Правила наследования между родителями и детьми определялись в общероссийском законодательстве двумя обстоятельствами. Во-первых, к какому виду, родовому или благоприобретенному, принадлежало оставшееся после умершего имущество и, во-вторых, осталось или нет после владельца завещание. Родовые имущества не подлежали завещанию и могли распределяться лишь в соответствии с условиями законного наследования. Благоприобретенные, наоборот, могли завещаться совершенно свободно, причем никаких норм по ограничению распоряжений владельца, например, обязательной доли в пользу наиболее близких родственников, не существовало [23, с. 396-–00; 20]. В связи с официальным запрещением завещаний родовых имуществ, а также с тем, что многие владельцы не успевали своевременно выразить свою волю или их завещания из-за ошибок в оформлении признавались недействительными, подавляющее большинство – около 80 % – переходов имуществ совершались по закону [24, с. 17].
Ближайшими наследниками умершего в случае наследования по закону, считались его нисходящие, преимущественно мужского пола: после смерти отца (матери) имение переходило к сыновьям, а в случае отсутствия их всех или одного из них по праву представления – к внукам или правнукам. Сыновья должны были делить наследство поровну, предварительно выделив «указанные части» остававшемуся в живых супругу умершего и его дочерям. Доля последних при наличии наследников мужского пола определялась в 1/14 часть недвижимого и 1/8 часть движимого имущества. Подчеркивала дискриминационный характер гражданских законов ст. 1131, гласившая, что «если после умершего владельца останется столько дочерей, что по назначении каждой из них указанной части, как из недвижимого, так и из движимого имения, сыновья часть будет менее дочерних, то по выделе одному из супругов, оставшемуся во вдовстве, указанной части остальное разделяется между сыновьями и дочерями поровну». Только в том случае, когда ни сыновей, ни нисходящих от них у наследодателя не было, в наследство вступали дочери, распределявшие доставшееся им имущество поровну [23, с. 1127–1133].
Российский закон предусматривал единственную официальную возможность для владельца родового имения лишить какого-либо из своих детей полагавшейся ему доли наследства: если сын или дочь вступили в брак вопреки решительному запрещению или без его согласия [25, с. 1566]. Во второй половине XIX в. у родителей появилась определенная возможность отсрочить время перехода родового имущества к прямым наследникам путем передачи его в

пожизненное владение супруга [3]. Однако совершать какие-либо другие действия по распоряжению собственным родовым имуществом на случай смерти владелец не мог.
В этой связи основным способом обхода существовавших правовых ограничений становились прижизненная передача или продажа родовой собственности. Родители осуществляли безденежную продажу своих имений детям; это могло делаться как с целью выравнивания части дочерей, так и, наоборот, для того, чтобы уменьшить доли или вообще лишить кого-либо из детей наследства. Возможна была и продажа родовой собственности посторонним лицам, тогда между детьми, в соответствии с видами родителей свободно распределялись уже вырученные от продажи деньги как «благоприобретенное» имущество. Наконец, проданное имение, а
за ним и деньги могли быть полностью или частично растрачены владельцем, в результате дети могли быть лишены и ожидавшейся ими родовой собственности.
Во второй половине XIX – начале ХХ в. российское дворянство неоднократно поднимало вопрос об изменении правил наследования. Характерно, что, защищая интересы и преимущества своего сословия, дворяне, прежде всего поместные, как правило, выступали против упразднения различия между благоприобретенным и родовым имуществом. Вместе с тем они высказывались за реформирование порядка наследования родовых имуществ.
Прежде всего, вызывала недовольство невозможность владельца родовой собственности устанавливать в соответствии с семейной необходимостью размер доли для того или иного из сыновей или вообще лишать некоторых из них права на наследование недвижимости. Ведь именно постоянное дробление дворянских имений воспринималось как одна из причин, приведших отечественное дворянство к массовому разорению.
С другой стороны, в противовес стремлению к дифференцированному разделению наследства между детьми многие дворяне негативно воспринимали дискриминацию дочерей, незначительная доля которых в родовом капитале вынуждала родителей продумывать способы обхода закона. Проблема воспринималась все более остро по мере того, как поднимался брачный возраст российских невест, а рынок применения женской интеллигентной рабочей силы оказывался столь узким, что получение «приличного места» для девушки-дворянки требовало либо нескольких лет ожидания и работы за мизерное вознаграждение, либо очень высокой протекции.
Свои предложения по реформированию правил наследования дворяне постоянно высказывали в специальных адресах и ходатайствах на имя царя или представителей высшей бюрократии, а также в ходе работы разного рода комиссий и комитетов. Широко обсуждалась данная тема также в общеполитических и в специальных юридических изданиях. Наконец, предложения по изменению наследственных законов были одними из часто встречавшихся вопросов проходивших в конце XIX в. во всех регионах страны совещаниях о нуждах отечественного дворянства.
В сентябре 1864 г. Рославльское уездное дворянское собрание возбудило вопрос о необходимости уравнения наследственных прав мужчин и женщин. В качестве основных аргументов поместные дворяне указывали на то, что существовавшая дискриминация дочерей и сестер в наследовании «противоречит основным началам справедливости» и условиям жизни «современного общества, по которым лица женского пола не могут обеспечить себя сами и потому должны получить из имения родителей и вообще кровных родственников по крайней мере такую часть, какая представляется лицам мужского пола». Предложение уездного дворянства было поддержано Смоленским Губернским дворянским собранием, которое
11 декабря того же года постановило «чрез посредство исправляющего должность Губернского предводителя» ходатайствовать пред Министерством внутренних дел о «разрешении» данного вопроса «в законодательном порядке». Интересно, что министр юстиции Д.Н. Замятнин, соглашаясь с идеями просителей, в развернутом отзыве на этот адрес прямо противоположным образом охарактеризовал экономическое положение современной ему женщины привилегированного сословия. Существовавшее неравенство в наследовании, отмечал глава ведомства, «не согласуется и с тем положением, которое имеет ныне женщина. Она перестала быть рабою и работницей; она сделалась таким же полноправным существом, как и мужчина, и в отношении владения, пользования и распоряжения имуществом она также независима и самостоятельна, как и мужчина». Однако, учитывая, что у дворянства не было права ходатайствовать «об общих пользах и нуждах Государства» и, следовательно, одно только постановление Смоленского Губернского собрания дворянства не могло «служить основанием к возбуждению в законодательном порядке вопроса об уравнении наследственных прав мужчин и женщин», министр юстиции считал необходимым поднять данный вопрос «независимо от ходатайства о том Смоленского Дворянства». Чего, впрочем, так и не произошло [21. Ф. 1261. Оп. 2. Д. 155. Г. 1865. Л. 1-7].
Широкий резонанс во второй половине 60-х гг. XIX в. вызвала статья А. Любавского «Об уравнении наследственных прав мужчин и женщин». В ней утверждалось, что существовавшие в России правила распределения родительского наследства между сестрами и братьями «несомненно, противоречат требованиям человеческой природы и справедливости, а следовательно, и естественному праву». Проведя тщательное исследование истории возникновения данной правовой нормы, условий наследования в других странах и последствий ограничения наследственных прав наследниц-женщин в России, А. Любавский особо остановился на анализе утверждения о том, что дискриминация была установлена в «интересах дворянского сословия». Полемизируя с этим, юрист обращал внимание на следующие доводы: «во-первых, закон этот, будучи несправедлив по существу своему, не достигает своей цели, ибо не препятствует раздроблению недвижимых имений вследствие равного раздела их между детьми мужского пола и выдела 1/14 доли дочерям; вовторых, очень трудно доказать, чтобы при несуществовании у нас учреждения майората, этот закон ограждал интересы дворян и чтобы дворянство как сословие выигрывало от того, что члены его мужского пола получают большие наследственные доли, нежели лица женского пола; в-третьих, мы полагаем, что сословие, составляющее самую образованную часть государства, едва ли может желать удержания закона несправедливого и по своим общим последствиям вредного для общественной нравственности» [11, с. 22–43]. Аналогичные идеи высказывали И.Г. Оршанский [13, с. 356–384], А. Боровиковский [2, с. 212–305] и др. [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 43 об.; 9, 2, 62-90; 12, 7; 22, 46].
В конце XIX в. при обсуждении мер по поддержанию дворянского сословия вопрос об изменении условий наследования родовых имуществ приобрел особую остроту. В многочисленных проектах уездных и губернских дворянских собраний, а также частных лиц в качестве одного из способов ослабления «оскудения» дворянства указывалось на предотвращение дробления дворянских имений. С этой целью представители первенствующего сословия рекомендовали правительству провести следующие мероприятия.
Во-первых, установить право завещать родовые имущества, ограничивая это право лишь в смысле выбора наследников, т. е. с устранением дальнейших родственников при наличии прямых нисходящих, но не стесняя завещателя указанным размером долей [15, c. 3].
Во-вторых, разрешить «в известных случаях» вмешательство ближайших родственников в дело разоряющегося члена рода. Выдвинувшие эту инициативу симбирские дворяне надеялись, что в интересах рода контролю семьи будет подвергаться собственность не «расточителя», а имение «неумелого хозяина» [15, с. 22].
В-третьих, предоставить право выкупа имений родственникам дворян, продавших свою собственность представителям других сословий [15, с. 11].
Наконец, в-четвертых, расширить, сделав общеупотребимым в дворянской среде, институт заповедных имений. Разного рода предложения по установлению правила заповедности дворянских имений встречались в 2/3 проектах дворянских обществ. В некоторых речь шла о введении «обязательной» неотчуждаемости и недробимости имений, достигших определенного минимального размера, так что «всякое дворянское имение, раз дошедшее до такой минимальной нормы, не могло бы быть уже более делимо и переходило бы куплей, дарением или по наследству только в полном своем составе и, на основании закона о неотчуждаемости, только в руки потомственных дворян» [15, с. 3]. Оформление конкретных правил регулирования нового вида собственности большинство дворянских организаций предполагали предоставить государству. Некоторые же, например члены Симбирского дворянского собрания, не только сами продумали и зафиксировали условия наследования неделимых имений, но и считали разрешение данных вопросов прерогативой местного дворянства. Согласно предложенным ими условиям участки должны были распределяться между прямыми наследниками по их обоюдному соглашению, а если такового не последовало, то по жребию. Если не было возможности удовлетворить всех наследников неделимыми участками, то земля должна была предоставляться лишь некоторым из них по добровольному соглашению, при отсутствии же такового – по старшинству. Те наследники, которые не получали земельного участка, должны были получить денежные выплаты, причем из-за этих выплат имение не могло быть обременено долгами выше 40 % стоимости и в их счет не мог идти живой и мертвый инвентарь, составляющий принадлежность имения. Симбирский проект предполагал также создание особой уездной комиссии, состоящей под председательством уездного предводителя дворянства из одного депутата дворянства, местного земского начальника, уездного члена окружного суда и товарища прокурора, которая в каждом отдельном случае раздела наследства должна была при согласии сонаследников утверждать проект раздела, а при несогласии самостоятельно производить раздел [15, с. 17–20].
Далеко не все дворянские собрания планировали учреждение «обязательных» неделимых имений, которые в любом случае, вне зависимости от желания владельца, достигнув некоего минимума, уже не подлежали раздроблению. Большинство представителей дворянства говорило лишь о предоставлении потомственным дворянам – собственникам небольших имений при их желании и без особых формальностей права объявлять свои владения «заповедными». Для того чтобы таковым правом могла воспользоваться основная часть провинциального дворянства, составители проектов предлагали самые разные льготы. Так, например, Воронежское дворянство рекомендовало правительству следующий список.
1. Предоставить самим дворянским обществам определить minimum десятин имения, могущего быть объявленным заповедным.
2. Порядок наследования в сем заповедном имении определяется самим завещателем или учредителем. В случае отсутствия завещания наследником становятся старшие сын или дочь, а при отсутствии вовсе прямых наследников имение переходит к ближайшему по законам наследнику на условиях заповедности.
3. Признать, что нахождение имения в залоге в государственном дворянском земельном банке не должно служить препятствием к объявлению имения заповедным.
4. Права и обязанности заповедных владельцев по отношению
к прочим членам семейства строго определить в законе.
5. Никакая срочность или ограничение в количестве поколений не должны быть допускаемы при установлении заповедности. В видах поощрения дворян к учреждению заповедных имений следует братьям и сестрам заповедного владельца давать бесплатное образование, хотя бы с обязательством последних возмещать всю или часть стоимости образования [15, с. 8–9].
Все эти проекты были предложены на рассмотрение особой комиссии об учреждении заповедных имений под председательством гофмейстера А.А. Абазы. Итогом ее работы стало утверждение Николаем II в мае 1899 г. законопроекта о «временно-заповедных» имениях. Потомственные дворяне, владельцы недвижимости, свободной от всяких запрещений, кроме задолженности в Государственном дворянском земельном банке, стоимостью не менее 15 тыс. рублей (без учета банковского долга), но земельный размер которой не превышал 10 тыс. дес., получали право организовать временнозаповедные имения. Несмотря на то, что оформление данной собственности было значительно упрощено в сравнении с заповедными имениями и не требовало разрешения чиновников и специального царского указа, предлагаемые формальности все же требовали значительных средств и времени. Бумаги готовились местным нотариусом, утверждались старшим нотариусом окружного суда, и акт вступал в силу после нескольких публикаций в Сенатских объявлениях и местных губернских ведомостях. От учредителя, имевшего несколько законных детей, требовалось обязательно обеспечить участь тех из них, которые будут лишены права на данное наследство. Однако в новом законе правила наследования родовых имуществ были несколько изменены в угоду экономической необходимости. Не требовалось обязательно предоставлять остальным детям в полном объеме всю полагавшуюся им часть в родовом имуществе, если стоимость учреждаемого временнозаповедного имения должна была быть ниже 25 тыс. руб. или если превышение наследственной доли наследника имения над долями прочих детей учредителя оказывалась не более 25 тыс. руб. Значительно расширены были и права владельца по выбору наследника. Таковым в завещании можно было назначить любого из сыновей или их нисходящих, принадлежащих к потомственному дворянству, не стесняясь старшинством. В то же время при наличии нисходящих мужского пола он не мог призвать к наследованию дочь или внучку. Если у владельца временно-обязанного имения было нескольких детей, он должен был указать в завещании, как предполагается обеспечить тех из них, кто не получал доли в имении. Характерно, что можно было отнести их обеспечение и на «собственное их имущество». В том случае, когда владелец не оставлял завещания, действовала норма, аналогичная правилам, существовавшим в заповедных имениях о составлении и разделе между другими детьми капитала в размере двухлетнего дохода с имения. Правда, с условием, что взятый для данной цели кредит совместно с другими обязательствами с имения не превышал бы более 33 % его стоимости. Главным отличием временно-заповедного имения от заповедного было право отмены этого состояния наследниками учредителя по нотариальному духовному завещанию при условии обязательного наличия у них нисходящего потомства [16, № 16950, c. 528–536].
Параллельно с подготовкой и принятием данного законоположения шла работа над новым Гражданским уложением, книга четвертая которого целиком была посвящена вопросам наследственного права. Первый вариант данного проекта был предложен на суд общественности в 1903 г. и строился на совершенно противоположных традиционному российскому праву основаниях. Прежде всего, предполагалось упразднить само деление имущества на родовое и благоприобретенное, введя и для того, и для другого единый порядок наследования. В наследовании по закону, как и ранее, предполагалось предоставить преимущество нисходящим, причем все дети, вне зависимости от пола и возраста, должны были наследовать родителям в равных долях. В наследовании по завещанию, которое теперь было открыто для всех видов имущества, вводился институт обязательной доли, распространявшейся на необходимых наследников, т. е. тех, кто был бы призван к наследованию в том случае, если бы завещание не было составлено или утверждено. Соответственно основными получателями обязательной доли должны были стать дети, а при их отсутствии – родители завещателя. Такое нововведение требовало и обратного: официально признаваемой государством возможности для собственника и даже его наследников более дальней очереди лишить необходимых, но «недостойных» наследников полагающегося им имущества. Опираясь на опыт Германии, реформаторы предложили перечень поводов к устранению того или иного лица от наследования. В основе его лежали разного рода «повреждения здоровья» и оскорбления, нанесенные будущим наследником завещателю. Но вопреки зарубежным идеям проект предоставлял наследодателю право лишить одного из своих наследников причитавшейся ему обязательной доли и предоставить ее прочим сонаследникам или некоторым из них, ввиду того, что лишенный наследник обладает имуществом, значительно большим его обязательной доли [8].
Интересно, что большинство российских юристов не видели особого противоречия между общим переходом от разделения имущества на родовое и благоприобретенное к единому порядку наследования и сохранением (даже расширением) института заповедных и временно-заповедных имений. Например, все члены, входившие в состав созданной при С.-Петербургском юридическом обществе Комиссии для обсуждения проекта книги IV Гражданского уложения, высказались как за отмену родовых имуществ, так и за сохранение, с разрешением создавать новые, заповедные имения. При этом, как открыто заявил А.И. Каминка, главными были соображения «политические», а не «юридические». Это, прежде всего, «необходимость гражданско-правового института, поддерживающего престиж … привилегированного сословия». С другой стороны, указывалось, что с введением равенства наследственных долей братьев и сестер процесс раздробления дворянских имений пошел бы еще быстрее, но определенным тормозом этому движению могло бы стать сохранение института заповедных имений [24, с. 1–9].
В противоположность позиции юридической общественности российское дворянство в большинстве считало полное упразднение различия между родовым и благоприобретенным имуществом слишком радикальным новшеством, грозящим серьезными бедствиями их сословию. Главными аргументами в пользу сохранения особых родовых имуществ являлись: во-первых, этические соображения, связанные с тем, что владение данным видом собственности налагало на владельца серьезные обязанности в отношении родственников, прежде всего детей. Во-вторых, родовые имущества мыслились как важнейшая составляющая поддержания престижа дворянских родов [24, с. 1–3]. Соответственно, несмотря на то, что проект редакционной комиссии вроде бы разрешал все требования дворян, он был встречен российским дворянством очень холодно. Даже апелляция к сохранению заповедных имений не изменила ситуацию. Позиция дворян, в массе своей предлагавших не коренную ломку, а лишь реформирование системы наследования, отчетливо проявилась при обсуждении в Государственной думе и Государственном совете проекта Министерства юстиции «Об уравнении прав наследования по закону лиц мужского и женского пола и родственников по мужскому и женскому колену».
В феврале 1909 г. в Государственную думу группа депутатов в составе 33 человек внесла законодательное предположение «Об изменении порядка наследования по закону лиц женского пола». Согласно этому документу, предполагалось установить полное равенство наследников мужского и женского пола при законном наследовании во всех степенях и линиях [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 3-3 об.]. Министр юстиции И.Г. Щегловитов не только поддержал выдвинутую думцами инициативу, но и предложил значительно расширить ее рамки. Использовав уже готовый текст проекта Гражданского уложения, он собирался в течение нескольких месяцев подготовить и представить в законодательное учреждение законопроект «о порядке наследования родственников и супругов». Однако Совет министров отклонил его план, порекомендовав не выходить за пределы думских инициатив. Учитывая данное «пожелание», Министерство юстиции подготовило к октябрю 1909 г. законопроект «об уравнении прав наследования по закону лиц мужского и женского пола и родственников по мужскому и женскому колену» [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 5-16, 19].
Информация о планах думы и министерства по скорейшему изменению условий законного наследования широко обсуждалась в печати и дворянских организациях, причем отзывы подчас были диаметрально противоположны. В прессе в основном поддерживали проектируемое уравнение прав, видя в этом давно назревшую необходимость в «искуплении» одного из «смертельных грехов» гражданских законов – «греха перед женщиной» [4, 11 дек.]. В дворянских же кругах встречались и совершенно другие мнения. Так, Л.В. Геника в своем докладе в Совете объединенного дворянства назвал предлагаемую реформу наследственного права «жидовско-эгалитарной затеей, идущей через министерские канцелярии и Таврический дворец из революционных сфер» и ставящей своей задачей окончательное разорение и уничтожение дворянства. Последнему же он рекомендовал «отстоять свое существование и в видах собственного интереса, а также интереса общегосударственного отклонить от себя действие предполагаемого законопроекта» [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 27-28 об.].
Ответом на недовольство части дворянства стало включение министерством в текст документа, посвященного уравнению наследственных прав мужчин и женщин в наследовании по закону, раздела, связанного с внесением изменений в правила распоряжения родовым имуществом. В объяснительной записке к законопроекту так аргументировалась причина добавления: «Нельзя не предвидеть, что при предположительном уравнении наследственных прав сыновей и дочерей число случаев, в которых в результате раздела получаются такие недвижимые имущества, которые все в одинаковой мере непригодны для правильной сельскохозяйственной эксплуатации, должно значительно увеличиться. Поэтому нельзя, казалось бы, уклониться от решения вопроса о том, не следует ли одновременно с уравнением наследственных прав мужчин и женщин принять меры для предупреждения в будущем отмеченных нежелательных явлений…» С этой целью планировалось «дополнить действующие законы указанием, что владелец родового имущества вправе по завещанию … распределить по своему усмотрению родовое имущество между своими детьми или вообще нисходящими» [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 54–55].
После одобрения Советом министров в марте 1910 г. широкой редакции министерского законопроекта он был передан в Государственную думу, где спустя год приступили к его детальному рассмотрению. Выступавшей от имени Комиссии по судебной реформе В.И. Черницкий согласился с мнением Министерства юстиции о том, что, с точки зрения экономической целесообразности, уравнение всех детей вне зависимости от пола в правах законного наследования возможно лишь с внесением изменений в условия наследования родовых имуществ. Однако думская комиссия пошла значительно дальше министерских предположений, приняв кардинальное положение о том, что «родовые имения подлежат завещанию на общих основаниях» [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 235240 об.; 5, 173-174].
Вместе с тем, большая часть членов Государственной думы сочла невозможным в рамках законопроекта, связанного с уравнением женской и мужской наследственных долей, заниматься разработкой значительно более спорного и сложного для тогдашней России вопроса об отмене родовых имуществ [6, с. 1142–1166]. Исходя из этого, они предпочли не только не согласиться с идеями собственной комиссии, но и вообще исключить из документа все связанное с изменениями в ст. 1068. Таким образом, переданный в Государственный совет законопроект предполагал полное уравнение наследственных прав мужчин и женщин, но вообще не касался проблемы предоставления большей наследственной свободы владельцам родовых имуществ [13, с. 635–638].
Зимой 1911 г., пока законопроект находился на обсуждении в Комиссии по судебной реформе Государственной думы, основные его положения стали предметом серьезных споров в Совете объединенного дворянства. Большинство членов судебной комиссии, созданной при данном органе, указало, что «оба главных предположения проекта Министерства юстиции, т. е. уравнение прав наследования по закону лиц мужского и женского пола и расширение прав владельца родового имущества располагать им по завещанию – заслуживают сочувствия» [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 226-230]. Однако настроенное категорически против законопроекта меньшинство настояло на перенесении вопроса об изменении законов о наследовании на рассмотрение следующего съезда [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 289].
За год позиции «меньшинства» в Совете значительно окрепли, во многом благодаря тому, что в редакции документа, одобренного Государственной думой, вообще не было части, связанной с изменением наследования в родовых имуществах, а также вследствие широкой поддержки, оказанной идее уравнения наследственных прав мужчин и женщин в демократической прессе [19, 1, 4 февр.]. Новые реалии отразил доклад Постоянного совета VIII съезду уполномоченных 37 объединенных дворянских обществ, обсуждавшийся на заседаниях 7 и 28 января 1912 г. Критика министерского законопроекта осуществлялась по нескольким направлениям. Прежде всего, составители доклада лишний раз спешили высказаться против самой возможности реализации идеи равноправия полов. Но основной пафос документа был обращен на обстоятельный разбор итогов реализации законопроекта для раздробления недвижимых имуществ, причем внимание обращалось не только на экономические, но и политические последствия проектируемого нововведения. «Могущественно содействуя усилению дробления имуществ, предположенный закон повлияет на изменение состава наших земских собраний, а впоследствии и цензов, в направлении чисто демократическом, а следовательно, отзовется и на пополнении наших законодательных учреждений. Подобный исход может быть желателен левым партиям, но не дворянству, которое, по мнению его Совета, должно поголовно высказаться против уравнения». В заключение доклада, еще раз подчеркнув, что реализация министерских предложений, несомненно, приведет «в будущем к уничтожению крупной собственности и исчезновению не только этой последней, но и дворянских родов и вообще землевладельческого класса», Совет обратился к VIII съезду уполномоченных объединенных дворянских обществ с предложением «возбудить ходатайство об отклонении законопроекта об уравнении лиц женского пола в правах наследования по закону с лицами мужского пола» [21. Ф. 1405. Оп. 543. Д. 1285. Л. 289-290 об.].
Доводы Совета оказались услышанными не только на съезде, но и в стенах Государственного совета, обсуждавшего законопроект в феврале – марте 1912 г. [7, с. 1–17]. Об остроте дискуссии свидетельствовало уже то, что на обсуждение данного вопроса в Совете было потрачено целых три заседания. Несмотря на страстность ораторов, защищавших интересы дворянского землевладения, полностью отказаться от идеи расширения наследственных прав женщин члены высшего законодательного органа страны не могли. Однако большинством голосов (74 против 64) они постановили ограничить права наследниц в приобретении недвижимого имущества при совместном наследовании с мужчинами [17, с. 1–6]. В Государственной думе, куда проект вернулся для согласования, решено было «не рисковать благодетельным законом» и согласиться с поправками верхней палаты [17, с. 31–34]. В результате итоговый подписанный Николаем II 3 июня 1912 г. вариант документа, названный, в отличие от проекта, «Закон о расширении наследования по закону лиц женского пола и права завещания родовых имений», предполагал следующие изменения в условиях наследования между родителями и детьми. Прежде всего, новая редакция ст. 1128 Законов гражданских устанавливала, что «дети, как мужского, так и женского пола, за выделом указанной части оставшемуся в живых супругу, делят наследство между собой по равным частям поголовно…». Однако вводимое равенство оказывалось не безусловно, так как оно не распространялось на земельное (внегородское) имущество и сельскохозяйственный инвентарь. Для этой категории собственности, причем как родовой, так и благоприобретенной, дискриминация дочерей сохранялась: доля каждой дочери при сыне, т. е. сестры при брате, могла составлять по законному наследованию лишь 1/7 часть имения. Данное положение частично распространялось и на Черниговскую и Полтавскую губернии, где, однако, сохранялся старый особый порядок наследования детей в материнском имуществе.
В части, посвященной вопросу о расширении возможности распоряжения родовыми имениями, новые правила хотя и дублировали главное положение ст. 1068 (о том, что данный вид собственности не подлежит завещанию), однако далее несколько корректировали его. Лицу, имевшему нисходящих по прямой линии, дозволялось посредством завещания распределить «по своему усмотрению» свое родовое имение вплоть до того, чтобы даже предоставить его целиком либо в частях нескольким из них или одному [10].
Таким образом, российское наследственное право к 1912 г. было реформировано именно в том объеме, в котором предлагали представители дворянских организаций. Родовое имущество как один из факторов, поддерживавших дворянские привилегии, было сохранено. В то же время дворяне реализовали два основных пожелания по изменению этого института. В наследовании по закону права дочерей были значительно расширены, хотя и не уравнены полностью с правами сыновей в наследовании земельной собственности. Последнее, впрочем, виделось большинством дворян как явление, скорее позитивное, чем негативное. Ведь незначительная, хотя и возросшая с 1/14 до 1/7 часть, полагавшаяся дочерям при сыновьях, создавала возможность предоставления ее наследницам в неземельной форме и уменьшала угрозу раздробления, а значит, и окончательного разорения дворян-помещиков.


Список литературы
1. Биржевые ведомости. – 1912.
2. Боровиковский А. Отчет судьи. – Т.2. – СПб., 1891.
3. Веременко В.А. Дворянская семья и государственная политика в России во второй половине XIX – начале ХХ в. – СПб.: Европейский дом, 2007.
4. Голос Москвы. – 1909.
5. Государственная дума. Обзор деятельности комиссий и отделов. III созыв. Сес. IV. 1910-1911 г. – СПб.: Гос. тип., 1911.
6. Государственная дума. III созыв. Стенографический отчет. Сес. IV. – Т. II. – Т. III.
7. Государственный совет. Сес. VII. Комиссия законодательных предположений. – № 7. – СПб.: Гос. тип., 1912.
8. Гражданское уложение. Кн. IV. О наследственном праве. – СПб., 1904.
9. Друг женщин. – 1883.
10. Закон о расширении прав наследования по закону лиц женского пола и права завещания родовых имений. – СПб.: Н.К. Мартынов, 1912.
11. Любавский А. Юридические монографии и исследования. – Т. 1. – СПб., 1867.
12. Неделя. – 1890.
13. Обзор деятельности Государственной думы III созыва. 1907–1912. – Ч. 2. – СПб.: Гос. тип., 1912.
14. Оршанский И.Г. Исследование по русскому праву семейному и наследственному. – СПб.: тип. В. Безобразова и Ко, 1877.
15. Особое совещание по делам дворянского сословия 1897-1901 гг. – СПб., 1901.
16. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Собр. – 3. 1899. – Т. XIX. – Отд. 1. – СПб., 1901.
17. Протоколы заседания Гос. совета. 11 февр. 1912 г. – № 28. – СПб.: Гос. тип., 1912.
18. Работа третьей Государственной думы по вопросам судебноправовым. – СПб.: Тип. Р.В. Коротаевой, 1912.
19. Речь. – 1912.
20. Родовые и благоприобретенные имущества: сб. решений Гражданского кассационного департамента правительствующего сената / сост. Н.Н. Игнатов. – М.: Тип. Н.Н. Шарапова, 1900.
21. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1261, 1405.
22. Русская жизнь. – 1891.
23. Свод законов Российской империи. – Т. Х. – Ч. 1. Законы Гражданские.
24. Свод замечаний на проект книги четвертой Гражданского уложения о наследственном праве. – СПб., 1904.
25. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. – СПб.: Гос. тип., 1889.
26. Юридическая газета. – 1901.