У каждой эпохи есть своя цветочная гамма, своя мелодия. Случается, что торжественные хоралы и мессы легко заглушает скабрезная песенка, а нежная лютня перекрывает гулкие вздохи органов.
Тысячелетие, условно разделившее античность и новые времена, с трудом умещается в прокрустово ложе, традиционно именуемом Средними веками - эпохой крестовых походов. Замершая в ожидании вестей от крестоносцев Европа бредила мрачным фанатизмом и невежеством, аскетическим умерщвлением плоти, ужасом перед адскими муками и постоянным ожиданием Страшного Суда"
Но было в то время и нечто совсем иное - полнокровная жизнерадостность, утонченная роскошь, куртуазная изысканность жестов и слов. Не только скрежет лат и свист рассекаемого мечами воздуха доносится из той невозвратной дали. Томная любовная песня прорывается в похоронном звоне. Здесь начало романтического недуга, упоительного любовного бреда, преобразившей мир мечты. Все, о чем пропоет трубадур, на века обретет емкость символа: кольцо, голубка, перчатка, балкон, кинжал, чаша, "жемчуг" зубов, "коралл" милых губок, "сияние" глаз...
Эту эпоху характеризуют невиданный расцвет лирической поэзии, науки и, главное, необратимый поворот к гуманизму, закрепленный впоследствии Возрождением. Быть может, эта вспышка в ночи была преждевременной. Но, однажды воссияв, она оставила о себе неизгладимую память.
Дети своего времени, трубадуры в известном смысле были объединены в рыцарский орден с особой, но довольно размытой, ритуальной символикой. Поэтому романтический титул "Великий Мастер Любви", которым Данте и Петрарка нарекли трубадура Арно Даниэля, означал нечто большее, чем просто возвышенный поэтический образ.
Певцы Любви, паладины Веселой Науки, сблизились с альбигойцами. Трубадуров и альбигойцев соединило общее горе, спаяла ненависть к католической Церкви. Они пели одни песни, бились спина к спине и горели на одних кострах. Поэтому основательно считать трубадуров организаторами обширного заговора против Римской Церкви, поборниками возмущения, которыми руководили не материальные интересы и пошлое честолюбие, а религия и законы Любви. Здесь Любовь считается не как привязанность, которую все более или менее испытывают и понимают, но как искусство, наука, приобретаемая посредством изучения и практики в обычаях и законах секты, и эти артисты под разными именами разошлись по всей Европе. Трудно определить границы, до которых распространилась Веселая Наука. Певцы любви встречаются как трубадуры, миннезингеры и менестрели.
Провансальские певцы, язык которых папы называли языком ереси, почти непонятны нам. Поэтому мы не смеем, так как не понимаем их стихотворений, называть их вдохновение безумием или опровергать успех, которого они, несомненно, достигли. Гораздо легче и естественнее думать, что эти добровольные поборники ереси, которым не позволено было явно выражать свои идеи, предпочитали темные обороты поэзии и легкие формы, которые скрывали их мысли. То же самое делалось с политическими целями в различные периоды. Таким образом у нас есть "Охота за оленем из оленей" Грингора (каламбур, обозначающий папу, Юлия II, намеком на servus seryorum, т. е. "раб рабов"), в которой папа выставлен на посмешище.
Арно Даниэль был непонятен даже для современников. По словам Монтодонского Монаха, "никто не понимает его песен", а между тем Данте и Петрарка хвалят его более всех провансальских поэтов, называют его "Великим Мастером Любви" - может быть, это титул сектантского достоинства - и превозносят его слог, чего они не сделали бы, если бы не были способны разобрать смысл. Пламенные излияния трубадуров всегда были обращены к какой-нибудь Даме, хотя они не смели называть ее по имени; что говорит Гюго Брю-не, применяется ко всем: "Если меня спросят, к кому обращаются мои песнопения, я скрою это втайне. Я делаю вид, будто это тайна, но это неправда". Возлюбленная, к которой взывают, как Беатриче Данте, была очищенная религия Любви, олицетворяемая Девою Софией.
У трубадуров было четыре степени посвящения, но Роман Розы разделяет их на четыре и три, таким образом производя мистическое число семь. Эта поэма описывает замок, окруженный семью стенами, покрытыми эмблематическими фигурами, и кто не мог объяснить их таинственного значения, того не пускали в замок. Трубадуры также имели свои тайные знаки, по которым узнавали друг друга, и предполагают, что "менестрели" так названы потому, что они были исполнителями (ministers) тайного богослужения.
У трубадуров существовали Суды Любви. Декреты, произносимые там, могут показаться легкомысленными и безнравственными, и поэтому несовместимыми с нравственностью и обычаями альбигойцев, чистых и суровых, которые принимали участие в этих судах. Следовательно, Суды Любви могли скрывать более серьезные предметы, чем решение вопросов чисто любовных. Эти суды так же, как и сами трубадуры, исчезли с уничтожением альбигойцев мечом Монфора и кострами инквизиции.