Так уж повелось в нашей российской системе образования (как до пресловутого 17-го года, так и позже него, вплоть до наших дней, когда уже и системы никакой не осталось), что всему иноземному нас учат с гораздо большими усердием и последовательностью, чем своему, отечественному. Мы сейчас не будем углубляться в дебри причин сего невероятного для прочих стран факта. А отметим лишь одно: даже самый бестолковый и нерадивый ученик по прошествии множества лет, на склоне дней без особого труда назовёт вам с десяток древнегреческих и древнеримских богов и героев, но ни за какие деньги не сможет вспомнить даже пары славянских, русских. И заслуга в том не одной лишь отечественной школы нашей, но и всей «культурно-просветительской» системы. О богах и героях Эллады и древнего Рима сняты десятки фильмов, написаны сотни книг, вплоть до переложений, доступных как ребёнку-несмыслёнышу, так и полуграмотному отцу семейства. Ну кто не знает у нас верховного громовержца Зевса и красавца, покровителя муз Аполлона, прекрасную Афродиту и повелителя морских пучин Посейдона, могучего Геракла и рыцарственного Ахилла… Перечень можно продолжать, и всегда он будет оставаться неполным, ибо зарядили нас основательно и всерьёз. С трепетом сердечным и немым преклонением готовы мы почитать те древние и мудрые народы поэтов, сказителей, ваятелей, трибунов и философов, что одарили весь мир столь бесценным, классическим великолепием, имя которому не менее как Божественный Пантеон. Вот уже третье тысячелетие творят сочинители и живописцы, скульпторы и режиссёры, подпитываемые величайшим в мире и не имеющим равных себе античным наследием Средиземноморья. И кажемся мы, русские, самим себе рядом с этой сказочной и легендарной древностью, породившей столь блистательных титанов и гениев, богов и героев, такими молодыми и диковатыми, так недавно выползшими из первозданно-диких лесов и не имеющими ничего даже близкого античности в культуре своей, что не смеем коснуться её не то что словом, но и мыслью своей: бесконечно далеки от неё и убоги, лишь благоговеть имеем право и восхищаться мудростью и разумом народов иных, великих, коим мы не чета. Что ж, в том вины нашей нет, так нас учили, так нас воспитывали, указывая нам всегда на место наше в «посконному ряду». Видно, была нужда на то, и цель у «учителей» была… Но не будем забегать вперёд.
Пойми великое предназначенье
Славянством затаённого огня:
В нём брезжит солнце завтрашнего дня
И крест его — всемирное служенье.
Максимилиан Волошин
По поводу периодизации славянской истории и предыстории много спорят. Кое-какие мнения на сей счёт мы уже приводили, потому не будем повторяться. Постараемся уяснить для себя лишь одну вещь — коли есть предки, пра-предки у германцев и иранцев, индийцев и романцев, то есть таковые и у славянского племени.
Тот гипотетический довод, что первые записки о славянах появились в середине I тысячелетия, а следовательно, и сами славяне тогда появились, мы не принимаем ни в какой форме, ибо от него разит расистским, германофильским душком. И подобную постановку вопроса категорически отвергаем как псевдонаучную, отличающуюся явной притянутостью к «желаемым результатам».
Заслуживает внимания периодизация Б. Горнунга:
V–III тыс. до н. э . — языковые предки славян;
конец III — начало II тыс. до н. э . — протославяне;
с XV в. до н. э . — праславяне.
Славянством затаённого огня:
В нём брезжит солнце завтрашнего дня
И крест его — всемирное служенье.
Максимилиан Волошин
По поводу периодизации славянской истории и предыстории много спорят. Кое-какие мнения на сей счёт мы уже приводили, потому не будем повторяться. Постараемся уяснить для себя лишь одну вещь — коли есть предки, пра-предки у германцев и иранцев, индийцев и романцев, то есть таковые и у славянского племени.
Тот гипотетический довод, что первые записки о славянах появились в середине I тысячелетия, а следовательно, и сами славяне тогда появились, мы не принимаем ни в какой форме, ибо от него разит расистским, германофильским душком. И подобную постановку вопроса категорически отвергаем как псевдонаучную, отличающуюся явной притянутостью к «желаемым результатам».
Заслуживает внимания периодизация Б. Горнунга:
V–III тыс. до н. э . — языковые предки славян;
конец III — начало II тыс. до н. э . — протославяне;
с XV в. до н. э . — праславяне.
Дубовый Ярила
На палке высокой
Под деревом стал,
Глазами сверкал.
Сергей Городецкий. Ярь
Наверное, с каждой третьей, а может, и второй картины мастеров эпохи Возрождения глядит на нас пухленький и розовощекий божок с крылышками — Амур. В руках у него лук и стрелы, коими беспощадно поражаются сердца людей, с момента меткого попадания превращающихся во влюблённых. Нет нужды распространяться на тему «амуровых игрищ» и самого Амура, всё это известно и так. Божок прост и бесхитростен. Имя его идёт от «амор», что значит «любовь». Римляне без лишних затей перевели имя греческого прототипа «любовного божка» на латынь — Эрос превратился в Амура.
Считается, что сам теонйм «эрос» переводится с греческого как «любовь». Но бывает так, что слова приобретают новые или просто более широкие значения по ходу развития языка. Разумеется, слово «эрос» не исключение.
В. Н. Топоров связывает «эрос» с понятием предела. Об этом он пишет в своей статье, включённой в сборник «Античная балканистика», выпущенный издательством «Наука» в 1987 году «Вожделение, желание того, чего нет, но что нужно, сродни голоду, и оно-то определяет устремлённость Эроса к цели — к прекрасному телу, прекрасным телам, прекрасным душам, к обладанию вечным благом, к рождению в прекрасном — к бессмертию» — так описывает исследователь значение самого понятия «эрос». Оно, это значение, постоянно находится в некоем соприкосновении со значением иного слова — «пэрос», что переводится как «предел». Стремление и предел, желание и барьер. И соответственно преодоление.
На палке высокой
Под деревом стал,
Глазами сверкал.
Сергей Городецкий. Ярь
Наверное, с каждой третьей, а может, и второй картины мастеров эпохи Возрождения глядит на нас пухленький и розовощекий божок с крылышками — Амур. В руках у него лук и стрелы, коими беспощадно поражаются сердца людей, с момента меткого попадания превращающихся во влюблённых. Нет нужды распространяться на тему «амуровых игрищ» и самого Амура, всё это известно и так. Божок прост и бесхитростен. Имя его идёт от «амор», что значит «любовь». Римляне без лишних затей перевели имя греческого прототипа «любовного божка» на латынь — Эрос превратился в Амура.
Считается, что сам теонйм «эрос» переводится с греческого как «любовь». Но бывает так, что слова приобретают новые или просто более широкие значения по ходу развития языка. Разумеется, слово «эрос» не исключение.
В. Н. Топоров связывает «эрос» с понятием предела. Об этом он пишет в своей статье, включённой в сборник «Античная балканистика», выпущенный издательством «Наука» в 1987 году «Вожделение, желание того, чего нет, но что нужно, сродни голоду, и оно-то определяет устремлённость Эроса к цели — к прекрасному телу, прекрасным телам, прекрасным душам, к обладанию вечным благом, к рождению в прекрасном — к бессмертию» — так описывает исследователь значение самого понятия «эрос». Оно, это значение, постоянно находится в некоем соприкосновении со значением иного слова — «пэрос», что переводится как «предел». Стремление и предел, желание и барьер. И соответственно преодоление.
Ты, Агни светлокрылый,
Спасёшь меня, разъединишь со тьмой.
Смотрите, братья, недруги и друга,
Как бог, гудя, охватит мой костёр,
Отсвечивая золотом в кольчуге!
Смирите скорбь рыдающих сестёр:
Бог взял меня и жертвою простёр,
Чтоб возродить на светозарном Юге!
Иван Бунин. Агни
Мы не сможем посвятить каждому божеству или демону по главе. Наша задача пока просто обозначить их в системе образов-аналогов, выявить прообраз, если это удастся. Но пойдёт уже процесс без красочных описаний. Мы будем лишь намечать вехи, по которым в дальнейшем, в следующих работах, пойдём или мы сами, или иные исследователи. А потому за дело.
Существует мнение, что «ангел» — это перевод с древнееврейского на греческий слова «малак», то есть «вестник». И на самом деле, ангелы по своим функциям посредники между богом и людьми. Но так ли всё просто? Такое ли здесь примитивное заимствование? На наш взгляд, нет. Греческое «аггело» близко к просторечному русскому «аггелы, аггел». Казалось бы, всё очень просто, цепочка наглядная: древнееврейский «вестник» — греческий перевод «аггел» — русское заимствование «аггел-ангел».
Спасёшь меня, разъединишь со тьмой.
Смотрите, братья, недруги и друга,
Как бог, гудя, охватит мой костёр,
Отсвечивая золотом в кольчуге!
Смирите скорбь рыдающих сестёр:
Бог взял меня и жертвою простёр,
Чтоб возродить на светозарном Юге!
Иван Бунин. Агни
Мы не сможем посвятить каждому божеству или демону по главе. Наша задача пока просто обозначить их в системе образов-аналогов, выявить прообраз, если это удастся. Но пойдёт уже процесс без красочных описаний. Мы будем лишь намечать вехи, по которым в дальнейшем, в следующих работах, пойдём или мы сами, или иные исследователи. А потому за дело.
Существует мнение, что «ангел» — это перевод с древнееврейского на греческий слова «малак», то есть «вестник». И на самом деле, ангелы по своим функциям посредники между богом и людьми. Но так ли всё просто? Такое ли здесь примитивное заимствование? На наш взгляд, нет. Греческое «аггело» близко к просторечному русскому «аггелы, аггел». Казалось бы, всё очень просто, цепочка наглядная: древнееврейский «вестник» — греческий перевод «аггел» — русское заимствование «аггел-ангел».
…Славянские историки преодолели пренебрежение своих предшественников к мифологическим представлениям предков и стали собирать письменные и этнографические данные о языческих богах и деталях культа… Необходимо отметить, что при всём различии исторических путей славянства и греческого мира между ними не было непроходимой пропасти, дорийцы до переселения жили в сравнительной близости от праславян…
Б. А. Рыбаков. Язычество древних славян
Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула к Зевсу:
…Я божество, как и ты, исхожу от единого рода,
И богиня старейшая, дщерь хитроумного Крона.
Гомер. Илиада
«Повесть временных лет» под 980 годом сообщает. «И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам и оскверняли землю жертвоприношениями своими».
Мы не будем акцентировать внимание на оценках летописца-христианина — они соответствующие. Иначе он и не мог отозваться о «поганьских идолищах». Сосредоточимся на тех, кто из божеств был поставлен в первый ряд. Их шестеро. Да ещё внизу, на Подоле, как мы писали уже, стоит идол седьмого — Велеса. Почему-то из десятков, если не сотен, общеславянских кумиров всех разрядов была отобрана только эта «великолепная семёрка».
Б. А. Рыбаков. Язычество древних славян
Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула к Зевсу:
…Я божество, как и ты, исхожу от единого рода,
И богиня старейшая, дщерь хитроумного Крона.
Гомер. Илиада
«Повесть временных лет» под 980 годом сообщает. «И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам и оскверняли землю жертвоприношениями своими».
Мы не будем акцентировать внимание на оценках летописца-христианина — они соответствующие. Иначе он и не мог отозваться о «поганьских идолищах». Сосредоточимся на тех, кто из божеств был поставлен в первый ряд. Их шестеро. Да ещё внизу, на Подоле, как мы писали уже, стоит идол седьмого — Велеса. Почему-то из десятков, если не сотен, общеславянских кумиров всех разрядов была отобрана только эта «великолепная семёрка».
Хотя арийское племя до разделения своего на отдельные ветви уже знало медь, серебро и золото и умело их обрабатывать, тем не менее несомненно, что и оно должно было прожить свой каменный период
А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу
И, хмелясь победным пиром,
За лучом бросая луч,
Бог Перун владеет миром,
Ясен, грозен и могуч.
Сергей Городецкий. Перун
Когда речь заходит о божестве грома и молний, подавляющему большинству читателей сразу вспоминается главный герой греческой мифологии Зевс-громовержец, воспетый и прославленный не только лишь древнегреческими аэдами-певцами, но и бесчисленным множеством поэтов, риториков, живописцев, скульпторов и прочих представителей так называемой художественной интеллигенции от самого раннего Возрождения и до наших дней. Ну и, естественно, если уж громовержец, так непременно Зевс! Такой сложился стереотип, такой образовался шаблон. И он очень хорош для художников пера и кисти. Но не для нас, пытающихся проникнуть в глубины образов, выискивающих истоки.
Казалось бы, сам Зевс! Как можно покушаться на столь незыблемую твердыню, на опорный столп всего «древнегреческого», а стало быть, в понимании людей и античного мира?! Но мы и не покушаемся. Зевс, он и есть Зевс — верховное божество с именем, заметно удалённым от исходного индоевропейского «диева», но чрезвычайно близким к русскому «жизнь».
А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу
И, хмелясь победным пиром,
За лучом бросая луч,
Бог Перун владеет миром,
Ясен, грозен и могуч.
Сергей Городецкий. Перун
Когда речь заходит о божестве грома и молний, подавляющему большинству читателей сразу вспоминается главный герой греческой мифологии Зевс-громовержец, воспетый и прославленный не только лишь древнегреческими аэдами-певцами, но и бесчисленным множеством поэтов, риториков, живописцев, скульпторов и прочих представителей так называемой художественной интеллигенции от самого раннего Возрождения и до наших дней. Ну и, естественно, если уж громовержец, так непременно Зевс! Такой сложился стереотип, такой образовался шаблон. И он очень хорош для художников пера и кисти. Но не для нас, пытающихся проникнуть в глубины образов, выискивающих истоки.
Казалось бы, сам Зевс! Как можно покушаться на столь незыблемую твердыню, на опорный столп всего «древнегреческого», а стало быть, в понимании людей и античного мира?! Но мы и не покушаемся. Зевс, он и есть Зевс — верховное божество с именем, заметно удалённым от исходного индоевропейского «диева», но чрезвычайно близким к русскому «жизнь».
Скрипи, нога, скрипи, липовая!
Из русской сказки
На примере демона Валы мы установили, что в имени божества-чудовища первична начальная буква «В», а не «Б», как у средиземноморских и кельтских двойников. И теперь мы можем с полным основанием заняться теми в Европе, мимо кого прошли в первый заход. Круг сужается. Мы почти у цели! В районе расселения германцев и балто-славян. Здесь целый букет противников громовержца и «похитителей скота».
В скандинавско-германском эпосе герой-громовержец Тор сражается с Мировым Змеем Ермунгандом, мечет в него свой молот-палицу-ваджру, у которого есть даже собственное имя Мьелльнир, что может ассоциироваться со знакомой нам «молнией». Но этимологически теоним далековат от тех, с которыми мы пытаемся разобраться. Да к тому же Тор не убивает Змея, как положено по основному мифу, он его должен убить лишь при конце света, когда великаны сойдутся в лютой схватке с богами. Так что этот «змей» отпадает.
Какие ещё сходные по звучанию, а может, и однокорневые слова, теонимы, есть у германцев и скандинавов? Божественный кузнец Велунд? Нет, вроде бы образ не тот. Сын Одина и Ринд — ребёнок Вали, который должен отомстить за убитого прекрасного Бальдра? Но он — представитель нового поколения богов, самого младшего, и далековат по своим функциям от «перворождённых», хотя в нём уже чувствуется тема мести и смерти. Кто ещё? Вельсинги — вожди-короли, ведущие свой род от богов-асов? Пожалуй, нет. Здесь однокорневая составляющая, возможно, и есть, но образы эти очень далеки от исходного, если вообще имеют к нему хоть какое-то отношение. Это уже, можно сказать, почти чисто литературные персонажи, пришедшие из позднего эпоса. Кто же ещё? Валькирии — девы-красавицы, обслуживающие в загробной стране Вальхалле мужественных воинов, а также собирающие их души по полям сражений? Ближе! Здесь уже чёткая связь с потусторонним миром.
Из русской сказки
На примере демона Валы мы установили, что в имени божества-чудовища первична начальная буква «В», а не «Б», как у средиземноморских и кельтских двойников. И теперь мы можем с полным основанием заняться теми в Европе, мимо кого прошли в первый заход. Круг сужается. Мы почти у цели! В районе расселения германцев и балто-славян. Здесь целый букет противников громовержца и «похитителей скота».
В скандинавско-германском эпосе герой-громовержец Тор сражается с Мировым Змеем Ермунгандом, мечет в него свой молот-палицу-ваджру, у которого есть даже собственное имя Мьелльнир, что может ассоциироваться со знакомой нам «молнией». Но этимологически теоним далековат от тех, с которыми мы пытаемся разобраться. Да к тому же Тор не убивает Змея, как положено по основному мифу, он его должен убить лишь при конце света, когда великаны сойдутся в лютой схватке с богами. Так что этот «змей» отпадает.
Какие ещё сходные по звучанию, а может, и однокорневые слова, теонимы, есть у германцев и скандинавов? Божественный кузнец Велунд? Нет, вроде бы образ не тот. Сын Одина и Ринд — ребёнок Вали, который должен отомстить за убитого прекрасного Бальдра? Но он — представитель нового поколения богов, самого младшего, и далековат по своим функциям от «перворождённых», хотя в нём уже чувствуется тема мести и смерти. Кто ещё? Вельсинги — вожди-короли, ведущие свой род от богов-асов? Пожалуй, нет. Здесь однокорневая составляющая, возможно, и есть, но образы эти очень далеки от исходного, если вообще имеют к нему хоть какое-то отношение. Это уже, можно сказать, почти чисто литературные персонажи, пришедшие из позднего эпоса. Кто же ещё? Валькирии — девы-красавицы, обслуживающие в загробной стране Вальхалле мужественных воинов, а также собирающие их души по полям сражений? Ближе! Здесь уже чёткая связь с потусторонним миром.
Лев головою, задом дракон и коза серединой,
Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным.
Гомер. Илиада
Слово «беллерос» не переводится с древнегреческого языка. Оно, как считают лингвисты, более раннего происхождения. Но определить его основное значение исследователям всё же удалось. И значение это — чудовище.
Навряд ли даже самая непутёвая и злобная «коринфская» мать дала бы своему сыну подобное имя. Так же как и не назвала бы она его ни с того ни с сего и непонятным и неупотребляющимся именем-словом. Нет нужды вдаваться в подробности — сюжет с «коринфлянином» есть искусственная вставка, и ничто более.
В языках Средиземноморского региона, на Балканах, в Северном Причерноморье и в прочих местах расселения протославян мы можем найти сходные формы звучания в словах, обозначающих змей, драконов, чудищ, иногда даже рыб. Что первично, что вторично — сразу определить не удаётся, слишком уж многое перемешалось в этом этногенетическом и соответственно лингвистическом котле. Но связь между этими обозначениями и нашим ускользающим «беллером», разумеется, есть. И не только в словах, обозначениях, но и в понятиях. Недаром же и ликийская отвратительная Химера выползает из подземелья, будто какой-то змей, какой-то гад ползучий, шипя и извиваясь.
Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным.
Гомер. Илиада
Слово «беллерос» не переводится с древнегреческого языка. Оно, как считают лингвисты, более раннего происхождения. Но определить его основное значение исследователям всё же удалось. И значение это — чудовище.
Навряд ли даже самая непутёвая и злобная «коринфская» мать дала бы своему сыну подобное имя. Так же как и не назвала бы она его ни с того ни с сего и непонятным и неупотребляющимся именем-словом. Нет нужды вдаваться в подробности — сюжет с «коринфлянином» есть искусственная вставка, и ничто более.
В языках Средиземноморского региона, на Балканах, в Северном Причерноморье и в прочих местах расселения протославян мы можем найти сходные формы звучания в словах, обозначающих змей, драконов, чудищ, иногда даже рыб. Что первично, что вторично — сразу определить не удаётся, слишком уж многое перемешалось в этом этногенетическом и соответственно лингвистическом котле. Но связь между этими обозначениями и нашим ускользающим «беллером», разумеется, есть. И не только в словах, обозначениях, но и в понятиях. Недаром же и ликийская отвратительная Химера выползает из подземелья, будто какой-то змей, какой-то гад ползучий, шипя и извиваясь.
…Беллерофонту убить заповедал Химеру
Лютую, коей порода была от богов,
не от смертных…
Гомер. Илиада
Существует мнение, что «Илиада» — это сплав множества вполне самостоятельных мифов и легенд, собранных вокруг одного сюжетного стержня и — более того — искусно подогнанных к нему. Сейчас уже мало кто верит, что всё в ней создано одним человеком, будь хоть трижды гением. Так или же иначе — не столь важно. Ведь в любом случае в основе самой поэмы и её песен лежат предания, сказания, существовавшие в Средиземноморье задолго до Гомера и его возможных соавторов.
Один из таких вставных мифов повествует о герое ахейцев, свершавшем свои подвиги в Ликии. Попал он туда по навету отвергнутой им совратительницы, царской жены. Последняя, извратив события, нажаловалась мужу, и «разгневался царь, таковое услыша, но убить не решился: в душе он сего ужасался; в Ликию выслал его и вручил злосоветные знаки, много на дщице складной начертав их, ему на погибель; дщицу же тестю велел показать, да от тестя погибнет». Знакомая история — слабовольный вождь-монарх посылает неугодного погибать подальше от своего королевства с соответствующей запиской. Примерно так же хотели расправиться спустя много веков с Гамлетом. Ту же схему мы найдём во множестве сказок самых разных народов.
Лютую, коей порода была от богов,
не от смертных…
Гомер. Илиада
Существует мнение, что «Илиада» — это сплав множества вполне самостоятельных мифов и легенд, собранных вокруг одного сюжетного стержня и — более того — искусно подогнанных к нему. Сейчас уже мало кто верит, что всё в ней создано одним человеком, будь хоть трижды гением. Так или же иначе — не столь важно. Ведь в любом случае в основе самой поэмы и её песен лежат предания, сказания, существовавшие в Средиземноморье задолго до Гомера и его возможных соавторов.
Один из таких вставных мифов повествует о герое ахейцев, свершавшем свои подвиги в Ликии. Попал он туда по навету отвергнутой им совратительницы, царской жены. Последняя, извратив события, нажаловалась мужу, и «разгневался царь, таковое услыша, но убить не решился: в душе он сего ужасался; в Ликию выслал его и вручил злосоветные знаки, много на дщице складной начертав их, ему на погибель; дщицу же тестю велел показать, да от тестя погибнет». Знакомая история — слабовольный вождь-монарх посылает неугодного погибать подальше от своего королевства с соответствующей запиской. Примерно так же хотели расправиться спустя много веков с Гамлетом. Ту же схему мы найдём во множестве сказок самых разных народов.
Задрожали от его рёва стороны света,
небосвод, поднебесье, земля и горы.
Махабхарата
Клянусь, ни львы, ни тифы, ни медведи
Столь не страшны! Никто б не изобрёл
Такую тварь, хотя б в горячке бредя!
А. К. Толстой. Дракон
В главе, рассказывающей о зарождении культа Купалы-Аполлона, мы в деталях рассмотрели механизм проникновения предков славян в Средиземноморье во II тысячелетии до Рождества Христова.
Мы прошли «дорогами богов» вслед за нашими далёкими родичами-переселенцами, заложившими в основание античной культуры один из краеугольных камней — культ божества, ставшего покровителем поэзии и искусств. И теперь, не повторяясь и не углубляясь в рассмотренный уже процесс миграции, мы вправе задаться вопросом: а могло ли такое непростое, растянутое во времени вторжение оставить всего один, пусть и необычайно глубокий, след? Могло ли воздействие «северных варваров», столетиями оседавших в средиземноморских краях, ограничиться привнесением одной лишь божественной троицы — Лато, Артемиды, Аполлона, или, как их называли на родине, Лады, Лели, Кополо? Ответ, вероятно, должен быть однозначным — нет, не могло! Пришельцы-праславяне, даже если бы они и задались такой целью, не смогли бы оставить часть своих кумиров на родине, а часть прихватить с собой: народные верования — это не саквояж туриста.
небосвод, поднебесье, земля и горы.
Махабхарата
Клянусь, ни львы, ни тифы, ни медведи
Столь не страшны! Никто б не изобрёл
Такую тварь, хотя б в горячке бредя!
А. К. Толстой. Дракон
В главе, рассказывающей о зарождении культа Купалы-Аполлона, мы в деталях рассмотрели механизм проникновения предков славян в Средиземноморье во II тысячелетии до Рождества Христова.
Мы прошли «дорогами богов» вслед за нашими далёкими родичами-переселенцами, заложившими в основание античной культуры один из краеугольных камней — культ божества, ставшего покровителем поэзии и искусств. И теперь, не повторяясь и не углубляясь в рассмотренный уже процесс миграции, мы вправе задаться вопросом: а могло ли такое непростое, растянутое во времени вторжение оставить всего один, пусть и необычайно глубокий, след? Могло ли воздействие «северных варваров», столетиями оседавших в средиземноморских краях, ограничиться привнесением одной лишь божественной троицы — Лато, Артемиды, Аполлона, или, как их называли на родине, Лады, Лели, Кополо? Ответ, вероятно, должен быть однозначным — нет, не могло! Пришельцы-праславяне, даже если бы они и задались такой целью, не смогли бы оставить часть своих кумиров на родине, а часть прихватить с собой: народные верования — это не саквояж туриста.
И вот Владетель ваджры, поддерживаемый
могучими божествами, настиг наконец
Вритру, застившего собой небо и землю.
Махабхарата
Расшиби-ко ты, громова стрела,
Ещё матушку, мать сыру-землю.
Развались-ко ты, мать сыра-земля,
На четыре все на сторонушки.
Причитание
В этой главе речь пойдёт об основном мифе индоевропейцев — краеугольном камне всех мифологий народов индоевропейской языковой семьи.
Сам миф и его основы изучены почти досконально. Но это не помешает нам приглядеться повнимательнее к стержневому и очень ёмкому мифосюжету хотя бы по той причине, что в школах и институтах нас не баловали его содержанием, да и вообще не намекали на существование такового. А стало быть, вперёд!
Но для начала обратим своё внимание на одно немаловажное свойство всех индоевропейских мифологий, выражающееся в дуалистическом подходе к рассмотрению мира, Вселенной со всеми её реальными и ирреальными областями, со всеми населяющими её живыми существами и неживым веществом.
могучими божествами, настиг наконец
Вритру, застившего собой небо и землю.
Махабхарата
Расшиби-ко ты, громова стрела,
Ещё матушку, мать сыру-землю.
Развались-ко ты, мать сыра-земля,
На четыре все на сторонушки.
Причитание
В этой главе речь пойдёт об основном мифе индоевропейцев — краеугольном камне всех мифологий народов индоевропейской языковой семьи.
Сам миф и его основы изучены почти досконально. Но это не помешает нам приглядеться повнимательнее к стержневому и очень ёмкому мифосюжету хотя бы по той причине, что в школах и институтах нас не баловали его содержанием, да и вообще не намекали на существование такового. А стало быть, вперёд!
Но для начала обратим своё внимание на одно немаловажное свойство всех индоевропейских мифологий, выражающееся в дуалистическом подходе к рассмотрению мира, Вселенной со всеми её реальными и ирреальными областями, со всеми населяющими её живыми существами и неживым веществом.
Феб, не стригущий власов… Аполлон сребролукий.
Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,
Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;
Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали
В шествии гневного бога: он шествовал ночи подобный.
Гомер. Илиада
У читателя может сложиться мнение, что всё изложенное выше не соответствует «академической» версии истории. Да, не соответствует. Но подобное мнение есть результат многолетней односторонней обработки читателя, зрителя, слушателя, не знакомого с трудами выдающихся русских учёных, начиная, пожалуй, с Ломоносова и его преемников. Разумеется, и в те времена бытовали определённые стереотипы, мешавшие исследователям, ведь сама Петровская и послепетровская эпоха, ознаменовавшаяся искусственной германизацией как науки, так и всей жизни, заставляла рассматривать российскую и славянскую историю чужими глазами, порою просто близорукими, а порою и предвзято прищуренными. И тем не менее учёные тех и последующих лет не впадали в догматизм, свойственный ответственным научным работникам 1920–1970-х годов. Во всяком случае, шли дискуссии, и наблюдатель-читатель мог, как и вся научная общественность, взвесить доводы одной, другой, третьей и т. д. сторон — обязательного для советской исторической школы противоборства двух, и только двух, противоположных направлений не было. Да и, наверное, общественности XIX века показалось бы странным, если бы ей начали усиленно навязывать вместо плюрализма мнений именно дуалистический антагонизм.
Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,
Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;
Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали
В шествии гневного бога: он шествовал ночи подобный.
Гомер. Илиада
У читателя может сложиться мнение, что всё изложенное выше не соответствует «академической» версии истории. Да, не соответствует. Но подобное мнение есть результат многолетней односторонней обработки читателя, зрителя, слушателя, не знакомого с трудами выдающихся русских учёных, начиная, пожалуй, с Ломоносова и его преемников. Разумеется, и в те времена бытовали определённые стереотипы, мешавшие исследователям, ведь сама Петровская и послепетровская эпоха, ознаменовавшаяся искусственной германизацией как науки, так и всей жизни, заставляла рассматривать российскую и славянскую историю чужими глазами, порою просто близорукими, а порою и предвзято прищуренными. И тем не менее учёные тех и последующих лет не впадали в догматизм, свойственный ответственным научным работникам 1920–1970-х годов. Во всяком случае, шли дискуссии, и наблюдатель-читатель мог, как и вся научная общественность, взвесить доводы одной, другой, третьей и т. д. сторон — обязательного для советской исторической школы противоборства двух, и только двух, противоположных направлений не было. Да и, наверное, общественности XIX века показалось бы странным, если бы ей начали усиленно навязывать вместо плюрализма мнений именно дуалистический антагонизм.