В современном политическом процессе важную роль играют ненасильственные акции, созданы и развиваются многочисленные организации, практикующие идеи ненасилия: «Международное братство примирения», «Комитет друзей мира», «Ненасильственные силы мира», «Международные бригады мира», «Центр имени Кинга», «Институт имени Альберта Эйнштейна», «Канадский фонд мира во всём мире имени Махатмы Ганди» и др. В 1989 г. был создан «Ненасильственный интернационал», – децентрализованная сеть, объединяющая тысячи активистов; проводится значительное количество международных научных конференций, посвящённых проблематике ненасилия. Различные движения («Фаслейн 365», «Оккупируй Уолл-стрит» и др.) также действуют в ключе принципиального ненасилия.
В третьей четверти XX в. получило распространение признание возможности использования ненасилия как методики сопротивления населения оккупационным войскам. В 1958 г. была опубликована книга британского офицера военно-морских сил и разведки Стивена Кинг-Холла «Оборона в ядерную эпоху», в которой утверждалось, что традиционная оборона с помощью вооружённых сил устарела. Автор книги призывал Британию к ядерному разоружению и к использованию в случае вторжения войск противника ненасильственного сопротивления.
Опубликование данной книги открыло научное обсуждение вопроса о применимости ненасилия в обороне от внешней агрессии, хотя случаи таких действий (в основном спонтанных) были зафиксированы не единожды в течение военных конфликтов XX в. Тем не менее не всеми политическими деятелями и учёными признаётся возможность успешного ненасильственного сопротивления вторжению противника. Этим обусловлена цель данного исследования, заключающаяся в том, чтобы доказать возможность ненасильственного сопротивления войскам противника на основе научного осмысления опыта исследований данной проблемы, а также самого масштабного социального эксперимента, посвящённого данному феномену – «Грайндстоунского эксперимента». Для достижения поставленной цели необходимо выполнить ряд задач: проследить эволюцию взглядов на изучаемую проблему в научном мире до и после «Грайндстоунского эксперимента»; изучить ход и результаты эксперимента; проанализировать современные рекомендации по повышению эффективности ненасилия в обороне.
После постановки С. Кинг-Холлом вопроса о необходимости пересмотра стратегии обороны государства с целью перехода к ненасильственным методам защиты от агрессии различные авторы высказывали свою точку зрения на этот счёт. В частности, Р. Грегг в своей книге «Сила ненасилия», опубликованной в 1960 г., указывал на сходство ненасильственных и военных действий, обусловливающее возможность применения ненасилия в обороне. Он выделил восемь схожих характеристик ненасилия и войны: 1) наличие психологической и моральной составляющей цели и эффекта;
2) необходимость дисциплины в отношении как эмоциональной
сферы, так и инстинктов; 3) влияние на моральный дух противника;
4) похожие принципы стратегии; 5) способность служить средством улаживания разногласий и конфликтов; 6) требование храбрости, энергии, способности сопротивляться страданиям и усталости, самопожертвования, самоконтроля, благородства, действия; 7) прямо выраженный эффект и действенность; 8) предоставление возможности послужить великой идее и обрести славу [4, p. 100]. «Ненасилие не позволяет избежать трудностей, страданий, ранений и даже смерти. Мужчины и женщины, прибегающие к нему, рискуют своей жизнью, состоянием и жертвуют всем, что у них есть. Но, тем не менее, возможность несчастных случаев и жертв намного ниже благодаря ненасилию, все жертвы добровольны, и никого не подталкивают к страданиям» [4, p. 100], – писал Р. Грегг. Именно

поэтому использование ненасилия предпочтительнее, чем военные действия.
В 1965 г. был проведён крупнейший эксперимент по применению ненасилия: на острове Грайндстоун в Канаде было смоделировано ненасильственное сопротивление военному вторжению. Два участника эксперимента – Т. Олсон, сотрудник Института мирных исследований в Осло, и Г. Кристиансен, председатель «Комитета ненасильственных действий» и член исполнительного совета
«Братства примирения», проанализировали ход проведения и результаты эксперимента. По итогам данного исследования была написана книга «Тридцать один час: "Грайндстоунский эксперимент"». Причиной проведения эксперимента стала, по мнению исследователей, «возрастающая зависимость военных методов обороны от "политики выжженной земли" и устрашения ядерным оружием» [7, p. 3].
Для проведения эксперимента были отобраны 50 добровольцев, разного возраста (включая несколько детей в возрасте от двух
до пятнадцати лет) различных политических взглядов и профессий. Некоторые из них были активистами правозащитных организаций, большая же часть обладала только теоретическими знаниями по ненасилию и общественной обороне. Группа «защитников» острова включала студентов, домохозяек, учителей, общественных работников, рабочих и детей. Согласно сценарию, большая часть Канады была оккупирована войсками, лояльными новому реакционному правительству, поддерживаемому Соединёнными Штатами. После ознакомления со сценарием, участники эксперимента были предоставлены сами себе с правом действовать по своему усмотрению.
До начала имитации вторжения члены группы, размещённые на острове, проводили различные совещания по поводу стратегии и
тактики их действий, а также посвящённые решению различных организационных вопросов. Уже на этом этапе было выявлено слабое место «защитников»: в течение одной из частей совещания, посвящённой тактическим и стратегическим вопросам, «обсуждение переходило от планов разрушения систем водного и электроснабжения через предложения дружелюбного приёма всех, кто высадится на острове, к планам по использованию тактики Ганди, социального бойкота и техник несотрудничества. Ни один из этих советов и обсуждений не привёл ни к чему, близкому к групповому согласию» [7, p. 6]. Вторым недостатком, проявившимся сразу и, возможно, являющимся следствием неопытности участников, стала их беспечность: через некоторое время после брифинга они вернулись к своему обычному распорядку на острове вместо
подготовки к вторжению. На следующем собрании была определена

стратегия, заключающаяся в сочетании разнородных тактических элементов: она включала как установку на братание с «солдатами противника», так и социальный бойкот, а также выражение морального осуждения [7, p. 6].
Вторжение началось на следующий день: 3 августа 1965 г., высадившись на острове, шестеро вооружённых солдат заняли центральное здание на острове, перекрыли входы и выходы и оцепили территорию. Защитникам, пытавшимся установить диалог, пришлось отойти, поскольку им угрожали применением слезоточивого газа. При этом не все пытались препятствовать солдатам, – силы защитников были разобщены. Это негативно сказалось на моральном климате среди них. Через некоторое время «оккупанты» сделали объявление, в котором говорилось, что жители острова находятся под арестом, а питание теперь можно будет получить только по продовольственным карточкам. После этого защитники вновь разделились: некоторые считали, что стоит игнорировать сообщения оккупантов, возвращая их непрочитанными, другие заявляли, что будут их читать.
Однако следующее объявление, призывающее обращаться в письменном виде к командующему сил вторжения, было сожжено. Но единство не было длительным: многие защитники отказались получать продовольственные карточки, однако некоторые (в основном матери с детьми) приняли их. Тем не менее психологический эффект от демонстративного голодания был достигнут: после нескольких приёмов пищи, во время которых часть защитников находилась в столовой или за её окнами, но не ела, некоторые из наблюдателей (в чьи обязанности входил анализ прохождения эксперимента) также отказались от приёма пищи. Работники кухни, нейтральные согласно правилам, также идентифицировали себя с
защитниками, что вызвало конфликты с солдатами. После того как служащие кухни, не скрывающие симпатий к обороняющимся, совершили несколько попыток кражи еды, «оккупанты» вернули защитникам острова контроль над распределением запасов. Для поддержания морального духа обороняющиеся пели и устраивали частые собрания. Было решено не читать дальнейшие обращения захватчиков, что привело к тому, что командующий силами вторжения был вынужден лично сообщить свои требования. Согласно его заявлению, покинуть остров защитники могли лишь в случае вступления мужчин в армию «юнионистов» (как, согласно легенде, называлось новое правительство), женщин – в тыловые бригады и расселения несовершеннолетних на территории США.
Дальнейшие действия обороняющихся были довольно эклектичными: некоторые из них саботировали средства связи военных, также было принято решение не готовить остров к приближающейся зиме, что привело бы к голоду и значительному ухудшению качества жизни для всех; кроме того, значительная часть защитников придерживалась курса на установление дружеских отношений с военными путём совместного времяпрепровождения под разными предлогами. Однако в силу различных причин установление дружественных отношений с оккупантами было наиболее проблемным направлением деятельности.
Затем, в середине второго дня оккупации, стратегическим комитетом была выработана стратегия, получившая название «Удушение любовью». Согласно манифесту, являющемуся выражением данной стратегии, юнионисты должны были разоружиться; все решения относительно жизни на острове должны приниматься в консенсусном порядке; комнаты, где размещены солдаты, сдаются им на платной основе. Кроме того, в манифесте было описано намерение защитников острова проводить ежедневную уборку на охраняемой территории. Также был избран символический акт,
напоминавший всем жителям острова об их свободе, – ежечасный колокольный звон.
Манифест был принят защитниками с воодушевлением. Однако после первой попытки звонить в колокол «оккупанты» сняли и переместили его, а затем атаковали группу защитников во время их собрания слезоточивым газом, что являлось «последним предупреждением» перед стрельбой на поражение при дальнейших попытках обороняющихся отстаивать свою независимость. В 19:10 манифест защитников был представлен оккупантам, на что они ответили заявлением о том, что будут стрелять на поражение при признаках «мятежа» или «агрессии». Жители острова решили, что оставление попыток звонить в колокол будет означать то, что они сдаются, и один из них попытался сделать это в 21:00. Он был «убит» одним из юнионистов (что, по правилам эксперимента, означало его перевод в отдельное здание в другой части острова, куда был воспрещён вход всем остальным), остальные защитники, пришедшие с ним, были атакованы слезоточивым газом.
Некоторые из защитников острова плакали, большинство замкнулось в себе, находясь в подавленном настроении, одна женщина просила наблюдателей остановить эксперимент, однако они решили, что психологический вред защитникам не нанесён, и они могут быстро оправиться от потрясения. Юнионисты в то же время приняли решение не «убивать» одновременно более четырёх защитников, используя против остальных газ, чтобы не допустить массового расстрела (поскольку массовое истребление населения означало бы неэффективный захват территории, – некому было бы её обслуживать, что привело бы к экономическому упадку острова). Командующий в своих записях отмечал, что после инцидента ему стало сложнее контролировать подчинённых.
Защитники острова решили, что если они отступят и не выйдут в 10:00, они полностью потеряют инициативу, и в 10:00 женщина из числа обороняющихся вошла в охраняемую зону, где обратилась к офицеру с обличением. Он «убил» её, после чего остальные защитники также вошли в эту зону, где были «застрелены». На протяжении всего инцидента военные атаковали защитников слезоточивым газом, но это их не останавливало. Последнего из вошедших в запретную зону ненасильственно обороняющихся после его минутной речи застрелил командующий войсками вторжений. Наблюдатели начали срочное совещание, во время которого «выжившие» защитники были подавлены и не предпринимали никаких дальнейших действий. 4 августа в 10:05 после «убийства» 13 защитников острова по решению наблюдателей эксперимент был остановлен.
Уже через несколько минут большинство защитников оправилось от потрясения; обсуждение вернулось в нормальное русло.
«Юнионисты» присоединились к защитникам при первой же возможности, как только переоделись в гражданскую одежду, поскольку также были морально подавлены развитием событий и своей ролью в них. Через некоторое время защитники преодолели негативное отношение к своим оппонентам.
Во время последующих обсуждений эксперимента его участниками были сделаны следующие выводы.
1. Юнионисты отметили способность защитников к групповому принятию решений, несмотря на отсутствие группового согласия и чётко выработанной стратегии, которой они следовали бы без отступлений.
2. По словам бывших «захватчиков», они готовы были прекратить использование продовольственных карточек, если бы защитники продолжали в течение некоторого времени тактику голодовок.
3. С точки зрения юнионистов, оборонявшиеся неправильно выбрали канал коммуникации: бывшие «оккупанты» сошлись во мнении, что взаимопонимания было бы достигнуть проще, если бы защитники передали своё последнее заявление не демонстративно в форме манифеста, а посредством официальной бюрократической структуры военных, поскольку контекст препятствовал правильному восприятию содержания послания.
По итогам обсуждения эксперимента был сделан вывод о наличии «постоянных процедурных упущений, оказавшихся настолько фатальными для защитников» [7, p. 15].

Ещё один вывод, сделанный при дальнейшем совместном обсуждении эксперимента всеми его участниками, заключался в том, что ненасилие и общественная оборона несовместимы, поскольку последняя затрудняет коммуникацию и, следовательно, не является ненасильственной. Однако с точки зрения прагматического подхода к изучению феномена ненасилия, характерного для Дж. Шарпа, П. Паркмэна, Р. Л. Хелви и др., ненасилие не обязательно направлено на коммуникацию с оппонентом. Кроме того, в некоторых исследованиях понятия «ненасильственная оборона» и
«общественная оборона» выступают в качестве синонимов [5].
Также следует отметить, что проведение данного социального эксперимента показало, что нейтральные наблюдатели довольно быстро переходят на сторону ненасильственно обороняющихся. Это важно, поскольку, согласно утверждению А. Шмида, расстановка сил на международной арене и реакция иностранных политических акторов является ключевым фактором, определяющим эффективность ненасильственного сопротивления [9, p. 50–72].
Грайндстоунский эксперимент показал возможность ненасильственной обороны против военной агрессии, поскольку юнионисты не смогли установить эффективный контроль над островом и добиться выполнения своих требований защитниками. Тем не менее следует признать, что, согласно результатам эксперимента, такая стратегия сложна для населения и сопряжена с потерями среди гражданских лиц. Эксперимент не стал завершающим этапом в изучении ненасилия как средства обороны: в политической науке продолжились исследования данной проблемы, продолжающиеся и в настоящее время.
В 1983 г. Дж. Шарпом был основан «Институт имени Альберта
Эйнштейна» с целью изучения ненасилия исходя из прагматических целей. Усилиями сотрудников данного учреждения, а также его основателя было написано множество работ на тему ненасилия в обороне. Дж. Шарп сделал вывод о том, что ненасильственное сопротивление военной оккупации является наиболее эффективным методом противодействия, доказывая это в опубликованной им в 1985 г. книге «Делая Европу непобедимой». В данной работе описан гипотетический сценарий, согласно которому на территорию небольшого европейского государства вторгаются советские танки, возглавляя вторжение. Посредством тайных правительственных радиостанций начинается призыв к всеобщей забастовке; закрываются предприятия, регулярно происходят акты промышленного саботажа, эксперты скрываются, каналы связи и транспортная система не функционируют. Правительство, по мысли Дж. Шарпа, должно функционировать подпольно. Проявление насилия по отношению к мирному населению деморализует солдат, что ведёт к падению морального духа и дезертирству. В итоге цена продолжения оккупации превышает возможную выгоду, и территория государства освобождается.
Следует отметить, что Дж. Шарп работал над созданием эффективной стратегии и тактики ненасильственной обороны ещё до основания «Института Альберта Эйнштейна». К примеру, ещё в 1980 г. в статье «Делая ликвидацию войны реалистичной целью» он описывал в качестве альтернативы обороне военными средствами такой метод, как общественная оборона – «ненасильственные действия с целью сохранить общественную свободу, независимость и конституционную систему от внутренней узурпации и внешнего вторжения или оккупации» [10, p. 8]. При этом автор статьи не делает основной акцент на ненасильственной трансформации взглядов противника. Эффективная общественная оборона, по мнению Дж. Шарпа, основана «не только на попытках изменить волю нападающего, но и на способности сделать невозможными эффективный контроль и доминирование путём массового и личного несотрудничества и неповиновения со стороны населения и институтов государства» [10, p. 9].
В 1985 г. Алекс Шмид в своей работе «Общественная оборона и советская военная мощь» сделал следующие выводы, ограничивающие, по его мнению, применение ненасилия в условиях иностранной оккупации:
• общественная оборона имеет место только на национальном уровне, а не на локальном или транснациональном;
• у неё отсутствует атакующий потенциал;
• она должна использоваться в условиях, когда не происходит значительных трансформаций общества.
Кроме того, А. Шмид указывал на то, что СССР был защищён от культурного и информационного проникновения потенциальных противников.
Вывод, сделанный А. Шмидом, заключается в отведении общественной обороне дополняющей роли по отношению к вооружённому сопротивлению. Более важным фактором, по мнению данного исследователя, является не выбор методики – насилия или ненасилия, а расстановка сил на международном пространстве.
Б. Мартин, возражая против доводов А. Шмида, указывает на то, что такие ненасильственные методы, как радиовещание, визиты активистов, бойкоты, ненасильственная интервенция (осуществляемая, к примеру, «бригадами мира»), могут носить атакующий, а не оборонительный характер.

Также в качестве контраргумента против заявления о культурной и информационной непроницаемости любого государства следует принять тот факт, что в настоящее время вероятность единомыслия в рядах оппонента незначительна. Следовательно, практически всегда можно найти адресата ненасильственных акций, восприимчивого к влиянию путём ненасилия. На этом принципе в настоящее время основана деятельность многих ненасильственных организаций (например, «Международного братства примирения», устанавливающего «дружбу за кулисами» между народами США и Ближневосточных государств).
В современных исследованиях оборонного потенциала ненасилия используется термин «гражданское сопротивление» (civil resistance). По мнению английского исследователя ненасилия доктора Майкла Рэндела, «массовое гражданское сопротивление, направленное на достижение различных целей, стало влиятельной силой в XIX в. и сыграло ключевую роль в борьбе против колониального правления, диктатуры, переворотов и иностранной оккупации в наши дни» [8, p. 13]. Тем не менее чаще всего данный термин используется для обозначения сопротивления населения угрожающим ему силам иностранного вторжения или сторонникам государственного переворота [3, p. 10; 5, p. 11].
Как отмечает М. Рэндел, «гражданское сопротивление расценивалось его сторонниками, по крайней мере в перспективе, как альтернатива войне и вооружённой обороне» [8, p. 15]. С одной стороны, по мнению исследователя, «до сих пор ни в одном государстве не считается целесообразным полагаться в обороне только на способность граждан противостоять вторжению, оккупации или перевороту ненасильственными методами» [8, p. 15]. Но, с другой стороны, «продемонстрирована возможность гражданского сопротивления служить функциональным эквивалентом войны» [8, p. 15], – считает М. Рэндел. Исследователь ссылается на эпизод массового сопротивления в Чехословакии в 1968 г., а также на то, что ещё в 1986 г. Швеция, а также, в конце XX в., некоторые другие европейские государства, в особенности страны Балтии, утвердили гражданское сопротивление в качестве дополнительного средства обороны [8; 11].
Также в качестве случаев удачного ненасильственного сопротивления военной агрессии обычно отмечаются: падение путча Э. Каппа против Веймарской республики в 1920 г., немецкое сопротивление французской и бельгийской оккупации Рурской области в
1923 г., Датское сопротивление нацистской оккупации, противостояние режиму Квислинга и оккупации в Норвегии, крах восстания Алжирских генералов в 1961 г. Ненасильственное сопротивление нацистским оккупантам также имело место в Нидерландах, и, как отмечает Б. Мартин, это послужило признанию этим государством ненасилия одним из средств обороны против внешней агрессии.
В результате множества случаев успешной ненасильственной борьбы против оккупации произошло включение этой методики в той или иной форме в военные доктрины различных государств. Одним из примеров является наличие в числе невоенных средств обороны Российской Федерации такого средства, как общественная оборона – «сдерживание и изгнание агрессоров ненасильственным сопротивлением» [2], за что отвечают Совет безопасности, Минобороны, Минобрнауки, общественные организации самообороны. Б. Мартин характеризует общественную оборону как «основанную на ненасильственных действиях, таких как забастовки, бойкоты, демонстрации и создание параллельного правительства» [6]. Действиям подобного рода отводится дополнительная по отношению к вооружённому сопротивлению роль в противостоянии военной агрессии.
Кроме того, учитывая закрепление в международных правовых нормах, а также в законах и подзаконных актах различных государств предпочтения невоенных методов разрешения международных конфликтов, можно прогнозировать возрастающую роль ненасилия как стратегии и тактики сопротивления военной агрессии. Ещё Куинси Райт писал, что современное международное право осуждает применение силы как во внешней сфере, так и в разрешении внутренних конфликтов, приводя в пример Устав ООН, запрещающий применение силы и угрозу её применения в любом случае, кроме решения Совета Безопасности ООН либо самообороны.
Преимуществом ненасилия как средства обороны государства является то, что ненасильственные действия, в отличие от вооружённого сопротивления, будучи направленными на население враждебного государства, подрывают в нём легитимность правительства. Военные действия против государства, как правило, способствуют сплочению его населения. Кроме того, «даже в противостоянии внешней агрессии применение ненасилия призвано возбудить в агрессоре если не понимание и сочувствие, то эмпатию, деморализовать солдат противника, заставить их поверить в правоту сопротивляющихся» [1].
Ещё одним преимуществом ненасилия перед опорой на военную мощь является ряд негативных последствий второго: опасность распространения оружия массового поражения, милитаризация экономики, ущерб гражданским правам и свободам при разрастании военной машины.

Б. Мартин выделяет следующие условия, повышающие эффективность сопротивления военному вторжению, в особенности при использовании ненасилия в качестве оборонительной стратегии:
1) создание децентрализованной энергетической системы, использующей новейшие виды ресурсов, при сокращении импорта энергии;
2) противодействие расизму, иным формам дискриминации, а также сглаживание других возможных расколов общества и неравенства;
3) повышение уровня участия рядовых сотрудников в управлении предприятиями с целью децентрализации менеджмента [6].
Подводя итог, можно отметить, что количество проводимых исследований ненасильственной обороны государства было наибольшим в конце XX в., однако такие исследования ведутся и в настоящее время. Ненасильственная оборона, именуемая также
«общественной обороной» и «гражданским сопротивлением», признана многими учёными эффективным дополнением вооружённому сопротивлению военной агрессии. Это нашло отражение также в военных доктринах различных государств. Таким образом, можно
прогнозировать дальнейшее повышение роли ненасильственных средств обороны государства.


Список литературы
1. Апресян Р.Г. Ненасилие – от идеи к практике [Электронный ресурс]. [1996]
2. Капто А.С., Серебрянников В.В. Невоенные средства оборонной безопасности России
3. Belcevic N., Nenadic D. From Social Movement To Political Organisation;
the case of Otpor. – Coventry, 2006.
4. Gregg R.B., The Power of Nonviolence. Hartford, Greenleaf Books, 1960.
5. Holst J. J. Civilian-Based Defense in a New Era. Cambridge: The Albert Einstein Institution, 1990.
6. Martin B., Review of "Social Defence and Soviet Military Power" [Электронный ресурс]. [1988].
7. Olson T., Christiansen G., Thirty-one Hours: The Grindstone Experiment. – Toronto: Canadian Friends Service Committee, 1966.
8. Randle M. Civil Resistance. – Fontana, 1994.
9. Schmid A. P., Social Defence & Soviet Military Power. – Leiden, 1985.
10. Sharp G. Making the Abolition of War a Realistic Goal. Cambridge: The Albert Einstein Institution, 1980.
11. VanHise J. Civilian Resistance in Czechoslovakia