Непосредственным дополнением к дифференциально‑психологическому применению принципа половых промежуточных форм является прежде всего теоретическое и практическое разрешение вопроса, которому собственно и посвящена эта книга. Вопрос этот разрешается здесь постольку, поскольку он не имеет отношения с теоретической стороны к энтологии и политической экономии, т. е. социальным наукам в широком смысле слово, а с практической – к правовому и хозяйственному строю, иначе говоря, социальной политике. Я имею в виду женский вопрос. Ответ, который думает дать эта глава, не исчерпывает проблемы, поставленной нашими иследованием: он лишь предварительный, так как из указанных до сих пор принципов ничего более вывести нельзя, основывается он всецело на самых обыденных фактах единичном опыта, от которых невозможно возвысится до всеобщих законов, имеющих глубокое значение. Практическое указание, какое даст наш ответ, не является максимом нравственного поведения, которое должно или может регулировать будущий опыт, это, только выведенные из прошлого опыта технические правила для социально‑диетического пользования. Я поступаю так на том основании, что здесь еще не хочу устанавливать мужского и женского типов, чем занимается вторая часть иследования. Это предварительное расследование должно только привести те характерологические выводы из принципа половых промежуточных форм, которые имеют для женского вопроса известное значение.

Известно, что между физическим и психическим элементами существует какая бы то ни было врожденная связь, а потому и принцип половых промежуточных форм, имеющий широкое применение среди морфологических и физиологических отношений, может дать столь же богатые результаты и в психологии. Несомненно, есть психические типы женщины и мужчины (по крайней мере, найденные уже результаты ставят задачу отыскать такие типы), типы, которых действительность никогда не достигает, ибо она изобилует богатством половых промежуточных форм, как в духовном, так и в телесном отношении Можно почти вполне надеяться, что этот принцип сохранится в области духа и освятит ту хаотическую тьму, которая окутала и скрыла для науки психологические различия среди людей. Этим делается шаг вперед в смысле более дифференцированного представления о духовном содержании каждого человека. Больше уже не будут определять с научной точки зрения характер какого‑нибудь лица, просто как мужской или женский, а будут исследовать и спрашивать: сколько мужчины или женщины заключено в этом человеке? Кто, он или она данной особи сделал, сказал, подумал? Индивидуализированное описание всех людей всего человеческого этим облегчается. Новый метод совпадает с указанным в введении направлением всего исследования: всякое познание, исходя из общих средних понятий, распространяется в двух противоположных направлениях, и не только в сторону более широких понятий, но и к самому единичному, индивидуальному явлению.

Приведенный закон полового притяжения содержит в себе давно искомую теорию половых противоположных ощущений, т.е. половой склонности не только к другому, но и собственному полу. Можно смело утверждать, оставив в стороне одно различие (о нем будет речь ниже), что каждый, имеющий противоположную половую склонность, обнаруживает несомненные анатомические признаки другого пола. Нет чистых «психически‑половых» гермафродитов. Мужчины, чувствующие половое влечение к собственному полу, по своей внешней структуре женственны. Точно также и женщины, у которых чувственность направлена другим женщинам, обнаруживают физические мужские признаки. Утверждение это само собой понятно с точки зрения параллелизма между явлениями психики и физики, однако применение его требует внимания к фактам, упомянутым во II главе. Именно: не все части одного организма занимают равное положение между М и Ж. Различные органы могут быть в равной степени или мужественны или женственны. Словом, у индивидуума с обратным половым влечением всегда есть известния анатомическая близость к другому полу.

У всех дифференцированных в половом отношении живых существ есть, выражаясь старыми понятиями, влечение к совокуплению между мужчиной и женщиной, самкой и самцом. Но так как мужчина и женщина представляют из себя типы, нигде не существующие в реально чистом виде, то мы не можем теперь сказать, что половое влечение стремится свести любого мужчину с любой женщиной. Моя теория, чтобы быть полной, должна еще дать ответ относительно фактов полового воздействия. Она должна лучше изобразить область рассматриваемых ею явлений с новыми средствами в руках, а не со старыми, тем более, если последние уступают первым. В самом деле, мое мнение, что М и Ж расчленены в различных комбинациях среди всех живых существ, привело меня к открытию еще неизвестного, только раз упомянутого одним философом естественного закона, закона полового притяжения. Найти его мне помогли наблюдения над человеком, а потому я и начну с него.

Каждый человек обладает определенным одному ему свойственным «вкусом» в отношении к другому полу. Если сравнить, например, портреты женщин, которых любил исторически знаменитый человек (факт этот, конечно, должен быть, вполне достоверным), то мы почти всегда найдем, что они приблизительно похожи друг на друга. Это сказывается внешним образом в фигуре (в узком смысле – в росте), в их лицах и даже, если вглядеться ближе, в самых мельчайших чертах – ad uriguem (до ногтя). Совершенно то же самое можно сказать о всех людях. Вот почему понятно явление, что каждая девушка, которая сильно привлекает мужчину, вызывает в нем воспоминание о других девушках, действовавших на него подобным же образом. У каждого человека есть много знакомых, вкус которых к другому полу вызывал в нем восклицания: «не понимаю, как она может им нравиться!» Множество фактов, устанавливающих, без сомнения, для всякого отдельного существа (даже у животных) определенный особенный «вкус», собрано Дарвином в его «Происхождении человека». Ниже мы укажем, что такая же аналогия к факту определенною полового вкуса ясно выражена даже у растений.

Исследование, которое ставит своей целью всесторонний пересмотр всех относящихся сюда фактов, прежде всего должно удовлетворить естественное ожидание читателя, что он найдет в нем новое и полное описание анатомических и физиологических особенностей половых типов. Но так как я не предпринимал самостоятельных исследований для разрешения этой обширной задачи, что к тому же представляется мне совершенно неважным для конечной цели моей работы, я должен заранее отказаться от этого труда – совершенно независимо от того, по силам ли он одному человеку. Компилятивное же изложение всех выводов, имеющихся в литературе, явилось бы совершенно излишним, так как оно уже прекрасно выполнено Гэвлоком Эллисом. Если попытаться создать половые типы на почве найденных им выводов, путем вероятных умозаключений, то это в лучшем случае приведет нас к гипотетическим положениям, которые ни на йоту не облегчат развитие научной работы. Содержание этой главы носит более формальный, общий характер. Оно направлено на биологические принципы и отчасти хочет обратить внимание будущих исследователей на некоторые отдельные вопросы и этим внести свою лепту в их труд. Читатель, не обладающий биологическими знаниями, может без особенного ущерба для понимания остальной части книги опустить эту главу.

Наиболее общая классификация большинства живых существ, подразделение их на самцов и самок, мужчин и женщин, не дает никакой возможности разобраться в фактах действительности. Многие более или менее ясно сознают полную несостоятельность этих понятий. Придти к какому‑нибудь ясному положению относительно этого пункта – такова ближайшая цель моей работы.

Я вполне присоединяюсь к тем исследователям, которые в новейшее время подвергли рассмотрению явления, относящиеся к разбираемой мною теме, но тут же считаю долгом оговориться, что исходной точкой этого исследования я избираю установленный историей развития (эмбриологией) факт половой недифференцированности первоначального, эмбрионального строения человека, растений и животных.

Всякое мышление исходит из понятий средней общности и развивается из них по двум направлениям, с одной стороны оно стремится к понятиям все высшей абстрактности, обнимающих все большую совокупность вещей и в силу этого охватывающих все шире и шире область действительности, с другой стороны, оно направляется к пункту пресечения понятий, – к конкретному единичному комплексу, к индивидууму к тому, чего мы, в сфере нашего мышления, в состоянии достигнуть только путем бесконечного числа ограничивающих определений, путем присоединения к высшему, общему понятию «вещи» или «чего‑то» бесчисленного количества специфических, дифференцированных моментов. Тот факт, что существует класс рыб, отличающийся от млекопитающих, птиц, червей, был всем известен еще задолго до того, как среди рыб стали различать хрящевых и костевых, и значительно раньше, чем, с другой стороны, пришли к мысли объединить всех рыб с птицами и млекопитающими понятием позвоночного, противопоставив червей полученному таким образом единому, более сложному комплексу явлений.

Это самоутверждение духа в сфере действительности, пестрящей бесчисленными сходствами и различиями, люди сравнивали с борьбой за существование в животном мире. С помощью понятий мы защищаемся от мира. Медленно и постепенно схватываем мы ими весь мир, как схватывают буйно помешанного связывают по рукам и ногам, с тем, чтобы обезвредить его для той ограниченной сферы, в которой он находится. Совершив это дело, и устранив главную опасность, мы приступаем к отдельным членам, и тогда все дело обеспечено.

В предыдущей главе уже упоминалось о случаях, классифицируемых как психические явления. Полезно снова вернуться к этой теме, ведь Тибет снискал свою славу в зарубежных странах главным образом благодаря мнению, что чудеса встречаются здесь так же часто, как цветы на лугах.

Но как в этом ни уверены люди, странные события далеко не обыденность в Тибете; не стоит забывать, что наблюдения, о которых рассказано на предыдущих страницах, – результат исследований, длившихся более десяти лет.

Слава Тибета как страны мудрецов и волшебников корнями уходит в глубокое прошлое. Еще до появления Будды индийцы с глубоким благоговением относились к Гималаям, – существовало множество интереснейших историй о мистической, заоблачной северной стране, простирающейся среди могучих заснеженных вершин.

Весь религиозный мир Тибета, вообще говоря, делится на две части. К первой относятся сторонники строгого соблюдения моральных принципов и монашеских правил как средства спасения; ко второй – те, кто предпочитает интеллектуальный метод, освобождающий его сторонников от всех законов вообще.

Тем не менее четкого деления на эти две категории не существует. Хотя теории соответствующих групп всегда становятся любимым предметом споров между сторонниками обеих школ, редко случается, что кто– то становится в позу непримиримого воинственного противника тех, кто в оппозиционном лагере.

Даже монахи, приверженные морали, признают, что добродетельная жизнь и монастырская дисциплина хотя и имеют высокую ценность и подходят многим, но это всего лишь подготовка к более высокому пути. Что касается адептов второй системы, все они верят в благоприятные результаты приверженности моральным законам и правилам, налагаемым на членов религиозного ордена.

Тибетские мистики не очень разговорчивы; те из них, кто берет себе учеников, обучают их методами, в которых разговорам уделяется минимальное место. Ученики отшельников-созерцателей редко видят своего наставника – только в периоды необходимые для духовного роста послушника и для того, чтобы удовлетворить его нужды. Несколько месяцев или лет иногда проходит между такими встречами. Но, несмотря на кажущееся равнодушие друг к другу, мастер и ученик, особенно продвинутый ученик, не страдают от отсутствия общения, когда оно необходимо.

Телепатия – область тибетского тайного учения, и, как представляется, в Стране снегов она играет роль беспроволочного телеграфа, не так давно изобретенного на Западе. Хотя беспроволочный телеграф доступен и в восточных странах, небольшая группа адептов этого учения предпочитает посылать свои сообщения «по воздуху».

Телепатия не есть что-то совершенно новое для людей на Западе, – психологические исследовательские общества уже не раз привлекали внимание к этому явлению, но исследования эти носят скорее случайный характер. Те, кто владеет телепатией, не всегда знают о своей роли. В особых случаях они могут посылать мистические волны, которые распространяются на более или менее далекое расстояние и воспринимаются другим человеком – восприемником, но не могут делать этого намеренно. С другой стороны, эксперименты по передаче волевых телепатических импульсов проводятся и с сомнительными результатами, так как их не удается повторить с тем же успехом так часто, как желают исследователи.

Провести зиму в пещере среди снегов, на высоте от 11 до 18 тысяч футов, в легкой одежде или совершенно без нее и избежать простуды – дело труднодостижимое. Но все же многие тибетские отшельники справляются с ним каждый год. Их выносливость объясняют способностью вырабатывать туммо.

Слово «туммо» означает «тепло», но не обычное тепло, для которого в тибетском языке есть другое слово, а особый вид мистического тепла. Термин взят из мистической терминологии для обозначения мистического тепла, согревающего отшельника, который способен его вызвать.

Тибетские адепты тайного знания различают несколько видов туммо: экзотерическое туммо, которое возникает спонтанно в ходе особого восторженного состояния и постепенно обертывает мистика «мягкой, теплой мантией богов»; эзотерическое туммо, согревающее отшельника в снежных горах; мистическое туммо лишь отдаленно и фигурально связанное с термином «тепло», так как его основное значение – ощущение «райского блаженства» в этом мире. В тайном учении туммо это также тонкий огонь, согревающий генеративную жидкость и переносящий с ее помощью энергию по всему телу через крошечные каналы, которые называются ца.

Под общим термином «лунг-гом» тибетцы подразумевают большое количество практик, соединяющих концентрацию ума и различные дыхательные гимнастики, цель которых – достижение разных результатов, как духовных, так и физических.

Если мы примем на веру распространенное среди ламаистов убеждение, нам потребуется найти ключ к волшебству, заключенному в этих любопытных тренировках. Тщательные исследования не вызывают, однако, большого энтузиазма, – ощутимых результатов добивается только тот, кто, занимаясь этими тренировками, стремится приобрести оккультные способности. Но ошибочно и отрицать, что последователи лунг-гом на самом деле производят некоторые необычные явления.

Результаты, приписываемые тренировкам лунг-гом, сильно варьируются, но сам термин особенно часто используют для обозначения такого вида тренировок, которые, как утверждают, развивают необычайную быстроту и выносливость, что позволяет адептам этого учения совершать длительные переходы с удивительной скоростью.