НАСЕКОМОЯДНЫЕ

ЕЖИ. «Ёж собирает на зиму пропитание. Он катается на яблоках, упавших на землю. Наколет их на свои иглы и ещё одно возьмёт в рот и несёт в дупло», — так писал древнерим­ский натуралист Плиний Старший.

Прошли века, Плиний многими забыт, но рассказанная им легенда жива. Во многих стра­нах — от берегов Англии до Кавказских гор — по сей день крестьяне, охотники, писатели и даже натуралисты в немалом числе (среди них Чарлз Дарвин) рассказывают эту странную исто­рию о еже, ворующем яблоки, как о чём-то само собой разумеющемся, не задумываясь о несураз­ности (по мнению современных биологов) и оче­видной ненужности для ежа такого занятия.

В некоторых рыцарских и дворянских гербах в геральдической символике на века запечатлён ёж с яблоками на спине. В Англии жива ещё старая поговорка: «Он выгнул спину, как ёж, отправившийся за яблоками». Говорят так о человеке ершистого и вздорного нрава.

Загадал ёж людям загадку. Те зоологи, что ежей хорошо знают, говорят: яблоки ежу ни к чему, ведь он их не ест! Он насекомоядный: жуки, черви, улитки, лягушки и прочие мелкие животные его прельщают. А яблоки-то зачем?

Но другие люди, не зная этих тонкостей, уверяют часто, что своими глазами видели, как катается ёж на опавших дичках, как, наколов их на иглы, несёт куда-то; даже фотографии такие есть. Однако в наш век технического все­могущества сфотографировать можно что угод-





но. Так что фото — это не доказательство. Но и отрицание типа «это невозможно, потому что невозможно» — тоже не доказательство. Животные нередко такое проделывают, че­го от них, казалось бы, ожидать никак нельзя. Может быть, в этой странной ежиной повадке и есть какой-нибудь нам пока неведомый смысл.

На чём построено научное отрицание легенды? Первое: ёж животное насекомоядное, растений не ест. Второе: на зиму ему никакое пропитание не требуется — в это время он спит, как медведь в берлоге.

А каковы контрдоводы? Так ли уж ограничивает себя ёж животной пищей? 100 лет назад этот вопрос обсуждался в некоторых научных журналах. Были статьи, в которых утверждалось, что ёж иногда не прочь полакомиться ябло­ками и другими плодами. В неволе вкусы ежа определённо меняются, и от некоторых вегетарианских угощений он не отказывается. Теперь доказано, что и на воле ежи едят «сочные плоды растений».

Вот, кажется, приемлемое даже для самых непримири­мых противников легенды объяснение загадочных манипу­ляций ежей с кислыми яблоками, о которых повествует молва.

Замечена определённая склонность ежей к различного рода едким или кислым продуктам и веществам. Ежи любят накалывать на иглы, например, недокуренные сигареты. Дым табака, запахи духов им приятны. В этом, возможно, разгадка тайны!

Видимо, ёж накалывает на иглы яблоки не для того, чтобы потом их съесть (хотя и такое возможно), а чтобы кислый их сок (яблоки таскает он обычно дикие) отравил недосягаемых для его когтей паразитов, которые нашли приют у него под иглами.

И ещё про ежей идёт молва: хорошие они мышеловы. Если завелись где мыши, надо туда ежа пустить: он их всех переловит. Едва ли так... Бывает, что ёж поймает и съест мышь, удачно загнав её в угол. Но всё в его поведении говорит о том, что такая дичь для него не самая обычная и желанная.

Зато стоит посмотреть, как он расправляется со змеями! Даже ядовитую гадюку не боится. Увидит её, потихоньку, незаметно подберётся, потом — ловкий бросок, и, прикрываясь иглами, схватит змею острыми зубами. Извивается гадюка, кусает ежа. Но куда ни укусит — всюду натыкается на колючий барьер. А ёж атакует раз за разом. Когда загрызёт гадюку, съест её.

Немалый труд для колючего зверька — прокормить себя. Всю ночь он топает и вынюхивает, где что съесть. Днём спит под кустом или валежником, иногда в норе. В подобных же местах и зимовать ёж устраивается в октябре — ноябре. Натаскает тогда побольше всякой листвы, мха, рыхлым комом всё уложит, внутрь заберётся и, свер­нувшись, спит до весны.

Пробудившись весной, ежи первым делом хотят есть. Потом самцы начинают ухаживать за самками.

Новорождённых ежат обычно от 2 до 10 (в среднем — 7). Они слепые, глухие, беззубые. Рождаются ежата с мягкими белыми иголками, чтобы не уколоть при родах мать. Лишь через двое суток после рождения начинают расти у ежат тёмные и острые иглы. Пройдёт 2 недели — и ими уже густо поросли все спинки малышей, а «молочные» белые иглы выпали. Тогда и глаза у ежат открывают­ся, а ещё через неделю или две прорежутся острые зубки. Первый день самка ни на минуту от ежат не отходит. Кормит молоком. Уходя из гнезда, мать закутывает своих детей травой и листьями. Лежат такие маленькие «пакетики» в гнезде — ежат и не видно, и тепло им в упаковке.

Пока глаза ещё не открылись, из гнезда колючие малыши никуда не выходят. Но как только мир раскроет перед ними всё своё зримое многообразие, они уходят. Жмутся поближе друг к другу и от матери не отстают. Она учит ежат, где улиток искать, каких жуков можно есть, а каких пока лучше не трогать. Без её разрешения ежата ничего в рот не берут. Месяц-полтора обучает ежиха колючую компанию премудростям жизни. А потом ежата подрастают и разбредаются кто куда. На следующее лето у них у самих дети будут.

И в завершение несколько слов об ушастом еже. В России он живёт восточнее Ростовской области и южнее города Камышина, что на Волге. Днём прячется в норах (нередко довольно глубоких — до 1,5 м), которые роет сам или переделывает из чужих. Кормится разными мелкими животными. Во многом похож на обычного ежа, только уши не по росту велики.

ЗЕМЛЕРОЙКИ. Землеройки очень разнообразны: всего 265 видов. Одних лишь белозубок 144 вида — это больше, чем во всём подотряде обезьян! Некоторые из землероек ростом с крысу, мно­гие — с мышь, а этрусская землеройка считается одним из самых









маленьких млекопитающих на Земле: вес её около 2 г, а длина тела без хвоста — 4—5 см.

Живут землеройки на всех континентах, кро­ме Австралии. К жизни в горах, лесах, полях, садах стран умеренного климата, даже в тундре и тропиках отлично приспособились. В странах СНГ живёт 21 вид землероек.

Мускусные железы с неприятным запахом делают мясо землероек малосъедобным, поэтому только немногие животные едят их. Аппетит у землероек рекордный: за сутки съедают они больше, чем сами весят. Едят почти всех насеко­мых, а также червей, слизней, многоножек и даже мышей. После нескольких часов голодания землеройка может погибнуть голодной смертью. Возможно, победу над мелкими врагами им обес­печивает редкое свойство слюны: она почти у всех землероек хоть немного, но ядовита.

Обыкновенная бурозубка сырые места любит больше сухих и предпочитает, чтобы тень была. Если долго подержать её на солнце, может уме­реть от перегрева. Она похожа на мышь, только острое длинное рыльце выдаёт её насекомоядность. Живёт эта землеройка по всему СНГ. Поймы рек и окрестности ручьёв для неё желан­нее всех других мест.

Почти всюду в России в местах болотистых, по берегам рек и озёр живёт кутора, или водяная землеройка. Она крупнее других наших земле­роек, но всё же не больше указательного пальца. Кутора зимой и летом охотится в воде, поедая жуков-плавунцов, стрекозьих личинок, улиток, червей, рыбью икру, мальков да и самих рыб весом до 1 килограмма! Эта крошка даже на водяных крыс, которые втрое больше её, напа­дает.

Профессор Сергей Иванович Огнев пишет: «Бег у куторы быстрый, причём она движется, вытянувшись и характерно загибая кверху свою длинную мордочку, которой водит из стороны в сторону. С большой быстротой бросилась одна кутора на лягушку, прыгавшую от неё изо всех сил. Поймав лягушку, хищник начинает кусать её за голо­ву. Если лягушка велика и сильна, то часто старается спастись от своего мучителя, и тогда можно видеть, как кутора буквально едет на своей жертве, ухватив её за голову».

Путорак, или пустынная земле­ройка, живёт в песках Средней Азии. Кормится насекомыми и, главное, ящерицами. Одна самка съела за ночь 12 ящериц и 25 чёр­ных тараканов. И от такого обжор­ства не умерла, а, напротив, пове­селела!

КРОТЫ

Крот, который с рождения и до смерти живёт под землёй и света белого почти не видит, как землекоп не знает себе равных. Всё у него для рытья наилучшим образом приспо­соблено. Мех короткий, гладкий, чтобы за зем­лю не цепляться. Ушной раковины нет (тоже чтобы не мешала под землёй ползать), а лишь складочка кожи — она ухо закрывает, поэто­му земля и песок кроту в уши не попадают. Глазки у крота крохотные (с маковое зёрныш­ко), веки их плотно закрывают, когда надо. А у некоторых кротов глаза и вовсе заросли ко­жей: совсем слепой такой крот, да ведь под землёй всё равно ничего не видно.

Передние лапы у крота — настоящие лопа­ты, когти на них плоские, а кисть вывернута так, чтобы удобнее было рыть землю перед со­бой и кидать её назад. Крот копает не­утомимо и быстро: за день в среднем прорывает 20 м новых подземных ходов.

Один исследователь раскопал и измерил лишь некоторые ходы крота. Когда общая их длина приблизилась к 158 м, он бросил эту работу. Вооружившись затем карандашом, зоо­лог подсчитал, что крот соорудил под землёй вентиляционную и дренажную систему (весь­ма необходимую для плодородия почв!) с рабо­чей поверхностью в 28,5 кв. м. И это только малая часть того, что этот крот сделал. Подземные лабиринты иных кротов простираются по прямой на 4 километра! А если измерить их по тем сложным ходам, по­лучится ещё больше.

Земля под нашими ногами там, где кро­тов много, по-видимому, сплошь пронизана за­путанной сетью кротовых нор. Однажды зоологи подсчитали на площади 200 га общую протяжённость всех кротовых тоннелей и объём выброшенной ими на поверхность земли. И цифры получились весьма впечатляющие: все ходы, сложенные вместе, протянулись на 87 км, а земли выкопали кроты 204 тонны!

Ходы у крота двух видов: гнездовые, в ко­торых он отдыхает, что случается редко (ибо аппетит его велик), и кормовые: эти обычно недалеко от поверхности. Чуткое обо­няние указывает кроту, в каком направлении копать, чтобы поскорее добраться до дождево­го червя или личинки майского жука. Но если в нору к нему заползут мыши, землеройка, ящерица, медянка, уж он их не упустит и с проворством, просто поразительным для полуслепого и косолапого существа, загрызёт и съест.

Порой охотится крот и на земле, шаря но­сом в опавших листьях и во мху. И тут, на­ткнувшись подслеповатой, но чуткой мордой на маленького зайчонка, без жалости его съест.

Детёныши у кротов родятся обычно в мае. Мать кормит сосунков молоком три не­дели и очень к ним привязана. Если гнездо рас­копают, то, забыв о своей безопасности, хватает одного за другим зубами и тащит в нетронутые норы или прячет в рыхлую землю — куда угодно, лишь бы унести из опасного места.

Зимой кроты не спят, как ежи, а копаются под снегом, толь­ко зарываться им теперь приходится глубже. Пропитания зимой меньше, чем летом, и, что­бы не голодать, кроты запасают на зиму «консервы» из червей: откусывают им головы и замуро­вывают в стенах своих нор, иног­да сотни штук сразу. Без голов черви уползти далеко не могут, но не умирают, а потому и не портятся.

Ареал обыкновенного, или европейского, крота — обширные пространства полей, лесов, лугов и лесостепей от Испании на запа­де до Западной Сибири на востоке (а возможно, и дальше), от бере­гов Белого моря на севере до Нижнего Поволжья на юге.

Кроме того, в СНГ обитают ещё 5 видов кротов. У четырёх из них глаза закрыты кожей и сна­ружи не видны. Дальневосточный крот, или могера, — охристо-се­рый, все другие — чёрные или чёрно-бурые.

Некоторые кроты не ограничивают себя строгой жизнью в подземельях, часто и до­вольно быстро бегают по земле. Многие, как и обыкновенный крот, неплохо плавают. И уж совсем отлично плавает и ныряет северо­американский крот-звездорыл. Это поразительное создание: на конце носа у него словно красная хризан­тема растёт — 22 длинных подвижных розовых щупальца. Роясь под землёй, он ими, как неж­ными пальцами, что нужно ощупы­вает.

Живёт этот удивительный крот (там, где сыро, у воды) на северо-востоке США и юго-восто­ке Канады. Он чёрный или чёрно-бу­рый, зрячий, небольшой (сантиметров 20, да ещё хвост сантиметров 7). А хвост у него особенный: толстый посередине, у корня и конца — уже. В толстом своём хвосте звездорыл на зиму за­пасает жир.

Из кротовых шкурок шьют шу­бы. Хоть и не пышен их мех, но довольно красив. Кротов человек истребляет беспощадно: ежегодно их забивают на пушнину 20 миллионов особей во всём мире!

ВЫХУХОЛЬ

Выхухолей, или хохулей, называют иногда водяными кро­тами. Прежде выхухоли жили по всей Европе. Теперь их лишь два вида — пиренейский выхухоль и русский. Первый меньше второго, живёт он в горных речках Пиренеев.

Русский выхухоль уцелел кое-где лишь в бассейнах рек Волги, Дона и Урала. Завезли, правда, выхухоля в Мордовию, Башкирию, Смоленскую область и за Урал — в пойму Оби.

Выхухоль, как крот к подземельям, хорошо приспособлен к водной стихии. Это видно сразу: тело у него обтекаемое, ушки маленькие — тоже для обтекаемости. Мех плотный, густой, тёплый, не намокает, потому что хорошо смазан жиром. Остевые волосы вверху шире, чем у основания, — как бы сами себя заклинивают и потому не рассыпаются рыхло. Для тех, кто живёт в воде, это очень важно: много воздуха между волосками шерсти уносит зверёк с собой в во­ду, когда ныряет. Так и легче плавать, и теплее в воде, потому что воздух — отличный теплоизолятор. На животе у выхухолей волосы растут даже чуть гуще, чем на спине. У сухопутных зверей — наоборот. В воде ведь со всех сторон холодно, поэтому важно, чтобы живот был так же хорошо одет в мех, как и спина.

Ну а если лето пришло, жарко стало — чтобы тепловой удар не погубил (с водными зверьками такое случается), как выхухоль спасается? На хвост обратите внимание: он не только превосходный руль, но ещё и «излучатель»! Голый, шерстью не одет, и лишнее тепло, которое приносит в него кровь из перегретого, изолированного мехом тела, быстро отдаёт в пространство, это и охлаждает «водяного кро­та», как радиатор — автомобильный двигатель.

Перепончатые задние лапы, отороченные щетинистой бахромой, — «гребной винт» выхухоля. Передние лапки то­же перепончатые, но маленькие и потому от гребли освобож­дены: когда зверёк плывёт, он их поджимает.

Рыльце у выхухоли вытянутое, и ноздри находятся на са­мом его конце, чтобы можно было дышать, из воды особен­но не высовываясь. Неплохо бы ещё и есть в воде, не захлёбываясь. Идея хорошая, и мы видим, как, создавая выху­холя, природа её осуществила: дыхательное горло плотно «запирают» особые мускулы нёба и глотки, и вода в горло не попадает, даже если выхухоль ест, не всплывая на поверх­ность.

Выхухоль в воде чувствует себя почти как рыба. По 5 минут, а по некоторым данным, до 12 минут на поверх­ность не всплывает, чтобы подышать. И не мёрзнет, и не захлёбывается, когда мнёт и крошит своими бугорчатыми зубами водяных жуков, улиток, стрекозьих и комариных личинок, пиявок (особенно их любит), червей, раков, рыб, ля­гушек, головастиков, камыш, тростник, кувшинки и т. д. Меню весьма разнообразное: около 100 всевозможных живот­ных и растительных блюд.

Когда выхухоль промышляет разную живность у дна, то копается острым рыльцем в иле и передними лапками то­же, как бы идёт на них по дну вниз головой, подняв заднюю часть тела вверх.

Выхухоль охотится в сумерках и по ночам, но и днём тоже. Но обычно в светлые часы суток, скрывшись в норе, таится. Нора у выхухоля достаточно глубокая, иногда мно­гоярусная, если уровень воды в реке часто меняется. (Нора пахнет мускусом — у выхухолей под хвостом соответству­ющие железы.) Вход в нору всегда под водой. В норе несколь­ко гнездовых камер, выстланных листьями и травой, и 2—3 запасных, чтобы обсыхать в них после длительного путе­шествия под водой.

В норе у самки после почти двухмесячной беременности рождаются от 1 до 5, но чаще 3—4 сосунка. Случается это в самое неопре­делённое время: обычно в апреле — мае или же в августе — сентябре, но мо­жет быть и в ноябре, и в любой другой месяц, даже зимой (до января). От чего зависит эта неопределённость сроков деторождения, пока не ясно.

Самец живёт в одной норе с самкой и заботится о детях, согревая и обе­регая их от врагов в меру своих слабых сил.

Наши учёные пришли на помощь выхухолю в самое последнее время. Ещё немного, и он исчез бы навсегда с лица земли. Усилена охрана выхухоля в запо­ведниках и заказниках. В Хопёрском заповеднике довольно успешно разводят выхухолей в вольерах.

Больше всего живёт выхухолей в бассейне Волги — несколько десятков тысяч. В бассейне Дона их меньше, а в бассейне Днепра — лишь несколько тысяч выхухолей. В других местах их ещё меньше. В 1978 г. в России жило примерно 40 тыс. выхухолей.