Муравей и муха
Трудись лишь с пользой, убеждает басенка. Муравей и муха спор вели отчаянный: Кто лучше из них. Сказала муха первая: «В сравнении со мною чем ты славишься? Я на закланьях пищею богов кормлюсь, Во все я вхожа храмы, к алтарям ко всем, Лишь захочу — царю сажусь на голову И верных жен пью поцелуи чистые. Живу в довольстве, ничего не делая,— Тебе ль знавать такое, деревенщина!» — «Конечно, честь — быть божьим сотрапезником, Но лишь когда зовут, а не клянут тебя. На алтарях сидишь ты, пока не выгонят; Поминая головы царей и губы жен, Ты хвалишься тем, о чем молчать пристойнее. Не трудишься — зато в нужде беспомощна. И когда я зерна запасаю на зиму, Ты, вижу, под стеной навозом кормишься. Меня ты дразнишь летом, а зимой молчишь; И ты погибнешь, съежившись от холода, А я спокойно скроюсь в свой богатый дом. Вот что отвечу я на эту спесь твою». Такая басня учит видеть разницу Меж тем, кто блещет ложными достоинствами, И тем, чье украшенье — в добродетели.
Трудись лишь с пользой, убеждает басенка. Муравей и муха спор вели отчаянный: Кто лучше из них. Сказала муха первая: «В сравнении со мною чем ты славишься? Я на закланьях пищею богов кормлюсь, Во все я вхожа храмы, к алтарям ко всем, Лишь захочу — царю сажусь на голову И верных жен пью поцелуи чистые. Живу в довольстве, ничего не делая,— Тебе ль знавать такое, деревенщина!» — «Конечно, честь — быть божьим сотрапезником, Но лишь когда зовут, а не клянут тебя. На алтарях сидишь ты, пока не выгонят; Поминая головы царей и губы жен, Ты хвалишься тем, о чем молчать пристойнее. Не трудишься — зато в нужде беспомощна. И когда я зерна запасаю на зиму, Ты, вижу, под стеной навозом кормишься. Меня ты дразнишь летом, а зимой молчишь; И ты погибнешь, съежившись от холода, А я спокойно скроюсь в свой богатый дом. Вот что отвечу я на эту спесь твою». Такая басня учит видеть разницу Меж тем, кто блещет ложными достоинствами, И тем, чье украшенье — в добродетели.
Гермес и скульптор
Гермес хотел узнать, насколько его почитают люди; и вот, приняв человеческий облик, явился он в мастерскую скульптора. Там он увидел статую Зевса и спросил: «Почем она?». Мастер ответил: «Драхма!». Засмеялся Гермес и спросил: «А Гера почем? ». Тот ответил: «Еще дороже!». Тут заметил Гермес и собственную статую и подумал, что его-то, как вестника богов и подателя доходов, люди должны особенно ценить. И спросил он, показывая на Гермеса: «А этот почем?». Ответил мастер: «Да уж если купишь те две, то эту прибавлю тебе бесплатно». Басня относится к человеку тщеславному, который рядом с другими ничего не стоит.
Гермес хотел узнать, насколько его почитают люди; и вот, приняв человеческий облик, явился он в мастерскую скульптора. Там он увидел статую Зевса и спросил: «Почем она?». Мастер ответил: «Драхма!». Засмеялся Гермес и спросил: «А Гера почем? ». Тот ответил: «Еще дороже!». Тут заметил Гермес и собственную статую и подумал, что его-то, как вестника богов и подателя доходов, люди должны особенно ценить. И спросил он, показывая на Гермеса: «А этот почем?». Ответил мастер: «Да уж если купишь те две, то эту прибавлю тебе бесплатно». Басня относится к человеку тщеславному, который рядом с другими ничего не стоит.
Завистливая собака
Многие люди жалеют для других даже то, что не надобно им самим; и хоть от собственного добра им нет никакого проку, все же они чужих к нему не подпускают. Послушайте об этом басню. Жадная собака лежала в закуте, полном сена. Шли мимо быки, но она им не давала ухватить ни клочка, скаля большие зубы. И сказали ей быки: — Нехорошо ты делаешь, коли жалеешь для нас то, что тебе все равно не по нутру. Ведь сама ты сено есть не можешь по природе своей, а нам его есть не даешь. И подобно этому, она держала кость в пасти, сама ее разгрызть не могла и другим собакам не давала. Басня показывает, что нелегко избавиться от зависти. С трудом ее можно унять, но совсем искоренить нельзя.
Многие люди жалеют для других даже то, что не надобно им самим; и хоть от собственного добра им нет никакого проку, все же они чужих к нему не подпускают. Послушайте об этом басню. Жадная собака лежала в закуте, полном сена. Шли мимо быки, но она им не давала ухватить ни клочка, скаля большие зубы. И сказали ей быки: — Нехорошо ты делаешь, коли жалеешь для нас то, что тебе все равно не по нутру. Ведь сама ты сено есть не можешь по природе своей, а нам его есть не даешь. И подобно этому, она держала кость в пасти, сама ее разгрызть не могла и другим собакам не давала. Басня показывает, что нелегко избавиться от зависти. С трудом ее можно унять, но совсем искоренить нельзя.
Мышь полевая и мышь городская.
Жить скромно и спокойно лучше, чем предаваться роскоши среди опасностей и страхов. Две мыши, одна полевая, другая домашняя, гостили друг у друга. Домашняя первой пришла к подруге, чтобы угоститься у нее, пока хлеба на поле стоят спелыми. Погрызла она зерен и корешков с налипшими комьями и говорит: — Живешь ты, как несчастный муравей! А вот у меня добра сколько угодно: сравнить с тобой, так я живу прямо в роге изобилия! Приходи ко мне, когда захочется: попируем! Уговорила и повела мышку к себе домой. Показала ей и хлеб, и муку, и бобы, и фиги, и мед, и финики, а у той от удовольствия так глаза и разбегаются. Взяла она сыр из корзины и потащила к себе. Вдруг кто-то открыл дверь; мыши бросились бегом в узкую щелку и забились туда с писком, тесня друг друга. Потом снова высунулась мышка, потянулась к сушеной маленькой фиге, но опять кто-то зачем-то вошел, и опять обе мышки попрятались. И тут полевая мышь, хоть и была она голодная, сказала так: — Прощай, оставайся со всем твоим богатством и довольством, коли оно не дается без опасностей. А я лучше буду грызть мои корешки да травки и жить небогато, да зато в безопасности.
Жить скромно и спокойно лучше, чем предаваться роскоши среди опасностей и страхов. Две мыши, одна полевая, другая домашняя, гостили друг у друга. Домашняя первой пришла к подруге, чтобы угоститься у нее, пока хлеба на поле стоят спелыми. Погрызла она зерен и корешков с налипшими комьями и говорит: — Живешь ты, как несчастный муравей! А вот у меня добра сколько угодно: сравнить с тобой, так я живу прямо в роге изобилия! Приходи ко мне, когда захочется: попируем! Уговорила и повела мышку к себе домой. Показала ей и хлеб, и муку, и бобы, и фиги, и мед, и финики, а у той от удовольствия так глаза и разбегаются. Взяла она сыр из корзины и потащила к себе. Вдруг кто-то открыл дверь; мыши бросились бегом в узкую щелку и забились туда с писком, тесня друг друга. Потом снова высунулась мышка, потянулась к сушеной маленькой фиге, но опять кто-то зачем-то вошел, и опять обе мышки попрятались. И тут полевая мышь, хоть и была она голодная, сказала так: — Прощай, оставайся со всем твоим богатством и довольством, коли оно не дается без опасностей. А я лучше буду грызть мои корешки да травки и жить небогато, да зато в безопасности.
Сыр
Два кота добыли кусок сыра. Где они его взяли, неизвестно, но не вызывает сомнения, что оба имели на него равные права. Как это часто случается с вещами, которые добыты неправедными путями, между воришками разгорелся спор по поводу того, как разделить кусок поровну. Для того чтобы разрешить этот спор, они решили обратиться за помощью к судье. Тогда они пошли к своей соседке-мартышке, которая работала главным писарем у судьи, жившего в этой деревне, и которую можно было принять за самого судью, особенно когда она надевала мантию и треуголку. Сыр принесли в суд и положили перед судьей-мартышкой, которая с серьезной и сосредоточенной физиономией сидела на председательском месте, демонстрируя напряженную работу мысли. Наконец, она прокашлялась, засунула пальцы за пояс и потребовала тишины в зале. После чего она аккуратно разделила сыр на две части и, держа в одной руке весы, другой поместила на их чашки по куску. — Мы находимся здесь для совершения правосудия,— провозгласила она,— поэтому должны взвесить этот вопрос со всей возможной точностью и осмотрительностью. Здесь следует применить принцип равенства кусков. Посему... э... нет, кажется, этот кусочек чуть-чуть перевешивает...— И с этими словами хорошенько откусила от большего куска. — Прекрасно,— продолжила она,— так будет в самый раз — Однако теперь обнаружилось, что перевешивает второй кусок. — Так-так,— задумчиво протянула судья — мартышка,— теперь этот кусок тяжелее. Но не волнуйтесь, я в конце концов добьюсь полного равенства кусков, ибо, больше всего на свете люблю творить справедливость.— И впилась зубами во второй кусок Когда она приступила к третьему взвешиванию, оказалось, что одна чашка немного перевешивает другую. — Теперь все просто замечательно, Ваша честь! — возопили коты.— Пожалуйста, отдайте нам сыр, мы полностью удовлетворены вашим решением. — Удовлетворены? — повторила мартышка.— Что ж, вы, может быть, и удовлетворены, но не удовлетворено. Вы двое — просто невежды, если могли подумать, что мы сможем удовольствоваться таким грубым и неточным методом решения проблемы. Да, хорошо сказано, пожалуй, здесь следует вынести какой-то специальный вердикт. После этого она принялась потихонечку грызть больший кусок, потом второй и так далее, пока в результате следования строгим нормам отправления судебного правосудия не слопала почти все. Двое противников, увидев, к чему идет дело, выразили желание получить назад хотя бы остатки. — Потише, господа,— призвала их к порядку мартышка.— Вы можете быть свободны, ибо то, что осталось, переходит в мою собственность в качестве оплаты судебных издержек. Ведь мы должны быть справедливы не только к другим, но и к себе. Посему можете отправляться по своим делам, и скажите спасибо, что все так легко обошлось. Мошенник всегда найдет оправдание своим плутням.
Два кота добыли кусок сыра. Где они его взяли, неизвестно, но не вызывает сомнения, что оба имели на него равные права. Как это часто случается с вещами, которые добыты неправедными путями, между воришками разгорелся спор по поводу того, как разделить кусок поровну. Для того чтобы разрешить этот спор, они решили обратиться за помощью к судье. Тогда они пошли к своей соседке-мартышке, которая работала главным писарем у судьи, жившего в этой деревне, и которую можно было принять за самого судью, особенно когда она надевала мантию и треуголку. Сыр принесли в суд и положили перед судьей-мартышкой, которая с серьезной и сосредоточенной физиономией сидела на председательском месте, демонстрируя напряженную работу мысли. Наконец, она прокашлялась, засунула пальцы за пояс и потребовала тишины в зале. После чего она аккуратно разделила сыр на две части и, держа в одной руке весы, другой поместила на их чашки по куску. — Мы находимся здесь для совершения правосудия,— провозгласила она,— поэтому должны взвесить этот вопрос со всей возможной точностью и осмотрительностью. Здесь следует применить принцип равенства кусков. Посему... э... нет, кажется, этот кусочек чуть-чуть перевешивает...— И с этими словами хорошенько откусила от большего куска. — Прекрасно,— продолжила она,— так будет в самый раз — Однако теперь обнаружилось, что перевешивает второй кусок. — Так-так,— задумчиво протянула судья — мартышка,— теперь этот кусок тяжелее. Но не волнуйтесь, я в конце концов добьюсь полного равенства кусков, ибо, больше всего на свете люблю творить справедливость.— И впилась зубами во второй кусок Когда она приступила к третьему взвешиванию, оказалось, что одна чашка немного перевешивает другую. — Теперь все просто замечательно, Ваша честь! — возопили коты.— Пожалуйста, отдайте нам сыр, мы полностью удовлетворены вашим решением. — Удовлетворены? — повторила мартышка.— Что ж, вы, может быть, и удовлетворены, но не удовлетворено. Вы двое — просто невежды, если могли подумать, что мы сможем удовольствоваться таким грубым и неточным методом решения проблемы. Да, хорошо сказано, пожалуй, здесь следует вынести какой-то специальный вердикт. После этого она принялась потихонечку грызть больший кусок, потом второй и так далее, пока в результате следования строгим нормам отправления судебного правосудия не слопала почти все. Двое противников, увидев, к чему идет дело, выразили желание получить назад хотя бы остатки. — Потише, господа,— призвала их к порядку мартышка.— Вы можете быть свободны, ибо то, что осталось, переходит в мою собственность в качестве оплаты судебных издержек. Ведь мы должны быть справедливы не только к другим, но и к себе. Посему можете отправляться по своим делам, и скажите спасибо, что все так легко обошлось. Мошенник всегда найдет оправдание своим плутням.
Мельник, его сын и осел
Старый мельник с сыном, мальчиком лет пятнадцати, пошли на ярмарку продавать своего осла. Чтобы осел не утомился в дороге и выглядел бодрым, они связали его и понесли. Первый же встречный при виде их засмеялся и сказал: — Какие глупцы! Не умнее того, кого несут. Мальчику стало стыдно при этих словах. Он поставил на ноги осла и развязал его. Ослу не захотелось идти, и он заревел. Но мельник не обратил внимания на это. Он посадил на осла сына, а сам пошел сзади. Дорогой попались три торговца. Старший из них закричал мальчику: — Как не стыдно тебе сидеть на осле и заставлять старика идти пешком! Тебе следовало бы слезть и посадить старика. Мальчик послушался совета и слез с осла. Отец поехал на осле, а мальчик пошел пешком. Дорогой им встретились три девушки. Одна из них сказала: — Как не стыдно старику заставлять своего сына идти пешком! Мельник подумал: «А ведь они правы!» — и посадил на осла сына позади себя. Не успели они проехать и трехсот шагов, как новые прохожие заметили их. — Как глупы эти люди! Осел чуть везет их, ему это не под силу. Неужто им не жаль несчастного животного? На ярмарке им останется продать только его шкуру. Мельник сказал сыну: — Как трудно угодить людям. Попробуем еще раз. Отец и сын слезли с осла и пошли пешком, погоняя перед собой осла. Следующий прохожий сказал им: — Жалеют осла, и сами себя мучают. Изнашивают сапоги, чтобы только ослу было вольготно. Ну, не дураки ли? Мельник сказал: — И правда, я осел. Осел потому, что слушаю всех. Теперь я не буду бояться ни похвал, ни порицаний. Он сделал так, и стало лучше.
Старый мельник с сыном, мальчиком лет пятнадцати, пошли на ярмарку продавать своего осла. Чтобы осел не утомился в дороге и выглядел бодрым, они связали его и понесли. Первый же встречный при виде их засмеялся и сказал: — Какие глупцы! Не умнее того, кого несут. Мальчику стало стыдно при этих словах. Он поставил на ноги осла и развязал его. Ослу не захотелось идти, и он заревел. Но мельник не обратил внимания на это. Он посадил на осла сына, а сам пошел сзади. Дорогой попались три торговца. Старший из них закричал мальчику: — Как не стыдно тебе сидеть на осле и заставлять старика идти пешком! Тебе следовало бы слезть и посадить старика. Мальчик послушался совета и слез с осла. Отец поехал на осле, а мальчик пошел пешком. Дорогой им встретились три девушки. Одна из них сказала: — Как не стыдно старику заставлять своего сына идти пешком! Мельник подумал: «А ведь они правы!» — и посадил на осла сына позади себя. Не успели они проехать и трехсот шагов, как новые прохожие заметили их. — Как глупы эти люди! Осел чуть везет их, ему это не под силу. Неужто им не жаль несчастного животного? На ярмарке им останется продать только его шкуру. Мельник сказал сыну: — Как трудно угодить людям. Попробуем еще раз. Отец и сын слезли с осла и пошли пешком, погоняя перед собой осла. Следующий прохожий сказал им: — Жалеют осла, и сами себя мучают. Изнашивают сапоги, чтобы только ослу было вольготно. Ну, не дураки ли? Мельник сказал: — И правда, я осел. Осел потому, что слушаю всех. Теперь я не буду бояться ни похвал, ни порицаний. Он сделал так, и стало лучше.
Баба и курица
одна курица несла каждый день по яичку. Хозяйка подумала, что, если больше давать корму, курица вдвое будет нестись. Так и сделала. А курица зажирела и вовсе перестала нестись.
одна курица несла каждый день по яичку. Хозяйка подумала, что, если больше давать корму, курица вдвое будет нестись. Так и сделала. А курица зажирела и вовсе перестала нестись.
Лев в старости
Старый, дряхлый лев, некогда гроза лесов, умирал одинокий в своей пещере. Звери, узнав об этом, спешили отомстить ему за свои прежние обиды. Лошадь лягнула его копытом, волк ранил зубами, бык — рогами. Несчастный лев едва рычал от боли. Он ждал своей кончины без тяжких жалоб, тихо и спокойно. Вдруг он увидел осла, который бежал с намерением ударить его. — Ах, как тяжко! — сказал лев.— Лучше скорей умереть, чем почувствовать на себе ослиные копыта.
Старый, дряхлый лев, некогда гроза лесов, умирал одинокий в своей пещере. Звери, узнав об этом, спешили отомстить ему за свои прежние обиды. Лошадь лягнула его копытом, волк ранил зубами, бык — рогами. Несчастный лев едва рычал от боли. Он ждал своей кончины без тяжких жалоб, тихо и спокойно. Вдруг он увидел осла, который бежал с намерением ударить его. — Ах, как тяжко! — сказал лев.— Лучше скорей умереть, чем почувствовать на себе ослиные копыта.
Растолстевшая лисица
Голодная лиса увидела в дупле дерева хлеб и мясо, которые оставили там пастухи. Она влезла в дупло и все съела. Но утроба у нее раздулась, и вылезти она не могла, а только стонала и охала. Другая лисица пробегала мимо и услышала ее стоны; подошла она и спросила, в чем дело. А узнав, что случилось, сказала: — Придется тебе здесь сидеть, пока снова не станешь такою, какой вошла; а тогда уж нетрудно будет выбраться. Басня показывает, что трудные обстоятельства со временем сами собой делаются легче.
Голодная лиса увидела в дупле дерева хлеб и мясо, которые оставили там пастухи. Она влезла в дупло и все съела. Но утроба у нее раздулась, и вылезти она не могла, а только стонала и охала. Другая лисица пробегала мимо и услышала ее стоны; подошла она и спросила, в чем дело. А узнав, что случилось, сказала: — Придется тебе здесь сидеть, пока снова не станешь такою, какой вошла; а тогда уж нетрудно будет выбраться. Басня показывает, что трудные обстоятельства со временем сами собой делаются легче.
Бесхвостая лисица
Лисица потеряла хвост в какой-то западне и рассудила, что с таким позором жить ей невозможно. Тогда она решила склонить к тому же самому и всех остальных лисиц, чтобы в общем несчастье скрыть собственное увечье. Собрала она всех лисиц и стала их убеждать отрубить себе хвосты: во-первых, потому что они некрасивые, а вовторых, потому что это только лишняя тяжесть. Но одна из лисиц на это ответила: — Эх ты! Не дала бы ты нам такого совета, не будь тебе самой это выгодно. Басня относится к тем, кто подает советы ближним не от чистого сердца, а ради собственной выгоды.
Лисица потеряла хвост в какой-то западне и рассудила, что с таким позором жить ей невозможно. Тогда она решила склонить к тому же самому и всех остальных лисиц, чтобы в общем несчастье скрыть собственное увечье. Собрала она всех лисиц и стала их убеждать отрубить себе хвосты: во-первых, потому что они некрасивые, а вовторых, потому что это только лишняя тяжесть. Но одна из лисиц на это ответила: — Эх ты! Не дала бы ты нам такого совета, не будь тебе самой это выгодно. Басня относится к тем, кто подает советы ближним не от чистого сердца, а ради собственной выгоды.
Лягушка и вол
Лягушка, на лугу увидевши Вола, Затеяла сама в дородстве с ним сравняться: Она завистлива была. И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться. «Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?» — Подруге говорит. «Нет, кумушка, далеко!» — «Гляди же, как теперь раздуюсь я широко. Ну, каково? Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего».— «Ну, как теперь?» — «Все то ж». Пыхтела да пыхтела И кончила моя затейница на том, Что, не сравнявшися с Волом, С натуги лопнула и — околела. Пример такой на сеете не один: И диво ли, когда жить хочет мещанин, Как именитый гражданин, А сошка мелкая — как знатный дворянин.
Лягушка, на лугу увидевши Вола, Затеяла сама в дородстве с ним сравняться: Она завистлива была. И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться. «Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?» — Подруге говорит. «Нет, кумушка, далеко!» — «Гляди же, как теперь раздуюсь я широко. Ну, каково? Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего».— «Ну, как теперь?» — «Все то ж». Пыхтела да пыхтела И кончила моя затейница на том, Что, не сравнявшися с Волом, С натуги лопнула и — околела. Пример такой на сеете не один: И диво ли, когда жить хочет мещанин, Как именитый гражданин, А сошка мелкая — как знатный дворянин.