Н. В. Зубаревич (МГУ им. М. В. Ломоносова): «Сакрализация огромного пространства России стала национальной традицией в истории (В. О. Ключевский) и экономической политике СССР. Отчасти потому, что власти, и не только они, плохо знают свою страну и побаиваются ее разнообразия буквально на генетическом уровне, постоянно стремясь к унификации всего и вся».

В конце XX века на фоне грандиозных исторических событий – разрушения биполярного мира, распада социалистической системы государств и ухода от командно-административной модели обозначилась важнейшая тенденция к

повышению прозрачности государственных границ и открытости стран и регионов разного таксономического уровня.
В связи с названными изменениями, а также появлением сетевых структур во всех областях жизни, можно говорить о том, что меняется сама парадигма географической науки, в целом и общественной географии, в частности. Изучать явления и процессы в плоскости представляется уже анахронизмом. Традиционный страноведческий подход также устаревает и начинает терять свою актуальность. Вместе с тем, не будем забывать, что движущие силы экономики по-прежнему детерминируются территорией, например – минерально-сырьевые ресурсы и физическая инфраструктура (дороги). В противовес этому, инновации и инвестиции, детерминируются пространством. С определенной долей условности можно говорить о том, что глобализация, интернационализация и транснационализация, наряду с интеграцией детерминируются пространством, а регионализация детерминируется территорией.
Многообразие связей, размывание границ и вертикальная стратификация сетей (информационных, инвестиционных, институциональных и других), а также выход за пределы территории позволяют говорить об эволюции территориальной парадигмы в геопространственную парадигму. На это обстоятельство обратили внимание американские географы и регионалисты (Харвей 1969, Мэй 1970, Зак 1973 и 1980, Кофи 1981, Беннет 1981), а затем и отечественные учёные - А. Г. Гранберг, С.С. Артоболевский, Э. Б. Алаев (1986), А. И. Трейвиш (2000), Л. Б. Вардомский (2008) и др.
Представляется необходимым теоретико-методологическое переосмысление геопространственной парадигмы в рамках общественной географии с участием близких наук, в том числе региональной экономики, мировой экономики, маркетинга, социологии, политологии и других.
В рамках «геопространственной парадигмы» оформляется геоэкономика как новое научное направление в системе общественно-географических наук, но при этом нуждающейся в междисциплинарном синтезе и новых подходах (подробнее об этом [1]).
Геоэкономика способна раздвинуть горизонты научного познания пространства, за счет включения его в формирующееся глобализированное геоэкономическое пространство, оперируя не территориальным, а именно пространственным языком.
Однако, прежде всего, нужно определиться с понятием «пространства».

Л.Б Вардомский указывает: «понятие пространство тесно связано с понятием регион, который представляет собой выделенную часть пространства (или территории), характеризующуюся определенным уровнем целостности и единства» [2, c.12]. На наш взгляд этот взгляд на пространство отражает его сущность и содержание, но равенства между пространством и территорией нет. Далее он говорит о том, что встречаются три основных понимания «экономического пространства» - системно-структурное, хозяйственно-правовое (институциональное) и геополитическое (геоэкономическое). Оставляя в стороне первые два, остановимся более подробно на геополитическом (геоэкономическом) понимании экономического пространства.
На наш взгляд, геоэкономическое пространство – это пространство, формирующееся на новой фазе эволюции экономического пространства, когда под влиянием внешних процессов глобализации, интернационализации, информатизации, транснационализации, а также на основе форсированного развития мирохозяйственных связей складывается сетевая, многомерная система, где территория является лишь поверхностью начального уровня. В геоэкономическом пространстве хозяйственные, информационные, инвестиционные связи все больше ориентируются вовне, нежели внутрь.
Геоэкономическое пространство органично встраивается в мировое глобализированное геоэкономическое пространство (ГГП). Однако некоторые авторы утверждают, что геоэкономическое пространство существовало и в 19 веке. Например, профессор Г. Д. Гловели говорит о существовании «российского

геоэкономического пространства» в первой половине 19 в. [3, c.19]. Он указывает, что «распад СССР в 1991 г. привёл к очередному сжатию геоэкономического пространства России» [там же, с.58]. Очевидно, что его понимание геоэкономического пространства отличается от того, которым мы руководствуемся.
Итак, территория, прежде всего, представляет собой часть поверхности земного шара с определенными границами, то есть ограниченное пространство, на которое распространяется юрисдикция государства или административно- территориальной единицы в его составе. В свою очередь пространство интуитивно понимается как арена действий, «общий контейнер» для рассматриваемых объектов, как некая многомерная зона, без жестких границ, но с однородными или схожими доминирующими признаками. Здесь важно подчеркнуть, что «жесткие границы» не работают в геоэкономических пространствах, но работают на территориях и присутствуют в разграничении экономических пространств.
При этом особый интерес представляет соотношение пространства и территории с позиции проекции одной на другую. Например, в России существуют регионы, чьё экономическое пространство шире территории. Среди них можно выделить Москву, Санкт-Петербург, Ханты-Мансийский АО, Ямало-Ненецкий АО. Вместе с тем, ряд регионов заметно сократили своё экономическое пространство, а этот вакуум заполняют пространства соседей (КНР, Японии, Прибалтики, Финляндии, Белоруссии, Литвы и другие).
При такой постановке вопроса, очевидно, что сокращение экономического пространства может привести к утрате государственного суверенитета над территорией.
Представляется что территория и пространство связаны прочными невидимыми связями, но в XXI веке мир будет эволюционировать в сообщество геоэкономических пространств. Эти пространства пересекаются, взаимно проникают друг в друга, а порою и теснят друг друга, деформируя их. Это видно на примере развития торгово-экономических соглашений, преференциальных и валютных зон. В этом ключевое отличие от территорий, которые остаются статичными вне зависимости от интенсивности мирохозяйственных процессов и явлений. Об этом говорили классики геоэкономики – Фернан Бродель (1992) и Моро-Дефарж (1995) и др.
В будущем конфликт между реальной территорией и глобализированным пространством будет нарастать, что, в конечном счете, может привести к грандиозным сдвигам от изменений существующих границ до кардинального пересмотра сложившейся системы государств и её замены на более мягкие формы взаимодействия в рамках различных геоэкономических пространств. Таким образом, на повестке дня стоит главный вопрос разрешения противоречия между реальной территорией, представленной страной, субъектом Федерацией и виртуализированным пространством, представленной сферой геоэкономического влияния, расширенной интеграционной группировкой или мегалополисом.