речи), СДВГ, тиках, энурезе у детей 3–11 лет.
Правая теменно-затылочная область в норме у практически здоровых детей начиная с трехлетнего возраста является областью истоков, что подтверждается результатами исследований [24; 27]. Динамика изменения кросскорреляций на фрагменте последовательного анализа фоновой записи ЭЭГ здоровых испытуемых в реальном времени наглядно видна на рисунках, приведенных в наших предыдущих работах [13; 15; 25; 26].
Совершенно иная картина наблюдается при анализе ЭЭГ у больных детей того же возраста с пограничными психическими расстройствами. Полученные данные кросскорреляционного анализа связей между структурами головного мозга отличаются от нормы по нескольким параметрам.
Во-первых, и это характерно и для большинства пограничных психических расстройств, отсутствуют связи теменно-затылочной области правого полушария головного мозга с передними (лобными) структурами.
Во-вторых, количество значимых связей (с коэффициентом корреляции более 0,3) теменно-затылочной области с другими структурами резко уменьшается.
В-третьих, и это характерно в большей степени для речевых нарушений, изменяется направление связей: из центра «истока» в норме теменно-затылочная зона правого полушария превращается в центр «стока».
Таким образом, налицо наличие сопряженного торможения теменно-затылочной зоны правого полушария головного мозга и ограничение связей этой зоны с другими структурами, способными снять или уменьшить такое торможение.
Разработанная нами новая методика лечения, применяемая в терапии пограничных психических расстройств, опирается в основном на использование резервов мозга, его нереализованных гибких связей с целью создания новой доминантной структуры в противовес существующей – патологической. Следует отметить, что все примененные воздействия проводятся под строгим объективным контролем компьютерного ЭЭГ-анализа для каждого больного. Учитывается также статистика нарушений межструктурного взаимодействия в работе мозга, которая набрана по совокупности больных с данным диагнозом. Надо сказать, что наименьший разброс статистических данных присущ именно детскому возрасту с 3 до 9 лет. Чем старше больной, тем менее четкими становятся обобщенные нарушения, хотя наиболее характерные черты нарушения во взаимодействии структур остаются в любом возрасте [14; 16].
Опираясь на воздействия, использующие активизацию резервов мозга и его механизмы саморегуляции, мы активно применяем психофармакологические препараты, в частности те из них, которые
включают резервные нейроны и избирательно подавляют активность патологических генераторов. Для активизации резервов мозга нами используются как классические ноотропы – препараты, являющиеся нейрометаболическими стимуляторами (кортексин, ноотропил, луцетам, нооклерил), так и вещества с ноотропным действием (пантогам, этимизол, кавинтон, глиатилин). Препаратом выбора мы считаем пантогам – кальциевую соль Д-гомопантеиновой кислоты, имеющую по своим свойствам сходство с ГАМК и пантотеновой кислотой. Пантогам снижает спонтанную двигательную активность, повышает устойчивость к гипоксии, снижает агрессивность, не теряя при этом таких важных свойств, как улучшение памяти, повышение работоспособности, увеличение концентрации внимания. Имеются данные, что пантогам увеличивает количество межнейронных соединений за счет включения дополнительных связей в обход нарушенных [7].
Основной критерий истинных ноотропных средств – избирательная активация энергетического обмена в нервных клетках. Стимуляция резервов головного мозга ноотропами заключается в
вовлечении нейронов (резервных или находящихся ранее под действием медленноволновых процессов) в формирование процессов альфаи бета-ритмической активности.
Применение в терапии обратной связи, как и выбранных нами ноотропных препаратов, приводит к изменению параметров функционирования коры головного мозга и изменению взаимоотношений между его структурами в направлении восстановления их нормального взаимодействия. Главной целью использования биологической обратной связи (biofeedback) для лечения резидуальноневрологических синдромов является получение усиления мощности ЭЭГ в диапазоне бета ритмов (12–16 или 16–25 кол./с) при одновременном ослаблении мощности ЭЭГ в диапазоне тетаритма
(4–8 кол./с). Мы применяем упрощенный метод обратной связи, основанный на навязывании мозгу ритмической активности в диапазоне 1,2–2,3 кол./с посредством портативного фонофотостимулятора [11; 17]. Как показывает анализ ЭЭГ и результаты лечения, при использовании обратной связи изменяются взаимодействия между лобными, теменно-височными и теменно-затылочными зонами головного мозга и их межполушарная направленность. Закрепление полученного изменения, скорее всего, происходит при помощи образования новых связей, подключающих активированные резервные клетки мозга. Такие изменения происходят относительно длительное время.
Обобщая представленные данные, можно констатировать, что во всех случаях пограничных психических расстройств обнаруживаются в явном виде нарушения связей (по сравнению с нормой) между различными зонами коры головного мозга больного ребенка. Учитывая анамнестические данные, с большой степенью уверенности можно констатировать, что такие расстройства связаны с минимальной дисфункцией мозга ребенка, полученной в перинатальный период развития мозга. Наиболее четко такие нарушения, выявленные по результатам кросскорреляционного анализа ЭЭГ, связаны с лобными отведениями, но в ряде случаев (например, при аутизме) могут быть предметом более тонкого анализа патологии межструктурного взаимодействия, на основе которого возможен индивидуальный подбор психофармакологических препаратов для направленной коррекции выявленных нарушений. Такой подход, как показывает наша лечебная практика, позволяет значительно повысить эффективность излечения пограничных психических расстройств детского возраста.
Главным сенсибилизирующим фактором возникновения пограничных психических расстройств и речевых нарушений у детей (заикание и другие нарушения речи) служит минимальная дисфункция
мозга (МДМ), полученная в перинатальном периоде развития, основным источником которой является неудовлетворительное здоровье матери. Другой важный фактор – ослабление родовой деятельности и применение для ее стимуляции различных механических и химических вмешательств.
В качестве избирательного сенсибилизирующего фактора во всех исследованных нами случаях речевых и связанных с речью расстройств выступает нарушение взаимодействия теменнозатылочной зоны правого полушария коры головного мозга с другими структурами. Теменно-затылочные или нижнетеменные зоны коры головного мозга являются центральными межанализаторными областями, которые получают импульсы со всех воспринимающих
рецепторов [22; 27; 28]. Именно здесь происходит первичная переработка сенсорной информации, выработка вероятностных прогнозов и передача обработанной информации в другие зоны головного мозга начиная с первых месяцев жизни ребенка. Причем ведущим в отношении указанных функций является нижнетеменная зона правого полушария. В процессе онтогенеза нормальные (опережающие со стороны правой нижнетеменной зоны) взаимоотношения в диапазоне частот 4–8 Гц между структурами коры головного мозга формируются к 2–3 годам. Поэтому все пограничные психические, в том числе и речевые расстройства в возрасте от 3 до 11 лет и старше можно охарактеризовать как своеобразную задержку созревания взаимоотношений между анализаторными зонами коры и другими структурами головного мозга. Основными составляющими патосинтеза, определяющими те или иные внешние проявления патологических реакций в каждом отдельном случае, служат конкретные варианты нарушенного взаимодействия между анализаторными и другими зонами коры головного мозга и подкорковыми структурами.
Прослеженная нами динамика нормы развития межструктурных взаимоотношений позволяет отметить относительно большую ее стабильность у девочек. Генетически запрограммированные межструктурные взаимодействия, по-видимому, полностью завершаются к 3–5 годам, у девочек раньше, чем у мальчиков, и в дальнейшем изменяются незначительно. Нарушение этих взаимодействий, отмеченное нами при различных пограничных психических расстройствах, тормозит нормальное развитие связей, с чем и связано возникновение различных расстройств поведения или запаздывание развития тех или иных функций мозга (речи, внимания, опосредствованного запоминания и т. п.).


Список литературы
1. Александровский Ю. А. Пограничные психические расстройства. – М.: Медицина, 2000. – 496 с.
2. Беккер К., Совак М. Логопедия. – М.: Медицина, 1981. – 288 с.
3. Выготский Л.С. Память и ее развитие в детском возрасте // Хрестоматия по общей психологии. – М.: Изд-во МГУ, 1979. – С. 155–162.
4. Выготский Л.С. Собрание сочинений. – М.: Педагогика, 1982. – Т. 2. – 504 с.
5. Дубровинская Н.В., Фарбер Д. А., Безруких М. М. Психофизиология ребенка. – М.: Владос, 2000. – 144 с.
6. Зенков Л. Р. Клиническая электроэнцефалография. – Таганрог: Таганрог. гос. рос. ун-т, 1996. – 358 с.
7. Ковлер М.А., Авакумов В.М. Пантогам – новое психофармакологическое средство // Хим.фармацевт. журн. – 1980. – № 9. – С. 118–122.
8. Коновалов А.Н., Корниенко В.Н. Компьютерная томография в нейрохирургической клинике. – М.: Медицина, 1985. – 296 с.
9. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. – М.: Изд-во МГУ, 1981. – 584 с.
10. Лохов М. И. Психофизиологические механизмы коррекции речи при заикании. – СПб.: Наука, 1994. – 190 с.
11. Лохов М. И., Фесенко Ю. А. Заикание и логоневроз. Диагностика и лечение. – СПб.: Сотис, 2000. – 288 с.
12. Лохов М. И., Фесенко Ю. А., Рубин М. Ю. Плохой хороший ребенок. – 3-е изд. – СПб.: ЭЛБИ-СПб, 2008. – 320 с.
13. Лохов М.И., Скоромец А.А., Фесенко Ю.А. Возможности ранней диагностики минимальной дисфункции мозга (МДМ) у детей 2-7 лет по результатам компьютерного анализа ЭЭГ // Учен. зап. СПб ГМУ им. академика И.П. Павлова, 2005. – Т. XII. – № 3. – С. 87–91.
14. Лохов М.И., Скоромец А.А., Фесенко Ю.А. Задержка развития функционального взаимодействия между структурами коры головного мозга как основа патогенеза речевых расстройств детского возраста (диагностика и терапия) // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева, 2005. – № 4. – С. 10–13.
15. Лохов М.И., Фесенко Ю.А. Роль нижнетеменной корковой зоны правого полушария при пограничных расстройствах у детей (по данным кросскорреляционого анализа ЭЭГ) // Клиническая и социальная психиатрия. – 2005. – Т.15. – Вып.2. – С. 50–53.
16. Лохов М.И., Фесенко Ю.А., Чурилов Л.П. Концепция стресса Г. Селье и современная неврология пограничных психических расстройств детского возраста // Медицина XXI века. – 2005. – № 2. – С. 41–45.
17. Лохов М.И., Фесенко Ю.А., Щугарева Л.М. Заикание: неврология или логопедия? – СПб: ЭЛБИ-СПб, 2005. – 600 с.
18. Лукачар Г.Я. и др. Сопоставление результатов топографического картирования ЭЭГ с данными неврологического обследования и компьютерной томографии головного мозга // Журн. невропатол. и психиатрии, 1994. – Т.94. – № 1. – С. 26-30.
19. Павлова Л. П., Романенко А. Ф. Системный подход к психофизиологическому исследованию мозга человека. – Л.: Наука, 1988. – 213 с.
20. Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка. – СПб.: Союз, 1997. – 256 с.
21. Пиаже Ж. Теория Пиаже // История зарубежной психологии 30-60-е годы 20 века: тексты, 1986. – С. 232–292.
22. Русинов В. С. Биопотенциалы мозга человека. – М.: Медицина, 1987. – 256 с.
23. Тржесоглава З. Легкая дисфункция мозга в детском возрасте. – М.: Медицина, 1986. – 256 с.
24. Фарбер Д. А., Дубровинская Н. В. Формирование психофизиологических функций в онтогенезе // Механизмы деят. мозга человека. – Л.: Наука, 1988. – С. 426–454.
25. Фесенко Ю. А. Монополярные пограничные психические расстройства у детей. – СПб: НАУКА-ПИТЕР, 2007. – 232 с.
26. Фесенко Ю.А., Лохов М.И., Рубина Л.П. Энурез у детей: нарушение в системе «сон-бодрствование» // Психиатрия и психофармакотерапия. Журн. им. П.Б. Ганнушкина, 2005. – Т.7. – № 1. – С. 39–41.
27. Хризман Т. П. Развитие функций мозга ребенка. – Л.: Наука, 1978. – 143 с.
28. Шеповальников А. Н. Функциональная асимметрия мозга при нарушениях речевого развития. – М.: Наука, 1992. – 260 с.
29. Flor Henry P. Cerebral basis of psychopathology. – Wright, Boston etc., 1983. – 357 p.
30. Itil T. M. The significance of quantitative pharmaco-EEG in discovery and classification of psychotropic drugs // EEG Drug Res. – N.Y., 1982. – P.131 150.
31. Strauss A.A. et al. Psychopatology and education of the brain injured child. Acad. Press. – London, 1955. – 412 p.
32. Strauss A.A., Lethinen L.C. Psychopatology and education of the brain injured child. Plen. Press. – N.Y., 1947. – 325 p.