В соответствии с изложенными выше тезисами и в их развитие летом 2002 года, во время научно-практического семинара на берегу великолепной красоты Алтайского озера Алтан-Коль, мы решили сфор­мировать исследовательскую программу, которая была названа «Про­ект Сознания».

В течение следующих десяти лет мы собираемся направить свои усилия на исследование природы сознания — базовых состояний, ме­ханизмов возникновения и функционирования, языковых сред су­ществования и др.

Актуальность исследования ресурсных («потоковых», творческих, эвристических состояний сознания) формируется несколькими при­чинами.

Во-первых, возникла необходимость теоретического осмысления психологии и феноменологии пиковых творческих состояний со­знания.

Во-вторых, в настоящее время требуется определить условия про­дуктивности активного творчества

В-третьих, в психологии существует необходимость исследования такого состояния, которое, безусловно, являлось бы оптимальным при выполнении человеком различных видов деятельности.

Главной целью этой части книги является всестороннее исследова­ние ресурсного состояния сознания и его влияния на продуктивность деятельности. Работа опирается в том числе на эксперименты и на­блюдения.

Необходимо сказать о том, что до настоящего времени тема была мало изучена, несмотря на актуальность ее проблематики. Аналогич­ных исследований в России и в странах СНГ не проводилось, а потому феноменология ресурсного состояния сознания с психофизиологи­ческой и психической точки зрения теоретически не анализировалась, ее влияние на психологические, социально-психологические законо­мерности функционирования личности не рассматривалось.

Теоретическое значение выбора темы исследования заключается в том, что при изучении внутренних механизмов, содержания и фено­менологии ресурсного состояния сознания («потокового состояния сознания» — ПСС) выявляется его воздействие на психику, личность. Практическое же значение работы в том, что на основе ее результатов появляется возможность внедрения феномена ресурсных состояний сознания в каждодневную деятельность для повышения эффективно­сти ее результатов.

Наиболее яркий пример того, сколько радости, подъема чувств, глу­бокого удовлетворения приносит само совершение действий, а не их результат, являет собою игра. Существует, однако, и целый ряд разно­образных форм трудовой деятельности, которые ориентированы в первую очередь на процесс, а не на результат.

На возможность отделения мотива от цели и перемещения на саму деятельность указывал еще С. Л. Рубинштейн (1940). В работах, выпол­ненных в рамках его школы, разрабатывается теория «психического как процесса». Эта теория, с одной стороны, специально указывает на дифференциацию психики на процесс и его продукт; а с другой — исходит из отношенческого единства этих составляющих, изучая тем самым продукт только в соотношении с психическим процессом. «Пси­хическое существует прежде всего как процесс — живой, предельно пластичный и гибкий, непрерывный, никогда изначально полностью не заданный, а потому формирующийся и развивающийся [...] только в ходе непрерывно изменяющегося взаимодействия индивида с вне­шним миром» (Брушлинский, 1984)

«В ходе непрерывного и изменяющегося взаимодействия внешне­го и внутреннего возникают все новые, ранее не существовавшие продукты, средства, способы осуществления процесса и другие детерми­нанты, которые сразу же включаются в дальнейшее протекание про­цесса в качестве его новых внутренних условий» (Брушлинский, 1979). Эту непрерывную взаимосвязь процесса и продукта, когда продукт, предшествующий деятельности, выступает одновременно и как внут­реннее условие последующей, А. В. Брушлинский считает главной ха­рактеристикой психического как процесса и видит в ней основу дей­ствительного психического развития, то есть развитие характера и способностей человека.

Работы американского психолога М. Чиксентмихали исходят от той же научной парадигмы, так как они прямо нацелены на эксперимен­тальное изучение деятельности, где мотив в первую очередь ориенти­рован на процесс, а не на результат (Csikzentmihalyi, 1975, 1990). Про­дукт такой деятельности автор видит в развитии навыков и способно­стей человека, в росте и становлении его личности. Анализ его работ позволяет выявить главные свойства и механизмы деятельности, ори­ентированной на процесс.

Для уточнения психофизиологических механизмов, вызывающих ПСС, нами были проведены экспериментальные исследования, в ко­торых приняли участие 42 оператора в возрасте от 24 до 45 лет.

Внимание обследуемых не акцентировалось на целях эксперимента.

Исследования выполнялись в рамках оценки профессиональных качеств, что обеспечивало высокий уровень мотивации обследуемых.

В течение примерно одного часа они выполняли привычную для себя операторскую деятельность, моделирующую отдельные элемен­ты управления летательным аппаратом и представляющую собой ре­шение типовых модельных задач по сбору и обработке визуальной информации, которая требует реализации наглядно-образного и вер-бально-логического ее преобразования.

Результаты опроса обследуемых позволили выделить среди них груп­пу из 4 человек, у которых наиболее четко можно было выявить основ­ные элементы ПСС. Анализ результатов тестирования показал, что все обследуемые этой группы входили в число лиц, показавших значимо лучшие результаты, чем остальные. Уровень их профессиональной под­готовки позволял им довольно легко справляться с предлагаемыми тес­тами, однако непривычность условий проведения и соревновательность с другими обследуемыми требовала поддержания непрерывного вни­мания, высокого уровня концентрации и мобилизации.

Как показали результаты исследования физиологических парамет­ров, в процессе эксперимента у всех обследуемых происходили выра­женные изменения в деятельности ряда физиологических систем, что подтверждают многочисленные данные, имеющиеся в литературе по физиологии труда (Ж. Шеррер, 1973). Наблюдалось увеличение ЧСС, повышалось артериальное давление. Об увеличении потребления кис­лорода миокардом свидетельствует повышение индекса Робинсона в 2 — 2,8 раза. Значительное нервно-эмоциональное напряжение, сопро­вождающее процесс тестирования, приводило к снижению вариаци­онного размаха ритмокардиограмм до 0,1 с. Потребление кислорода увеличивалось в 2 — 3 раза. Кратно возрастала частота дыхания и ми­нутная вентиляция легких. О появлении признаков гипервентиляции свидетельствует дисбаланс между потреблением кислорода и выделе­нием углекислого газа, который составил в среднем по группе за вре­мя исследования 510 ±67 мл.

Особенность лиц, имевших признаки состояния «потока», заклю­чалась в значительно меньшей физиологической цене деятельности.

Но наиболее значимое отличие выражалось в значительно большем дефиците СО2 за время исследования, который существенно превы­шал средние значения по группе и составлял 1250 ±83 мл. Происходило и снижение напряжения СО2в крови, о чем свидетельствует значимое уменьшение PET CO2 (с 41 ±2 до 30±3 мм.рт.ст.).

Анализ результатов оценки параметров внешнего дыхания пока­зал, что причиной выраженной гипокапнии у обследуемых явилась относительно мало выраженная гипервентиляция во время выполне­ния операторской деятельности. Сравнение с другими обследуемыми не выявило значимых различий величины минутной вентиляции лег­ких. Более детальный анализ параметров внешнего дыхания показал наличие явных признаков повышения эффективности газообмена в легких. Увеличивалась альвеолярная вентиляция, снижалась вентиля­ция мертвого пространства, увеличивался коэффициент использова­ния кислорода.

Причина указанного парадокса прояснилась при изучении ритма и временных характеристик фаз дыхательного цикла. Оказалось, что характер дыхания у выделенной группы лиц имел признаки «связнос­ти», такой вывод можно сделать из значений вариативности дыхатель­ного ритма, которая была более чем в 2 раза ниже, и продолжительно­сти выдоха, которая была на 65 — 90% выше, при практически прежней частоте дыхания.

Интересные закономерности выявлены нами при анализе элект­рической активности головного мозга. После периода подавления аль­фа-ритма, появления признаков десинхронизации и высокочастотной активности, имевших место у всех обследуемых, у лиц в состоянии «потока» наблюдалось парадоксальное для ситуации активной опера­торской деятельности нарастание медленн°волновой активности.

Известно, что в состоянии расслабленного бодрствования у боль­шинства здоровых взрослых людей на ЭЭГ регистрируется регуляр­ный альфа-ритм максимальной амплитуды. Этот ритм может изредка прерываться, очевидно, в связи с реакцией активации за счет внут­ренней психической активности обследуемого.

При занятии человека каким-либо видом деятельности, которая вызывает повышенное эмоциональное напряжение или требует вы­сокой степени внимания, на ЭЭГ возникает состояние, называемое десинхронизацией. Представления о связи «уплощения» ЭЭГ с повы­шением активации и нарастания амплитуды альфа-ритма со сниже­нием уровня функциональной активности достаточно хорошо согла­суются с данными исследований зависимости ЭЭГ от психических процессов. Показано, что при умственной нагрузке, визуальном сле­жении, обучении, то есть в ситуациях, требующих повышенной пси­хической активности, закономерно снижается амплитуда ЭЭГ и воз­растает ее частота (Becker-Carus Ch., 1971, Mori F., 1973).

Считается, что наличие медленноволновой активности в обычных условиях является показателем патологического режима работы моз­говых систем и даже при отдельных периодах высокоамплитудных разрядов дельта- и тета-волн отмечается снижение уровня внимания, бодрствования и точности слежения (Л. Р. Зенков, М. А. Ронкин, 1991). Вопреки представленным выше данным литературы в наших исследо­ваниях отмечалась выраженная медленноволновая активность при высоком качестве деятельности и меньшей ее физиологической цене, которая увеличивалась к 15 — 30 мин исследования параллельно с на­растанием дефицита СО2 и степени гипокапнии.

По своей энцефалографической картине деятельность в состоянии высокой концентрации и собранности на выполняемой задаче, то есть в «потоке», имеет весьма большое сходство с неглубокими медитатив­ными состояниями (HiraiTA., 1981, Murphy M., Donovan S., 1988).

В контексте данной проблемы следует отметить происходящее за­воевание западного рынка электронными приборами для биологичес­кой обратной связи и подпорогового программирования. Предысто­рия вопроса такова.

После цикла исследований медитации дзенских монахов было ус­тановлено, что в состоянии «дза-дзен» резко возрастает интенсивность альфа-ритма и происходит синхронизация частот биоритмов мозга обоих полушарий (обычно эти частоты несколько различаются).

Вскоре после этих исследований в русле идей биологической об­ратной связи были разработаны портативные приборы, осуществля­ющие стимуляцию мозга через электрические датчики, наушники и светодиоды.

Оказалось возможным навязывание мозгу человека ритмов, харак­терных для разных состояний сознания.

Например, низкий бета-ритм частотой 15 Гц интенсифицирует нормальное состояние бодрствующего сознания. Высокий бета-ритм частотой 30 Гц вызывает состояние, сходное с тем, которое возникает после употребления кокаина. Альфа-ритм частотой 10,5 Гц вызывает состояние глубокой релаксации. По ряду предварительных данных в этом состоянии мозг производит большое количество нейропептидов, повышающих иммунитет. Тета-ритм частотой 7,5 Гц способствует воз­никновению состояния, характерного для глубокой медитации.

При низком тета-ритме частотой 4 Гц иногда возникает пережива­ние, получившее в литературе название «путешествие вне тела». При частотах ниже 4 Гц возникает сильное стремление заснуть, трудно со­хранять бодрствующее сознание. С помощью современных портатив­ных приборов легко вызывается состояние «сверхобучения» или «под-порогового программирования». Оказывается, в этом состоянии че­ловек чрезвычайно восприимчив к запоминанию новой информации.

На современном рынке имеются тысячи всевозможных разновид­ностей аудиокассет для подпорогового программирования (для изуче­ния языков, отучения от курения, снятия стресса, избавления от лиш­него веса, настройки на различные жизненные ситуации).

Таким образом, используя терминологию нейролингвистического программирования, можно сказать, что связное дыхание служит при этом для «якорения» ресурсного состояния сознания, состояния «по­тока», а часто, судя по многочисленным наблюдениям на тренингах по интенсивным интегративным психотехнологиям, базовым триггером этих состояний.

Более того, существует реальная возможность создавать физиоло­гические и нейропсихологические предпосылки для вызывания ресур­сных, творческих состояний личности — процессы осознанного связ­ного дыхания.

Кроме того, детальная физиологическая проработка указанной кон­цепции на более представительном статистическом материале может потребовать коренного пересмотра фундаментальных положений пси­хофизиологии труда, в частности, нормирования нагрузки, ибо серь­езная и ответственная работа в состоянии «потока» может приносить большее наслаждение, чем любая самая «крутая» форма досуга, и на­полнять человеческую жизнь большим смыслом. Самое важное — по­мочь личности реализоваться, самоактуализироваться при помощи самого простого и доступного для человека — связного дыхания (Коз­лов, 2002).

Несмотря на то, что при описании опыта «потока» одни акцентиру­ют его аффективное измерение (чувство глубокого удовлетворения), другие — мотивационное (насколько сильно желание его продолжать), третьи — когнитивное (степень и легкость концентрации), можно выделить ряд характерных свойств и признаков этого состояния, ко­торые проявляют высшую степень его интеграции.

1. Растворение сознания в деятельности («слияние процессов дей­ствия и осознания»). В этом состоянии человек настолько вовлекает­ся, погружается в то, что он делает, что у него исчезает осознание себя как чего-то отделенного от совершаемых им действий.

Вспомним К Маркса: сознание не параллельно реальному миру, оно является частью его. Возникает феномен ясновидения — «гиб­ридного, полисемантического мышления». В этом «потоке созна­ния и деятельности» нет нужды в рефлексии (осознавании своих результатов) — результат каждого действия мгновенно интерпре­тируется, причем часто на психомоторном уровне («живое созер­цание»), а уже потом — на психосемантическом (интеллектуаль­ном и духовном).

Тело соединяет «Я» и внешний мир — оно становится местом вза­имопроникновения пространств, энергий, вещей, «движений души». Известно, что сознание «человека целостного» отражает мир через живое тело и «живые движения». По А. Ф. Лосеву, тело является «жи­вым ликом души», а «судьба души есть судьба тела». Для расширения сферы сознания не существует орудия более совершенного, чем че­ловеческое тело.

Физическая «телесность, восчувствованная изнутри», становится инструментом взаимодействия человека с миром вещей, природы, миром людей. Одновременно это и инструмент его «Я», который со­вершенствуется душой и духом души Шелдон (американский ученый, заложивший основы теории «психологии телесности») рассматривал тело человека как слово, произнесенное душой. В семантическом мире личности возникает подлинная полифония моторных и умственных процессов, контрапункт понятий, образов, мироощущений, диалоги­ческое сознание как механизм онтологического отношения человека к самому себе и к миру. Всякая мысль и всякое чувство вовлекаются в ситуацию решаемой задачи, воспринимаются как позиция личности в контексте этой ситуации.

2. Полная управляемость ситуации (на основе единства души, ин­теллекта и деятельности). «Движения оказываются умными не пото­му, что ими руководит внешний и высший по отношению к ним ин­теллект, а сами по себе». Координация движений, как отмечает В. П. Зинченко, осуществляется не извне, а средствами самого действия. Данное состояние переживается личностью как «владение ситуаци­ей», как возможность всецело управлять своими действиями, «раство­риться» в них, одухотворить их душой. О таких действиях Пушкин писал. «Душой исполненный полет». Заметим, что в подобных ситуа­циях «Я» является наблюдающим началом, глубинная «самость» чело­века — наблюдаемым.

Таким образом, в «живых» движениях человека интегрированы две ипостаси — мир, который находится в человеке (психосеманти­ческий предметный мир), и мир, в котором находится и действует человек (предметная физическая среда). Деятель, творящий свое дей­ствие, выходит из объективного пространства среды в свой предмет­ный мир личности. Предметный мир — это, по существу, духовное ядро многообразной культуры личности, ценности и идеалы, опре­деляющие бытие человека и его деятельность по решению тех или иных проблем и задач.

Важно иметь в виду, что творческое решение имеет конструктив­но-порождающий характер. Оно вырабатывается на основе логико-семантической реконструкции мира, а не в результате механического перебора (выбора) средств решения. Последнее характерно для слож­ных технических систем, например «искусственного интеллекта, при­нимающего решение».

В деятельностной онтологии нивелируется граница между объек­том и субъектом, между тем, что есть, и тем, что есть для субъекта. Отыскание единства человека и окружающей среды являлось целью еще у древнеиндийских философов, последователей Веданты. Этимо­логия слова «Вселенная» подчеркивает исконную и имманентную все-ленность человека в окружающий мир. Выдвинутый нами ранее прин­цип единства личности и предметного мира отражает не столько отно­шения между вещами, сколько отношения между отношениями (ду­шой и духом, добром и злом и т. п.). Вполне понятно, что не может быть Духа Творящего без Духа Воспринимающего (они могут воплощаться в одном человеке). Бытие в мире — это совместное бытие разных лю­дей. Это совмещенность «Я» и «Я-друтой». Это соборность и со-оду-хотворенность многих людей.

Человек, как известно, многовыборное существо. Система его лич-ностно-смысловых установок образует «внутреннее зрение», позво­ляющее рассматривать, как выглядит движение изнутри (Н. А. Берн-штейн). С нашей точки зрения, воспринимать объект — значит ви­деть, что с ним или по отношению к нему можно сделать.

Правомерно утверждать, что человек познает объект в той мере, в какой он его преобразует в соответствии со своими намерениями и замыслами. Но верно также и то, что субъект способен преобразо­вывать объект в той мере, в какой он его отображает, понимает и интерпретирует. Понять нечто означает построить модель этого не­что для себя, придать смысл вещам и событиям. Истину, как извест­но, невозможно познать, в ней надо быть (С. Кьеркегор). Постиже­ние истины представляет собой, по сути, процесс интеграции всех предметных значений, смыслов, позиций и диспозиций мыслящего и действующего человека.

В творческом состоянии сознание и мышление полностью вовле­чены в организацию деятельности. Решаемая задача реорганизует воспринимаемый ими мир в терминах действий и свои действия в терминах и смыслах решаемой задачи Вполне понятно, что больше видит тот, кто меняет свою позицию, способы «внутреннего зрения» Сам предмет мысли и объект познания как бы «поворачивается» к субъекту своей новой стороной Тем самым расширяется «мир по­зиций и точек зрения» мыслящего и действующего человека Он на­чинает видеть мир более полно и находит для себя больше вариантов самореализации посредством своих двигательных действий и дея­тельности в целом.

3. Трансценденция Эго («чувство себя» теряется, как правило, на высшей точке управления ситуацией). Отсутствие «Я» в сознании не означает, однако, что человек потерял контроль над своей психикой или над своим телом. Его действия становятся средством выражения и реализации своего «Я» как системы отношений к действительности Человек как бы расширяет свои границы, растворяется в природе или в других людях, становится частью действующей системы, большей, чем его индивидуальное «Я», происходит интеграция всех языков со­знания и чувственного отражения в единую когнитивно-ментальную структуру сознания человека.

Образно говоря, возникает «мыслительная ткань из смешанной пряжи» — синтетические способы познания и интерпретации мира, при которых задействованы всевозможные виды чувственно-логичес­кого опыта, где этос (чувство) и логос (ум) совпадают в едином твор­ческом акте.

Здесь человек действует как субъект своих сущностных сил, — и значит осваиваемая и порождаемая им предметная среда предстает как адекватное, истинное отражение этих сил, самого человека, его меры

Здесь человек существует в предметной среде как Демиург, созда­тель, который и творит ее, и отображает себя в ней.

Сущностно человек полностью проявляет себя, «забывая себя», разотождествляясь со своими материальными, социальными и духов­ными измерениями. Художники, скульпторы, поэты, композиторы нередко проводят дни и ночи напролет за работой, ничего не замечая вокруг себя, но, завершив произведение, могут тотчас потерять вся­кий интерес к нему. Процесс созидания настолько привлекает и по­глощает их, что ради него самого они готовы жертвовать многим' не спать, голодать, не иметь гарантии ни обязательного признания свое­го продукта, ни материальной компенсации.

Страницы истории искусства изобилуют примерами поистине трагической судьбы его действующих лиц. То же самое можно сказать о труде ученых, архитекторов, режиссеров, руководителей про­изводства и представителей других профессий, неустанно бьющих­ся над решением поставленных задач; об актерах, о спортсменах и танцорах, которые действуют прежде всего ради самого процесса и глубоко переживают его. Творчество и само ресурсное состояние в некотором смысле мы можем рассматривать как «заклание Эго», когда сознание ради проявления самого важного своего демиургова каче­ства разотождествляется даже с физическими, телесными потребно­стями «Я».

Одновременно мы должны хорошо представлять, что ресурсное состояние вызывает переживание реализации предначертания, глу­бинной правильности того, что происходит, что именно так и именно таким образом возможна жизнь.

Именно «забывание себя» приводит к экзистенциальному чувству со-бытия в реальности, проникновения в ее сущность, приобретения глубинного смысла существования в бытии.

Мы можем с уверенностью утверждать, что творчество реализует­ся «за пределами добра и зла», за пределами Эго, пола, этнической при­надлежности, статусов.

Именно эта запредельность ресурсного состояния позволяет «про­исходить» творчеству.

4. Одухотворенность. Это качество ресурсного состояния имеет два базовых аспекта.

С одной стороны, происходит атропоморфизация, одухотворение, анимация всех объектов, с которыми сознание контактирует. Оно наделяет животных и растения, неодушевленные предметы и отвле­ченные (высокоабстрактные) понятия человеческими свойствами: сознанием, мыслями, чувствами, волей.

Странным образом любой водитель наделяет живыми личностны­ми качествами свою машину, скрипач персонифицирует свою скрип­ку, программист — компьютер. Сознание в ресурсном состоянии спо­собно перевоплотиться в неодушевленный предмет, видеть его как бы «изнутри», вступать в «диалог с вещами», истолковывать их поведе­ние с точки зрения человеческих мотивов.

В высших проявлениях одухотворенность мира мы можем обна­ружить в религиозных, философских, мистических персонификаци­ях — живой космос, пантеизм, абсолютная идея, Бог, Высший Разум, Мировая Воля.

С другой стороны, ресурсное состояние жестко ассоциировано переживанием функции трансцендентного субъекта, которому исти­на дана «как на ладони» и мир открыт и сущностно понятен. Но при этом не по твоей воле, а по «Его». Если творчество происходит, то оно «боговдохновенно», ты, твое сознание, твое Эго просто являются ин­струментом проявления и раскрытия истины жизни.

Я предельно хорошо понимаю, что термины, которые здесь упот­ребляю, весьма ненаучны. Но нужно понимать, что само творчество часто проживается как мистическое состояние, которое ты «заслужил», «достиг», которое с тобой «случилось».

Творчество трансцендентно в обоих аспектах.

В конце 1990-х годов мы очень много писали об «изначальном со­стоянии сознании», при котором личность теряет свою субъектность и «растворяется в одухотворенном космосе» (Козлов, 1995—1999). Ре­сурсное состояние сознания, насколько мы понимаем, имеет мно­гие качественные характеристики этой «изначальности».

5. Трансцендентные переживания (чувство гармонии с окружа­ющей средой, «открытость» человека внешнему миру, забывание своих «земных» проблем). В результате трансцендирования (выхода за пределы своего «Я») происходят существенные изменения в цен­ностно-смысловой сфере личности, начинают действовать механиз­мы индивидуального свободного сознания. Трансцендентность про­живания творчества обеспечивается именно разотождествлением со структурами Эго, что, в свою очередь, приводит к самой возможнос­ти творчества и — в итоге — к продукту состояния — обогащению самой личности.

Ресурсное состояние сознания всегда связано с дистанцированно-стью от других людей, погружением в собственное интеллектуальное переживание, активацией сознания как безгранично индивидуально­го пространства. Уединение становится сродни самотворчеству, выс­тупает как необходимое условие для «труда сознания».

В этом аспекте мы можем вспомнить мысль А. Маслоу о творческом аспекте состояния одиночества и о том, что одиночество является од­ним из отличительных признаков самоактуализирующееся личности. Человек в таком состоянии представляет собой своеобразный теле­сно-духовный континуум. Он осмысливает себя метафизически.

6. Метафоризация сознания человека. Высказывания респонден­тов свидетельствуют о «лингвистических нонсенсах», «смысловых оппозициях», «парадоксах мышления и восприятия мира». Реальность в ресурсном состоянии сознания приобретает признаки амбивалент­ной целостности.

Мышление становится сходным с поэтическим, которое выражает и формирует новые смысловые образы.

В ходе эволюционного развития человека как рода — мышление, как известно, предшествовало языку: язык (как средство формирования мысли) и речь (как способ формулирования и выражения мысли) возникают позже. Языковой мир стал оказывать определенное влия­ние на бытие и вызывать воздействие реальности на мышление. Язык и речь как изначальные средства общения людей путем обмена мыс­лями имели двойную функцию: идеальную (сказать что-то) и реаль­ную (сказать как-то). Здесь мы обсуждаем вопрос не о том, как устро­ен язык, а скорее о том, как устроен предметный мир человека.

Известно, что внутренний мир языковой личности состоит преж­де всего из разных людей, предметный мир — это и есть диалог разных субъектов культуры, диалог смыслов человеческого бытия. В «диало­гическое сознание» человека «встроен язык», с помощью которого фиксируются смысловые связи, категориальные мыслительные струк­туры, когнитивные образы различной модальности. Тем самым в со­знании человека (как носителя языка) непрерывно развивается цен­ностно-смысловая система (синтезирующая «природные», «предмет­ные», «социальные», «экзистенциальные» составляющие), осуществ­ляются семантические приращения, порождаемые эстетическим функ­ционированием слова, словообраза, символа, знака. Язык, как извест­но, безлично-всеобщ, необходим для общения людей (путем обмена мыслями) — он неперсонален и объективен. В отличие от языка речь человека всегда персональна, субъектна, часто метафорична и полисе-мантична.

Основными механизмами выявления «смысловых оппозиций» вос­принимаемого человеком мира являются следующие: метафора (по­зволяющая сделать «знакомое необычным»), аллегория (позволяющая «сопоставлять несопоставимое» и «соизмерять несоизмеримое»), ана­логия (позволяющая сделать «необычное знакомым») и катахреза (по­зволяющая вложить новый смысл в старые слова и понятия). Лингви­стическая семантика пронизывает весь предметный мир человека и проявляется не только в языке (метафорический язык), но и в его мыш­лении (метафорическое мышление) и деятельности (эвристичность метафоры направляет мысль человека на поиск новых способов дей­ствия). «Диалог метафор» в сознании человека позволяет реконстру­ировать его внутренний мир: осуществить приспособление к предмет­ной среде путем преобразования предметного мира личности (чело­век изменяет свое отношение к объектам), либо осуществить гармо­низацию внутреннего мира с внешним путем преобразования окру­жающей среды (человек изменяет свое поведение).

Метафора — это сжатый до прототипического образа способ кон­цептуализации действительности, с помощью которого осуществля­ется МЕТА-форическое проникновение сознания человека в глубин­ную структуру мира. Метафорическое моделирование двигательных действий в антропоцентрической биомеханике рассматривается как вторжение «значащих» переживаний личности в сферу значений и смыслов элементов системы движений, чувственно-образных пред­ставлений — в сферу понятий и категорий, эмоций и творческого во­ображения — в сферу интеллекта и абстрактно-формального мышле­ния. На наш взгляд, преодолеть границу между физическим и менталь­ным можно, используя единый язык для их описания — язык геомет­рических представлений и когнитивно-метафорического моделиро­вания предметного мира.

Если более глубоко анализировать данный феномен, то мы можем предположить, что в ресурсном состоянии сознания «пробиваются» многочисленные «каналы», «туннели» (мне хочется извиниться за ме­тафоричность сравнений перед читателями) между базовыми среда­ми функционирования сознания: ощущений, эмоций, образов, сим­волов и знаковых систем, — что и объясняет синергичную целост­ность самого переживания креативных состояний.

7. Трансперсональность опыта. Внешние цели задают только на­правление развития человека или систему требований к результату, выработанную интеллектом. Сутью является действования ради себя самого. Становящийся результат — это предпосылка развития само­цельной личности.

Достижение цели важно только для того, чтобы наметить следую­щее действие, само по себе оно не удовлетворяет. Сохраняют и под­держивают действия не их результаты, а переживание процесса, чув­ство радостности, умиления процессом, вовлеченность в деятельность.

Ресурсное состояние сознания — это экстатическое или инстати-ческое состояние, «захватывающее» человека. В этом состоянии до­минирует мотивационно-эмоциональная сфера мышления, а не раци­онально-логический интеллект и доминирует духовность как направ­ленность к высшим силам, к другим людям и самому себе.

Самосознание человека релевантно ощущению демиурга. В про­цессе творения не столько человек создает те или иные идеи, образы, лингвокреативные (языкотворческие) символы и знаки, сколько про­дуктивные идеи «создают» человека — в их власти находятся увле­ченные своими действиями люди. Действующая личность раскрыва­ется как «causa sui» (причина себя). Так, личность со-творяет себя и «о-творяет» (открывает другому) — в моментах выхода за границы себя (в межличностное пространство) и своих возможностей (зна­ний, умений, способностей), представленности себя в других людях (бытие человека в другом человеке) и воспроизводстве другого чело­века в себе.

Подлинный смысл ресурсных состояний сознания — это не столько погружение вглубь бесконечного (антропокосмического), для того чтобы найти для себя нечто новое, сколько постижение глубины конечно­го (кластеры «образа Я»), чтобы найти неисчерпаемое (обрести духов­ное). Человек на этом пути «взращивает» в себе не только Субъекта Деятельности, но и Субъекта Мира.

Трансперсональность ресурсного состояния заключается еще и в том, что носитель этого состояния трансцендирует пространственно-временные характеристики своего бытия

Трансценденция времени заключается не только в искажении вос­приятия времени, но и в его «забывании». В некотором приближении можно сказать, что творчество происходит во «вневременном со-бы-тии в деятельности», когда временная характеристика жизни стано­вится индифферентной.

Что касается пространства, то включенность в деятельность в ре­сурсном состоянии позволяет нивелировать многие переменные про­странства — «где», «в каких условиях». Для потока это или становится незначимым, или, что еще точнее, внешние по отношению к деятель­ности пространственные характеристики являются незначимыми.

8. Наслаждение процессом деятельности. Чувство упоения сле­дует отличать от чувства удовольствия, которое также может прино­сить процесс деятельности. Удовольствие можно испытывать без при­ложения каких-либо усилий, поэтому оно не ведет к росту и разви­тию личности. Чувство же упоения не может возникать без полной отдачи сил.

Ресурсное состояние сознания обладает непостижимым великоле­пием эмоционального состояния. Само понятие наслаждения не на­столько точно раскрывает содержание состояния. Мы можем выде­лить две возможные версии эмоциональных паттернов, сопровожда­ющих «поток»:

• творческий экстаз, который связан с сильным возбуждением, часто безудержной энергией и восторгом, неуправляемостью, мощными эмоциями, граничащими с безумием и социальной неадекватностью (аналог религиозного экстаза);

• инстаз — более дисциплинированное, систематическое и пото­му сохраняющееся во внутреннем сознании. В ресурсном со­стоянии сознания мы всегда можем дифференцировать мысля­щего субъекта, мышление как процесс и мыслимое как содер­жание деятельности. Когда эти три составляющие сливаются друг с другом и растворяются в единстве — это и есть ресурс­ное состояние сознания. Инстаз я бы обозначил как глубокую медитацию на истину А в эмоциональном состоянии это тихое умиление-восторг-радостность и созерцательность.

В любом случае происходит глубокое постижение мира, самого себя и преображение-обогащение сознания человека. Это и есть блажен­ство человеческой деятельности. Вообще говоря, это и есть Деятель­ность Человека.

Такая деятельность позволяет человеку выходить за пределы своих программ к высшим смыслам, выявлять и формировать в себе новые способности одухотворения окружающей его и целесообразно пре­образуемой им реальности, в том числе и собственного бытия.

Именно с такими действиями человека (Н. А. Бернштейн и В. П. Зин-ченко называют их «живыми движениями») связано рождение всего нового и прекрасного в мире и в самом человеке, в выходе за пределы известного, за границы предустановленного, простирании субъекта в новые пространства знаний, способностей и умений.

Предмет деятельности (предмет познания, оценки и преобразова­ния) у разных людей может быть один, ракурсы его видения взаимо-дополнительны, а пути личного «восхождения» к нему, «вращивания» в него или «взращивания» в себе различны и индивидуальны.

В ресурсном состоянии сознания человек «творит себя» — не толь­ко «образовывается» (то есть приобретает знания, умения, навыки), но и сам «образует мир»: создает свое понимание, свое видение мира, проектирует и строит собственную жизнь, решает, куда ему идти, о чем думать, с кем взаимодействовать и общаться.

Но, доказывая оптимальность ПСС, почему мы так редко испыты­ваем это состояние в повседневной жизни? Почему оно знакомо нам главным образом в форме так называемого досуга: игры в шахматы, альпинизма, танцев, медитации, религиозных ритуалов? Почему мы до сих пор не владеем этим оптимальным состоянием при выполнении повседневной работы? Сложность заключается в условиях возникно­вения состояния «потока», но это, как правило, зависит исключитель­но от самого субъекта.

Если анализировать условия возникновения ресурсных состояний, то можно выделить следующие:

1. Интенсивная и устойчивая концентрация внимания

на ограниченном стимульном поле.

Наши эксперименты с частичной сенсорной депривацией и раз­личными статическими и динамическими медитациями, которые свя­заны с произвольной концентрацией внимания, показали, что это ус­ловие часто является базовым для ресурса. Исследования Чиксентми-хали представляют для нас особый интерес именно потому, что автор выявил «внешние ключи», которые способствуют концентрации и тем самым обеспечивают состояние «потока». Ими являются определен­ные требования к деятельности («вызовы ситуации») и определенная структура деятельности. Рассмотрим их более подробно.

2. «Вызовы ситуации».

Экспериментально показано, что войти в ресурсное состояние лег­че в ситуациях, которые обеспечивают следующие возможности: ис­следование неизвестного и открытие нового, решение проблем и при­нятие решений, соревнование и появление чувства опасности, воз­никновение чувства близости или потери границ Эго. В целом это си­туации, способствующие изучению субъектом своих возможностей, их расширению, выходу за пределы известного, творческим открыти­ям и исследованиям нового. Иначе говоря, это ситуации, которые удов­летворяют «центральную человеческую потребность» в трансценди-ровании — в выходе за пределы известного, простирании субъекта в новые пространства навыков, способностей, умений.

3. Структура деятельности.

Во-первых, вхождению в «ресурс» способствуют те виды деятель­ности, в которых есть ясные, непротиворечивые цели, точные прави­ла и нормы деиствования для их достижения и существует ясная (пря­мая, точная, мгновенная) обратная связь о результате действия. Эти условия помогают удерживать концентрацию на процессе. Полное, тотальное включение в деятельность невозможно, если неизвестно, что надо делать и насколько хорошо ты это делаешь.

Во-вторых, вхождение в ресурсное состояние сознания облегчает­ся в такой деятельности, которая постоянно бросает вызов способно­стям субъекта. Субъект должен уметь их замечать и отвечать на них соответствующими умениями и навыками. Необходимым условием ПСС является баланс между требованиями деятельности и индивиду­альными способностями субъекта. Однако существенную трудность создает тот факт, что это не простое соответствие навыков вызовам: породить ПСС может лишь такой баланс, в котором и вызовы, и навы­ки оказываются выше определенного уровня.

У каждого субъекта существует так называемый «личный средний уровень», то есть некий баланс навыков и вызовов. Когда и навыки, и вызовы ниже этого уровня, что обычно для стандартной, хорошо от­лаженной деятельности, нечего ожидать опыта ПСС даже в условиях баланса. Когда возможности для действий ниже среднего уровня, а личные возможности недостаточно использованы, возникает состоя­ние апатии и скуки.

Когда задача не обеспечена соответствующими навыками, появля­ется состояние тревоги. И только деятельность, навыки и вызовы ко­торой превышают «личный средний уровень», не содержит точек для релаксации и поэтому заставляет субъекта быть непрерывно внима­тельным, требует от него высокого уровня концентрации. Только та­кая деятельность создает все условия для полного включения субъекта, которое сопровождается чувством глубокого удовлетворения, на­слаждения.

Иначе говоря, вхождение в ресурсное состояние сознания происхо­дит в таких условиях, которые понуждают субъекта к полному выявле­нию своих способностей, к полной мобилизации себя. Когда есть ба­ланс, все внимание субъекта сосредоточено исключительно на деятель­ности. Чтобы человек оставался в ресурсном состоянии сознания по мере развития своих способностей, необходимо нарастание вызовов. Для этого не обязательно менять виды деятельности — важно уметь на­ходить новые вызовы в той же самой деятельности, уметь замечать их.

Это глубоко индивидуальное свойство (У. Джеймс назвал его свой­ством гения), но и ему можно научиться, можно развить его в себе. Именно с такой особенностью вчувствования в вызовы бытия и под­тягивания себя к ним связано рождение всего нового и прекрасного в мире и в человеке. Так, творческая деятельность становится источни­ком внутреннего роста.

Не может быть совершенным общество, в котором наслаждение получают от наркотиков, относятся к работе как к беспощадной и не­приятной обязанности и противопоставляют ее досугу. Длительные исследования по данному вопросу привели нас к следующим выводам:

• любой труд и любая форма материальной, социальной, духов­ной реализации могут доставлять глубокое удовлетворение;

• необходима переориентация общества на то, что серьезная ра­бота может приносить больше наслаждения как экстатическо­го, так и инстатического характера, чем любая форма досуга;

• вообще необходимо переоценить дихотомию «работа-досуг»;

• ресурсные состояния сознания не только эвристичны по сути, но и содержат огромный потенциал исследования глубинной сущности человека;

• ресурсные состояния сознания имеют интегративный и транс­персональный характер.

Анализ условий спонтанного возникновения ресурсных состояний сознания позволяет нам ставить вопрос о возможности его формиро­вания в любой деятельности, что, в свою очередь, может углубить и расширить наши представления о ее роли в развитии субъекта труда как личности.

Итак, феноменология ресурсного («потокового») состояния созна­ния показывает нам, что люди, которые переживают это состояние, ока­зываются целиком поглощены своим занятием, испытывают глубокое удовлетворение от того, что они делают, и это чувство порождает сам процесс деятельности, а не его результат; они забывают личные проблемы, видят свою компетентность, обретают опыт полного управления ситуацией; они переживают чувство гармонии с окружением, «расши­рения» себя; их навыки и способности развиваются, личность растет.

Насколько эти элементы опыта присутствуют, настолько субъект получает наслаждение от своей деятельности и перестает беспокоиться о внешней оценке. Естественно, что такой опыт является оптимальным для человека. Он позволяет упорядочить случайный поток жизни субъек­та, дает базовое чувство опоры: в каждый данный момент субъект мо­жет сконцентрировать все свое внимание на осознанно выбранной «за­даче в руках» и мгновенно забыть то, что его разрушало.

При самом общем приближении в ресурсном состоянии сознания мыслящий субъект, мышление как процесс и мыслимое как содержа­ние деятельности сливаются друг с другом и растворяются в единстве, что и позволяет проникнуть в демиургово качество индивидуального свободного сознания — души, проявлять ее интенцию к творчеству и созиданию.

В этом ключе осознанное использование расширенных состояний сознания для индукции ресурсных, потоковых состояний является чрезвычайно важным и перспективным направлением не только эв­ристической психологии и психологии труда, но и теории и методоло­гии исследования самого предмета психологии — psyche.