Очень часто люди не используют естественных резервов своего сознания просто потому, что они не умеют осознавать настоящее. И это не просто слова: попробуйте проделать про­стое упражнение. Каково ваше представление о времени? Мо­жет быть, вы представляете его как бесконечную телеграфную ленту, тянущуюся мимо вас слева направо, из одной невидимой точки к другой? Если так, то какую часть этой ленты вы назовете «прошлым», какую «настоящим» и «будущим»? Интересно, как бы вы изобразили границы между ними?

Для большинства людей западной культуры характерен имен­но такой графический образ времени: оно кажется им непре­рывным потоком, в котором один момент плавно сменяет другой, а прошлое и будущее представляются не менее реаль­ными,-чем настоящее. Это похоже на то, как будто у каждого из нас в черепной коробке есть машина времени. Когда мы спим, время останавливается. В своих мечтах и сновидениях мы можем без всякого труда перепрыгивать из настоящего в про­шлое или будущее. Порой кажется, что время летит или, наобо­рот, ползет в зависимости от того, чем мы заняты. Что бы ни представляло собой время в действительности, наше субъектив­ное переживание времени постоянно изменяется.

Личность — это ансамбль общест­венных отношений.

К. Маркс

Я убедился, что существующее оп­ределение «человек — разумное животное» фальшиво и несколько преждевременно. Правильней фор­мулировать: "человек — животное, восприимчивое к разуму".

Джонатан Ст/фт

Под внушаемостью обычно принято понимать определен­ную готовность пациента изменять свои мысли и поведение не на основании привычных, рациональных доводов или мотивов, а под влиянием особым образом сконструированных предложе­ний, которые исходят от другого лида или группы лиц. Она не является, как это часто считали раньше, психическим предрас­положением, свойственным только некоторым больным, стра­дающим какими-либо психическими расстройствами (в част­ности, истерического круга); это одно из нормальных свойств высшей нервной деятельности (А. П. Слободяник, 1983).

Не следует подходить к внушаемости как к явлению всегда отрицательному. В. М. Бехтерев писал: «Внушение и прививание психических состояний играет особо видную роль в нашем вос­питании». Известно, что чем выше для человека авторитет гово­рящего, тем большее значение имеет каждое сказанное им слово. Степень и вид внушаемости у разных людей чрезвычайно различны. Несомненное влияние оказывают при этом возраст, пол, интеллектуальное развитие, социальный статус, соматичес­кое состояние и т. п. В отдельных случаях: внушаемость значитель­но колеблется в зависимости от характера внушений и способа их вызывания. Так, например, восприимчивость к посторонним вну­шениям (гетеровнушаемость) может быть очень велика, а склон­ность к образованию самовнушений (аутосуггестивность), напро­тив, — очень мала.

Говорят, полезен яд змей, если он в умелых руках. Вреден и пчелиный мед, если он в руках дурака.

Расул Гамзатов

Ключ к сокровенным тайнам Бытия давным-давно в руках че­ловека. А о» не знает, что в ру­ках его.

В. Сидоров

Понятно, что методы психотерапии, связанные с особыми состояниями сознания, как и все прочие, имеют свои много­численные показания и противопоказания как общемедицин­ские, так и связанные с психологией. Мы помним из истории, что в целительской практике всех времен И народов неоднократ­но фиксировались как позитивное или негативное воздействие духа на тело, так и наоборот. Подобное положение дел законо­мерно, поскольку особые состояния сознания находятся как раз на пересечении всех феноменов взаимодействия психологичес­кого и соматического. Поэтому естественно, что мы не можем составить исчерпывающий список показаний и противопоказа­ний и укажем лишь главные, основанные на нашей повседнев­ной практике. Мы убеждены, что каждому психотерапевту по силам дополнить этот список самому, если он будет помнить, что хорошее показание, как и правильное противопоказание, — это то, что настоящий профессионал предлагает своему паци­енту, оставаясь в привычных для себя терапевтических рамках и учитывая современный уровень знаний.

Сразу отметим, что ни один из наблюдаемых признаков не является специфическим для особых состояний сознания. На самом деле все они могут встречаться и в других ситуациях, как патологических, так и нормальных.

Эти признаки близки к тем, которые отмечаются при релак­сации:

• снижение мышечного тонуса,

• уменьшение подвижности или неподвижности тела,

• увеличение латентного периода,

• экономия движений,

• замедление дыхания и пульса,

• изменение голоса,

• уплощение черт лица,

Под внушением мы понимаем элемент коммуникации меж­ду психотерапевтом и пациентом, позволяющий получить непроизвольный ответ на стимул, адресованный бессознатель­ной части пациента. А. Вайтценхоффер характеризует внушение следующим образом: «Это прямое воздействие, оказывающее влияние на мыслительные процессы или поведение индивида, материалом для которого служат чаще всего вербальные стиму­лы... и эффективность которого зависит от субъекта, от содер­жания воздействия и от совокупной ситуации, в которой оно произведено».

Внушения делятся на вербальные и невербальные.

Вербальные внушения

Вербальные внушения можно разделить на три большие кате­гории:

1) прямые внушения;

2) косвенные внушения;

3) открытые внушения. Разберем их подробнее.

Милтон-модель — способ употребления речевых средств с целью наведения, поддержания и использования для психоте­рапии особых состояний сознания. Ее применение в психоте­рапевтической практике позволяет войти в контакт с психофи­зиологическими резервами человека тем же самым путем, по которому следует естественная работа мозга.

В основе милтон-модели лежит понятие функциональной асимметрии (от греч. asymmetria — несоразмерность) мозга — специфического распределения психических функций между правым и левым полушариями. Знаменитые нейрофизиологи­ческие эксперименты, в которых измерялась активность полу­шарий при решении самых разнообразных задач, показали, что полушария выполняют различные, но комплементарные (до­полняющие друг друга) функции. Так, было установлено, что левое полушарие (у правшей) является доминирующим и его функция состоит в оперировании вербально-знаковой инфор­мацией в ее экспрессивной форме, а также в чтении и счете. Функция же правого полушария заключается в оперировании образами, ориентацией в пространстве, в различении музыкаль­ных тонов, мелодий и звуков, а также в распознавании сложных объектов (в частности, человеческих лиц) и продуцировании сновидений и фантазий.

Кроме того, было установлено, что оба полушария способны к восприятию и переработке слов и образов (хотя возможности правого полушария в отношении экспрессивной речи минималь­ны), но эти процессы протекают в них по-разному. «Левополу-шарное» мышление является дискретным и аналитическим, по­скольку с его помощью осуществляется ряд последовательных операций, обеспечивающих логический, непротиворечивый ана­лиз объектов и явлений по определенному числу признаков. Благодаря этому формируется внутренне непротиворечивая мо­дель мира, которую можно закрепить и однозначно выразить в словах или условных знаках. «Правополушарное» (пространст-венно-образное) мышление — интуитивное и синтетическое, по­скольку создает возможность «одномоментного» схватывания многочисленных свойств объекта в их взаимосвязи друг с другом и во взаимодействии со свойствами других объектов, что обеспе­чивает целостность восприятия. Благодаря такому взаимодейст­вию образов в нескольких плоскостях они приобретают свойство многозначности. Эта многозначность, с одной стороны, лежит в основе творчества, а с другой — затрудняет выражение связей между предметами и явлениями в логически упорядоченной фор­ме и даже может препятствовать их осознанию. Именно это свойство правого полушария использует милтон-модель.

Психотерапевты со стажем хорошо знают, что существует так называемый антисуггестивный барьер (И. Вельвовский и соавт., 1984), проявляющийся в негативной установке на психотера­пию вообще и на методы, связанные с особыми состояниями сознания, в частности.

Такой антисуггестивный барьер связан с понятием контр­внушаемости — внутренней способности личности сопротив­ляться навязываемому извне. По большей части она зависит от возможности проверить истинность того, что внушается: если проверить невозможно или объективных критериев либо зна­ний недостаточно, контрвнушаемость снижается.

Контрвнушаемость также избирательна. Исследования по­казали, что один и тот же человек обнаруживает разную степень контрвнушаемости как в отношении разных суттесторов, так и в зависимости от разного содержания внушений, исходящих от одного и того же лица. Это связано с тем, что восприятие человеком новой информации всегда динамично.

В своих работах Джон Гриндер и Джудит Делозье (1994) выделяют по крайней мере три способа, с помощью которых люди могут взглянуть на свой собственный опыт — первую, вторую и третью позиции восприятия.

Во-первых, человек может смотреть на мир полностью со своей собственной точки зрения, изнутри своей собственной реальности, не принимая в расчет ничьей другой точки зрения. Психотерапевт просто думает: «Как это на меня действует?» Это называется первой позицией.

Во-вторых, он может представить себе, что бы увидел, по­чувствовал и услышал с точки зрения другого человека. Очевид­но, что одна и та же ситуация или поведение могут иметь свой особый смысл для каждого человека. Поэтому для психотера­певта существенно важно оценить точку зрения другого чело­века и спросить себя: «Как он это видит?» Это есть вторая позиция, часто известная как эмпатия.

В модели самораскрытия «окно Джогари» (названной так в честь ее изобретателей Джозефа Лафта и Гарри Инграма) выделяют четыре зоны лич­ности содержащие информацию о ней: «арену» — зону нашего Я, о которой знает человек и знают другие люди; «видимое* — то, что знает о себе человек, но не знают другие люди; «слепое пятно» — то, что другие знают о человеке, но сам он об этом не знает; «неизвестное» — то, что скрыто и от человека, и от других людей.

Поскольку люди непосредственно не взаимодействуют с миром, в котором живут, они создают модели (или карты) мира, которые используют для управления своим поведением. Пси­хотерапевту очень важно понимать карту мира пациента. Ведь человеческое поведение, каким бы странным оно ни казалось, приобретает смысл, если рассматривать его в контексте выбора, который предоставляет человеку его карта. Поэтому модели не стоит оценивать с точки зрения того, хороши они или плохи, здоровы или являются «сумасшедшими», их нужно оценивать с точки зрения полезности — полезности в эффективном и твор­ческом взаимодействии с окружающим миром. Дело не в том, что пациенты совершают неправильный выбор, дело в том, что у них недостаточно возможностей выбора, когда это необходи­мо. Каждый из нас делает лучший выбор, доступный в рамках нашей модели мира. Однако существует множество достаточно скудных моделей, в которых недостает полезных возможно­стей выбора, что может проявляться в изобилии внутри- и межличностных конфликтов. «Возможностей выбора недостает не миру, а модели мира, которая есть у индивида», — считают Р. Бендлер и Дж. Гриндер.

Человек создает свои модели посредством трех универсальных моделирующих процессов: обобщения (генерализации), исключе­ния (стирания) и искажения. Они служат адаптивным целям, но, если человек начинает принимать субъективную реальность за одну-единственную «истинную» действительность, те же процес­сы ограничивают его и лишают способности гибко реагировать.

Как известно, человек воспринимает и отражает окружаю­щий мир посредством своих органов чувств. Процесс такого восприятия называется модальностью. Обычно выделяют сле­дующие модальности:

визуальную (зрительную);

аудиальиую (слуховую);

кинестетическую (телесных ощущений);

обонятелъно-вкусовую.

Одна из модальностей у человека обычно доминирует, ос­тальные являются сопутствующими. Если человек воспринимает внешний мир в разных модальностях, одна из которых домини­рующая, то примерно точно так же он отражает и свой внут­ренний мир. Прежде чем что-то сказать, ответить на вопрос, пациент должен «получить доступ» к собственной информации, к своим собственным бессознательным процессам. Модальная система, отвечающая за извлечение информации, называется ведущей, система, представляющая эту информацию сознанию, — репрезентативной, а система, сверяющая полученный резуль­тат, — референтной.

Мы должны признать, что ни один опытный факт не может быть сформулирован помимо не­которой системы понятии к что всякая кажущаяся дисгармонии между опытными фактами мо­жет быть устранена только пу­тем надлежащего расшпренпн этой системы понятий.

Ах, я закидывал невод а их море, Надеясь вылошпъ богатую рыбу. Но каждый раз приходили сети С головою древнего бога...

Ф. Ницше

Как всякая научная дисциплина, психотерапия, связанная с особыми состояниями сознания, должна располагать собствен­ной номенклатурой понятий и умений, обеспечивающих одно­значность описания психотерапевтических техник и точность теоретических формулировок. Поэтому, прежде чем приступить к изложению непосредственно методик работы с особыми со­стояниями сознания, кратко рассмотрим те операциональные термины, которые будут употребляться в дальнейшем. Тем более, что многие понятия в психотерапии обладают семанти­ческой многозначностью, связанной, с одной стороны, с их высокой зависимостью от методологического контекста, а с Другой, с их «обиходностью» и заимствованием из других об­ластей научного знания.

Заключая наше рассмотрение теоретических моделей, обра­тим внимание на подход к изучению особых состояний созна­ния, который предлагает трансперсональная психология. Это течение, сравнительно недавно возникшее в США, по мнению многих ученых (Ф. Капры, В Налимова, С. Грофа и др.) все больше претендует на роль новой философии человека. Исход­ный ее постулат: психология и психотерапия должны быть направлены не на изучение отдельных проявлений психики человека, а на осмысление природы человека в целом — в ши­роком мировоззренческом контексте, основанном, правда, в . значительной степени на построениях квантовой физики и вос­точной (а точнее, буддийской) антропологии.

Необходимость нового обусловлена тем, что предыдущие научные представления в психиатрии, психологии и антропо­логии в большой мере базировались на ньютоно-картезиан-ской модели Вселенной, созданной в XVII столетии и предпо­лагающей существование обособленных объектов, связанных между собой механическими или гравитационными взаимодей­ствиями.

Однако она была адекватной до тех пор, пока физики иссле­довали явления в мире повседневного опыта или в так называе­мой «зоне средних измерений». Как только они начали совер­шать экскурсы за пределы обычного восприятия в микромир субатомных процессов и в макромир астрофизики, ньютоно-картезианская модель стала непригодной и возникла необходи­мость ее транс ценденции. Соответственно это вызвало глубокие изменения во всех дисциплинах, являющихся ее непосредствен­ными производными.