Кванторами общности называются такие слова, как «все», «каждый», «всегда», «никогда», «вечно», «никто». Один из способов справиться с ними состоит в том, что обобщающее утверждение преувеличивается – как тоном голоса, так и введением дополнительных кванторов общности. Этим вы помогаете человеку найти исключение из его обобщения и, тем самым, наделяете его большим числом выборов. Другой способ непосредственного изменения – спросить, не было ли у этого человека опыта, противоречащего его собственному обобщению. Например:

«Ты всегда все делаешь не так».

«Я никогда-никогда ничего не делал правильно?»

Или:

«Я когда-нибудь сделал что-нибудь правильно?»

«Вы всегда меня обманываете».

«Я всегда вас обманываю?»

Номинализации – это слова, которые получаются при преобразовании слов, описывающих процессы (глаголов), в существительные. Когда это происходит, текущий процесс становится вещью или событием. Следовательно, мы лишаемся выборов и нуждаемся в воссоединении с продолжающимися динамическими процессами жизни. По словам Гриндера и Бендлера, определенное преобразование номинализации помогает человеку понять, что то, что он считал законченным и не зависящим от него событием – это продолжающийся процесс, который можно изменить. Номинализации можно отличить от обычных существительных несколькими способами. Те, кто любит визуализировать, могут воспользоваться «тестом тачки». Представьте себе, что вы кладете в тачку разные существительные: кошку, стул, автомобиль. А теперь положите в тачку неудачу, важность и растерянность. Как видите, хотя номинализации – это существительные, они не обозначают людей, места и вещи, которые можно положить в тачку. Другой способ выявить номинализации – проверить, можно ли поместить это слово вместо пробела в синтаксическую конструкцию «текущий _____ ».

«Ты неспособный».

«К чему именно я неспособен?»


«Он такой».

«Какой он именно?»

«Она странная».

«Что именно странного она делает?»

«Он противный».

«Что именно в нем противного?»

Неконкретные глаголы не создают у нас ясного понимания описываемого опыта. Все глаголы в какой-то мере неконкретны. Однако глагол «поцеловать» более конкретен, чем глагол «прикоснуться». Если кто-то говорит, что его обидели, то вы не знаете, то ли на него сердито посмотрел близкий человек, то ли его толкнули на улице. Попросив уточнить глагол, вы воссоединяете человека с его опытом. Чтобы уточнить неконкретные глаголы и прилагательные, спросите (в соответствующем падеже): «Как именно?» или «Что именно?». Например:

«Он оттолкнул меня».

«Как именно он оттолкнул вас?»


«Я переживаю».

«Что именно (как именно) вы переживаете?»

Отсутствие указательного индекса – это пример обобщения, которое ограничивает модель мира человека, исключая из нее части и подробности, необходимые, чтобы иметь достаточно разнообразные выборы, позволяющие справляться с миром. При этом процессе человек обобщает опыт таким образом, что тот совершенно изменяется и приобретает другие формы. Чтобы восстановить пропущенный указательный индекс, спросите (в соответствующем падеже): «Кто именно?», «Что именно?». Например:

«10-й Б безобразничает».

«Кто из учеников безобразничает?»

«Говорят, что с ним лучше не связываться».

«Кто конкретно так говорит?»

«О других бы подумал!»

«О ком именно подумать?»

Распознавая встречающиеся исключения и помогая человеку вернуть исключенную информацию, мы способствуем восстановлению более полного представления его опыта. Чтобы восстановить пропущенную информацию, спросите (в соответствующем падеже), «О ком?» или «О чем?» идет речь. Например:

«Я не понимаю».

«Чего именно вы не понимаете?»


«Моя дочь меня не слушается».

«В чем именно она вас не слушается?»

Поскольку мы не работаем непосредственно с миром, в котором живем, то мы создаем его модели или карты и используем их, чтобы направлять свое поведение. Эффективному коммуникатору крайне важно понять модель или карту мира его собеседника. Каким бы причудливым ни казалось человеческое поведение, оно приобретает смысл, если его рассматривать в рамках выборов, имеющихся в модели или карте мира этого человека. Создаваемые нами модели руководят нами и позволяют нам осмыслить свой опыт. Их следует оценивать не в терминах «хороший», «плохой» или «сумасшедший», а с точки зрения их полезности, т.е. эффективности, с которой они помогают справляться с окружающим нас миром и творчески на него реагировать. Проблема не в том, что люди делают неверные выборы, а в том, что им не хватает выборов, когда это необходимо. Каждый из нас делает наилучший выбор, доступный в его модели мира. Однако, слишком многие модели обеднены вследствие недостатка полезных выборов, что подтверждается обилием внутренних и межличностных конфликтов. «Выборов не хватает не в самом мире, а в моделях мира индивида», – говорят Гриндер и Бендлер.

Свои модели мы создаем посредством трех универсальных процессов человеческого моделирования: обобщения, исключения и искажения. Эти процессы позволяют нам выживать, развиваться, учиться, понимать и переживать многообразие окружающего мира. Но если мы ошибочно смешиваем свою субъективную реальность с подлинной реальностью, то эти же самые процессы начинают нас ограничивать и подавлять способности, о которых шла речь выше.

Все наши переживания – это гештальты сенсорной информации (сенсорные четверки). Якорь есть любой стимул или сочетание стимулов (внутренне или внешне порожденных), которые запускают некоторое представление (четверку) или серию четверок (т. е. стратегию). Каждый раз, когда вызывается некоторая часть переживания (четверки), при этом в некоторой степени воспроизводятся и другие части этого переживания. Поэтому любая часть определенного переживания может быть использована в качестве якоря, дающего доступ к другой части этого переживания.

Установление якорей во многих отношениях напоминает концепцию «стимул – реакция» в бихевиористских моделях. Однако, между ними есть следующие важные различия:

* Для установления якорей не требуется длительное кондиционирование. Кондиционирование способствует установлению якоря, но часто якорь прочно устанавливается уже первым переживанием.

* Для возникновения ассоциации между якорем и реакцией не требуется прямое подкрепление каким-либо немедленным, вытекающим из этой ассоциации, результатом. Это значит, что якори (или ассоциации) устанавливаются без прямого вознаграждения или подкрепления за ассоциацию. Подобно кондиционированию, подкрепление может способствовать установлению якоря, но не является необходимым.

Во-первых, было бы полезно, не задаваясь конкретной целью, получить абстрактную идею того, что можно иметь в виду под экологическим здоровьем. Такое общее положение направляло бы как сбор данных, так и оценку наблюдаемых тенденций.

Я полагаю, что здоровую экологию человеческой цивилизации следовало бы определить примерно так:

единая система окружающей среды в комбинации с высокой человеческой цивилизацией, в которой гибкость цивилизации должна соревноваться с гибкостью окружающей среды для создания функциональной сложной системы, открытой для медленных изменений даже базовых (жестко запрограммированных) характеристик.

Теперь мы перейдем к рассмотрению некоторых терминов этого определения системного здоровья и соотнесению их с условиями в нынешнем мире.

Резюме: Были представлены и другие показания, связанные с законопроектами, касающимися частных проблем загрязнения и деградации окружающей среды на Гавайях. Можно надеяться, что предлагаемое Бюро контроля качества окружающей среды и Центр окружающей среды при университете штата Гавайи продвинутся дальше этого подхода ad hoc ["меры, служащие для решения неотложных проблем, без учета более широких обстоятельств" - лат.] и станут изучать более глубокие причины нынешней лавины проблем окружающей среды.

Данные показания утверждают, что эти базовые причины лежат в совместном действии

a) технологического прогресса; b) роста популяции; c) традиционных (однако ошибочных) идей, касающихся природы человека и его отношений с окружающей средой.

Делается вывод, что следующие пять или десять лет будут периодом, подобным Федералистскому периоду в истории Соединенных Штатов, когда должна будет дебатироваться вся философия правления, образования и технологии.

Первым делом я хочу, чтобы вы приняли участие в маленьком эксперименте. Я попрошу вас проголосовать. Кто согласен с тем, что вы видите меня? Я вижу поднятые руки; это значит, что сумасшествие любит компанию. Разумеется, в действительности вы не видите меня. То, что вы "видите", - это ворох кусочков информации обо мне, которую вы синтезируете в зрительный образ. Этот образ делаете вы. Это так просто.

Утверждение "я вижу вас" (или "вы видите меня") содержит в себе то, что я называю "эпистемологией". Оно содержит в себе предположение о том, как мы получаем информацию, что такое информация, и т.д. Когда вы говорите, что "видите" меня и поднимаете руки с невинным видом, вы фактически соглашаетесь с определенными утверждениями о природе знания и о природе вселенной, в которой мы живем.

Я настаиваю, что многие из этих утверждений ложны, даже несмотря на то, что мы все их разделяем. В таких эпистемологических утверждениях ошибка не так легко обнаруживается и не так быстро наказывается. Вы и я способны передвигаться по миру, прилететь на Гавайи, читать статьи по психиатрии, найти свое место за столом и вообще функционировать разумно как человеческие существа, несмотря на очень глубокую ошибку. Ошибочные предпосылки все равно работают.

Я хочу поговорить о недавней истории. Какой она представляется моему поколению? Какой - вашему? Когда я прилетел сегодня утром, в моей голове начали звучать слова. Я сам никогда не смог бы сочинить эти громоподобные фразы. Первая: "Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина" [Иер.31:29, Иез.18:2]. Вторая (высказывание Джойса): "История - это кошмар, от которого нет пробуждения". Третья: "Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня" [Исх.20:5]. Последняя, не столь животрепещущая, но все же, я полагаю, имеющая отношение к проблемам социальных механизмов, такова: "Тот, кто станет делать благо другому, должен делать это в мелких частностях. Общее благо - это оправдание мерзавцев, лицемеров и льстецов".

Мы говорим о серьезных вещах. Я назвал эту лекцию "От Версаля до кибернетики", упомянув два исторических события двадцатого века. Слово "кибернетика" знакомо, не так ли? Но многие ли из вас знают, что случилось в Версале в 1919 году?

Вопрос в том, что следует считать важным в истории последних шестидесяти лет. Мне шестьдесят два, и, когда я начинаю думать, свидетелем каких исторических событий я стал за свою жизнь, мне кажется, что я видел только два момента, которые с точки зрения антрополога могут расцениваться как действительно важные. Одним моментом были события, приведшие к Версальскому договору, вторым - кибернетический прорыв. Вы можете быть удивлены или шокированы, что я не упомянул атомную бомбу и даже Вторую мировую войну. Я не упомянул распространение автомобиля, радио и телевидения, а также многие другие вещи, произошедшие за последние шестьдесят лет.