Матвей Парижский

Погода в 1257 годуМатвея (Матфея) Парижского, монаха из обители Сент-Олбанс, многие считают лучшим английским хронистом Средневековья.

В день Невинно Убиенных (28 декабря 1256 г.) такой пролился дождь, что вода с небес затопила всю землю, и словно вернулись времена Девкалионова потопа. Канавы забурлили, точно реки в теснинах, а сами реки выплеснулись на луга и окрестные земли, и суша будто превратилась в море. Из единого этого случая можно представить, каково приходилось острову. Упомяну, что одна река в северной части Англии унесла семь больших мостов из дерева и камня, равно как и мельницы и близлежащие дома — все поглотил и уничтожил яростный мутный поток. В указанный день также задул свирепый ветер, принесший с собой град, всколебавший воздух и затемнивший небеса, как если бы пала ночь. Тучи клубились над головами, из них вылетали ослепительные молнии, сопровождавшиеся раскатами грома. Этот гром, несомненно, был дурным знаком, ведь уже стояла зима, и стужа была такая, какая бывает лишь в середине февраля. За этим последовали три месяца поразительно плохой погоды, никоим образом не соответствовавшей времени года... Около того времени, то бишь в самом начале осени, аббат и братия Сент-Олбанса сочли, что травам и колосьям на полях угрожает неминуемая опасность от дождя, и пришли к общему решению — а в годину опасности решения всегда принимали сообща, — что архидиакону надлежит объявить пост как для братии, так и для мирян; также решили торжественно принести мощи святого Альбана в церковь Святой Марии-в-полях, причем братии и мирянам следовало идти босыми и истово молиться. Это было совершено, и в тот же самый день, радениями мученика, опустошительный дождь прекратился... Тот год выдался студеным и голодным: все, что сажают осенью, что зреет весной и поспевает летом, подпало под осенние непогоды и пришло в негодность. Недостаток средств, вызванный поборами короля и посланцев папы, обернулся невиданной нищетой. Земля лежала невозделанной, и многое множество людей умерло от голода. Ближе к Рождеству цена на меру пшеницы возросла до десяти шиллингов. Яблоки встречались редко, груши и того реже, фиги, буковые орехи, сливы, вишни — все плоды, хранимые в сосудах, испортились. В том же злополучном году всю страну охватила смертоносная лихорадка, которая приняла такой размах, что в одном приходе Сент-Эдмунде летом на кладбище захоронили более двух тысяч покойников, причем большинство — в собачьи дни*. Есть в Англии старцы, которые помнят, как меру пшеницы продавали за марку и даже за двадцать шиллингов. И мало того, Ричард, король Германии, лишил английское королевство многих тысяч марок, каковые повелел перевезти из Англии в свою казну. Святая Земля страдала от опустошения и боялась нашествия татар — у правителя последних было четыре миллиона воинов, и, как поведали нам люди сведущие и заслуживающие доверия, эти воины уже подчинили себе половину мира своей свирепостью. Всякий, кто возьмет на себя труд изучить записи обители Сент-Олбанс, найдет сведения об их богомерзком и отвратительном образе жизни. В том же году усугубились и повседневные тяготы, каковые едва позволяли свободным людям перевести дух от праведных трудов. Не выдалось ни единого погожего или студеного дня, озера не покрылись льдом, как бывало испокон веку, и сосульки не свисали с крыш домов, зато проливные дожди и мгла затемня-./I и небеса вплоть до сретения Блаженной Девы Марии (2 февраля 1258 г.).

Таковы были настроения в угнетенном поборами и непогодой обществе, что баронская оппозиция во главе с Симоном де Мон-фором выступила против короля Генриха.

Француз порождению, в глазах англичан де Монфор оставался чужаком, и в этом — одно из проявлений того «скопища противоречий», которые характеризуют его фигуру. Он носил власяницу и оставался при этом аристократом (шурин короля, с титулом графа Лестера), был воином и ученым. «Месмерическое» обаяние де Монфора позволило в 1258 году принять «оксфордские поправки», которые принуждали короля разделить власть с баронским советом; и именно де Монфор обеспечил баронам победу в битве при Льюисе в мае 1264 года, после которой король согласился на вышеупомянутые поправки. Год после битвы при Льюисе де Монфор правил как «наместник Англии». Он не был диктатором — не просто учредил парламент, но и созывал на заседания знатных и известных персон, а также провинциалов и купцов. Впервые в английской истории на политику начал оказывать влияние средний класс.

Впрочем, некоторые последовали де Монфора не имели желания делиться властью с «разбогатевшими выскочками». Других баронов возмущала алчность родственников де Монфора, кормившихся из государственной казны.

Сократившееся в численности баронское войско летом 1265 года сразилось под командованием де Монфора при Ившеме с армией роялистов, которую возглавлял старший сын короля Генриха принц Эдуард. Оглядывая превосходящие силы противника, де Монфор со вздохом произнес: «Что ж, предадим Господу и наши души, ибо тела уже Ему обречены». Это вряд ли было преувеличением: битва оказалась короткой, роялисты победили, де Монфор погиб, и от его тела отделили голову, руки, ноги и детородные органы.

Несмотря на поражение при Ившеме, в целом победа осталась за де Монфором. Первый политический герой Англии пал жертвой автократии Плантагенетов, однако принц Эдуард, взойдя на престол под именем Эдуарда Первого, продолжил многие реформы де Монфора.