Правоконсервативные (монархические, черносотенные) круги пытались оказать влияние на политику Российской империи не только через официальные организации, но и через неформальные связи и неформальные структуры, так называемые политические салоны и кружки [26].
Понятие «салон» французского происхождения, берущее свое начало со второй половины XVIII столетия. Согласно Большой советской энциклопедии это «светский политический, литературнохудожественный кружок, состоящий из избранных лиц…» [3, с. 625]. Сыграв огромную, в том числе и политическую, роль в истории Франции, салоны с конца XVIII в. стали появляться и в России. Однако вплоть до конца XIX в. они были по преимуществу либеральными или, в крайнем случае, умеренно-консервативными.

Только в связи с ростом национального самосознания русского народа и со становлением правой идеологии в России к концу ХIX столетия появляются собственно правомонархические салоны. Многие из них вышли из литературных кружков. Как правило, на таких «литературных» вечерах обсуждались как проблемы литературы, так и политики.
В Петербурге-Петрограде начала ХХ в. существовало довольно много правомонархических салонов. Наиболее крупные из них – салон издателя газеты «Гражданин» князя В.П. Мещерского, салон генерала от инфантерии Е.В. Богдановича, салон графини С.С. Игнатьевой. В годы Первой мировой войны ведущую роль играл кружок сенатора А.А. Римского-Корсакова и органично связанный с ним салон Б.В. Штюрмера, деятельность которых мы рассмотрим в данной статье.
Александр Александрович Римский-Корсаков (17 июля 1849 г. – 13 (26) сентября 1922 г.), дворянин Тверской губернии, представитель старинного дворянского рода, крупный помещик, был одним из основателей, руководителей и активных участников крупнейшей правомонархической организации – Союза русского народа (СРН).
В 1871 г. А.А. Римский-Корсаков окончил юридический факультет Московского университета. В течение многих лет он служил на разных государственных должностях. В самый разгар революции 1905–1907 гг., 5 октября 1905 г., Римский-Корсаков занял должность ярославского губернатора [27, с. 1]. В 1909 г. за свои крайне правые убеждения он был смещен П.А. Столыпиным с поста губернатора и назначен сенатором, присутствующим в первом общем собрании. Также Римский-Корсаков состоял шталмейстером Императорского Двора, а с 1915 г. – членом правой группы Государственного совета (ГС).
Деятельность Римского-Корсакова не ограничивалась государственной службой и почетными должностями. Он зарекомендовал себя как один из организаторов черносотенного движения. Так, Римский-Корсаков состоял в Русском собрании (РС) и в его Совете (с 11 марта 1912 г.). С 12 сентября 1913 г. он стал одним из заведующих докладами по пятницам. После того как в январе 1914 г. РС фактически превратилось в академический кружок, РимскийКорсаков осудил отказ РС от решения политических задач и в
1915 г. из состава Совета вышел.
В 1909–1910 гг. Римский-Корсаков состоял товарищем (заместителем) председателя Главного совета СРН. Во время раскола в Союзе он занял критическую по отношению к руководителю этой организации А.И. Дубровину позицию. Приняв сторону Н. Е. Маркова,
ставшего главой «обновленческого» СРН, он своим авторитетом немало способствовал победе этой группы и изгнанию из Главного совета сторонников Дубровина.
Когда в 1914 г. лидеры крупнейших правых столичных салонов В.П. Мещерский и Е.В. Богданович скончались, на обломках рухнувших салонов этих политических деятелей возникло большое количество новых. Одним из них стал кружок А.А. Римского-Корсакова, который, согласно большинству мемуарных свидетельств, возник летом-осенью 1915 г., когда обострилась внешнеполитическая и внутриполитическая обстановка. В том или ином виде кружок просуществовал до февраля 1917 г. Его участники собирались на петроградской квартире Римского-Корсакова [4, с. 579].
По количеству посетителей кружок был небольшим и серьезно уступал своим предшественникам – салонам В.П. Мещерского и Е.В. Богдановича. В 1915 г. в него входили, кроме сенаторов и членов Государственной думы Н.Е. Маркова и Г.Г. Замысловского, член ГС В.Ф. Дейтрих, а также товарищ председателя «обновленческого» СРН В.П. Соколов, товарищ министра внутренних дел
С.П. Белецкий. В 1916 г. главную роль в кружке играли бывший министр внутренних дел А. А. Макаров, Н.К. Кульчицкий, бывший оберпрокурор Св. Синода А. А. Ширинский-Шихматов, занимавший «очень центральное положение» [6, с. 89], член ГС, впоследствии председатель Совета Министров Н.Д. Голицын, известный дворянский деятель Н.А. Павлов, генерал М.М. Бородкин. По словам одного из близких к кружку чиновников Н.А. Маклакова, из-за участия Павлова в работе кружка «дело не пошло». Анализ состава участников кружка позволяет сделать вывод, что в нем преобладали представители правой группы ГС, а также соратники А.А. РимскогоКорсакова по Главному совету «обновленческого» СРН.
О работе этого салона мы знаем главным образом из обстоятельных допросов и показаний бывшего директора Департамента полиции Министерства внутренних дел С.П. Белецкого в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ЧСК). По его словам, на заседаниях кружка происходил «обмен взглядами» по вопросам внутренней политики, собирался «материал для предстоящего съезда монархистов в Петрограде и для Всероссийского дворянского собрания». Кружок был небольшим [17, с. 278, 382].
Кружок Римского-Корсакова работал в условиях практически полной конспирации, и сведения о нем доходили до деятелей либеральной оппозиции в основном в виде слухов. Так, в 1917 г. лидер кадетов П.Н. Милюков в своих показаниях ЧСК сказал, что ему ничего конкретно не известно о его существовании («какие-то слухи были, но сейчас я не припомню») [18, с. 359]. ЧСК Временного правительства допросила, среди прочих, председателя Четвертой Государственной думы М.В. Родзянко. Ему был задан вопрос, знает ли он что-нибудь об усилении кружка Римского-Корсакова в конце 1916 – начале 1917 г. Родзянко заявил, что ничего не ведал об этом, хотя минутой позже утверждал, что «теоретически» знал о существовании салона [19, с. 150].
Подобно своим предшественникам (салонам Богдановича и В.П. Мещерского) кружок Римского-Корсакова получал финансовые субсидии со стороны правительства. Последний царский министр внутренних дел А.Д. Протопопов не скрывал факт материальной поддержки своим ведомством кружков правой ориентации, в частности, группы Римского-Корсакова. Министр считал, что «если будет несколько побольше телеграмм в газетах, побольше правых строк, правизна поддержит». Однако Протопопов не придавал, по его собственным словам, какого-нибудь серьезного значения этим салонам [8, с. 291].
Активизация кружка Римского-Корсакова в 1916 г. связана с тем, что в январе этого года Б.В. Штюрмер, организатор еще одного крупного петербургского салона, был назначен председателем Совета министров. Теперь кружок Римского-Корсакова вобрал в себя почти всех членов штюрмеровского салона. Участники кружка занимались обменом мнениями по вопросам внутренней политики и составлением в конечном счете «всеподданнейшей записки» с оценкой событий и рекомендациями.
Правительственная политика Штюрмера, направленная против оппозиции, с точки зрения крайне правых не была достаточно эффективной. Уже в марте 1916 г. в кружке Римского-Корсакова, по сообщениям прессы, была выработана записка, критиковавшая правительство за его нерешительность [22]. В документе выдвигалось требование реорганизации кабинета. Согласно газетным публикациям, наибольшее рвение в составлении записки, которую предполагалось представить в «высшие сферы» через Штюрмера, принимал Н.А. Маклаков [22], который в показаниях ЧСК, однако, опровергал этот факт. Участие Маклакова в подготовке «Записки», по справедливому мнению В.С. Дякина, «подтверждается активностью Н. Маклакова в Царском Селе, о чем свидетельствуют письма Александры Николаю» [9, с. 183]. Известно также, что Маклаков настаивал на удалении из Совета министров военного министра генерала А. А. Поливанова, а когда тот был отправлен в отставку, он заявил императрице, что «ему хотелось бы удаления еще кое-кого» [14, с. 140, 156]. В.С. Дякин полагал, что имелся в виду министр просвещения П.Н. Игнатьев, которого резко критиковали практически все правые [9, с. 184]. Либеральная оппозиция связывала с требованием правого кружка о реорганизации кабинета также назначение 25 марта 1916 г. товарищем министра внутренних дел графа А.А. Бобринского. Его согласие занять «слишком незначительный» пост связывалось с планами дальнейших перемен в правительстве [23].
Кроме кадровых вопросов, скорее всего, в салоне активно обсуждался вопрос о необходимости роспуска Государственной думы.
6 марта 1916 г. в газете «Биржевые ведомости» появилась статья «Совещание правых о Государственной думе». В ней сообщалось о том, что под председательством Римского-Корсакова проходило совещание, на которое было вынесено решение добиваться роспуска Думы после принятия ею бюджета и собрать в Москве новый съезд правых на «изысканные» Римским-Корсаковым средства, однако Римский-Корсаков опроверг эту информацию [16, с. 3].
После анализа этих сообщений из различных источников возникает вопрос о степени влияния кружка А.А. Римского-Корсакова на внутреннюю политику императорской России. Рассмотрим вначале оценку этого влияния современниками. Так, по вполне понятным причинам, участники кружка, допрошенные ЧСК, старались всячески принизить его политический вес. В частности, этой темы достаточно подробно касался осведомленный С.П. Белецкий, утверждавший, что влияние кружка на политику Николая II было незначительным [17, с. 460].
А.Д. Протопопов в показаниях ЧСК также заявлял о кружке Римского-Корсакова и обо всех правых кружках, как о «не имевших силы»: «Они, как говорил Марков 2-й, прозябали» [8, с. 291]. Аналогичного мнения придерживался другой участник салона, Н.А. Маклаков: «В сущности, это была, как бы, нансеновская экспедиция. Это были просто последние могикане, которые отводили душу. Серьезного ничего не было и не могло быть. И когда шел вопрос о том, чтобы выработать записку, я сказал, что это с моей точки зрения так же бесполезно, как черпать воду решетом. Так что я сюда ни надежд не вкладывал, ничего» [6, с. 89].
Бывший министр юстиции И.Г. Щегловитов также поддерживал мнение о слабой степени влияния салона. Вот что он заявил ЧСК по этому поводу: «Я знал, что у Римского-Корсакова собираются, но никогда, собственно, толком не мог себе выяснить. И, спрашивая отдельных лиц – на чем, собственно говоря, остановились, получал ответ: толковали и разошлись, не придя ни к какому выводу. Римский-Корсаков всем недоволен, все осуждает, а в конце концов никакой сколько-нибудь приемлемой программы не имеет… Поэтому я и сказал, что он второстепенную роль играл » [8, с. 426–429]. И. Г. Щегловитов, однако, не отрицал того, что Николай II передал ему записку, кого из членов ГС необходимо устранить. Бывший министр утверждал, что мнение об усилении правого крыла ГС на несколько человек развивалось задолго до 1 января 1917 г., и даже «постоянно правая группа на этом вопросе останавливалась, считая, что иначе она никакой роли не играла» [8, с. 426–429].
Вот что сказал на допросе в ЧСК о влиянии и авторитете кружка Римского-Корсакова другой его участник, Н.А. Маклаков: «Вообще, в правой группе Римский-Корсаков пользовался общим большим расположением, как безыскусственный, прямой человек» [7, с. 290]. О реакции органов власти на «Записки», в частности А.Д. Протопопова, Маклаков сообщил ЧСК следующее: «О Протопопове одно могу сказать, что про эту записку он ничего не знает, я думаю, если государь не показывал. Бывало так: он несколько раз переваривал записку и просил дать заключение о том, что писалось. К Римскому-Корсакову он относился очень хорошо. С Протопоповым мы по этому поводу ничего не говорили, кроме того, что я говорил про роспуск; когда он состоялся, я не верил; по-моему, нет сейчас ничего хуже вот таких роспусков» [7, с. 290–291].
Вполне естественно, что либеральные и левые публицисты в своих произведениях стремились показать деятельность правых кружков в неприглядном свете, пустить неправдоподобные слухи. Но в то же время они обычно старались преувеличить их влияние, муссируя пресловутый вопрос о «камарилье», о «сговоре» императора с «черносотенцами» и т. д. К примеру, Л.М. Клячко (Львов) писал в своих «Повестях прошлого» буквально следующее: «…В специально нанятой Белецким конспиративной квартире стали устраиваться попойки. Квартира эта, снятая Белецким, оплачивалась за счет секретного фонда и была обставлена надлежащим образом.
В качестве “хозяина” туда был поселен женатый филер. Здесь собиралась вся компания: Распутин, Штюрмер, Хвостов, Белецкий» [10, с. 63].
Слухи о составлении в правых кругах различного рода «записок» в том или ином виде просачивались на страницы периодической печати либерального и левого направления. Вот что писала газета «Речь» 24 декабря 1916 г.: «Густой зимний туман попрежнему стелется над всей областью нашей внутренней политики. За дни, протекшие с роспуска Думы, этот туман не только не рассеялся, но стал еще более непроницаемым, еще более загадочным».
«Крайне правые из стана Маркова 2-го» разрабатывали разные проекты. Первый – для выхода из настоящего положения достаточно восстановить твердыню реакции, которую до последней сессии представлял ГС. Второй – более радикальный проект, отраженный в газете «Земщина», редусматривал «обрушиться на Государственную думу». Но, ссылаясь на профессора Д.И. Иловайского, сторонники данного проекта заявляли, что «с Государственной думой, при тех законодательных правах, какими она пользуется по закону, сделать вообще ничего нельзя» [15, с. 3].
Итак, мы привели ряд мемуарных свидетельств, связанных с разработкой «Записок» в кружке А.А. Римского-Корсакова. Отметим особо, что до сих пор оригиналы этих документов историками не найдены. Известно, что опубликованная А.А. Блоком «Записка» М.Я. Говорухо-Отрока, которую Б.В. Штюрмер должен был передать через князя Н.Д. Голицына императрице [2, с. 126–140], и опубликованная несколько позже так называемая «Сводка общих положений и пожеланий», составленная в кружке А.А. Римского-Корсакова и переданная министру внутренних дел А.Д. Протопопову [21, с. 242–244], не имеют соответствующих ссылок на архивные дела, откуда взят оригинал. Это обстоятельство затрудняет исследование «Записок». Их архивные оригиналы нам не известны.
Остается только гадать, какими источниками пользовались А.А. Блок и И. Тоболин при подготовке своих публикаций. Обращает на себя внимание также и тот факт, что книга А.А. Блока «Последние дни императорской власти» вышла в свет уже после его смерти (причем вскоре после смерти). Если не сохранились (или, по крайней мере, до сих пор не выявлены) оригиналы «Записок», то, возможно, в архивных фондах самого А.А. Блока (Ф. 55 Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ)), так и Ф. 654 Института русской литературы РАН (Пушкинский дом, ИРЛИ)) могут содержаться какие-то указания на то, где Блок нашел «Записку» кружка Римского-Корсакова. Историк П.Е. Щеголев, составитель семитомника «Падение царского режима», вышедшего в 1920-е гг., также вполне мог располагать какими-то сведениями об оригинале «Записок». Однако наше обращение к его архивному фонду (Ф. 627 ИРЛИ) не дало положительных результатов. Так что вопрос об оригинале «Записок» кружка А.А. Римского-Корсакова остается пока что не проясненным.
В историографии давались разные характеристики степени влияния программы кружка А.А. Римского-Корсакова на политику царя. Советские историки, как правило, расценивали ее как значительную. К примеру, М. Балабанов писал по этому поводу: «Нужно отдать справедливость стройности этой программы – авторы ее, во всяком случае, не были краснобаями, знали, что им нужно, и как к этому идти. Само себой разумеется, что программа столь решительных действий не осталась гласом вопиющего в пустыне – за реализацию ее принялись энергично, и если не осуществили ее
полностью, то потому, что не успели, благодаря крайнему разложению самодержавия, оказавшегося неспособным не только для наступления, но и для обороны» [1, с. 188]. И вполне естественно, что с Февральским переворотом 1917 г. кружок Римского-Корсакова канул в лету.
Эмигрантские историки, наоборот, писали о незначительной степени влияния «Записок» на политику императора. Так, С.П. Мельгунов пришел к следующим вполне справедливым, на наш взгляд, выводам: «В конце 1916 года вопрос о снабжении войсковых частей пулеметами для подавления мятежа поднимала записка Римского-Корсакова, переданная министру внутренних дел. Сам Протопопов упоминает в показаниях о своем разговоре с Курловым, который считал целесообразным снабдить стражников пулеметами» [13, с. 133]. По словам эмигрантского историка, «вопрос о пулеметах действительно косвенно, как бы в частном порядке, по инициативе некоторых администраторов и советчиков со стороны поднимался в правительственных кругах», но так и не был положительно решен [13, с. 133].
В постсоветской историографии в последние годы также стало утверждаться мнение о слабом влиянии кружка А.А. РимскогоКорсакова. Так, по вполне справедливому утверждению А.Д. Степанова относительно «Записок», составленных в кружке, «ни князь Голицын, ни Протопопов не сумели и не захотели воспользоваться советами патриотов» [25, с. 618].
Историк С.В. Куликов, говоря о причинах провала «Записок» в «высших сферах», утверждает, что «программа А.А. РимскогоКорсакова как экстремистская не встретила сочувствия у Николая» и что «в начале 1917 г. А.А. Римский-Корсаков являлся скорее политическим маргиналом, нежели сколько-нибудь влиятельной фигурой» [12, с. 358].
Вполне согласимся с утверждением исследователя о том, что Римский-Корсаков с его программой был политическим маргиналом. Таких, как он, было по всей стране совсем немного. Бюрократический аппарат Российский империи в подавляющем большинстве своем разделял идеи, совершенно далекие от монархизма. То же самое можно сказать и о генералитете русской армии [11]. И, видимо, царь в сложившейся ситуации был совершенно прав, когда, как свидетельствует А.Д. Протопопов, в начале 1917 г. сомневался «насчет крайне правой политики, вместит или не вместит ее страна» [7, с. 275]. Вместить эту политику страна в тот исторический период уже была, судя по всему, не способна, а то, что предпринимали А.А. Римский-Корсаков и другие правые, было, по сути дела, последней судорожной попыткой спасти монархию.

В заключение скажем несколько слов о дальнейшей судьбе Римского-Корсакова. После Февральского переворота он уехал в свое имение «Старый двор» в Витебской губернии, приветствовал генерала Л.Г. Корнилова и пытался оказать ему содействие. Был арестован, оказался за решеткой, но вскоре был освобожден. После октября 1917 г. перебрался в Москву, где на своей квартире (на Спиридоновке) проводил собрания монархистов с целью «изыскания способов спасения царской семьи и развития возникших на юге белых движений» [20, с. 692]. В 1918 г. переехал в Ригу, участвовал, как и Н.Е. Марков, в попытке Н.Н. Юденича «идти на Петроград» [5, с. 73]. Активно работал в «Союзе верных» и входил в состав его руководящего органа – «Тайного верха». В 1920 г. переселился в Берлин, где играл видную роль среди русской монархической эмиграции. Являлся председателем Русского комитета в Берлине (с марта 1921 г.) и Русского общественного собрания в Берлине (с начала 1921 г.), а затем членом Совета объединенных русских организаций. В 1921 г. участвовал в Съезде хозяйственного восстановления России. В том же году (16 (29) мая – 23 мая (6 июня)) участвовал в Общероссийском монархическом съезде в Рейхенгале, в Германии (являлся сначала председателем съезда, а затем, уступив свое кресло А.Н. Крупенскому, стал первым из товарищей председателя съезда, входил в президиум съезда) [25, с. 619], где был создан Высший монархический совет во главе с Н.Е. Марковым. Римский-Корсаков руководил собранием на храмовом празднике монархистов в Берлине осенью 1921 г. Скончался
26 сентября 1922 г. в Берлине, погребен в Тегеле (Германия) [24, с. 5].

Список литературы
1. Балабанов М. Царская Россия ХХ века (накануне революции 1917 года). – Харьков, 1927.
2. Блок А.А. Последние дни императорской власти. – Пг., 1921.
3. Большая Советская энциклопедия. 2-е изд. – М., 1955. – Т. 37.
4. Весь Петроград на 1917 год. Адресная и справочная книга. – Пг., 1917.
5. Гражданов Ю. Д., Зимина В. Д. Союз орлов. Белое дело России и германская интервенция в 1917–1920 гг. – Волгоград, 1997.
6. Допрос Н. А. Маклакова // Падение царского режима. – М.; Л., 1925. – Т. 3. Т. 5. Т. 2.
7. Допрос Н. А. Маклакова // Падение царского режима. – М.; Л., 1926. –
8. Допрос А. Д. Протопопова // Падение царского режима. – М.; Л., 1925. –
9. Дякин В. С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны. – Л., 1967.
10. Клячко (Львов) Л. Повести прошлого. Временщики конституции. Два премьера. Еврейское счастье. – Л., 1929.
11. Кобылин В. С. Анатомия измены. Император Николай II и генераладъютант М. В. Алексеев. Истоки антимонархического заговора / под ред. Л.Е. Болотина. 2-е изд. – СПб., 2005.
12. Куликов С. В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914–1917). – Рязань, 2004.
13. Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года // Возрождение. – 1950. Сент.-окт. – Т. 11.
14. Переписка Николая и Александры Романовых. – М.; Л., 1926. – Т. 4.
15. Петроград, 24 декабря // Речь. 1916. – № 354 (3737). – 24 дек.
16. Письмо в редакцию газеты «Биржевые ведомости» // Земщина. 1916 г. № 2291 (60). – 6 марта.
17. Показания С. П. Белецкого // Падение царского режима. – М.; Л., 1925. – Т. 4.
18. Показания П. Н. Милюкова // Падение царского режима. – М.; Л., 1926. – Т. 6.
19. Показания М. В. Родзянко // Падение царского режима. – М.; Л., 1927. – Т. 7.
20. Правые партии. Документы и материалы. 1905–1917 гг. / под ред. Ю.И. Кирьянова: в 2 т. – М., 1998. – Т. 1.
21. Программа союза русского народа перед Февральской революцией / сост. И. Тоболин // Красный архив. – 1927. – Т. 1(20).
22. Речь. 1916. № 84. – 26 марта.
23. Речь. 1916 г. № 86, 89. – 28 и 31 марта.
24. Римский-Корсаков А. А. [Некролог] // Руль. – 1922. – № 5581.
25. Степанов А. Д. Римский-Корсаков А. А. // Святая Русь. Русский патриотизм: Больш. энцикл. рус. народа. – М., 2003.
26. Стогов Д. И. Правомонархические салоны Петербурга-Петрограда (конец XIX – начало XX в.). – СПб., 2007.
27. Характерная эволюция // Русское знамя. – 1909 г. – № 74. – 5 апр.