Вместе с тем, говоря о состоянии отечественной социологии в 1970-1980-х гг., необходимо отметить ее достижения — как институционально­го, так и содержательного и исследовательского характера. Несмотря на идеологический нажим (точнее сказать, зажим), авторитарные методы, давление, которое партийный аппарат оказывал постоянно на социоло­гию, ее популярность в обществе росла. Все большее количество регио­нов, областей и городов давали ей «приют». Защищались диссертации — кандидатские и докторские, и хотя социологических наук в качестве офи­циально конституированных до начала 1990-х гг. не существовало, буду­щие обладатели ученых степеней писали работы, выполненные на социо­логическом материале, в основном по философским наукам (чаще всего либо по диалектическому и историческому материализму, либо по науч­ному коммунизму), изредка по экономическим.

Большую роль в развитии отечественной социологии сыграл журнал «Социологические исследования», учрежденный АН СССР. Его первый номер вышел в свет в 1974 г. С начала работы издания до 1986 г. его главным редактором был А.Г. Харчев. Долгое время (почти до конца 1980-х гг.) жур­нал оставался единственным органом социологической периодики. Журнал работал в очень сложных условиях идеологического прессинга, тем не менее, сумел сохранить свое относительно независимое научное лицо и обеспечить достаточно высокий профессиональный уровень публикуемых материалов.

Возникли, утвердились и развивались региональные отделения Совет­ской социологической ассоциации (в Центре, на Северо-Западе, в Повол­жье, на Северном Кавказе, Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке и, конечно же, во всех союзных республиках). В самой ассоциации появились исследо­вательские комитеты по многим направлениям социологических исследова­ний, которые возглавлялись, как правило, авторитетными учеными. Регио­нальные отделения и исследовательские комитеты сыграли значительную роль в популяризации социологии, особенно там, где было мало вузов и не существовало академических структур (институтов, отделов, секторов, ла­бораторий) с социологическим уклоном. Они участвовали в подготовке и проведении конференций и семинаров (вместе с партийными и государст­венными структурами, а также с вузами и академическими учреждениями), издании социологической литературы.

В середине 1980-х гг. наконец-то появились первые социологические от­деления, но только прикладной социологии в Московском и Ленинградском университетах. Другой социоло­гии в стране тогда не существовало. Первые выпуски профессиональных со­циологов (по 25 человек в каждом университете) были сделаны в 1989 г.

Именно в период застоя приобрела популярность так называемая «за­водская», или промышленная, социология. Практическая потребность в ней стала ощущаться уже в 1960-х гг. Начали проводиться социологичес­кие исследования на предприятиях. Их организацией занимались, как правило, инженерно-технические работники различных служб и отделов предприятий, выразившие интерес к этому виду деятельности. На раз­личных курсах (чаще всего очно - заочных), семинарах, в университетах марксизма-ленинизма они получали социологические знания, которые должны были им помочь в проведении исследований. Занятия проводи­ли работники академических структур и вузовские преподаватели, начав­шие сами заниматься социологией на несколько лет раньше.

Дело в том, что первые два поколения отечественных социологов не имели специального профессионального образования, которое появилось в стране только в конце 1980-х гг.

Вернемся, однако, к заводским социологам. Количество их росло до­статочно быстро. Отдельные, наиболее дальновидные руководители про­мышленных предприятий с пониманием относились к этим работникам, создавая для них благоприятные условия деятельности, выделяя ставки, предоставляя необходимое помещение и оборудование.

На предприятиях создавались социологические бюро, лаборатории, отделы и даже службы. Представители заводской социологии стали за­щищать диссертации. Все это продолжалось вплоть до конца 1980-х — на­чала 1990-х гг., пока не начался настоящий разгром промышленной соци­ологии, но уже не по идеологическим, а экономическим и финансовым соображениям. Все оказалось предельно просто: как только промышлен­ные предприятия стали «заваливаться», а затем и «валиться», первыми, кого стали увольнять, оказались социологи. Ликвидировались целиком структуры, насчитывавшие в своем составе не только 3—5 человек, но 10, 15 и даже — на крупных предприятиях — 25 социологов.

Можно по-разному оценивать такую ситуацию: и как невысокий уро­вень работы социологов, их невостребованность на заводах, и как недопо­нимание роли социологии руководством предприятий, и как следствие отношения к этой науке в стране, но факт остается фактом: заводская со­циология была подрублена под корень и, по существу, прекратила свое существование. Осталась очень небольшая группа специалистов, как пра­вило, руководителей социологических служб, которым предлагалось не увольняться с предприятий, а занять какие-либо иные должности.

В содержательном отношении период 1970—1980-х гг. был отмечен по­явлением ряда интересных и значимых работ, изданных как в Москве и Ле­нинграде, так и в отдельных регионах, прежде всего в Западной Сибири и на Урале. Несмотря на стремление партийно-идеологического аппарата за­претить либо существенно ограничить развитие теоретических и методоло­гических исследований в социологии, ее наиболее видные представители в стране не могли лишить себя возможности работать в этой области. В пер­вую очередь это касается работ В.А. Ядова, посвященных методологии и методике социологического исследования и развитию диспозиционной концепции социального поведения личности, Б.А. Грушина о проблемах массового сознания, Т.И. Заславской о методологии системного анализа сельских регионов, А.Г. Здравомыслова об изучении структуры личности, И.С. Кона о самосознании личности, Г.В. Осипова о развитии социологиче­ских исследований в стране, В.Н. Шубкина о проблемах молодежи и др.

В качестве примера наиболее значительных теоретических достиже­ний отечественной социологии этого периода охарактеризуем диспозиционную теорию саморегуляции Ядова, раскрытую им в двух работах второй половины 1970-х гг. В соответствии с этой теорией существует три уровня диспозиций (диспозиция — элемент структуры личности, за­нимающий одно из центральных мест в ее внутреннем мире и означаю­щий предрасположенность к определенному поведению в конкретных ус­ловиях, возможность сделать выбор деятельности).

На самом нижнем уровне происходит формирование установок эле­ментарного, ситуационного характера, связанного с саморегуляцией пове­дения в условиях удовлетворения витальных потребностей. На среднем уровне саморегуляция осуществляется в виде формирования обобщенной установки личности на социальные объекты. Здесь речь идет об удовле­творении социальных потребностей, связанных с включением индивида в различные социальные группы, а также формы и виды общественной дея­тельности (профессиональная, семейная, политическая, досуговая и др.). При этом сама социальная установка проявляется на трех уровнях — эмо­циональном (оценочном), когнитивном, поведенческом. Наконец, третий, самый высший уровень диспозиций означает формирование у личности концепции жизни и ее воплощение в ценностных ориентациях. Здесь нуж­но иметь в виду удовлетворение самых существенных потребностей чело­века, связанных с высшими целями его жизнедеятельности. По мнению Ядова, именно этот уровень диспозиций оказывается главным в регулиро­вании поступков и действий, всего поведения человека в целом.

Что дает диспозиционная теория саморегуляции социального поведе­ния? Структурируя внутренний мир личности, она позволяет, прежде всего, понять и объяснить механизм ее социального поведения в разных условиях функционирования и развития, начиная от ситуативных и кон­чая стратегическими. В одних условиях человек руководствуется эле­ментарными установками, в других начинают «включаться» и «рабо­тать» базовые социальные установки, наконец, возникают предпосылки для фундаментальных установок. Как отмечает Ядов, важнейшей функ­цией диспозиционного механизма структуры личности является «психи­ческая регуляция социальной деятельности, социального поведения личности».

В изложенной выше теории структурные элементы личности, несмот­ря на то, что касаются ее внутреннего мира, оказываются тесно связанны­ми с социальными условиями, средой личности, наконец, с обществом в целом. Установки, диспозиции, ценностные ориентации рассматривают­ся не сами по себе, а в единстве с деятельностью, в которой они реализу­ются, с потребностями, которые они отражают. Таким образом, диспозиционный механизм, согласно Ядову, выводит структуру внутреннего мира личности на ее поведенческие и деятельностные характеристики.

В рассматриваемый период появился ряд значительных работ в обла­сти использования математических методов в социологии.

Большой интерес вызывали исследования и публикации, выполнен­ные в рамках изучения труда, промышленного и сельскохозяйственного производства, социальной структуры общества, рабочего класса, интел­лигенции, города, села, образования, культуры, молодежи, рабочего и внерабочего (в том числе свободного) времени, образа жизни, общест­венного мнения, средств массовой информации и пропаганды, семьи, личности и др. Много внимания уделялось анализу проблем в области методологии, методики, техники и процедуры социологического изуче­ния проблем. Имели важное значение для развития отечественной науки исследования и работы в области истории социологии, прежде всего за­рубежной.

В связи с названными выше направлениями исследований нельзя не от­метить работы, выполненные в период 1960— 1980-х гг. Н.А. Аитовым, Г.М. Андреевой, Ю.В. Арутюняном, Г.С. Батыгиным, И.В. Бестужевым-Ла­дой, А.В. Винокур, Ю.Е. Волковым, Ю.П. Вороновым, Д.М. Гвишиани, В.И. Герчиковым, Я.И. Гилинским, И.А. Голосенко, В.Б. Голофастом, Л.А. Гордоном, Г.П. Давидюком, Ю.Н. Давыдовым, А.В. Дмитриевым, Б.З. Докторовым, Т.М. Дридзе, А.К. Зайцевым, В.Н. Ивановым, Л.Г. Иони-ным, В.Ж. Келле, Э.В. Клоповым, Л.Н, Коганом, В.В. Колбановским, Д.Л. Константиновским, А.П. Куприяном, Н.И. Лапиным, Ю.А. Левадой, И.Т. Левыкиным, А.А. Матуленисом, Н.Ф. Наумовой, В.Б. Ольшанским, В.И. Паниотто, В.Д. Патрушевым, В.Г. Подмарковым, Л.И. Пригожиным, В.О. Рукавишниковым, М.Н. Руткевичем, Р.В. Рыбкиной, Г.И. Саганенко, А.Л. Свенцицким, MX. Титмой, Ж.Т. Тощенко, Б.Ц. Урланисом, З.И. Файнбургом, Ф.Р. Филипповым, Б.М. Фирсовым, Б.А. Чагиным, И.И. Чангли, Н.И. Чуриловым, О.И. Шкаратаном, В.Э. Шляпентохом и др.

Все сказанное выше позволяет сделать вывод о том, что в отечествен­ной социологии сформировались необходимые предпосылки для нового этапа ее развития, в рамках которого можно было бы сбросить, наконец путы, сковывавшие ее движение вперед. Однако внутренние предпосыл­ки могли быть реализованы лишь при наличии необходимых социальных, политических и идеологических условий, которые реально определялись одним словом — свобода.

По существу, речь идет о двух видах свободы, тесно связанных между собой, — о свободе «от...» и свободе «для...». Имея в виду первый ее вид, можно утверждать, что нужна была свобода от идеологического прессин­га, цензуры, от одностороннего влияния марксистского фундаментализ­ма, от признания только лишь «половинчатой» (прикладной) социоло­гии. Говоря о втором виде свободы, следует подчеркнуть необходимость полной институционализации социологии, придание ей равного с други­ми социогуманитарными науками статуса, предоставление государством и партией возможностей для беспрепятственного творческого развития как теоретических, так и эмпирических исследований, создание системы профессионального социологического образования.

Конец 1980-х — начало 1990-х гг. знаменовали собой формирование именно таких предпосылок и условий, при которых реализация обоих ви­дов свободы для развития социологии стала возможной и реальной. Оте­чественная социологическая наука стала плавно переходить в новый пе­риод своего развития.