1. Идентифицируйте стереотип Х, подлежащий изменению.

2. Установите коммуникацию с частью личности ответственной за этот стереотип.

а) будет ли часть моей личности ответственна за стереотип Х, коммуницировать на уровне сознания?

б) установите значение сигнала «да» и «нет»

3. Разведите поведение (стереотип Х) и намерение соответствующей части.

а) не хотите ли вы дать мне знать на уровне сознания, что вы хотите для меня сделать с помощью стереотипа Х?

б) если получите ответ «да», то попросите сообщить об этом на уровне сознания.

в) приемлемо ли это намерение для сознания?

4. Создайте новые стереотипы поведения, которые бы реализовали данный намерения. На уровне подсознания часть, ответственная за стереотип Х, сообщает о своем намерении творческой части и выбирает три варианта из них, которые генерирует творческой части.

Каждый раз, когда она дает выбор, то падает сигнал «да».

5. Спросите часть, ответственную за стереотип Х, возьмет ли она на себя ответственность за то, чтобы соответствующей ситуацией реализовать новые варианты поведения.

6. Экологическая проверка. Если какие‑то части моей личности, которые возражают против трех выбранных новых вариантов поведения? Если получен ответ «да» то надо повторить все начиная с шага 2.

Однажды на семинаре в институте ТА я сказал, что убежден в том, что каждая часть каждой личности представляет собой ценный ресурс.

Одна женщина ответила: «Это — самая глупая вещь которую я когда‑либо слышала».

«Я не сказал, что это правда. Я сказал, что если вы как терапевт будете в этом убеждены, то сможете сделать гораздо больше».

«Ну, это просто смешно».

«Это приводит вас к убеждению, что это смешно? «.

«У меня есть части которые не стоят ни гроша. Они только стоят на моем пути. Это все, что они делают».

«Назовите одну из них».

«У меня есть часть которая, что бы я не сделал все время, когда я пытаюсь сделать что‑нибудь, просто заявляет, что я не смогу, что я провалюсь. Она заставляет прилагать вдвое больше усилий, чем это надо».

Она рассказала, что бросила занятие в вузе. Когда она решила восстановиться, то эта часть сказала: «Ты никогда не сможешь сделать это, ты слишком глупа. Это невозможно. Ты не в состоянии сделать этого». Но она сделала это. Но даже тогда, когда она восстановилась в колледже эта часть сказала: «Все равно, ты на это не способна».

«Тогда хорошо, сказал я. Я хочу, говорить непосредственно с этой вашей частью». Кстати это всегда действует на людей от ТА. В их модели этого нет. Затем, когда я разговариваю с ними, я смотрю через их левое плечо, что приводит их в восторг. Но это очень эффективный якорный механизм, поскольку с этого момента всякий раз, когда я смотрю через его левое плечо, я слышу только эту часть и только она меня слышит.

«Я знаю, что эта часть делает для вас что‑то важное, и очень опасается за то, как она это делает. Даже если вы не цените ее усилий, это делаю я. Я бы хотел сказать этой части, что если бы она сообщила ЕЕ сознанию, что она старается для нее сделать, то получила бы от сознания ту положительную оценку, которой она так заслуживает».

Затем я попросил эту женщину обратиться внутрь себя и спросить эту часть, делает ли она для этой женщины что‑нибудь хорошее. Эта часть прямо вышла и сказала: «Я тебя мотивирую». После того, как она мне это сказала, то заметила: «Ну, я думаю, что это странно». Я ответил: «Ну, знаете, не думаю я, что вы сможете выйти сюда и работать при всей группе». Она с вызовом встала, прошла через всю комнату и села перед группой. Те из вас, кто изучал стратегии и понимает, в чем смысл полярных реакций, осознал, что эта ее часть была просто НейроЛингвистическим Программистом, который разбирался в использовании стратегий. Он знал, что если он скажет: «Да, ты, конечно, сможешь поступить в колледж», то она ответила: «Нет, я не смогу». Но если он скажет ей, например: «Ты не сможешь сдать экзамены», то она ответит: «Ах, так? « пойдет и сдаст эти экзамены.

«И что же произойдет с этой женщиной, если мы приостановим действие этой части и не введем никаких других изменений?… У нее не остается ни одного способа самомотивирования. Именно поэтому мы делаем экологическую проверку.

Экологическая проверка — это способ убедиться, что новые стереотипы поведения соответствуют всем остальным частям личности. Вплоть до шага 6 мы в сущности создаем систему коммуникаций между сознанием личности и той ее частью, которая отвечает за стереотип, подлежащий изменению. Затем мы находим более эффективные способы попадания в изменяемой области. Я не знаю, когда я закончу этот процесс, я должен убедиться, что он будет полезен для всей личности в целом.

Разрешите мне привести еще один пример на эту же тему. Я встречал людей, которые были тихими, как мышки, затем проходили тренинг самоутверждения и становились агрессивными, и настолько агрессивными, что жена или муж оставляли их, а друзья переставали с ними разговаривать.

Они орут на окружающих и прекрасно самоутверждаются, но друзей у них не остается. Это — полярное изменение, колебания маятника в противоположную сторону. Один из способов утвердиться, что с клиентом такого не произойдет

— это экологическая проверка.

Когда мы закончили формирование коммуникации и получили новые варианты поведения для той части, которая управляет проблемным поведением, вы спрашиваете все остальные части личности, как это отозвалось на них? « Есть ли какая‑либо часть меня, которая имеет возражение против новых способов поведения? « Если какая‑то часть возражает, то обычно она использует другой сигнал. Сигнал этот может быть в той же самой системе, но в другой части тела. Если вдруг возникает напряжение в плечах, то вы говорите: «Хорошо, мое сознание ограничено. Не могли бы увеличить напряжение, если возражения есть и уменьшить, если их нет? « — если возражения есть, то это прекрасный результат. Это означает, что есть другая часть, другой ресурс, который может быть использован для того, чтобы совершить это изменение. Вы снова на шаге 2, откуда повторяете весь процесс.

Одна из тех вещей, которые отличают хорошего коммуникатора от плохого

— это способ использования языка. Используйте язык так, чтобы достигать намеченной цели. Люди, неряшливо использующие язык, получают неряшливые реакции, Вирджиния Сатир очень точна в использовании слов, а Милтон Эриксон

— еще точнее. Если вы точно формулируете процессы, то в ответ получаете точную информацию. Например, кто‑то здесь сегодня сказал: «Обратитесь внутрь себя и спроси часть ответственную за это поведение, хочет ли она измениться». Он получит ответ «нет»! Прекрасно! Он не предложил этой части новых вариантов. Он не спросил: «Хочешь ли ты со мной поговорить? « Он сказал: «Хочешь ли ты измениться? « Другой участник семинара сегодня сказал: «Хочешь ли ты, часть ответственная за это поведение, принять выборы, сделанные творческой частью? « Ответ был отрицательный. И конечно, творческая часть ничего не знает про это поведение. Только она знает об этом поведении все.

Мужчина: А что, если творческая часть отказывается генерировать новые варианты? Это никогда не произойдет, если вы ее уважаете. Если вы как терапевт, не уважаете способность людей к творчеству, не уважаете их подсознание, то оно прекратит любую коммуникацию с вами.

Женщина: Я и мой партнер открыли, что наше сознание с большим трудом принимает всякие изменения.

Я совершенно согласен с вами. Это совершенно справедливо относительно терапевтов, особенно если новые варианты поведения остаются в подсознании. Но это не обязательно верно по отношению к другим терапевтам. Терапевты имеют очень любопытное подсознание. Почти каждая современная гуманистическая психотеология, насколько я знаю, предполагает, что надо осознавать, чтобы совершить изменение. Это абсурд.

Женщина: Я все время путаю сознание и осознание. В гештальттерапии говорится о важности осознания, а…

Когда Фриц Перлс говорит: оставьте свой ум и обратитесь к чувствам, осознавайте их, то я думаю, что он говорит об опыте. Я думаю, что переживал, что можно сенсорно переживать, не вмешивая при этом сознание.

Он писал, о «ОМ» опыта, о том, что когда вы что‑то себе говорите, то находитесь так далеко от своего сенсорного опыта, как это только возможно. Если вы делаете зрительные образы, то находитесь несколько ближе к своему опыту. Когда же вы испытываете чувства, то находитесь на ближайшем расстоянии к своему опыту. Он писал также о том, что «ОМ» резко отличается от поведения и действительности в реальном мире.

Я думаю, что здесь он намекает на то, что вы можете иметь опыт рефлексивного сознания. Он назвал это состояние «быть здесь и сейчас». Мы называем его «аптайм» «. Эта стратегия, которую мы, в частности, используем для того, чтобы организовать наши реакции и восприятие для работы здесь на семинаре, находясь в „аптайм“, вы ничего себе не говорите, не делаете зрительных образов и не имеете чувств. Вы просто оцениваете сенсорный опыт и прямо на него реагируете.

В гештальттерапии присутствует скрытое убеждение, что оценивать опыт клиента по внешним невербальным проявлениям плохо, потому что в этом случае вы должны проявлять реакцию избегания. Если вы смотрите в сторону, вы избегаете. И когда вы смотрите в сторону, вы находитесь во внутреннем опыте, который называем «даунтайм». Фриц хотел, чтобы каждый был в аптайм! Он был очень творческой личностью, и я думаю, что он имел ввиду именно это, но его очень трудно понять.

Женщина: Вы сказали, что мы увидим, когда переформирование не работает.

Я действительно это сказал, когда ходил по аудитории. Вы попробуйте применить этот прием и он не сработает. Но это не есть утверждение о приеме. Это утверждение об отсутствии достаточной креативности при применении этого метода, так же как и с недостаточности сенсорного опыта, необходимого для того, чтобы воспринять все признаки, которые имели место. Если вы воспринимаете это как «прием не сработал», вместо того, чтобы говорить себе «какой я тупой, глупый и неадекватный» то видите здесь возможность узнать что‑то новое, что‑то начать исследовать. Тогда терапия будет представлять для вас реальную возможность аутоэкспансии, а не источник самокритики.

Вот одна из вещей, которую я для себя открыл, изучая и обучая гипнозу. Я думаю, что это одна из причин, что гипноз не распространяется в нашем обществе. Как гипнотизер, вы погружаете кого‑либо в транс и даете ему инструкцию типа «А сейчас вы попробуете открыть глаза и не сможете». Большинство людей не желает подвергать себя такого рода тестам. На таких семинарах мне все время говорили: «Что произойдет, если я сделаю определенное внушение, а он его не выполнит? « А я отвечал: «Вы сделаете другое внушение! « — если терапевт не получает точно такой реакции, какая была ему нужна, то думает, что потерпел неудачу, вместо того, чтобы оценить, что здесь ему представляется возможность творческого реагирования.

Здесь действительно заключена очень хитрая ловушка. Если вы решаете заранее, перед тем, как начать коммуникацию, каков должен быть «валидный» ответ, то вероятность того, что вы его получите, весьма мала. Если же вы делаете какой‑то маневр, производите какое‑то вмешательство, а затем просто переходите в свой сенсорный опыт и замечаете, какую реакцию вы получили, то понимаете, что все реакции пригодны к использованию. Не существует особенно хороших и особенно плохих ответов. Любой ответ хорош, если он использован, и это следующая ступень в процессе изменения. Единственный способ потерпеть неудачу это отказаться от дальнейших попыток. Конечно, вы можете повторять одно и то же несколько раз, но это означает, что вы несколько раз потерпите неудачу.

Есть одно исследование, о котором я считаю, вы должны знать. Группу испытуемых разделили на три части: одна из них посещала терапию, другая просто ждала своей очереди на терапию, а третьей группе показывали фильм про терапию. И клиенты из группы ожидающих имели тот же самый процент улучшений! Этот комментарий относится к самому исследованию, и ни к чему более. Это «открытие» было предоставлено мне, как некоторое утверждение о мире. Когда я сказал, что единственное, что я могу из этого извлечь — это убеждение в некомпетентности людей, проводивших терапию, это поразило авторов исследования, они увидели в этом новый вариант интерпретации ситуации, которых они не учли.

Я пришел в психологию из математики. Первое, что для меня приобрело смысл в области психологии — это то, что методы, которые они применяли, не работали, по крайней мере, в случаях тех больных, которые по‑прежнему лежали в больницах и посещали кабинеты, но вместе с тем были люди, которые выздоравливали и отправились домой! Для меня тогда имело смысл единственное что я не хочу делать со своими клиентами то, что они делают. Единственное, чему не стоило учиться — это тому, что они делали — УЖЕ делали со своими больными, делали то, что не срабатывало.

Первый клиент, которого я увидел, пришел на амбулаторный прием.

Это была чья‑то частная практика. Терапевт работала с клиентом молодым человеком в течении часа. Она была очень теплой, очень симпатичной, очень сочувствовавшей, он рассказывал о том, как ужасно ему живется в семье. Он говорил: «Вы знаете, моя жена и я — мы действительно не способны жить вместе. Стало так плохо, что я почувствовал сильнейшую потребность уйти, и я ушел и завел этот роман на стороне». Она отвечала: «Я понимаю, как вы могли это сделать». Так примерно, все это продолжалось целый час.

К концу сеанса она повернулась ко мне и спросила: «Быть может вы хотите что‑то добавить? « Я встал, посмотрел на этого парня и.

Посредствам переформирования, вы создаете необходимые многообразные поведения. До переформирования подсознание имеет только один способ достижения своей цели. Теперь оно имеет по крайней мере четыре — один старый и три новых. Сознание же по‑прежнему не получило ни единого нового выбора.

Итак, согласно закону необходимого многообразия, кто же будет контролировать ситуацию? Та же самая часть, что и прежде, и это НЕ сознание.

Для некоторых людей очень важно быть убежденным в том, что они сознательно контролируют свое поведение. Эта форма нездоровья особенно распространена среди преподавателей колледжей, психиатров и юристов.

Они убеждены в том, что управляют своей жизнью сознательно. Если вы в этом убеждены, то вот эксперимент, который вы можете попробовать сделать. В следующий раз, когда кто‑то протянет вам руку, чтобы поприветствовать вас, сознательно не поднимайте руку и попытайтесь заметить, поднимается рука или нет. Я догадываюсь, что ваше сознание даже не поймет, что пора прервать действие. Прервать просто комментарий относительно того, кто же все‑таки контролирует поведение.

Мужчина: Можно ли использовать этот метод в группе? Я надеюсь, что вы заметили, как мы его здесь используем! Когда вы проводите переформирование, то 70‑80% времени проводите в одиночестве, ожидая, пока клиент получит ответ. Пока он это делает, вы можете начать работу с кем‑то еще. Каждый из нас работает одновременно с 10‑15 людьми. Единственное ограничение тут — в том количестве сенсорного опыта, на которое вы можете одновременно реагировать. Эти ограничения можно частично снимать, посредством совершенствования вашего сенсорного аппарата.

Я знаю одного человека, который делает это в группе, проводя через каждую ступень всю группу сразу. «Каждый что‑то идентифицировал.

Каждый обращается внутрь себя. Что вы получили? « „Я получил ощущение“.

«Интенсифицируйте его, если оно означает „да“. „А вы что получили? „ „ У меня звуки“. „Пусть они зазвучат громче“. «А вы? «. «У меня картина“. «Сделайте ее ярче“. Кого‑то еще он заставляет подождать.

Это другой подход. Легче его применить, если группа у вас гомогенная.

Мужчина: Мне интересно было бы знать, применяли ли вы этот метод к раковым больным? Да, я работал консультантом в Симонтоне, в Форт Ворс. У меня было шесть пациентов в терминальном состоянии, я работал с ними, как с группой. Метод работал прекрасно. У меня было достаточно сенсорного опыта, а группа была гомогенной. Больные давали хорошие реакции, просто используя визуализацию. Если вы добавите изощренность всех репрезентативных систем и тот вид коммуникативных систем, которые мы создаем с помощью переформирования, то я не знаю, каковы здесь могут быть пределы. Я бы хотел знать, каковы они. А единственный способ узнать это принять, что я могу сделать все, пойти — и сделать это.

У нас был студент, который добился полной ремиссии с раковой пациенткой. И еще он сделал нечто, что кажется мне более впечатляющим.

Он добился исчезновения кисты яичника величиной с апельсин за две недели. С точки зрения медицинской науки это просто невозможно.

Те из вас, которые окончили медицинские институты, сослужили себе этим плохую службу. Разрешите мне остановиться на этом моменте. Медицинская модель — это модель научная. Научная модель предписывает следующее: «В сложной ситуации, если вы хотите понять ее с научной точки зрения, у вас есть единственный путь — зафиксировать все параметры ситуации, а один варьировать и наблюдать при этом за изменениями во всей системе». Я думаю, что это прекрасный способ определения причинно‑следственных отношений. Но я не думаю, что эта модель полезна в случае коммуникации лицом к лицу, с человеком, который нуждается в изменениях.

В ситуации коммуникации вы должны наоборот, резко менять свое поведение, делая все, что вам надо для того, чтобы вызвать у клиента нужную вам реакцию.

Людей от медицины долго убеждали в том, что люди могут посредствам психических механизмом «делать себя больными». Они теперь знают, что когнитивные психологические механизмы, могут создать болезни и что методы лечения, подобные плацебо, могут устранить ее. Но это знание не используется в нашей культуре надлежащим образом.

Переформирование‑это один из способов, с помощью которых мы можем начать такое использование. Переформирование — метод выбора лечения любого психосоматического симптома. Вы можете принять, что любой физиологический симптомом является психосоматическим, и тогда применить переформирование, убедившись в том, что человек уже использовал все ресурсы медицины. Мы принимаем утверждение о том, что все болезни психосоматические. В действительности мы не верим, что это правда. Но если мы будем действовать так, как если бы это было правдой, то приобретем также способы адекватного и эффективного реагирования на людей, чьи трудности не осознаются врачами как психосоматические, что сможем им помочь. Мы часто добиваемся изменения при работе с фанатиками и паралитиками, у которых стоит диагноз органического заболевания головного мозга, и в клинических описаниях нет и намека на истерию. Вы можете говорить об этом так, как если бы эти люди претендовали на то, чтобы их изменили, но пока они претендуют эффективно на всю свою оставшуюся жизнь, меня это удовлетворяет. Этого мне совершенно достаточно.

Мы не ставим вопросам «истинно» ли это. Мы ставим вопрос: «Полезна ли такая система представлений для того, чтобы действовать в качестве коммуникатора? «. Если вы врач и к вам приходит пациент со сломанной ногой, то я думаю, что для вас будет логично наложить гипс, а не играть с ним в философские игры. Если же вы — коммуникатор, принимаете медицинскую модель как метафору психологических из мнений, то делаете глубокую ошибку. Это не будет вам полезно.

Я думаю, что в конце концов лечение шизофрении и неврозов сводится в фармакологическому, но я не считаю, что так должно быть. Я думаю, что так случилось, вероятно, потому, что в этой стране в области психотерапии производится масса некомпетентности. Психотерапевты не производят, но широко это не распространяют. Это — одна из наших функций, как я понимаю — придавать информации такую форму, чтобы она легко усваивалась и легко распространялась.

Алкоголизм мы тоже интерпретируем как психосоматический процесс, подобный аллергии, головной боли или фантомной боли. Алкоголь — это якорь, как и любой другой наркотик. Своим алкоголизмом алкоголик, в сущности говорит вам: «Единственный способ, с помощью которого я могу пережить нечто важное и положительное для меня— чувство товарищества, отход от определенных процессов сознания и т. п. — это якорь, называемый алкоголем.

Пока имеется вторичная выгода, он будет возвращаться к этому якорю.

Таким образом, в лечении алкоголизма существует два шага. Первый: надо убедиться в том, что вторичная выгода может достигаться с помощью другой активности — то он может, например, испытать чувство товарищества, но при этом не пить. Вы должны узнать, в чем состоит специфическая потребность данного пациента, поскольку у каждого она своя.

Когда вы научили алкоголика достигать вторичной выгоды без использования алкоголя, вы закрепляете с помощью якоря что‑то другое вместо алкоголя, чтобы он не был вынужден больше вводить себя в состояние алкогольного опьянения для того, чтобы получить необходимые переживания. Если оба шага были наверняка существенны, то для излечения алкоголизма нам было достаточно одного сеанса.

Мужчина: Делаете ли вы такое допущение, что человек способен сознательно сообщать вам, в чем состоит его вторичная выгода? Ни в коем случае! Мы делаем допущение, что этого сделать он не может.

Шестишаговое переформирование, которым мы здесь занимались, дает определенные преимущества. Например, оно задает программу, которую каждый может использовать сам, чтобы проводить изменения в любой области своей жизни.

Вы можете делать все это также и бихевиорально. В сущности это то же самое, что и мы здесь делали. В более терапевтических отношениях терапевт берет на себя ответственность за то, чтобы использовать все свое вербальное и невербальное поведение для того, чтобы вызвать реакции, найти прямой доступ к ресурсным частям личности и коммуницировать с этими частями. В нормальном терапевтическом процессе клиент превращается в каждую из этих своих частей по очереди. Он будет проявляться по всем каналам своего измененного сознания и должен становиться той частью личности, с которой я и хочу разговаривать.

Применяя переформирование, мы делаем в этом процессе шаг назад и просим, чтобы он создал такую часть, которая отвечала бы за фиктивную коммуникацию между остальными частями личности. Но тот же самый шестишаговый процесс может быть использован как организующий принцип для более полезной терапевтической работы. Первый шаг, идентифицирующий стереотип, подлежащий изменению, в нормальных терапевтических отношениях эквивалентен высказыванию: «Какое изменение вы хотите совершить сегодня? « — и получению конгруэнтного ответа.

В обычной терапевтической работе существует много способов установления контакта с соответствующей частью личности, если вы гибки в своем поведении. Например, игра в «полярность». Допустим, мой клиент находится в настоящей депрессии. Один из способов, которым я пользуюсь, чтобы установить контакт с депрессивной частью — это прямое обращение к ней. Если же я хочу говорить с частью, которая не хочет находиться в депрессии, я могу сказать: «Парень, да ты в депрессии! Такой депрессии я никогда не видел! Держу пари, что ты останешься депрессивным до конца своей жизни. Да у тебя и никогда не было других переживаний — только депрессивные, никогда! „ «Ну раньше — то… « « Да нет, держу пари, что никогда“.

«Нет даже на прошлой недели я чувствовал себя хорошо в течении часа.. . » Другими словами, преувеличивая позицию, которая вам предлагается, вы получаете полярную реакцию, если делаете свое дело конгруэнтно.

Когда же человек достигает другого полюса, вы можете закрепить его с помощью якоря.

Женщина: У меня есть клиент, который скажет: «Это смешно, и я не буду этого делать».

— «Прекрасно! Ну и что? « Женщина: Засмеетесь ли вы в ответ? Или, знаете…

— Нет. Во‑первых, никогда никто такого не говорил. Наверное, потому, что я делаю много приспособлений, прежде чем попрошу его это сделать. Я присоединяюсь, иду в ногу, отражаю. Так что вы можете принять это как комментарий относительно того, что к этому клиенту вы недостаточно приспособились. Или же вы можете воспринять это как сигнал, указывающий, что вы достигли той части, с которой хотели бы общаться. Если вы поймете, что активная в данный момент часть и есть та самая, с которой вам нужно сейчас общаться, то можете не использовать весь шестишаговый цикл. Вы немедленно переходите в обычную психотерапевтическую схему. Берите ее и закрепляйте с помощью якоря, как мы говорили об этом раньше. Это дает вам возможность вступить в коммуникацию с этой частью в любой нужный момент. Этот ответ эффективен в любой терапевтической схеме.

Действуете ли вы в шестишаговой схеме или в схеме обычных терапевтических встреч, вы уже установили канал коммуникации. Теперь важно воспринимать только реакции, а не интерпретации сознательной части.

Если будете воспринимать интерпретации, то будете испытывать ту же самую трудность, что и клиент — будете путать подсознательное намерение и сознательное понимание. Если вы займете чью‑то сторону, то обязательно проиграете, если только не займете сторону подсознания — оно всегда выигрывает.

Если клиент отказывается исследовать подсознательные части вы можете сказать: «Смотри, разреши мне заверить тебя, что та часть твоя, на которую нападает сознание, и которая заведует стереотипом Х, делает для тебя и что‑то полезное! Я хочу объединиться с ней против твоего сознания, пока не буду уверен, что она нашла более эффективный способ поведения, нежели те, что вы сейчас используете». Этому обычно очень трудно сопротивляться — таков мой опыт.

Третий шаг переформирования — это наиболее важный компонент того, что делают, когда проводят семейную терапию. Скажем, перед вами слишком темпераментный отец. Вирджиния Сатир ждет, когда он проявит агрессивную реакцию. Тогда она говорит: «Много лет занимаюсь семейной терапией, я видела много людей, которые испытывали гнев и могли выражать его.

Я думаю, что для каждого человеческого существа важно иметь способность выражать то, что он внутри чувствует, будь то счастье, или гнев, как у вас. Я хочу поздравить вас с этим и надеюсь, что другие члены вашей семьи тоже имеют этот выбор». Видите, здесь — присоединение «принимаю, принимаю, принимаю». Затем она очень близко придвигается к нему и говорит: «А не хотите ли вы мне сказать о чувстве обиды, одиночества, которые прячутся за гневом? « Другая форма бихевиорального переформирования: «Кричите ли вы так же еще на кого‑нибудь? На газетчика вы так не кричите? А на вашего автомеханика? Хотите ли вы сказать ей, что вы кричите только на тех людей, которые вам не безразличны, о которых вы заботитесь. Это должно быть, сообщение о заботе. Знаете ли вы, что его крик — это сообщение о том, что он заботится о вас? « « Как вы себя чувствуете, узнаю это? « ‑Кто из вас слышал, как Вирджиния Сатир это говорит? Это странное предложение. Оно не имеет смысла.

Но оно работает! Это — другой механизм бихевиорального переформирования. Принцип тот же самый, но он включает содержание. Это — единственное отличие.

У Карла Уитекера есть одно такое переформирование, которое, как нам кажется, свойственно исключительно ему. Муж жалуется: «За последние десять лет никто ни разу обо мне не позаботился. Я все делаю сам, и я был вынужден развить в себе такую способность — всегда заботиться о себе самому. Никто не стремится делать для меня что‑то хорошее». Карл Уитекер тогда отвечает: «Благодарите бога за то, что вы научились стоять на собственных ногах. Я, действительно ценю мужчин, способных на это. Рады ли вы тому, что вам это удалось? « Это — бихевиоральное переформирование. Если кто‑то говорит: «Слава богу! Я чувствую такое облегчение! На этой неделе я уже имел дело с тремя хорошими мужчинами, а они так глупы! « Другими словами, он производит инверсию предпосылки того сообщения, которое ему предлагается.

Мы создали метод переформирования, наблюдая работу Вирджинии Сатир с семьями. Мы применили его также в работе с организациями в плане оптимизации процесса принятия решения. Но это в какой‑то степени делалось уже давно с помощью метода, названного «Мозговой штурм». По моему, при применении «мозгового штурма» создается ситуация, в которой люди временно отказываются от оценочных суждений, которые они обычно делают. Это открыто доводится до сознания всех участников. Всех просто поощряют к свободному ассоциированию, без всяких сопутствующих суждений о ценности высказываний. Если мозговой штурм производится эффективно, люди генерируют гораздо больше идей. В переформировании тот же самый принцип используется более обобщенно.

Работая с организациями и семьями, я вновь и вновь замечаю, что в группе людей есть общая цель, к которой стремятся ее члены, пусть не все. Они начинают обсуждать некоторые характеристики, параметров преимущества и недостатки желаемого будущего состояния. Пока они это делают, другие члены группы ведут себя так, как будто их заставляют указывать на ограничения, существующие в настоящее время в организации и делающие невозможным достижение желаемого в будущем результата.

Тут не учитывается параметр времени. Конечно, представители последней точки зрения правы. В данный момент в семье или организации действительно существуют ограничения, которые делают, конкретно говоря, переход в новое состояние невозможным прямо сию минуту. Если вы работаете консультантом в организации или семейным терапевтом, то можете научить людей различать реакции, конгруэнтные описанию будущего состояния, и реакции, характеризующие настоящее состояние. Если вы это сделаете, то избежите примерно 95% перебранок, которые возникают на заседаниях, если дело касается планирования. Вы убеждаете людей в том, что они свободно могут ограничиваться обсуждением будущего желаемого состояния, обсуждением предложений, которые совершенно «отвязаны» от ограничений, имеющихся в организации в настоящем. Это — пример выделения определенных измерений опыта, конструктивных действий с ним и затем последующего его интеграцией в систему.

Еще вы нуждаетесь в старости. У всех у вас был следующий опыт.

Вот вы находитесь на собрании в организации или сидите с семьей. Вот кто‑то говорит, и находится другой человек, который на это реагирует.

Неважно, в чем состояло предложение — этот человек ведет себя так, как будто его функция в системе — опровергнуть сказанное. Это может быть полезным, но может действовать и разрушительно. Какую‑то технику вы можете здесь использовать? Кто мог бы эффективно действовать в такой ситуации? Женщина: Вы можете заставить возражающего усилить свою позицию, проявить ее более интенсивно.

— Так вы бы использовали гештальт‑технику преувеличения. Что за результат вы обычно получаете? Женщина: Они обычно останавливаются.

— Он перестает делать это. Это — прекрасный перенос техники из терапии. Она использует один из трех приемов, характерных для занимающихся КРАТКОСРОЧНОЙ терапией, прием преписания симптома. Если кто ни будь, например, приходит к Милтону Эриксону и просит его оказать помощь в том, чтобы сбросить вес. Милтон обычно требует, чтобы следующие две недели он прибавил одиннадцать фунтов. С его стороны это вроде иррационально. Но оно эффективно, так как потом происходит одно из двух: человек или теряет вес (полярный ответ), что и требовалось, или он действительно поправляется на одиннадцать фунтов. Обычно поправляется не на 10 или 12, а именно на 11 фунтов. Если пациент добивается этого, то он действительно способен контролировать свой вес — таково бихевиоральное предположение. В любом случае это дестабилизирует ситуацию. Я никогда не слышал о том, чтобы после этого ничего не изменилось. Что‑то всегда происходило. Это тот же род приема, что и Сальвадора Минушина, когда он объединяется с одним из членов семьи, чтобы ее дестабилизировать. Это прекрасный пример переноса техники их терапии в организационный контекст.

Разрешите мне привести еще один пример. Как только вы заметили, что опровергающее поведение действует разрушительно, вы можете прервать процесс, сказав: «Смотрите, одна из вещей, которые я для себя открыл — это то, что людям в группе полезно приписывать определенные функции, на моем опыте работы с семьями и организациями я убедился, что так полезно организовывать собрания. Один из членов группы контролирует ход мыслей… и т. д. „ Когда вы придаете этому человеку функции «опровергателя“ — то если кто‑то предлагает группе, он должен будет подвергнуть предложение сомнению. Вы объясните, что таким образом он будет стимулировать каждого проводить все более тонкие различия и облекать свои предложения во все более эффективную и реалистическую форму. Вы не только приписываете симптом, но и институционализируете его. Если ограничиться предписыванием симптомами только, то этого хватает лишь на одно собрание, а на следующем все повторяется сначала.

Один из способов убедиться, что вы не должны проводить вмешательства снова и снова — это институционализировать симптом, предписывая человеку определенную функцию в группе.

Итак, его поведение выполняет теперь в группе определенную функцию. Сейчас вы можете контролировать моменты, когда высказывания появляются. Это

— пример утилизации, вы не пытаетесь прекратить проблемное поведение, вы просто используете его. Первичная метафора для утилизации: я никогда не борюсь против энергии, которая на меня направлена, предлагаемая клиентом или какой‑то его частью. Я беру и использую ее. Утилизация — это психологическая составляющая искусства восточной борьбы, например, айкидо или дзюдо. Тут существует параллель с искусством психологической борьбы. Вы всегда принимаете и используете ответ, реакцию, вы не боритесь против этой реакции.

Например, Джим делает предложения, а Томми предписано все опровергать. Когда Томми прерывает Джима, я говорю: «Прекрасно! Хорошая работа, Томми! А сейчас, Томми, послушай. Я думаю, что тебе стоит быть достаточно сенситивным, чтобы уловить момент, когда Джим достаточно укрепится в своей позиции. Позволь ему рассказать о своем предложении более подробно, затем пронаблюдай за реакцией других людей, тогда я дам тебе знак — бросайся прямо на него. ОК? „ Таким образом, я, в сущности передал сообщение — «да, но не сейчас“.

Женщина: Понятно, что это работает, если вы для организации консультант извне, но что, если вы уже включены в систему? — Если вы штатный консультант, или член организации на том же уровне функционирования, то могут найтись люди, которые будут оказывать сопротивление, если вы будете проводить это как СВОЕ предложение.

Надо сформировать ситуацию так, чтобы это было предложением от кого то извне, а вы делаете это будто бы потому, что считаете, что оно будет полезно для вас и остальных членов группы. Вы можете сделать это метафорически. Например, можете сказать: «Вчера я провел очаровательный вечер с консультантом из корпорации в Чикаго. Я пришел на лекцию и он сказал нам следующее… « Затем вы излагаете то, о чем я вам только что говорил. Если вы сделаете это конгруэнтно, то предложение пройдет.

Вы всегда можете предложить группе проверить, будет ли такая организация работы полезной. Например, можно попробовать так работать в течении двух часов. Если это сработает, то группа будет продолжать работать таким образом. Если нет, то вы многого теряете, и уж во всяком случае не хотите продолжать.

Мне хотелось бы сейчас отметить, что дискуссия — это плоть и кровь любой организации, если они приходят в определенном контексте. Этот контекст появится, если вы установите рамку, форму для всего процесса, так, чтобы все споры, несогласие и антагонистические предложения являлись бы просто различными способами достижения цели, относительно ко торой все члены группы разногласий не имеют. Разрешите мне привести пример. Джордж и Гарри — совладельцы корпорации, у каждого из них по 50% прибыли. Корпорация пригласила меня в качестве консультанта.

Гарри сказал: «Мы должны расширяться, иначе мы погибнем. Мы должны открыть филиалы в Атланте, Чаттаноге и Майами и Милуоки, открыли на последние деньги. Но они, в сущности, до сих пор не окупили себя. Они еще совершенно нестабильны в плане оборота, и это не придает мне уверенности в том, что мы должны расширяться и дальше. Сколько еще раз мы будем об этом говорить? „ Итак, здесь имеются разногласия относительно того, что же эти два человека должны делать на следующем шаге для развития корпорации. Одна из стратегий для консультанта, которая в этой ситуации всегда работает эффективно, заключается в том, чтобы переформировать ситуации так, чтобы они оба предлагали различные способы достижения цели, желанной для них обоих. Сначала вы должны найти эту общую цель — установить «рамку“. Затем вы инструктируете их, как эффективно обсуждать предложения каждого, поскольку сейчас оба предложения являются примерами достижения той же самой цели, относительно которой у них разногласий нет.

Потом я говорю что‑то вроде следующего: «Разрешите мне прервать вас хоть на секунду! Я хочу убедиться, что понимаю вас обоих. Гарри, вы хотите расширяться, чтобы корпорации росла и приносила больше при были, верно? „ Потом поворачиваюсь к Джорджу и говорю: „Я понимаю, что в настоящий момент вы возражаете против расширения, так как предприятия в Милуоки и Чикаго еще не окупились. Вы цените качества предлагаемых вами продуктов и хотите быть убежденными в том, что оно находится на определенном уровне, потому что без этого вообще ничего не будет. « Он отвечает: «Конечно. А почему вы спрашиваете о таких вещах? « Я говорю: «Я думаю, что сейчас я понимаю. Оба вы согласны относительно того, что надо расширяться, не снижая качества продукции“. Они оба отвечают: «Конечно“. Сейчас вы достигли согласия относительно цели.

Все, рамка установлена. Затем вы говорите: «Хорошо, поскольку теперь мы достигли согласия относительно цели, давайте теперь найдем наиболее эффективные способы ее достижения. Джордж, вы сделаете конкретное предложение, как стабилизировать качество продукции в Чикаго и Милуоки, чтобы, чувствуя себя спокойно, думать о том, что можно поместить средства еще куда‑нибудь, расширяя предприятие. Гарри, вы же попытайтесь показать, когда именно, как вы считаете, надо открывать новые филиалы в Чаттоноге и при этом поддерживать высокое качество продукции. « Сначала я использую слова, которые обобщают, чтобы установить рамку. Затем я проверяю, установлен ли этот якорь — «… поскольку мы пришли к согласию относительно цели… « Затем я призываю их перенести свои предложения — уже в контексте согласия — на уровень сенсорного опыта. Я требую, чтобы каждый из них выдал специфическое доказательство того, что его предложение более эффективно в плане достижения общей цели. Сейчас уже у них будут полезные споры. Я же буду управлять их высказываниями, чтобы они были достаточно конкретными для того, чтобы принять хорошее решение. Вы всегда можете выделить признаки, по которым можно определить, является ли данное доказательство достаточно эффективным.

Разрешите мне дать вам для этого одну специфическую стратегию.

Вы слушаете жалобы А и жалобы Б. Затем вы спрашиваете себя: «Представителями чего они являются оба — А и Б? К какому классу или категории они оба относятся? Какова цель, которую они оба разделяют? Какое общее намерение скрыто за этими двумя различными предложениями? « Как только вы это открыли, вы прерываете их и доводите скрытое до их сведения.

Вы добиваетесь согласия между двумя этими людьми, чтобы затем они могли конструктивно не соглашаться в контексте согласия.

У этой стратегии тоже самые формальные свойства, что и у переформирования, которое я провел с Диком. Мы находим точку, где сознание и подсознание могут согласиться относительно какой‑то цели, полезной для всей личности.

Гарри и Джордж пришли сейчас к согласию относительно того, что несмотря на путь, который будет избран, оба они стремятся к развитию корпорации как некоторого единства. Таким образом, игнорируя конкретное поведение, я стремлюсь к тому, чтобы два представителя корпорации (или две части личности) могли бы придти к согласию. Теперь же в контексте согласия задача становится тривиальной — просто варьировать способы поведения и выбирать из них те, которые более эффективно ведут к достижению общей цели.

Когда же у вас имеется более чем два человека (что обычно и бывает), вы можете упростить ситуацию, организовав дискуссию. Вы можете сказать: «Ну, наша дискуссия меня просто запутала. Разрешите мне немного ее реорганизовать, прошу всех быть исключительно внимательными.

Смотрите на этих двух людей и внимательно слушайте то, что они предложат, чтобы помочь мне найти то общее, к чему они оба стремятся».

Вы можете так же разбить группу на пары и работать по очереди с каждой парой. И, конечно же, когда вы это делаете, вы обучаете и наблюдателей ценной стратегии.

Надо сказать, что люди имеют довольно странные представления об изменениях. Изменение — это единственная константа в моем более чем тридцатилетнем опыте работы. Одно из таких странных представлений (относительно) — это идея о связи изменения с болью, что является прекрасным примером естественного якоря. Эти явления ассоциировались в Западной культуре. Забавно. Между болью и изменением вовсе нет необходимости связи. Есть здесь Линда, Тамми, Дик? Но один класс человеческих существ, которым надо причинить боль, чтобы измениться, все‑таки существует, и это — терапевты. Большинство из терапевтов свято верят, как сознательно, так и подсознательно, что изменение должно быть медленным и болезненным. Кто из вас сказал себе, наблюдая здесь демонстрацию — «это слишком легко, это слишком быстро? « Если вы рассмотрите предпосылки, которые заставляют вас реагировать именно так, то обнаружите там боль, время и деньги что‑то из этого является действительно реальными и мощными мотивами в современной экономической ситуации. Другие же просто являются случайно соединенными кусками — как изменение и боль. Таким образом, вы можете рассмотреть свою собственную структуру убеждений, потому что то, в чем вы убеждены, обязательно проявится. Может быть, в тоне вашего голоса, в ваших движениях, в том колебании, которое будет заметно, когда вы наклонитесь к тому, с кем работаете.

Все методики, которые мы вам предлагаем — эффективны и элегантны.

Это — минимум, с помощью которого, как я думаю, вы можете действовать, независимо от того, внутри какой психологии вы до этого воспитывались.

Если вы примете решение, что у вас ничего не получится, то возможно, так и будет. Существует два способа потерпеть неудачу. Я думаю вы должны знать, в чем они состоят, чтобы выбрать способ, с помощью которого вы потерпите неудачу, раз уж вы на это решились.

Первый способ — это быть очень ригидным. Вы можете провести клиента по всем тем ступеням, которые мы вам продемонстрировали, но без крошки сенсорного опыта, без использования обратной связи, от клиента.

Это гарантирует вам провал. Это — наиболее распространенный способ провалиться.

Второй способ провалиться — это быть совершенно неконгруэнтным.

Если у вас есть такая часть личности, которая действительно не верит в то, что фобию можно вылечить за три минуты, но вы все равно решите испробовать метод, то неконгруэнтность проявится в ваших невербальных реакциях, и это все испортит.

Каждая известная психотерапевтическая система содержит внутри себя психическую болезнь, причем в остром ее проявлении. В каждой системе существуют убеждения, что их теория, их карта проявляется теорией. Они не думают, что могут сделать что‑то, во что они верят тоже является искусственным и произвольным. Да, любой метод вызывает у людей реакцию и иногда срабатывает для проблемы, которую вы пытаетесь решить. Но существуют тысячи других методов решения этой проблемы и тысячи других реакций.

Например, трансактные аналитики делают так называемую «замену родителей», когда проводят у человека регрессию и дают ему новых родителей. Если это делать так, как надо, это срабатывает. Трансактные аналитики верят, что люди скрываются потому, что в детстве они были лишены определенных видов опыта, так что вы должны вернуться в прошлое и дать им этот опыт для того, чтобы они могли измениться. Это — технология трансактного анализа, и принятие этой системы убеждения представляет собой психическую болезнь трансактных аналитиков. Они не понимают, что тот же самый результат можно получить с помощью тысячи других способов, многие из которых действуют гораздо быстрее, чем «замена родителей».

Любая система убеждений является как бы набором ресурсов для какой либо деятельности, так и набором суровых ограничений, на любую другую деятельность. Единственная ценность веры состоит в том, что она делает вас конгруэнтным. Это очень полезно, так как заставляет людей верить вам, но вместе с тем налагает на вас огромное количество ограничений. И моя система убеждений состоит в том, что вы найдете эти ограничения в себе, как в личности, равно как и в вашей терапии. Ваши клиенты смогут кончить тем, что станут метафорами вашего личного опыта, потому что вы делаете огромную, трагическую ошибку: вы верите в то, что ваше восприятие отражает реальность такой, какой она есть на самом деле.

Существует способ выхода из этой ситуации! Он заключается в том, чтобы не верить в то, что вы делаете. Таким образом вы можете делать вещи, которые не соответствуют вашему внутреннему миру и т. п.

Недавно я решил, что хочу написать книгу под условным названием «Когда вы откроете ваше реальное Я, купите эту книгу и станьте кем ни будь еще… « Если вы просто применяете вашу систему верований, то приобретете новый набор ресурсов и ограничений. Быть способным действовать ВНЕ различных терапевтических моделей гораздо ценнее, нежели быть способным действовать внутри одной из моделей. Если вы верите в любую игру из них, то вы ограничены, как и сама эта модель.

Один из способов выбраться из этого — научиться входить в изменение состояния сознания, в которых вы можете создавать модели. Если вы один раз осознаете, что мир, в котором вы живете сейчас, полностью создан искусственно, то сами сможете творить новые миры.

Если мы собираемся говорить об измененных состояниях сознания… в данный момент вы находитесь в нормальном состоянии сознания, так или не так? Женщина: Я думаю, что да.

— ОК! Как вы узнаете об этом? Какие элементы вашего опыта приводят вас к убеждению, что вы находитесь в вашем нормальном состоянии сознания? Женщина: Я могу слышать ваш голос.

— Вы можете слышать мой голос, т. е. у вас сейчас аудиальные внешние переживания.

Может быть, в тот же момент кто‑то — то что‑то себе говорит? Женщина: Возможно, у меня есть какие‑то внутренние голоса. — Да? Вы слушаете меня и в то же время говорит кто‑то еще? Я хочу знать именно это. Я буду продолжать говорить, чтобы вы могли это определить. Женщина: Я… да. — Это он или она? Женщина: Она. Хорошо. Итак, у вас есть внутренний и внешний аудиальный опыт, это есть у всех представителей трансактного анализа. У них есть критический «родитель», который спрашивает: «Правильно ли я это делаю? « Ни у кого такого не бывает, пока человек не сходит к трансактному аналитику. Вот это трансактный анализ для вас делает. ОК, что вы еще получили? Кто визуализировал, пока я говорил? Женщина: Нет, я только видела вас вне себя.

— ОК, значит, у вас был внешний визуальный опыт. А были ли кинестетические ощущения? Женщина: Нет, пока вы об этом не спросили. — ОК, что было? Женщина: М‑м‑м… я могу ощутить некоторое напряжение в моей челюсти. Об этом можно узнать также, спросив: «Что в сейчас осознаете? «. И вы расскажите мне о вашем состоянии сознания в данный момент. Итак мы выделили аудиальные, визуальные и кинестетические ощущения. Были ли у вас ощущения вкуса или запаха? Женщина: Нет. — ОК, я тоже не думаю, что были. А теперь мое определение состояния сознания состоит в следующем. Чтобы иметь ваше сознание, его в любое состояние, характеризующееся любой другой комбинацией элементов опыта. Например, если бы вы слышали только мой голос, в не внутренний диалог, то это было бы для вас измененное состояние сознания, так как обычно вы этого не делаете. Как правило, когда люди говорят, вы себе тоже что‑то говорите. Если бы вместо того, чтобы видеть меня вовне, вы бы создавали яркие и богатые картинки внутри себя, то это тоже было бы для вас измененное состояние сознания. Например, если бы вы видели буквы алфавита, апельсин, себя, сидящую на кушетке и приложившую к уху руку — позиции, указывающей на то, что происходит оценивание аудиального опыта, кивающую головой. Другая вещь состоит в том, что ваша кинестетика в основном проприоцентивна. Напряжение в челюсти сильно отличается от ощущения тепла в том месте, где рука касается щеки… ощущение в другой руке… ощущения движения груди… когда вы глубоко дышите. Интонация моего голоса… изменение его тональности… желание сфокусировать взгляд… изменение размера зрачков… повторяющиеся моргания… ощущение веса… Могли ли вы сейчас почувствовать, что состояние вашего сознания менялось? Это для меня и есть изменение состояния. Чтобы изменить сознание, надо сначала определить, что в нем есть, а потом сделать что‑то, что приведет к появлению в сознании чего‑то другого. Если вы управляете измененным состоянием сознания, то должны делать маневр которые расширили бы возможность выбора, добавляли бы варианты.

Женщина: Сейчас я думаю, что осознала, что со мной происходит, и могла бы остановиться в любой момент, если бы захотела, так что…

« — Но вы не остановились…

Женщина: Да, но я не знаю, является ли это доводом того, что вы можете ввести кого‑то в измененное состояние сознания. Я еще не…

Ну, это глупый аргумент, так как сопротивляться этому может только тот, кто знает, что вы делаете именно это. Таким образом я могу научить человека сопротивляться мне в состоянии гипнотического транса, так как все, что я должен сделать — это проинструктировать его, как сделать что‑то, и тогда он сделает наоборот. Он не медленно войдет в состояние гипнотического транса! Например, матери часто говорят своим детям: «не смейся». Они индуцируют у детей измененное состояние сознания. У ребенка в том случае нет выбора, если он не приобретет необходимое множество разнообразных реакций.

Вопрос о том, что кого‑то можно заставить делать что‑либо — это вопрос о необходимом разнообразии. Если вы более гибки в своем поведении, нежели ваш гипнотизер, вы можете войти в транс или не входить в него, это уж как вам угодно. Генри Хилгард придумал один прием гипнотической индукции и попробовал его на десяти тысячах испытуемых, после чего пришел к выводу, что только определенный процент людей входит в состояние транса. В этот процент вошли люди, которые были как‑то подготовлены или достаточно гибки, чтобы приспособиться к данной гипнотической индукции. Остальные же были недостаточно гибки, чтобы именно эта частная инструкция могла ввести их в состояние транса.

Во вхождении в измененное состояние сознания нет ничего странного. Все вы занимаетесь этим все время. Вопрос состоит в том, используете ли вы измененные состояния сознания для того, чтобы совершить изменения, а если используете, то как? Индуцировать транс нетрудно. Все, что вы должны делать

— это говорить о тех параметрах опыта, которые человек не осознает. Вопрос состоит в том, как это сделать с каким конкретным человеком. Если перед вами очень визуальный человек, то вы должны делать с ним нечто совершенно другое, нежели с этой женщиной, которая все время что‑то говорит себе и уделяет внимание напряжению в челюсти. Для нее такое состояние, в котором она может создавать яркие, богатые деталями образы, будет измененным. Для визуальной же личности это будет совершенно нормальное состояние.

Самое прекрасное свойство измененного сознания заключается в том, что, находясь в нем, человек имеет больше разнообразных выборов, чем в своем обычном состоянии. Многие думают, что войти в транс — это значит потерять контроль. Именно отсюда берется вопрос «Можете ли вы ввести человека в транс? « Вы заставляете их сделать единственное: войти в состояние, в котором у них будет больше выборов. Здесь есть огромный парадокс. Находясь в измененном состоянии сознания, вы не можете иметь своей обычной модели мира. Таким образом, вы имеете неограниченное количество возможностей.

Поскольку я могу представлять состояние сознания в терминах репрезентативных систем, то могу использовать это для вычисления количества новых возможностей. Я могу вычислить измененные состояния сознания, которые никогда не существовали, и достичь их. Когда я был гештальт (или другим) терапевтом, то у меня не было этой возможности.

В других моделях нет такого выбора.

У меня есть студент, и, как я сейчас думаю, очень хороший студент. Одно из того, что в нем ценю — это то, что он вместо того, чтобы «работать над собой», тратив время на то, чтобы входить в измененное состояние и создавать себе новые реальности. Я думаю, что в большинстве случаев, когда терапевт «работает над собой», это запутывает его полностью и окончательно. Одна женщина наняла меня для того, чтобы провести семинар. За три недели до семинара она позвонила мне и сказала, что она передумала. Я пошел к нашему юристу и возбудил против нее судебное дело. У нее были многие месяцы для того, чтобы спланировать семинар и сделать все, что она обещала. Все это время она провела, «прорабатывая» проблему, готова она к этому семинару или не готова. Ее терапевт позвонил мне с целью убедить меня не возбуждать против нее судебного дела. Он сказал: «Ну, непохоже, что она совсем не посвятила этому времени. Все эти месяцы она работала над проблемой, готова ли она к этому семинару».

Мне кажется, что есть еще одна очевидная вещь, которую она могла бы сделать еще несколько месяцев назад, и сказать мне, что она не уверена, в том, готова ли она к семинару. Но вместо того она пыталась переработать внешний опыт внутренне и сознательно. И я думаю, что это парадокс, как мы уже неоднократно говорили. Если человек имеет сознательный ресурс в тот момент, когда он приходит к терапевту, то это значит, что он уже изменился. Именно тот факт, что у них нет сознательного ресурса, и приводит их сюда. Когда вы, терапевт, сознательно стараетесь изменить себя, то только запутываете себя этим, попадая в многочисленные, интересные, но не очень полезные ловушки.

Один мой студент пришел ко мне сначала как клиент, еще когда он учился на младших курсах колледжа. Он пришел и сказал: «У меня ужасная проблема. Я встретил девушку, и все складывалось просто отлично. Она приходит ко мне, мы вместе спим и все великолепно. Но утром, как только я просыпаюсь, мне приходит в голову мысль, что я должен сделать — жениться на ней или вытолкнуть из постели и выгнать навсегда? В этот момент меня даже позабавило то, что человеческое существо могло сказать мне такие слова! И я никогда не перестану удивляться тому, как сильно люди могут ограничивать мир своего опыта. В его мире у него было только два этих выбора! В то время я работал с Джоном. Джон посмотрел на него и сказал: „Случалось ли вам просто сказать ей: „С добрым утром? « Студент ответил: «Ух‑х‑х‑х! « Я думаю, что это тупиковый терапевтический маневр, потому что он мог сказать ей «с добрым утром“, а затем либо вытолкнуть ее, либо сделать предложение. Существует же гораздо больше возможностей! Но раз уж он вошел в состояние растерянности, я дотронулся до него и сказал: «Закрой глаза“. А Джон добавил: «И начинай смотреть сон, в котором ты увидишь, как много существует других возможностей, и ты не сможешь открыть глаза до тех пор, пока не исчерпаешь их все! « Он сидел так шесть с половиной часов! Шесть часов с половиной он сталкивался с другими возможностями. Он не мог уйти, так как у него не открывались глаза. Он пытался встать и ходить, но не мог найти дверь. Все эти возможности, которые открывались ему за шесть часов, он мог реализовать всегда, чтобы получить доступ к своей собственной креативности.

Переформирование — это способ, чтобы заставить человека сказать: «Ну‑ка, а как еще я смогу сделать это? „ В каком‑то смысле это элементарный критицизм человеческого существа, которое говорит: «Остановись и подумай о своем поведении, и подумай о том, как сделать что‑то новое. То, что ты делаешь, не срабатывает! « «Расскажи себе историю, потом попробуй рассказать ее тремя различными способами, и неожиданно обнаружишь изменения в своем поведении“.

Люди обнаруживают забавную особенность: когда они не достигают цели, пользуясь каким‑то определенным способом, то начинают стараться делать то же самое сильнее. Один ребенок подходит к другому и толкает его. Тот выпячивает грудь. Второй раз толкнуть его будет еще удобнее, так как грудная клетка у него очень крепкая.

Одна из вещей, которую действительно не понимают — это то, какие возможности открываются, если вместо того, чтобы атаковать проблему прямо, пойти в обход. Милтон Эриксон однажды произвел одно из самых быстрых изменений, о котором я вообще слышал. Это произошло в 1957 году в больнице Пало‑Альто. Психиатры со своими пациентами построились в коридоре на очередь на консультацию к Эриксону. Они заходили по одному и Милтон делал там свои магические вещи. Затем они снова выходили в коридор и говорили: «Милтон в действительности ничего не делает, он — шарлатан». Молодой психолог, настолько неуверенный парень, насколько это можно вообще себе вообразить, привел семнадцатилетнего подростка, который бросался на прохожих с ножом и принял все другие возможные способы, чтобы навредить людям.

Этот подросток уже ожидал своей очереди несколько часов. Люди выходили от Эриксона в сомнамбулическом трансе, и он спрашивал: «Что там собираются со мной делать? „ Он еще не знал, ведут ли его на электрический шок или на что‑то еще. Его ввели в комнату, и там был этот человек с двумя тростями, который стоял за столом, и небольшая аудитория. Они подошли к столу. Милтон спросил: „Зачем вы привели сюда этого мальчика? „ Психолог объяснил ситуацию, изложил историю болезни так хорошо, как только мог. Милтон посмотрел на психолога и сказал: «Садитесь“. Потом он посмотрел на мальчика и сказал, «насколько бы ты был удивлен, если бы твое поведение не будущей недели совершенно изменилось? « Мальчик посмотрел на него и сказал: «Я бы очень удивился“. Тогда Милтон сказал: «Все теперь уходите“.

Психолог из всего этого сделал вывод, что Милтон решил не работать с мальчиком. Подобно большинству психологов, он пропустил все, что произошло. На следующий недели поведение мальчика полностью изменилось, «снизу доверху» и «сверху донизу». Психолог сказал, что никогда не смог бы определить, что делал Милтон. Как это понимаю я, Милтон сделал одну вещь, он дал мальчику возможность доступа к своим подсознательным ресурсам. Он сказал: «Ты изменишься, а твое сознание ничего не сможет сделать с этим. „ Никогда нельзя недооценивать возможность просто и прямо сказать это человеку: «Я знаю, что у вас есть большой запас ресурсов, о котором ваше сознание даже не подозревает. У вас есть возможность удивить себя, и всех, и каждого“. Если вы при этом действительно конгруэнтно действуете так как если бы люди имели ресурсы и собирались измениться, то вы даете импульс подсознательно.

Что я еще заметил у Милтона, когда увидел его в первый раз, так это безграничное уважение, которое он испытывает к бессознательным процессам. Он всегда старается продемонстрировать различие между сознательной и бессознательной активностью.

В лингвистике есть феномен под названием «вертится на кончике языка». Все ли знают, что это такое? Это тогда, когда вы знаете слово, и даже знаете, что вы его знаете, но не можете сказать, что это за слово. Ваше сознание знает даже о том, что подсознание знает слово. Я напоминаю это людям тогда, когда хочу сказать, что их сознание меньше даже верхушки айсберга.

Однажды я гипнотизировал профессора‑лингвиста и послал его сознание вглубь памяти. Я спросил, знает ли его подсознание о том что такое феномен «на кончике языка», так как он демонстрировал этот феномен на занятиях со студентами очень часто. Его подсознание ответило мне: «Да, я знаю об этом». Тогда я спросил его подсознание: «Почему так происходит, что вы знаете слово, но не презентуете это слово его сознанию? „ И оно ответило мне: «Его сознание слишком нахально“.

На нашем последнем семинаре мы занимались стратегиями. Одну женщину мы запрограммировали так, что она забыла свое имя. Один мужчина тогда сказал: «Нет такого способа с помощью которого меня можно было бы заставить забыть собственное имя! „ Я спросил: «Как вас звать? « И он ответил: «Я не знаю! « Я ответил: «Поздравляю ваше подсознание, даже если у вас его нет“.

Меня забавляет, что гипноз нынче так систематически игнорируется.

Я думаю, что это происходит потому, что сознание, которое использует этот метод, не доверяет ему. Но в каждой форме терапии, которые мне доводилось изучать, есть переживание транса. Гештальт‑терапия основывается на позитивных галлюцинациях. ТА основан на диссоциации.

И везде есть сильнейшая вербальная индукция.

На последнем семинаре у нас был парень, который почти все время оставался настроенным весьма скептически. Когда я проходил мимо него во время упражнения, он задал партнеру вопрос: «Можешь ли ты разрешить себе сделать образ? « Это — гипнотическая команда. И он еще спрашивал меня, верю ли я в гипноз? Во что я верю — так это в то, что гипноз — это неудачное слово.

Это термин, который охватывает множество совершенно различных переживаний и состояний.

До того, как мы применили переформирование, мы пользовались гипнотической индукцией. Затем мы открыли, что переформирование можно производить, и не погружая людей в транс. Именно так мы пришли к нейролингвистическому программированию. Мы подумали: ну, если это правда, то с помощью переформирования мы можем заставить людей войти в самый глубокий транс, который только нам известен». Мы набрали группу из двадцати человек и запрограммировали их на самый глубокий транс, о котором мы только где‑либо читали. И обнаружили, что мы можем получить любой «феномен гипнотического транса» без всякого применения ритуализированных индукций. Мы получили амнезию, позитивные галлюцинации, слепоту на определенные цвета, глухоту на определенные тона и т. п. Одна женщина позитивно галлюцинировала на тему А весь вечер. А если я подходил и брал ее за руку — рука повисала в воздухе, а она не знала, почему это происходит. Это было похоже на все эти фильмы о привидениях. Это было настолько же выражено, как и все те негативные галлюцинации, которые мы получили с помощью гипноза.

В технике, с помощью которой мы здесь работали с фобиями, видение себя в детстве и затем видение себя сверху, созерцающей себя в детстве — все это глубокие феномены гипнотического транса. Это требует позитивных галлюцинаций и выхода за пределы собственного тела. Это действительно забавно. Если вы дадите ясную инструкцию: 95 из ста людей сделают это быстро и легко, если только вы не будете действовать так, как если быстро и легко, если только вы не будете действовать так, как если это было бы долго и трудно. Всегда действуйте так, как будто вы только ведете человека к тому, что будет трудно. Так что вперед — создавайте все эти глубокие феномены транса и меняйте состояние людей.

Нейролингвистическое программирование является высшей ступенью по сравнению со всей предыдущей терапией и гипнозом только в том смысле, что позволяет действовать формально и методически, НЛП позволяет вам точно определить какие изменения в субъективном опыте надо произвести, чтобы достичь определенного результата.

Гипноз же в большинстве случаев — совершенно случайный процесс.

Если я делаю кому‑то внушение, то он сталкивается с проблемой, как его выполнить. А если я — нейролингвистический программист, то даже тогда, когда я использую гипноз, я точно опишу, что я хочу, чтобы человек, сделал для выполнения моего внушения. Это единственное важное различие между тем, что мы делаем здесь и тем, что люди делали в течении веков. Но оно действительно очень важное, так как позволяет вам точно предсказать результаты и избежать побочных эффектов.

Используя переформирование, стратегии и якоря (все средства НЛП) вы можете добиться любой реакции, которой добились с помощью гипноза.

Но это только один способ. Делать переформирование с помощью официального гипноза тоже интересно. Любая комбинация НЛП и гипноза еще интереснее.

Например, возьмем технику «спящей руки», которая прекрасно работает на детях, но и на взрослых тоже. Сначала вы спрашиваете: «Вы знаете, что у вас есть спящая рука, которая может видеть сны? „ Когда у них появится интерес, то спросите: «Какую передачу вы больше всего любите? « Пока они оценивают визуальную информацию, вы смотрите в какую сторону движутся их глаза. Затем вы поднимите его руку с той же стороны и говорите: «Я поднимаю вашу руку, и она спуститься только тогда, когда вы посмотрите весь фильм, и можете начать прямо сейчас“.

И вот ребенок начинает смотреть свою любимую передачу. Вы можете даже оставить его руку на момент, сказав: «А сейчас время для рекламы» и вмонтировать любое сообщение.

Приведу экстремальные примеры. У меня был клиент, который страдал от жестоких галлюцинаций, которые были всегда с ним. Я так и не понял до конца, что это было. Для обозначения своих галлюцинаций он использовал слово, которого я никогда не слышал. Это была живая негеометрическая фигура, которая его везде сопровождала. Это был какой‑то его личный демон. Он мог указать, где демон конкретно сейчас в этой комнате находится и взаимодействовал с ним. Когда я задал ему вопросы, он поворачивался и спрашивал демона: «А что ты думаешь? „ Его предыдущий терапевт убеждал его в том, что это — часть его. Так это было или иначе, я не знаю, но он был убежден, что это его часть, которую он подвергал отчуждению. Я дотронулся до него и сказал: «Сейчас я подниму вашу руку, и вы начнете ее опускать только тогда, когда начнете интегрировать это“. Затем я резко толкнул его руку вниз

— и это было все. Интеграция наступила, потому что я связал две вещи словами.

Однажды я беседовал с трансактным терапевтом, одна из частей личности которого осуществляла полный контроль над его сознательным текущим поведение. Поскольку мне не кажется, чтобы люди имели выбор находиться в данный момент в состоянии «родитель» или в состоянии «ребенок». Итак, он назвал какую‑то часть — в ТА есть имена для всего, потом я сказал: «Обратитесь внутрь себя и спросите эту часть, не могла бы ли она на некоторое время вывести ваше сознание из строя? „ Он ответил: «Как… ну.. .? « Я сказал: «Просто обратитесь внутрь себя и спросите, а затем отдайте себе отчет в том, что произойдет“. Он обратился внутрь себя, задал вопрос.. . и его голова свалилась набок, он полностью отключился. Удивился, каким мощным может быть язык. Я думаю, что люди вообще не понимают влияния и вербального и невербального языка.

В начале терапии я часто говорю людям: «Если с вашим сознанием начнет происходить что‑то, что будет очень болезненно, то я хочу чтобы вы сказали вашему подсознанию, что его право и обязанность — не допускать в сознание все неприятное. Ваши подсознательные ресурсы вполне достаточны, чтобы сделать это, и они должны сделать это: защитить вас от излишних неприятностей и сделать ваши сознательные переживания более приятными. Так что, если в ваших переживаниях начнет возникать что‑то неприятное — подсознание сделает так, что ваши глаза медленно закроются, одна из ваших рук поднимется и ваше сознание поплывет к приятным воспоминаниям, позволяя мне говорить лично с вами приключилось в жизни, было… „ Я говорю: „Когда появляется Х, реагируй так‑то, а потом обеспечиваю появление Х. Я не говорю: „Подумай о самой ужасной вещи, которая с тобой произошла“. Я говорю: «Я не знаю… « Это тот же самый стереотип, что и в изменении семей, прием скрытых вопросов. Вирджиния Сатир никогда не спросит: «Чего вы хотите? «, она скажет: «Сижу и спрашиваю себя, зачем это вы проехали шесть тысяч миль, чтобы меня увидеть? Но я не знаю, и мне любопытно“. Когда я говорю: «Я не знаю точно, каким было самое болезненное и трагическое переживание в вашей жизни“. То это переживание тут же проявится в сознании.

Люди не продуцируют язык сознательно. Это происходит не подсознательном уровне. Только очень незначительная часть этого процесса осознана. То, что мы называем гипнозом — это очень специфическое использование языка. Одно дело — изменить чье‑то состояние сознания и дать ему новые программы, новые навыки, новые выборы. И совсем другое дело — дать человеку знать о том, что он находился в измененном состоянии сознания. У разных людей имеются разные стратегии, с помощью которых они убеждают себя в том, что природа вещей именно такова. То, что составляет систему убеждений человека относительно того, что такое гипноз, весьма сильно отличается от того, что делает возможным применение гипноза как инструмента. Гипноз как терапевтический инструмент гораздо легче использовать тогда, когда человек НЕ знает, что он находится в трансе, поскольку так вы можете общаться с его подсознанием гораздо свободнее. Пока вы в состоянии установить подсознательную обратную связь с этим человеком, вы можете менять его состояние сознания и он с большей вероятностью будет амнезировать его. Любой пример на семинаре, который устроила работу, но в последнюю минуту она решила, что является самым неадекватным существом на земле, и вышла из штатов. Народ не собрался на семинар и кто‑то позвонил и не доложил ситуацию. Это было недалеко до меня, и я пришел к ним и сказал: «Хорошо, я проведу этот вечер с вами. Я не собираюсь учить вас, но хочу сказать, чего бы вы хотели от этого семинара». Мал ответил: «Я был у каждого гипнотизера, которого мог бы найти. И посетил все семинары по гипнозу, где предлагал себя в качестве добровольца, но мне никогда не доводилось войти в состояние транса». Я подумал, что это была бы хорошая эпитафия тому, кто все снова и снова терпит неудачи. И еще я подумал: «Здорово — это действительно интересно.

Может этот парень действительно безнадежен, а может за этим кроется что‑то интересное». Я решил попробовать. Я делал гипнотическую индукцию и парень сразу же впал в транс, демонстрируя самые трудные гипнотические феномены. Я разбудил его и спросил: «вошел ли ты в транс? „ Он ответил: „Нет“. Я спросил: „Что же произошло? „ — „Да просто вы мне что‑то говорили, а я сидел здесь и слушал вас, сначала я закрыл глаза, потом открыл их“. — „А делал ли ты Х“. И я назвал один из феноменов транса, который он только что демонстрировал. Он сказал: „Нет“. Тогда я подумал: «Ну это просто следствие амнезии“. Я вновь загипнотизировал его и дал инструкцию помнить все, что он будет делать в состоянии транса, но после сеанса он по‑прежнему ничего не помнил. Все люди в комнате прямо обезумели, потому что видели, как он делал все эти вещи. Я пытался сказать что‑то вроде: «Расскажите Халу, что вы видели“. И они ему рассказали. Он им ответил: «Нет, это на мне не сработало. Я этого не делал. Я не знаю о том, что это делал я“.

Самое интересное у Хала было то, что у него было несколько «я», которые совершенно не были связаны друг с другом и не имели никаких средств коммуникации. Тогда я подумал, что неплохо было бы их несколько смешать. Я сказал: «Пока ты будешь оставаться в сознательном состоянии, я бы хотел попросить твое подсознание, чтобы оно продемонстрировало тебе, что оно может действовать самостоятельно, подняв твою правую руку так, чтобы только одна правая рука впала в транс». И его рука начала непроизвольно подниматься. Я подумал: «Ну это убедит его… « Но он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Да моя правая рука в трансе, но целиком я войти в транс не могу.. . « Кстати, у меня есть правило, согласно которому, я должен достичь результата. Поэтому я записал все на видеопленку и показал Халу. Но он не смог ее увидеть! Мы еще раз прокрутили пленку, но он вошел в транс и не мог ее увидеть. Я сказал ему, что если бы он не был в трансе, то увидел бы фильм. Мы включили запись — и он впал в транс.

Выключили запись — и он снова вернулся обратно. До позднего вечера он сидел перед экраном, стараясь увидеть себя самого в состоянии транса.

Он не мог этого сделать. Он пришел к убеждению, что был в трансе, но не смог этого понять.

Это было для меня хорошим уроком. Я перестал беспокоиться о том, знают ли люди о том, что они были в трансе, и просто стал наблюдать за результатами, которые я смог получить, используя их как феномен изменения. Гипнотизеры страшно вредят себе, стараясь убедить людей в том, что они были в трансе. Это неважно. Чтобы измениться, в таком убеждении нет необходимости. И вообще в этом нет необходимости.

Знают они о том, что были в трансе или не знают, изменения в себе они все равно заметят.

То же самое касается якорей и переформирования, пока вы используете сенсорный опыт для проверки своей работы, неважно, верят ли клиенты в то, что они изменились. Они заметят это на своем опыте, если вообще обеспокоятся тем, чтобы это заметить.

Информация и приемы, которые мы вам описали, являются свободными от содержания стереотипов коммуникации. Они могут быть использованы в любой области человеческой коммуникации.

Мы даже еще не начали определять, каковы возможности использования этого материала. Но настроены мы очень и очень серьезно. Сейчас мы всего лишь исследуем вопрос, как можно было бы использовать эту информацию. Мы оказались не в состоянии исчерпать все многообразие способов, с помощью которых можно сложить все эти вещи вместе и использовать, и нам остаются неизвестными ограничения на способы использования этой информации.

В ходе этого семинара мы назвали и продемонстрировали несколько таких способов. Это — структура опыта. Используемый систематически, этот материал представляет собой полную стратегию достижения любых результатов в изменении поведения.

Мы очень медленно внедряемся в психотерапию потому, что там существует постулат, с которым глубоко и лично не согласны.

Этот постулат о том, что изменения — это исправление или изменения чего‑то. То есть вы находите что‑то неправильное и фиксируете это. Если вы спросите сто человек о том, чего бы они для себя хотели, то вам ответят: «Я бы хотел перестать делать Х».

Но есть еще совершенно иной способ воспитания изменений, которые мы называем генераторным подходом (или обогащающим). Вместо того, чтобы находить и фиксировать свою жизнь богатой и разнообразной. «Что было бы забавно сделать, что интересно было бы уметь? Какие новые способности или возможности мне бы хотелось иметь? Когда я начал свою работу в психотерапии, ко мне пришел человек и сказал: „Мне хотелось бы научиться устанавливать хорошие отношения с людьми“. Я сказал тогда: „О, значит вы испытываете трудности в общении с людьми. От общения я получаю удовольствие. Но я хочу научиться общаться еще лучше“. Я порылся в своем терапевтическом багаже и не нашел там ничего для этого случая.

Очень редко приходят люди и говорят: «Знаете, я уверен в себе, но если бы я был в два раза увереннее, то тогда все было бы совершенно прекрасно! „ Нет же, они приходят и говорят: „Я никогда не бываю уверенным в себе“. Я тогда их спрашиваю: «Вы в этом уверенны? « Они отвечают: «Абсолютно! « Идею генеративных изменений очень трудно продать психологам. Люди бизнеса воспринимают это гораздо легче, и они более склоны платить деньги за то, чтобы реализовать ее. Часто мы создаем группы в которых половина состава — люди бизнеса, а остальные — психотерапевты. Я говорю всем: «А сейчас я хочу, чтобы вы обратились внутрь себя и подумали о трех ситуациях, которые резко отличаются друг от друга“. Люди бизнеса вспоминают как они удачно продали машину, выиграли судебное дело или познакомились с человеком очень приятным. Психотерапевты вспоминают, как их били в детстве, как они разводились, претерпевали профессиональную неудачу или величайшее унижение в жизни.

Мы постоянно исследуем тех людей, которых называем генеративными личностями. Мы находим гениев в своей области, определяем познавательность подсознательных программ, которую они используют, внедряем эти программы другим людям, проверяя, именно ли они позволяют человеку делать свое дело. «Клонирование», которое мы делаем для рекламаций пример применений НЛП на уровне.

Когда мы применяем генеративный подход, такие вещи как, проблемы требующие терапевтического вмешательства исчезают. Мы совершенно не принимаем во внимание весь тот феномен работы с проблемами, так как если меняется структура, то меняется все. А проблемы — это есть функции структуры.

Мужчина: Не создает ли это новые проблемы? Да, но это интересные проблемы, проблемы развития. Все создает проблемы, но новые проблемы гораздо интереснее. И: «Как вы хотите развить себя сегодня? „ — это совершенно иной подход к изменению нежели: „Что вас беспокоит? „ или: «В чем вы неадекватна? “ Однажды я был в одной группе, которую вел гештальт‑терапевт. Он зашел и спросил: «Кто хочет сегодня работать? « Никто не поднял руки, тогда он сказал: «Неужели среди вас нет ни одного человека, которого давит какая‑нибудь проблема? « Люди посмотрели друг на друга, покачали отрицательно головами и сказали: «Нет“. Тогда он посмотрел группу и сказал: «Что с вами? Если ни у кого нет боли, то вы не в контакте с тем, что реально происходит“. Он действительно сделал такое утверждение, и я был поражен. Внезапно все эти люди стали испытывать боль. Ему отвечали: «Да, вы правы, если я не испытываю боли, то я нейтрален. Бум! — и все они стали испытывать боль — значит появился материал для терапии.

Эта модель изменений действительности не способствует сознанию творческих человеческих существ. Я бы хотел создавать структуры, которые генерировали бы переживания, делающими людей интересными. В результате терапии люди становятся какими угодно, нередко — интересными.

Я не считаю, что это чья‑то ошибка. По‑моему, это результат работы всей системы, и тех постулатов, на которых покоится психотерапия и консультирование. И большинство людей совершенно не осознают эти постулаты.

Когда я наблюдал и слушал, как вы упражняетесь в переформировании, то заметил, что многие из вас склонны скорее возвращаться к своим старым терапевтическим стереотипам, нежели делать что‑то новое. Это напомнило мне одну историю.

15 лет назад, когда Денверский зоопарк перестраивали и совершенствовали, туда привезли белого медведя. Естественная среда для него еще не была готова. Кстати, полярный медведь — одно из моих самых любимых животных, они большие и грациозные, очень любят играть и умеют делать очень много интересных вещей. Клетка, в которую поместили медведя на время, была настолько велика, что он в ней мог сделать три больших прыжка в другом направлении, туда и обратно. Белый медведь провел в этой клетке ограничивающей его поведение таким образом, много месяцев, наконец естественная среда вокруг клетки была построена и клетку начали разбирать. Наконец ее разобрали. Угадайте, что произошло? Еще угадайте, сколько из тех студентов так и бегают по лабиринту, стараясь добыть пятидолларовую бумажку? Они принимают в лабораторию даже ночью и бегут по лабиринту в надежде, что на этот раз она может быть там и будет. На этот раз она может быть там и будет. За эти три дня мы затопили вас таким объемом информации, который решительно превышает ваши сознательные ресурсы. А сейчас мы хотим предложить вам несколько союзников в процессе усвоения этой информации, который решительно превышает ваши сознательные ресурсы. А сейчас мы хотим предложить вам несколько союзников в процессе усвоения этой информации, к форме, как мы поняли, некоторым людям помогают. Кто из вас читал Карлоса Кастаньеду? Это

— очень множественная личность. У него есть индейский друг. В книге есть глава, вторая или третья, в которой ДонЖуан дает Карлосу советы. Мы никому из вас не даем этих советов, но повторим во чтобы то ни стало.

Видите ли, то, что Дон‑Жуан хотел сделать для Карлоса (мы конечно не хотим этого делать для вас) — так это замонтировать его моменты своей жизни. Он хотел мобилизовать все ресурсы Карлоса так, чтобы любой акт, который он совершал, являлся бы результатом реализации всей его потенции, всей личностной силы, которая доступна ему в данный момент времени. А конкретно Дон‑Жуан сказал Карлосу следующее: «Каждый раз как ты начинаешь колебаться и откладывать на завтра что‑то новое, что мог бы сделать сегодня, или сделать что‑то, что ты делал уже раньше — все, что ты должен сделать — это бросить взгляд через свое левое плечо. Там ты увидишь мимолетную тень. Эта тень — твоя смерть, и в любой момент она может приблизиться, положить руку на плечо и увести себя. Так что действуй — то, во что ты вовлечен сейчас, может быть твоим последним действием, полностью характеризующим тебя, как последнее твое действие на этой планете.

Одним из способов конструктивного использования этого — понять что такое разрешение на колебание, нерешительность.

Когда вы не решаетесь, то действуйте так, как если бы вы были бессмертны. А вы, леди и джентльмены таковыми не являетесь. Вы же не знаете, где и когда вы умрете. И одна из вещей беспокоится за свою нерешительность

— не значит действовать бессознательно, заключается в том, чтобы внезапно бросить взгляд через левое плечо, вспомнить, что там стоит смерть и сделать ее своим советчиком. Он или она всегда скажут вам, что же вы должны сделать, что отражало бы полностью все ваши личностные потенции. И не меньше.

Ну, все это немного тяжело. Поэтому мы не хотели вам об этом говорить. Мы просто отметили, что Дон‑Жуан сказал Карлосу. Мы предлагаем вам альтернативу.

Если в какой‑то момент вы поймете, что вы колеблетесь, проявляйте неконгруэнтность, откладывая на завтра то, что могли бы сделать сегодня (из нового) или нуждаетесь в новых вариантах поведения или скучаете бросьте взгляд через свое правое плечо — и увидите двух сумасшедших, которые сидят на табуретках и обижают вас.

И так только мы закончим вас обижать, вы сможете задать нам любой вопрос.

И это только один способ, с помощью которого ваше подсознание сможет представить вам весь тот материал, который был вручен и репрезентирован на этом семинаре.

А сейчас осталось только одно дело, что мы хотели бы сделать в конце семинара — сказать вам: "До свидания!"