В конце 1850-х гг. в условиях наступившей «гласности» в российском обществе активизировались дискуссии по различным вопросам настоящего и будущего страны. Некоторые из них (об условиях освобождения крестьян от крепостной зависимости, о конституционализме, о «женском вопросе» и др.) уже становились предметом специального изучения в исторической литературе [11;
12; 8; 9, 27; 4; 5; 30]. Вместе с тем осталась фактически не замеченной еще одна – на наш взгляд, весьма немаловажная – дискуссия, развернувшаяся на страницах отечественной периодической печати в самом конце 50-х гг. XIX в. Ее темой стали взаимоотношения домашней прислуги и нанимателей («хозяев»).
«Обыденность» вышеупомянутого сюжета отнюдь не должна принижать значимости самой дискуссии. Во-первых, потому, что проблема взаимоотношений хозяев и прислуги в силу постоянства и интенсивности их «домашнего» общения приобретала для обеих сторон исключительно большое значение, становясь не просто фоном жизни для тех и других, а неким укорененным атрибутом этой жизни, той незаметной для постороннего глаза деталью, без которой современным исследователям невозможно воссоздать историю повседневной жизни различных слоев населения России середины XIX в. Во-вторых, вопрос о домашней прислуге оказывался естественным образом «встроенным» и в другие, наиболее значимые сюжеты общественного обсуждения. Ведь тема прислуги сама собой проявлялась при рассмотрении таких проблем, как: судьба и способы выхода из крепостной зависимости дворни – одной из наиболее бесправных категорий крепостного населения; освобождение женщин (имелись в виду, конечно, женщины высших социальных групп) от «пут хозяйства» и предоставление этой сферы деятельности «профессионалам»; права и свободы населения России и т. д. [13–17].
И, наконец, в-третьих, анализ позиций спорящих сторон в ходе этой дискуссии предоставляет исключительно ценный материал для исследования особенностей общественного сознания «верхов» российского общества накануне Великих реформ.
Охарактеризовать состав участников дискуссии непросто. Одни скрывали себя под различными инициалами, другие принимали на
себя какую-либо вымышленную роль, например, «необразованной кухарки», третьи и вовсе не подписывали свои статьи и заметки.
И всё же из контекста газетных и журнальных публикаций можно выяснить, что спор о прислуге вели представители городских привилегированных слоев, причем среднего уровня достатка или даже ниже среднего. Так, один из авторов, подписавшийся как
«В. П.», особо отмечал: «Я не говорю о богатых; люди богатые от слуг не страдают. Что богатому? Он заплатит 10, 20, 30 руб. в месяц и будет иметь слугу; наконец, если и за эти деньги не найдет, то выпишет его хоть из-за границы. Но что должен делать недостаточный? А недостаточных в Петербурге, да и везде, гораздо больше, нежели богатых…» [6, 1 февр.].
Обращает на себя внимание также стремление многих авторов говорить не только (а порой и не столько) от собственного имени, но и от имени больших групп людей (от «большинства прислуги», от
«многих обывателей» и пр.). Трудно сказать, чего здесь больше – попытки выразить взгляды и защитить интересы той или иной социальной группы или же стремления придать дополнительный вес своим аргументам в споре по принципу «не один я так думаю». Однако даже в последнем случае резонно предположить, что отсылки к
«общественному мнению» едва ли могли вообще появиться, если бы проблемы взаимоотношений слуг и нанимателей, поиска «хорошей» прислуги не были на слуху у общественности и не вызывали бы определенного беспокойства и разночтений у самых разных представителей этой общественности. Подтверждение этому нахо-
дим не только в материалах общественной дискуссии о домашней прислуге, но и в мемуарах современников [28; 20], в публиковавшихся в прессе фельетонах [24, 10 мая], да и в заявлениях редакторов и редколлегий, призывавших, как это сделал, например, «Одесский вестник», отзываться на публикуемые дискуссионные материалы «всем, кто может дать полезный совет» [25, 30 сент.].
Дискуссия о прислуге на страницах отечественной периодики началась с публикации ряда статей, авторы которых выступали с резкой и беспощадной критикой «класса наемных служителей».
Многие представители этого «класса», утверждал один из современников, лишь немного «оглядевшись» на месте и «понаучившись», сразу же «делаются грубы, горды и своенравны» [25,
30 сент.]. «Кто такие наши наемные слуги? – подхватывал другой корреспондент. – Это толпы гуляк (разумея здесь и мужчин, и женщин), поступающих к вам на службу не с тем, чтобы служить, но чтобы вас объедать, обпивать, обманывать и, наконец, обкрадывать. Это бы еще не беда, но вот беда, что они все это нередко делают безнаказанно… Это перекатная голь, которая что у вас заработала, то в другом месте пропила; которая не пашет, не сеет, а живет, как птицы небесные, не думая о завтрашнем дне…».
Тот же автор вполне определенно заявлял о том, что сладить с такой прислугой не представляется возможным: «Отнимаю у себя полтинник в месяц от табаку и прибавляю к жалованью моей кухарки, моей горничной: авось, думаю, она будет довольна и будет служить как следует. Ничего не бывало… Пусть, думаю себе наконец, она служит как ей угодно, по крайней мере лишь бы она не грубила. Ничего не бывало! Вы не смеете ей сказать, что она груба, ленива, нерадива, вы не смеете ей сделать никакого замечания, потому что она знает, что все наши слуги такие же, как она, что выбирать вам не из чего, что если вы ее смените, то на место ее к вам поступят еще худшие грубияны и лентяи, потому что она знает, что не она
зависит от вас, а вы от нее, что не она должна угождать вам, а вы ей...» [6, 1 февр.].
Почти теми же словами выражал свое недовольство петербургской прислугой известный публицист и издатель И.И. Панаев: «Если вы господин кроткого нрава, добрый по сердцу, не слишком взыскательный, и обращающийся деликатно и по человечески с вашей прислугой – горе вам! Через несколько месяцев ваша прислуга совсем избалуется, зазнается и заленится до того, что не она вам, а вы ей уж должны будете прислуживать и в довершение всего будет еще грубить вам при малейшем замечании с вашей стороны» [22, с. 30–31].
Итак, позиция критиков выявилась вполне отчетливо. По их мнению, большинство прислуги – это ничтожество, отличающееся безнравственностью и явным нежеланием добросовестно работать. Причем между этими двумя проблемами публицисты усматривали определенную взаимосвязь: поскольку, дескать, вся прислуга «нерадива», выгонять одну и нанимать другую бессмысленно, а это ведет к еще большему развращению нравов среди «наемных служителей». Получался своеобразный «замкнутый круг».
Разорвать его пытались представители другого лагеря, который условно можно обозначить лагерем защитников домашней прислуги.
В подготовленных ими публикациях четко видны два основных мотива. Первый из них – идея о трудолюбии, добросовестности и даже благородстве прислуги. Один из публицистов, некто Чернышев, написавший статью от имени «слуги», напоминал своим оппонентам, что «слуга, кто бы он ни был, отправляющий рекрутскую
повинность, платящий государственные и общественные подати, считается таким же членом общества, как и он, и, следовательно, по закону имеет гражданскую честь» [29, с. 3].
Второй мотив – о поведении «хозяев», об их ответственности за то, что происходит с прислугой. Тот же Чернышев (по-прежнему от имени «слуги») отвечал своему оппоненту: «Жестоко ошибается и заблуждается г. В. П., если подозревает в нас отсутствие всякого благородства, всякого сознания своих достоинств. Знает ли он, что
не только дурное обращение, но даже небольшая незаслуженная грубость со стороны нанимателя, нас глубоко оскорбляет, и заставляет, вместо преданности, питать к нему чувство отвращения. А нужно знать, что большая часть нашего сословия (т. е. слуг – В.В.) живет именно у таких добрых господ, для которых назвать в глаза человека болваном, дураком, скотиной ничего не значит – и все это слуга из-за куска хлеба принужден бывает переносить». В подтверждение своих слов автор привел следующую историю: «Не очень
давно мещанин Царского Села находился на службе у полковника N, жена которого была дочь известных родителей и имела характер в высшей степени капризный. Однажды, во время обеда, слуге приказано было пододвинуть поближе к столу барышню, только что вставшую от сна. Слуга это исполнил, но близко что ли пододвинул к столу стул и прижал девочке ножку, или просто, девочка закапризилась – только она заплакала. Барыня вскочила с места, посыпались на слугу ругательства; он хотел было оправдываться – как
вдруг тарелка с горячим супом полетела ему в лицо!» [29, с. 5].
На данную проблему – плохое, а порой и жестокое обращение со своими слугами – указывали многие публицисты. Некая дама, писавшая от лица «кухарки», приводила в пример таких господ, «у которых жить нет возможности: работы требуют сверх сил, дурно кормят, помещение до нельзя худое (так в тексте – В.В.), жалованье платят неисправно, доброго слова не услышишь…». «От таких хозяев, – продолжала она, – и отойти довольно трудно, потому что они взяли в обыкновение не отпускать старой прислуги, пока она не
представит себе на смену другой. – Насильно отойти затруднительно: я могу указать на десяток семейств, которые за несколько лет не отдали жалованья ни одной прислуги, под разными предлогами, и которые на расставании людей избивают или объявляют, что прислуга их обокрала» [23, с. 70]. А автор статьи, помещенной 25 апреля 1859 г. в «Экономическом указателе», прямо заявлял:
«…ошибаются те, которые думают улучшить одну часть общества, не улучшив другой – уничтожить разврат в наемных слугах тогда, как сами наниматели часто отвлекают их примером своим от добродетели… Избалованные крепостною обстановкой, господа часто забывают, что наемный отдает в найм не себя, а – свой труд, и при том труд известного рода, и вот от кучера требуют услуг истопника
или лакея, от кухарки – услуг няньки и т. п., не выговорив этого ясно при найме, и потом удивляются, что их приказания не исполняются, что им грубят!» [26, с. 378–379].
Тезису о незавидном положении господ такие авторы противопоставляли другой тезис – о бедственном положении домашней прислуги. По расчетам уже упоминавшегося нами Чернышева, слуга, получавший в месяц жалованье в размере 10 р., едва мог свести концы с концами, поскольку за вычетом всех расходов (на «плакатный паспорт», питание, баню, сапоги и пр.) у него оставалось около
1 р. 15 к. «В таком положении слуга находится не год, не два, а весь свой век, без всякой надежды хотя несколько обеспечить в будущем свое существование, тогда как каждому необходимо прикопить чтонибудь для себя на черный день, на старость», – резюмировал Чернышев [29, с. 2].
Эти расчеты вызвали ответную критику оппонентов. Так, В.П. указывал на нарочитое завышение расходов прислуги, в част-
ности, на приобретение сапог, на пользование баней, а также отмечал, что траты на питание «надобно исключить, потому что не только пища, а даже чай, а в иных местах и кофе и сахар, всегда хозяйские». В результате, по подсчетам данного автора, выходило, что месячные расходы прислуги в Петербурге составляли около 2 р.
90 к., следовательно, резюмировалось в статье, и при относительно небольшом, 10-рублевом жаловании «даже оброчный слуга может жить … честно и безбедно» [7, с. 13].
Критики «наемного служилого класса» полагали, что суть проблемы – не в количественном недостатке домашней прислуги, не в ее материальной обеспеченности и, разумеется, не в притеснениях со стороны «господ». Все эти положения резко отвергались ими как надуманные и несостоятельные. Основную причину плохой работы и грубости слуг и служанок они усматривали в отсутствии должного
«надзора» за ними.
Некоторые участники дискуссии предлагали решать эту проблему радикальным образом – путем формирования «особой» по-
лицейской власти, «представители которой могли бы сами наведываться по домам, и прекращали бы неудовольствия между хозяевами и прислугой» [25, 30 сент.]. Дальнейший ход обсуждения проблемы «слуг и господ» показал, что эта идея не встретила поддержки. Даже редакция, предпочитавшая не вмешиваться в содержание дискуссии, сделала на этот раз небольшую ремарку, в которой мысль «вводить в домашнюю жизнь полицейского чиновника» оценивалась как «крайне неблаговидная» [25, 30 сент.].
Большая же часть публицистов из лагеря «критиков» склонялась к другому мнению. «Решить этот вопрос сразу невозможно, – резонно замечал один из корреспондентов «Санкт-Петербургских ведомостей», – … но нельзя не заметить, что обращение строго внимания на аттестации может служить одним из действительнейших средств к уменьшению зла. Особенно хорошо было бы, если б на каждом вновь выдаваемом служительском билете означалось, сколько мест переменил слуга в течение предшествовавшего года и какие аттестации получал в этих местах» [1, 10 дек.]. О необходимости «правильной отметки паспортов» для «исправления» прислуги (прежде всего, кухарок) писал К. Микешин в статье, опубликованной в одном из номеров газеты «Северная пчела» [18, 10 дек.].
Идея организации четкого контроля над прислугой получила свое развитие в статье, опубликованной 1 февраля 1859 г. в «СанктПетербургских ведомостях». Ее автор предложил целый комплекс мер «для устройства сословия наших наемных служителей». Главнейшие из них сводились, по его мнению, к следующему: «1) Устроить быструю и словесную расправу для разбора по делам и жалобам между слугами и их нанимателями. 2) В этой расправе завести книгу для вписывания в нее всех здешних наемных слуг раз-
ного рода, как-то: кухарок, горничных, лакеев, поваров, кучеров и проч. 3) В эту книгу (назвать ее положим "служительской книгой") записывать всякий штраф или другое наказание, которому подвергаются слуги вследствие расправы; эта записка будет служить живым кондуитом сословия служителей. 4) Вместо нынешних адресных билетов, выдавать выписку из служительской книги каждому слуге с прописанием значегося кондуита. 5) За повторение одних и тех же проступков взыскание (разумеется, полицейское)
увеличивается, а все это вписывается в служительскую кондуитную книгу» [6, 1 февр.].
Учреждение «кондуита» было воспринято защитниками домашней прислуги буквально в штыки. По их мнению, недобросовестный
«хозяин» стал бы использовать «служительскую книгу» сугубо в своих интересах: «Малейший свой каприз, терпимый только в беременной женщине, он стал бы туда вписывать… Это было бы перенесено на паспорт, или на особый лист, и слуга потерял бы всякую возможность поступить на место, без всякой со своей стороны вины.
Где же тут справедливость?» [29, с. 5]. «Дело в том, – добавлял со своей стороны «Экономический указатель», – что грязь – к несчастью – существует не в одном только сословии наемных слуг, а – и в сословии, нанимающем их». Поясняя свою мысль, неизвестный автор заметки продолжал: «…кондуитные книги ничего не помогут в испорченном обществе, и страх не исправит его…». Надежду на будущее он связывал с наступлением «новой свободной эры», указывая, что для «исправления наемных слуг должно ждать образования; а оно придет, когда настанет в этой отрасли труда – свободная конкуренция, т. е. когда окончится крепостная зависимость, а с нею и прикрепление многих хороших слуг к дурным господам, и дурных слуг к хорошим господам. Изменится запрос, расширится предложение, а вследствие того сделки найма получат более рациональную форму» [26].
Наверное, мы не погрешим против истины, если скажем, что дискуссия о домашней прислуге накануне отмены крепостного права так и осталась незавершенной. Спорящие стороны высказали свои суждения, наметили некоторые меры по упорядочению ее взаимоотношений с «хозяевами». Впрочем, суждения оказывались зачастую слишком субъективными и эмоциональными, а предлагаемые
меры касались в большей мере прислуги, чем нанимателей, да к тому же вовсе не гарантировали благополучного сосуществования под одной крышей и тех, и других. Недаром и спустя десятилетия «хозяева» продолжали сетовать, что «вопрос о прислуге для нас давно стал вопросом «проклятым»» [21. Л. 9 об.], а выступавшие в защиту слуг публицисты по-прежнему акцентировали внимание на том, что «…мы, интеллигенты, так много кричащие (в особенности в последнее время) о пробуждении человеческого достоинства в простолюдине, мы, ратующие о всеобщем равенстве и свободе, общественной совести, забываем, что у себя же дома мы ежечасно нарушаем свой человеческий долг в отношении своей же прислуги» [10, с. 9; см. об этом подробнее 2; 3].
И все-таки, дискуссия 50-х гг. XIX в. имела как минимум два важнейших последствия: во-первых, она вскрыла наличие острых и не урегулированных в то время проблем в сфере трудового найма в России; во-вторых, она привлекла внимание к проблеме социально-
экономического и морально-психологического положения «класса наемных служителей», о правах которого общество и власть мало задумывались вплоть до начала подготовки Крестьянской реформы.

Список литературы
1. А.С. Женская прислуга // Санкт-Петербургские ведомости. – 1858.
2. Веременко В.А. Дворянская семья и государственная политика России
(вторая половина XIX – начало ХХ в.). 2-е изд. – СПб., 2009.
3. Веременко В.А. Домашняя прислуга в дворянских семьях России во второй половине XIX – начале ХХ в. // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А.С. Пушкина. 2013. Т. 4. История. № 1. – С. 181–191.
4. Веременко В.А. Женщины в русских университетах (вторая половина
XIX – начало XX в.). – СПб., 2004.
5. Веременко В.А., Тропов И.А. Реформы и микросоциальные процессы в России (вторая половина XIX – начало ХХ в.) // Социально-экономическая и политическая модернизация в России. XIX–ХХ вв.: сб. науч. ст. / отв. ред. И.В. Кочетков – СПб., 2001. – С. 55–63.
6. В.П. О сословии Петербургских наемных служителей // СанктПетербургские ведомости. – 1859.
7. В.П. Ответ г. Чернышеву // По вопросу о наемных слугах в СанктПетербурге. – СПб., 1859. – С. 7–22.
8. Гусман Л.Ю. В тени «Колокола». Русская либерально-конституционная
эмиграция и общественное движение в России (1840–1860-е гг.). – СПб., 2004.
9. Гусман Л.Ю. Страницы истории русского либерализма. – СПб., 2010.
10. Де-Турже-Туржанская Е. Белые невольники. (Домашняя прислуга в
России). – Смоленск, 1906.
11. Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. – М., 1968.
12. Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России. –
М., 1984.
13. И.В. Об улучшении быта женщин // Указатель политикоэкономический. Статист. и промышл. журн. – 1859. – № 152.
14. М.В. Дворовые люди // Указатель политико-экономический. Статист. и промышл. журн. – 1859. – № 106.
15. М.В. Домашнее хозяйство // Указатель политико-экономический. Статист. и промышл. журн. – 1859. – № 105.
16. М.В. Назначение женщины // Указатель политико-экономический. Ста-
тист. и промышл. журн. – 1859. – № 132.
17. М.В. Свобода выбора труда // Указатель политико-экономический. Статист. и промышл. журн. – 1859. – № 145.
18. Микешин К. Петербургские кухарки (Письмо в редакцию Северной
Пчелы) // Северная пчела. Газ. литературная и политическая. – 1858.
19. Нечто об устройстве квартир и домов // Указатель политикоэкономический. Статист. и промышл. журн. – 1859. – № 111.
20. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 163. Д. 1196, 1206.
21. ОР РНБ. Ф. 1362. Д. 71 а.
22. Панаев [И.И]. В петербургских окрестностях. Очерки из петербургской
жизни. – СПб., б/г.
23. Петербургская кухарка. Письмо в редакцию (в защиту петербургской прислуги) // Указатель политико-экономический. Статист. и промышл. журн. –
1859. – № 107.
24. Петербургская летопись // Санкт-Петербургские ведомости. – 1859.
25. [Письмо И.Л. о прислуге] // Одесский вестн. 1858.
26. По поводу вопроса о наемных слугах // Указатель политикоэкономический. Статист. и промышл. журн. – 1859. – № 121.
27. Тишкин Г.А. Женский вопрос в России в 50–60-е гг. XIX в. – Л., 1984.
28. Францева М.Д. Воспоминания // Исторический вестн. – 1888. – Т. 32. –
29. Чернышев. О прислуге // По вопросу о наемных слугах в СанктПетербурге. – СПб., 1859. – С. 1–7.
30. Юкина И.И. Русский феминизм как вызов современности. – СПб.,2007.