На рубеже XIX–XX вв. англо-германские противоречия становились все более важным фактором международных отношений. Трансваальский кризис входит в число тех событий, которые поставили две ведущие державы Европы на грань конфликта.
В Германии медленно, но неуклонно возрастало недовольство политикой Англии, продолжавшей расширять свои колониальные владения. Острейший англо-германский кризис возник вокруг Трансвааля, маленькой республики на юге Африки, в недрах которой оказались несметные богатства. С открытием огромных месторождений золота и алмазов в 80-е гг. XIX в. тысячи «уитлэндеров», главным образом британцев, стекались сюда, чтобы искать драгоценные камни и золото. Над большей частью приисков приобрела контроль финансовая группа С. Родса, который в 17 лет прибыл в Южную Африку и к 90-м годам стал одним из богатейших людей мира. Вскоре у Родса и руководимой им золотопромышленной компанией возникли конфликты с президентом республики Трансвааль П. Крюгером. При поддержке британского правительства Родс стремился создать колониальную империю в Африке от Кейптауна до Каира. В этих устремлениях он столкнулся с возрастающей экспансией Германии.
С Трансваалем немецкие промышленно-торговые круги связывали завышенные ожидания, поддерживаемые колониальными кругами. Последние же, в частности «Колониальное общество для Южной Африки», требовало концентрироваться в областях, которые в экономическом отношении обещали быстрое развитие и ориентировались особенно на Южную Африку [4, р. 177]. Германские лидеры не скрывали от Лондона, что они заинтересованы в Трансваале и не намерены допустить его захвата Англией. К этому времени в Трансваале проживало примерно 15000 граждан Германии, а немецкие инвестиции в эту страну составляли около 500 млн марок [10, р. 628]. Населявших Трансвааль буров-переселенцев из Голландии немецкая общественность идентифицировала с малым древнегерманским коренастым протестантским народом крестьян, которым угрожали «плутократы англосаксы».
Генеральный консул Германии в г. Претория Ф. Герф уже на банкете немецкого клуба по случаю дня рождения кайзера в январе
1895 г. в присутствии президента Крюгера заявил, что судьба Трансвааля для Германской империи не безразлична, на что президент ответил: хотя его маленькая страна среди великих держав, как
ребенок, но если великая держава Англия хочет помыкать его страной, то другая великая держава Германия это умеет предотвратить. Высказывание Крюгера привело к серьезному дипломатическому столкновению между Лондоном и Берлином. Британский посол в Берлине сэр Э. Малет объяснил статс-секретарю германского ведомства иностранных дел А. Маршаллю международно-правовой статус Трансвааля с британской точки зрения: Британия аннексировала страну в 1877 г., четыре года спустя и затем вновь в 1884 г. признала суверенитет республики, хотя и с ограничением, что Трансвааль без британского согласия не может заключать союз с другим государством. Маршалль озлобленно оспорил эту интерпретацию и указал на намерения и антигерманские высказывания
С. Родса и протестовал против плана Капской колонии принудить
Трансвааль к экономическому союзу [12, р. 868].
Неоднократные заявления английского правительства, что в случае с Южной Африкой задеваются важнейшие интересы Британской мировой империи, либо не поняли, а может быть, не хотели понять. Следующие месяцы сопровождались ростом напряженности в англо-германских отношениях. В связи с посещением германским крейсером «Кондор» Трансвааля кайзер Вильгельм II направил президенту Крюгеру телеграмму, известную в историографии как «первая телеграмма Крюгеру», которая, как заметил бывший начальник генштаба А. Вальдерзее, в Лондоне «очень скверно оценена» [4, р. 166–167]. В октябре 1895 г. произошла новая перебранка между Маршаллем и покидавшим Берлин послом Малетом. При своем
прощальном визите на Вильгельмштрассе посол заявил, что в целом в дружественных отношениях между Англией и Германией имеется лишь один черный пункт, а именно поддержка буров в Трансваале. Это положение для Англии нестерпимо, и продолжение германского отношения может вести к серьезным осложнениям [6. Bd. IX. № 2578]. Маршалль в такой грубой форме отверг приписываемые немцам какие-либо антианглийские подстрекательства, что даже кайзер в виде исключения похвалил своего министра. Как и статс-секретарь, Вильгельм II иронизировал по поводу английской угрозы, а призыв посла оценил как «наглость», которую он с «надлежащей энергией должен возвратить» [5. Bd. 3. № 495].
В эти же дни кайзер был чрезвычайно возбужден позицией английского премьер-министра лорда Р.С. Солсбери, отказавшегося примкнуть к Тройственному союзу. В состоянии чрезмерного возбуждения 24 октября 1895 г. у Вильгельма II состоялся разговор с английским военным атташе полковником Л. Суэйном об англогерманских отношениях и средиземноморской политике Великобритании. Коснувшись положения в Африке, Вильгельм II возмутился
заявлением Малета, который якобы даже угрожал Германии войной. И ради чего? Из-за пары квадратных километров с неграми и пальмами Англия «угрожает войной ее единственному другу, германскому кайзеру, внуку ее величества». Попытки Суэйна представить высказывания Малета как недоразумение, которое нужно как можно скорее выяснить, кайзер отклонял. Вильгельм обижался на английскую прессу, нападающую на Германию и Тройственный союз, а
«его многолетняя работа сблизить его империю с Англией на фундаменте общих интересов и взаимного глубокого уважения… была разрушена. С интересами моей страны не совместить все капризы английской политики и реагировать на неопределенные намеки и загадочные высказывания английских государственных деятелей.
Такое поведение Англии заставило меня формально поставить общие вопросы с Францией и Россией, каждая из них имеет на моей границе примерно миллионную армию вторжения, в то время как Англия мне никогда доброго слова не сказала». Кайзер закончил свою беседу с английским военным атташе предостережением: Англия из своего полностью изолированного положения в состоянии выйти либо безоговорочным выступлением на стороне Тройственного союза, либо против него [12, р. 869–870]. На английское руководство сообщение Суэйна о беседе с кайзером произвело очень глубокое впечатление. Документ был вручен всем членам кабинета, и один министр писал военному атташе, что это «важнейший документ, который Вы направили нам из Берлина» [6, р. 11, Note].
Хотя германский посол в Лондоне граф П. Гатцфельд неоднократно сообщал в Берлин, что посол Малет действовал без инструкции, Ф. Эйленбург, ближайший друг кайзера, находившийся в конце октября вместе с Вильгельмом в своем имении, констатировал, что император из-за выступления Малета «после, как и перед, был сильно оскорблен». И в середине ноября Ф. Эйленбург сообщал германскому послу в Риме Б. Бюлову, что кайзер, несмотря на улаживание инцидента с Малетом, «на Англию сильно раздражен». Но 17 ноября Вильгельм мог принять во внимание, что «британский премьер по всей форме сказал» и с удовлетворением констатировал, что «грубый ответ … соответствовал своему назначению» [11. Bd. 2. № 1154]. Однако в конце декабря возник новый кризис в англо-германских отношениях.
31 декабря 1895 г. в германское дипломатическое ведомство поступило сообщение о вступлении в Трансвааль отряда под командованием управляющего южно-африканской компанией Джемсона. Генеральный консул Герф сообщал в Берлин, что президент Крюгер считает действия Джемсона разрывом Лондонской конвенции 1884 г. и рассчитывает на поддержку Германии и Франции. Консул просил защитить немцев, их жизнь и имущество. Выступление Джемсона консул назвал «гнусным разбоем». После получения этого сообщения статс-секретарь Маршалль срочно телеграфировал кайзеру и вместе с директором колониального отдела П. Кайзером прибыл к императору в Потсдам для обсуждения положения. Вильгельм согласился с решением направить один крейсер с 50 морскими пехотинцами для защиты немцев в Претории, второй крейсер должен был прибыть позже. После получения 1 января 1896 г. следующей телеграммы Герфа совместно с открытой телеграммой немцев в Претории, в которой они просили «немедленного вмешательства для предотвращения бесконечного бедствия и кровопролития», Маршалль вновь отправился в Потсдам, чтобы
информировать кайзера [12, р. 871].
Из воспоминаний третьего германского канцлера Х. Гогенлоэ известно, что как раз в те дни не в последнюю очередь из-за очередного внутриполитического кризиса Вильгельм II находился в таком сильном возбуждении и вел себя по отношению к военному министру В. Бронсарта так, что министру стоило большого труда не схватиться за шпагу: генерал сомневался «вполне ли нормально с головой у монарха» и «тревожился за будущее» [9, р. 151]. После поступления сообщения о событиях в Южной Африке кайзер обозвал С. Родса «неслыханным негодяем» и на сообщении сделал пометку: «Стало быть крупные биржевые дельцы затеяли ссору с немецкими евреями» [12, р. 872].
Как реагировало правительство Великобритании на рейд Джемсона? Еще 30 декабря министр колоний И. Чемберлен осудил акцию

и предписал возвращение его команды, как и наказание участвующих в рейде английских офицеров. 1 января посол Гатцфельд сообщал из Лондона после беседы с Солсбери, что у него сложилось убеждение: лондонское правительство не стоит за идеей Джемсона, и публичное отмежевание от него было искренним [4, р. 179]1.
3 января 1896 г. кайзер в сопровождении трех адмиралов прибыл в резиденцию канцлера, где его ожидали канцлер Гогенлоэ, статс-секретарь Маршалль и П. Кайзер, Гольштейн находился в соседней комнате. «Обсуждался южно-африканский вопрос», отметил канцлер. И далее: «Маршалль предложил телеграмму Крюгеру, и это было принято. Затем обсуждение о возможной помощи бурам. Вызвали полковника Ф. Шеле и дали поручение отправиться в Южную Африку и там узнать, какую помощь можно было бы оказать бурам. Против этого были Гольштейн2, П. Кайзер и Маршалль [9, р. 151]. Дневниковая запись Маршалля проливает больше света на принятие решения о пользующейся дурной славой телеграмме Крюгеру и дает представление, в какой обстановке принималось решение «ответственными» государственными людьми Гогенлоэ, Маршаллем, Гольштейном и П. Кайзером в присутствии монарха и трех адмиралов. Маршалль записал 3 января 1896 г.: «Около 10 часов конференция с его величеством, присутствовали еще имперский канцлер, Гольман (адмирал), Кнорр (адмирал) и Зенден (адмирал). Его величество развивал какой-то удивительный план – протекторат над Трансваалем, от чего я его тотчас отговорил. Мобилизация морской пехоты. Отправление войск в Трансвааль. И на возражение имперского канцлера: "Это была бы война с Англией" его величество сказал: "да, но только на суше". Затем решили послать Шеле в Трансвааль на рекогносцировку. Также злополучная мысль. Наконец, его величество по моему предложению направил приветственную телеграмму президенту Крюгеру» [12, р. 873]. Кайзер поздравил Крюгера с тем, что ему удалось отстоять независимость страны, не прибегая к помощи дружественной державы [6. Bd. 11. № 2610].
Крупнейший исследователь эпохи кайзеровской Германии английский историк Дж. Рёль первым обратил внимание, что, поскольку телеграмма была составлена в личной форме и подписана лично Вильгельмом, в общественном мнении он с самого начала предстал как непосредственный виновник. Ряд историков разделяли и разделяют это мнение. Рассудительные современники, как, например, исключительно информированная баронесса Х. Спитценберг и баварский посланник в Берлине граф Г. Лерхенфельд, считали ответственными за депешу ведущих деятелей Вильгельмштрассе, и новейшие исследования убедительно свидетельствуют, что Маршалль и Гольштейн уже перед 3 января совершили резкий поворот против Англии и из-за выступления Джемсона точно так же были возмущены и вполне были удовлетворены как и кайзер, воздействием поздравительной телеграммы Крюгеру [4, р. 178–179].
Изучать Трансваальский кризис следует и с точки зрения международного положения Германии конца XIX в., когда политика «нового курса» не укрепила позиции империи, а лишь усугубляла положение. Как свидетельствуют последние публикации, и внешнеполитическое ведомство Германии, и Вильгельм еще перед Трансваальским кризисом планировали создать своего рода Континентальную лигу между Тройственным и русско-французским союзами, чтобы преподать Англии урок и показать ее лидерам цену
германской дружбы. Уже 30 декабря 1895 г. Маршалль записал в своем дневнике: «Гольштейн имеет план для новой политики против Англии»1.
В конце 1895 г. Ф. Гольштейн разработал план, имевший целью изолировать Англию в Европе. Его появлению предшествовало разочарование неудачной политикой сближения с Англией, и советник вынужден был признать внешнеполитическое положение Германии
«очень тяжелым». А «в настоящий момент для многих людей в Англии идея прямого соглашения с Россией очень заманчива» [7. Bd. 2.
№ 622–623]. Автор проекта, получившего название «Континентальная лига» [6. Bd. 11. № 2540. Записка Гольштейна 30.12.1895], твердо рассчитывал на успех. Для этого, полагал он, следует
заинтересованным странам пообещать территории, которых они напрасно добивались в течение ряда лет. России, например, предоставить Корею, Франции пообещать Конго, Австро-Венгрии достаточно обещания России не беспокоить ее на Балканах. Гольштейн не забыл и германские интересы, но считал нецелесообразным их преждевременное разглашение. Советник в своем проекте не касался вопроса о судьбе Индии, Персии, Египта, будучи убежден, что до тех пор, пока Англия удерживает эти страны, она будет вынуждена, если не хочет отступить без сопротивления, снова сблизиться с Тройственным союзом. Едва прикрытое намерение установить главенствующую роль Германии на континенте – а это являлось одной из главных целей проекта – осуществить не удалось1. Трансваальский кризис поставил перед германской дипломатией другие проблемы, но он же наиболее выпукло обнажил как дефицит дипломатического искусства немецких лидеров, так и остроту нараставшего англо-германского антагонизма.
Еще перед появлением информации о вторжении Джемсона статс-секретарь Маршалль, которым овладели идеи Гольштейна, предупреждал английского посла сэра Ф. Ласкелса: если Англия переоценила антагонизм европейских держав и может позволить себе все, это расчет неверный, и однажды может найти почву идея, что континентальные державы договорятся и из английского «хорошо быть добрыми за чужой счет» англичане сами себя накажут. Когда с вторжением Джемсона Трансваальский кризис обострился, Гольштейн и Маршалль дали понять кайзеру, что поставить под сомнение независимость бурского государства рассматривалось бы как casus foederis. Маршалль 2 января в своем дневнике отметил: «Ситуация все еще зловещая. Если буры ударят, мы должны стать активными» [12, р. 874].
После получения первой телеграммы от консула Герфа, статссекретарь поручил послу в Лондоне Гатцфельду официально запросить, одобряет ли правительство Солсбери рейд Джемсона. В случае необходимости он должен потребовать свой паспорт и порвать дипломатические отношения с Великобританией [8, р. 28]. Несмотря на уверенность Гатцфельда, что британское правительство искренне и публично дистанцировалось от Джемсона, Маршалль поручил Гатцфельду передать ноту с заявлением, «что мы протестуем против вторжения и не можем принять посягательств на независимость Трансвааля». Когда в тот же вечер в Берлин поступило сообщение о неудаче Джемсона, Маршалль инструктировал Гатцфельда: ультимативную ноту не передавать [12, р. 874].
Статс-секретарь и Гольштейн были соласны с публикацией депеши Крюгеру, что логично, поскольку главной целью официальной германской политики было проучить Англию, «что она в нас нуждается» [4, р. 181]. Итак, телеграмма была отправлена, и на Вильгельмштрассе торжествовали. «Радость по поводу англичан всеобщая», отметил в дневнике Маршалль. «Наша пресса превосходна, и даже тетушка Фосс [т. е. газета Фоссише Цайтунг – А.Г.] хочет сражаться»1. Пожалуй, лучше других чувства немцев в те дни выразила газета «National Zeitung» от 6 января, утверждавшая, что в Германии едва ли когда-либо за два предшествовавших десятилетия действия правительства в вопросах внешней политики получили всеобщее одобрение. С удовлетворением отмечали в Берлине
«замечательно благоприятную реакцию французской прессы». Зато реакция английской заставила Маршалля усомниться в большом успехе германской дипломатии. Она была столь резкой, что министр выразил протест английскому послу. 11 января газета «Таймс» опубликовала статью об англо-франко-русском союзе против Германии. Маршаль принял это за «ужасное, но все же глупое сообщение» [12, р. 154]. В Берлине явно недооценили возможную реакцию Лондона на «дружественную» телеграмму. В Англии тем временем началась антигерманская истерия, германо-английские отношения достигли самой глубокой точки падения. Посол Гатцфельд информировал канцлера Гогенлоэ 5 февраля 1896 г., что газета «Globe» требовала от правительства не допустить германского вмешательства в дела Южной Африки, а «Daily Chronicle» – рассматривать Германию не как партнера, а как политического и экономического противника [4, р. 184–185].
19 января 1896 г. Маршалль был вынужден признать, что обе внешнеполитические цели, лекция для Англии и создание Континентальной лиги, потерпели неудачу. В Берлине попытались несколько модернизировать курс, прежде всего не делать более ставку на сближение с Францией; в вопросе о будущих отношениях с Англией существовала неопределенность и, как сообщал Маршалль своему будущему преемнику на посту министра иностранных дел Б. Бюлову в Рим, на первом плане стояли оборонительные соображения. Лишь кайзер считал международные позиции Англии слабыми, а следовательно, «придя в сознание», Англия сблизится с Тройственным союзом [4, р. 190]. В Берлине преобладал неоправданный оптимизм, угрозой международному положению страны пренебрегали, а на Вильгельмштрассе удивлялись озлобленной реакции британской общественности и особенно форме военной готовности. Неделю спустя после депеши Крюгеру Гольштейн видел очевидное несоответствие, которое не мог объяснить. Он находил непостижимым, что резкое послание президента США Кливленда против английских интересов в Венесуэле не вызвало сопоставимой реакции [7, р. 1073].


1 Особенно ликовали пангерманисты. Впоследствии, когда Вильгельм не принял президента Крюгера, в их глазах это выглядело чудовищной ошибкой. Из Дрездена анонимный автор писал канцлеру: «Это позор для Германии, что Крюгер не был принят кайзером. Какие жалкие политики сегодня в Германии! Страх перед Англией…» [13, р. 118].

Даже при известной сдержанности английских политиков в беседах с дипломатами других стран ими совершенно отчетливо выражалась мысль о фундаментальном значении Трансваальского кризиса для англо-германских отношений. Так, лорд Дюфферин, английский посол в Париже, охарактеризовал австрийскому дипломату Г. Лютцову телеграмму Крюгеру как «удар кулака, который Англия не сможет ни забыть, ни простить»1 [4, р. 191].
Дипломаты других стран последствия кризиса видели в вероятности появления новой международной группировки держав.


Список литературы
1. Архив внешней политики России (АВПР). Ф. Канцелярия, 1894.
2. Брендон П. Упадок и разрушение Британской империи 1781–1997. – М., 2010.
3. Виноградов К.Б., Гостенков А.В. Дни и дела Фридриха Гольштейна // Новая и новейшая история. – 1984. – № 2.
4. Canis K. Von Bismark zur Weltpolitik. Deutsche Au?enpolitik 1890 bis 1902. – Berlin, 1977.
5. Die Geheinem Papiere Friedrich von Holsteins. 4 Bd. – Gottingen, 1956–1963.
6. Die Gro?e Politik der Europaischen Kabinette 1871–1914. – Berlin, 1922–1927.
7. Ebel G. Botschafter Paul Graf von Hatzfeld. Nacligelassene Papiere 1838–1901. Boppard am Rhein, 1976.
8. Fesser Ohrfeige fur England // Die Zeit. 1996. 5 Januar.
9. Hohenlohe-Schillingsfurst, Chlodwig Furst zu. Denkwurdigkeiten der Reichskanzlerzeit. Stuttgart, 1907.
10. Nipperdey Th. Deutsche Geschichte 1866–1918. Bd. 2. – Munchen, 1993.
11. Rohl I.C.G. Hg. Philipp Eulenburgs politische Korrespondenz. 3 Bd.
12. Rohl J.C.G. Wilhelm II. Der Aufbau der Personlichen Monarchie. 1888–1900. – Munchen, 2001.
13. Schilling K. Beitrage zu einer Geschichte des radikalen Nationalismus in der Wilhelminischen Ara 1890–1909. – Koln, 1968.