Самый уязвимый момент в дарвинизме касается человека. Сам Дарвин завуалировал этот момент в своем «Происхождении видов», да и его соавтор, Уэллес, в конце концов пришел к выводу, что человек не подвержен эволюционным процессам. Однако было бы нелогично предполагать, что эволюция коснулась всех видов, кроме человека.
В 1838 г. французский археолог Жак Бушеде Кревекер де Перте (1788-1868) открыл в северной Франции стоянку древнего человека. К тому времени стало возможно определить возраст каменных топоров, найденных на стоянке, и человеческих останков. Таким образом, стало научно очевидно, что не только Земля, но и человек насчитывает в своей истории гораздо более тысяч лет, чем те б тысяч, о которых говорит Библия. Публикация этих данных вызвала фурор. Французские биологи, все еще находившиеся под влиянием уже умершего Кювье, отказались принимать эти изыскания. Английские ученые встали на сторону Буше де Перте.

Ученым, который открыл научному миру эволюционный механизм, был английский на-туралист Чарлз Роберт Дарвин (1809—1882), внук Эразма Дарвина, упомянутого выше.
В молодости Дарвин пытался изучать медицину, а позже подумывал о посвящении в цер-ковный сан; однако ни в том, ни в другом не преуспел. Его единственной страстью было ес-тествознание, натуральная история — увлечение, которое переросло в глубокий научный интерес. В 1831 г. он отправился на корабле «Бигль» в кругосветное плавание с научной экспедицией, где ему было предложено место натуралиста.
Это путешествие заняло пять лет, и, хотя во время плавания Дарвин испытывал приступы страшной морской болезни, кругосветка сделала из него гениального натуралиста. В истории биологии, благодаря ему, путешествие на «Бигле» также стало самой знаменитой исследовательской экспедицией.
Дарвин был почитателем геологических изысканий Льеля и имел научное представление об истории Земли и геологии. Во время путешествия он не мог не отметить сменяемости видов — каждый из последующих видов слегка отличался от вытесненного — вдоль побережья Южной Америки по направлению к югу.

Ни биолог, ни химик не должен зависеть от чего-либо чуждого жизни, чтобы сделать заключение о единстве всего живого. Развивающееся техническое усовершенствование микроскопа наконец-то сделало тайны жизни видимыми.
Первые «микроскописты», увлекшись многочисленными деталями, начинали фантазировать. К примеру, они переносили в действительность нарисованные своим воображением человеческие фигуры (гомункулусы) в очертания человеческого семени.
Они также предположили, что разрешительной способности жизни в мельчайших ее формах нет предела. Если яйцо иди сперматозоид уже заключает в себе крошечную жизнь, то в оболочке мельчайшего организма может быть заключен организм еще более мелкий, который в определенный момент станет отпрыском родительского и продолжит это дробление до бесконечности. Некоторые ученые даже пытались подсчитать, сколько именно гомункулусов может содержаться внутри бесконечно уменьшающихся, вложенных друг в друга фигур самовоспроизводящихся организмов. Они гадали, не придет ли конец человечеству, когда истощатся эти заключенные внутри друг друга генерации. Эта доктрина «преформации» стала антиподом эволюционной доктрины; следуя ей, все возможные члены видов уже существовали изначально внутри первого вида, и нет причины предполагать изменение (эволюцию) видового разнообразия в природе.

Виталистическая позиция все еще оставалась сильной. Будь необходимо признать, что закон сохранения энергии остается в силе как для живых, так и для неживых систем либо что все организмы потребляют кислород и производят углекислый газ одним и тем же способом, — то это и было бы единственным обобщением. Однако внутри этого обобщения оставались бы детали во всех своих противоречиях.
И все же разве не может быть, чтобы живые организмы, хотя и состоящие из материи, были бы сделаны из материи иного рода, нежели неживой мир? На этот вопрос даже не нужно отвечать.
Такие вещества, которые содержатся в почве, море, воздухе, тверды, стабильны и неизменны. Вода, будучи подогретой, закипает и испаряется, но пар вновь можно остудить и превратить в воду. И железо, и соль можно перевести в жидкое состояние, как и вновь сделать твердыми, В то же время вещества, получаемые из живых организмов — растений, — например, сахар, бумага, растительное масло, — характеризуются теми же непрочностью и нежностью консистенции, которыми обладали их содержащие организмы. При нагревании они дымятся, сгорают и тем самым претерпевают необратимые изменения; дым и пепел бумаги не обратятся в бумагу вновь. Значит, можно предположить, что мы имеем дело с двумя различными вариациями материи.

Наибольшая трудность, которая стояла на пути всех эволюционных теорий, — это ничтожная скорость изменений. В памяти человечества не осталось примеров превращения одного вида в другой. Если такой процесс и имел место, он должен был быть исключительно медлительным, может быть затянувшимся на сотни тысяч лет. Во времена Средневековья и нашего времени европейцы знали только слово Библии и полагали, что нашему миру 6 тысяч лет. Для эволюции это временное пространство ничтожно.
В 1785 г. произошло изменение. Джеймс Хаттон (1726 — 1797), шотландский врач, воспринимавший геологию как хобби, опубликовал свою книгу «Теория происхождения Земли». В ней он привел обзор изменений, которые производят на земной поверхности вода, ветер и прочие климатические факторы. Он также указывал на медлительность, на непрерывность таких процессов, как горообразование, прокладка реками долин и каньонов. Если учитывать скорость прохождения таких изменений, возраст Земли должен был бы насчитывать миллионы лет.

Слабость теории Гарвея о циркуляции заключалась в том, что он не был уверен, встречаются ли артерии и вены, а сумел только предположить, что соединения существуют, но слишком малы, чтобы быть видимыми. Ко времени его смерти вопрос был по-прежнему не решен и мог остаться таковым навсегда, если бы человечество не прекратило пользоваться невооруженным глазом. К счастью, этого не произошло. Уже древние знали, что искривленные зеркала и пустотелые стеклянные сферы, заполненные водой, обладают усиливающим эффектом. В начале XVII в. люди начали экспериментировать с линзами, чтобы усилить увеличение насколько возможно. В этом они вдохновлялись большими успехами других линзовых инструментов, в частности телескопа, который использовал в астрономических целях Галилео в 1609 г. Постепенно Увеличивающие инструменты — микроскопы (от греческих слов «видеть малое») получили широкое применение. В первый раз наука биология была расширена при помощи прибора, дающего человеческому разуму возможность постигать явления, лежащие за пределами человеческого зрения.

Скорее, чем тонкости вопроса внешнего вида и устройства частей тела, которые явля¬ются предметом анатомии, предметом физио¬логии стало нормальное функционирование этих частей. Греки достигли малого прогресса в физиологии, и большинство их заключений было неверно. В частности, они ошибались в отношении функционирования сердца. Серд¬це, очевидно, насос: оно качает кровь. Но от¬куда берется кровь и куда она уходит?

Играл в клубах ЦСКА София (Болгария), «Барселона» (Испания), «Аль-Наср» (Саудовская Аравия), «Парма» (Италия), «Кависа Рейсол» (Япония), «Чикаго файер» (США). В 1986–1994 годах провел 83 матча за сборную Болгарии.



Самый известный болгарский футболист всех времен Христо Стоичков родился в Пловдиве. Его отец был вратарем местной команды «Марица», поэтому с мячом Христо познакомился чуть ли не с пеленок. Когда стал чуть постарше, подолгу наблюдал за тренировками футболистов. Ему не было еще десяти лет, когда он сам стал гонять мяч. Но если отец стоял в воротах, Христо любил забивать голы. Те, кто знают его с детства, рассказывают, что уже тогда он был бойцом по натуре, прирожденным лидером и победителем.

В двенадцать лет Христо стал уже почти настоящим спортсменом — его приняли в детскую команду клуба «Хебар». Играл, естественно, в нападении. При относительно невысоком росте, он был очень быстрым, резким, не боялся силовой борьбы, отличался сильным точным ударом и всегда забивал много голов. В этой команде его и приметили тренеры столичного армейского клуба.

Играл в румынских клубах «Констанца», «Спортул», «Стяуа», испанских клубах «Реал» Мадрид и «Барселона», итальянском клубе «Брешиа», турецком клубе «Галатасарай». В 1983–2000 годах провел 125 матчей за сборную Румынии.



Георге Хаджи — лучший игрок за всю историю румынского футбола. Действуя в центре поля, он был прекрасным дирижером, тонко чувствующим игру. Считался непревзойденным мастером последнего паса, но и сам никогда не упускал удобного случая ударить по воротам. В любой команде, где он играл, Хаджи всегда становился лидером, воодушевляющим партнеров.

Играл в голландских клубах «Эленквейк» и «Аякс», итальянском «Милане». В 1983–1992 годах провел 58 матчей за сборную Голландии.



Когда Сильвио Берлускони, нынешний (2004) премьер-министр Италии, стал в 1986 году президентом футбольного клуба «Милан», едва ли не первое, что он сделал, так это поехал в Голландию, чтобы встретиться с Руудом Гуллитом и Марко ван Бастеном. Встреча произошла в амстердамской гостинице «Амстел», Берлускони пригласил двух футболистов на ужин, во время которого, не жалея слов, описывал прекрасное будущее того «Милана», который он хочет создать заново. Голландцам в планах телевизионного мультимиллионера отводилась важнейшая роль — Гуллит должен был контролировать центр поля, а ван Бастен забивать голы.

Играл в немецких клубах «Штутгартер кикерс», «Штутгарт», «Бавария», итальянских клубах «Интер» и «Сампдория», английском клубе «Тоттенхэм Хотспур», французском «Монако». В 1987–1998 годах провел 108 матчей за сборную Федеративной Республики Германии.



Родители Юргена Клинсманна и по сей день пекут хлеб в своей пекарне неподалеку от Штутгарта. Когда знаменитый футболист, ныне (2004) живущий в Америке, гостит в родном доме, то тоже иной раз встает к печи — для собственного удовольствия. С работой хлебопека он знаком не понаслышке: в детстве отец настоял, чтобы он всерьез освоил это ремесло, хотя Юрген с ранних лет удивлял всех ярким футбольным талантом.

Играл в датском клубе «Брондбю», итальянских клубах «Лацио» и «Ювентус», испанских клубах «Барселона» и «Реал» Мадрид, японском клубе «Виссель Кобе», голландском клубе «Аякс». В 1982–1998 годах провел 104 матча за сборную Дании.



У Микаэля Лаудрупа — футбольная семья. Известным футболистом стал и его младший брат Брайан, а в 1960-х – 1970-х годах в сборной Дании играл их отец — Финн Лаудруп. Карьера самого Микаэля началась в клубе «Брондбю», куда он пришел в возрасте четырнадцати лет. Через три года он уже был игроком основного состава. А 15 июня 1982 года, в свой восемнадцатый день рождения, Микаэль дебютировал в сборной Дании. Датчане проиграли норвежцам — 1:2, но единственный датский гол забил как раз дебютант.