Вопрос о познаваемости мира в истории философии оказался настолько сложным, что споры при его обсуждении продолжаются с античности до наших дней. Великие мыслители разных времён и народов обращали внимание на отдельные аспекты этой по существу вечной проблемы.
Никто не станет спорить с тем, что человек что-то реальное знает о мире и о самом себе, а чего-то еще не познал; что объём наших знаний постоянно растёт, несмотря на периодические заблуждения. Проблема состоит в том, насколько достоверны наши знания? Способны ли они передать объективную сущность вещей? Или же в действительности есть в принципе непознаваемые стороны? В состоянии ли люди разграничить истину от заблуждения по коренным вопросам науки и практики? С ответом на такого рода вопросы не стоит спешить. Полезно прислушаться к доводам разных философских школ.

Познание — это способ воссоединения человека с миром. Поэтому после онтологии и антропологии в составе философии обязательно выделяется теория познания (от греч. “gnosis” — знание, познание).
Вообще-то познание рассматривается с разных сторон многими научными дисциплинами, оно же моделируется различными практиками.
Скажем, особая — когнитивная психология изучает приобретение и использование знаний конкретным субъектом деятельности (личностью, коллективом, обществом). Нейробиология — физиологические, биохимические механизмы кодирования информации мозгом, её влияния на активность организма. Лингвистика — языковые оболочки, вербальные структуры выражения мыслей и чувств. Информатика — так называемый “искусственный интеллект”, т.е. компьютерное повторение и усиление от- дельных функций людского ума (запоминательных, счётнорешательных, комбинаторных). И т.д.
Что же остаётся на долю философского рассмотрения познания? Как всегда, наиболее принципиальные и парадоксальные проблемы, требующие многоаспектного и отвлеченного от злободневно-насущных забот подхода.

Моральные санкции отличаются от юридических законов тем, что не регламентируются специальными органами и не контролируются особыми надзирателями. Судьи и полицейские следят только за самыми опасными для общества проступками — преступлениями против принятых верховными органами государства законов. Более сложная и массовидная сфера моральной регуляции обходится такими, по-своему весьма действенными в большинстве случаев механизмами, как совесть и общественное мнение. Человека, чьё поведение явно мешает другим людям, попирает гуманистические ценности, в нормально устроенном обществе рано или поздно обязательно одёрнут и словом и, если потребуется, делом его ближние или случайные встречные. А главное, что открыто аморальный человек явно или поздно останется в изоляции: с ним общаться мало кто захочет, кроме ему подобных подлецов.
В качестве иллюстрации приведу популярную у нас кинокомедию сценариста Константина Мурзенко и режиссёра Максима Пежемского «Мама не горюй» (1998). Отрывки из литературного сценария этого фильма приведены ниже, как приложение к этой лекции. Синопсис картины гласит: «Была раз свадьба. Гулял Морячок. Появился местный авторитет Турист и стал приставать к невесте. Морячок его ударил. Сильно. Теперь Моряка все ищут: милиция, бандиты, родственники…»

Первые кодексы нравственного поведения в истории культуры были сформулированы основателями мировых и национальных религий — Конфуцием, Буддой, Моисеем, Христом, Мухаммедом. Более или менее обще- человеческие нормы морали звучат очень похоже на языках разных цивилизаций: не убий, не укради, чти родителей, трудись, не лги, не завидуй, не изменяй клятве, не обманывай близких тебе людей, не начинай войны (но защищай своих), не сотвори себе кумира, не поклоняйся чужим богам и т.п. Как видно, большинство этих простых норм морали опирается на ос- новы целесообразного поведения животных внутри своего вида или же «достраивает» поведение людей до социального, культурного уровня.
Тот факт, что люди то и дело нарушают все на свете заповеди мора- ли, только подчёркивает их закономерность и эффективность. Ведь осознается сам факт нарушения! Вот этого нет у животных: чувства греховности, мягче говоря — неудобности, неприличности того или иного поступка. Животные, так сказать, всегда правы, что бы они ни делали. То, в чём они не правы по отношению к инстинкту или рефлексу, они и не делают никогда. Человек же разумный наделён свободой выбора и на путях этой свободы своего рода компасом ему служит мораль. Вообще говоря, на опасных тропах можно заблудиться и пропасть и с компасом, и с картой местности. Но с ними всё же больше шансов выбраться в безопасное место.

Моральные рекомендации и запреты регулируют поведение любого нормального человека не менее влиятельно, чем зов природы — инстинкт. Нет человека вне морали. Тот или иной индивид может бросать вызов общепринятой морали, но он обязательно возопит о каких-то принципах, если судьба прижмёт его самого.
Даже в мире животных можно различить прототипы человеческой морали:
• не убивай своего (по виду, группе-стае); отсюда идет групповая солидарность людей; тот круг лиц, на который в первую очередь распространяется тот или иной кодекс поведения; чем шире моральный кодекс, тем слабее его действие, тем больше исключений из него позволяют себе люди; наибольшей сплоченностью обладают самые естественные микрогруппы, начиная с семьи;
• чтобы не убить своего, не нападай неожиданно, не применяй смертельных приёмов борьбы к своим (волки убивают жертву на охоте, разрывая клыками горло или брюхо оленя или даже лося, но в драках друг с другом за лидерство в стае, никакой волк ни в какой ситуации не применит таких убийственных приемов; он бьёт соперника клыками по губам, разбивая их в кровь, кусает за шерсть на шее — больно, но не смертельно; точно также ведут себя в ходе внутривидовых схваток все другие породы животных хищников и копытных; например, у самых драчливых котов гораздо чаще порваны уши, нежели выцарапаны глаза; «у сильного животного — сильная мораль», — делает вывод К. Лоренц; иначе хищники давно бы уничтожили друг друга в схватках за лидерство);

Отдельные черты полового цикла животных заметны и в интимных отношениях людей:
• самки нечеловекообразной обезьяны могут быть оплодотворены только несколько дней в году, в период овуляции; это состояние сразу становится заметно по ее внешнему виду и поведению, так что самцы легко могут узнать, за какой самкой стоит в данный момент «ухаживать»; у женщин овуляция наступает ежемесячно, но внешне это не слишком заметно — не только мужчина, но и сама женщина не способна распознать безошибочных для оплодотворения дней в своем месячном цикле; вследствие все- го этого женщина вынуждена демонстрировать себя непрерывно; инициатива её выбора обычно принадлежит мужчине;
• чтобы не прекратить размножение вида бесконечными колебания- ми при выборе полового партнера, психика формирует доминанту, обращённую на наилучшую из наличного выбора особь: её привлекательные черты преувеличиваются, а негативные преуменьшаются — ведь идеал можно искать вечно без гарантии успеха (Английская пословица гласит: «Тот, кто слишком долго ждёт в невесты королеву, кончит тем, что изнасилует молочницу»); подобный эффект своеобразного ослепления ума люди и называют влюбленностью (Стендаль в известном трактате «О любви» назвал эту процедуру кристаллизацией чувств — так сухая, уродливая ветка, брошенная в соляную шахту, обрастает там сияющими кристаллами); ослепляющее действие любви лучше заметно со стороны, но как правило бесполезно сообщать влюблённым свои «поправки» их чувств — биология и психология скорее всего победят логику и экономику;

Половое поведение приматов и человека труднее всего сравнивать. Эта тема чаще всего табуируется по причинам настоящей и ложной скромности. В вопросах секса легче всего сбиться на вульгаризацию, преувеличить значение животных инстинктов в жизни людей. Зато эта тема всем интересна. Чаще всего роль полового влечения — либидо в поведении преувеличивается. На самом деле эта роль варьируется в довольно широких пределах от ситуации к ситуации, индивида к индивиду, от возраста к воз- расту, от народа к народу, от эпохи к эпохе. О половой любви говорят, пишут и показывают во много раз чаще, чем ею занимаются на самом деле. В этом один из секретов данного аспекта социобиологии. Гиперсексуальность навязывается социуму как идеал рекламы (90–60–90), достоинство властителя (гаремы и т.д.), романтическая мечта обоих полов («мыльные» сериалы, женские романы, фильмы-мелодрамы).
На самом деле человек отличается от всех остальных животных именно в сексуальном отношении.

Проявления агрессии варьируются: от прямого выражения (укусы, удары) — к демонстративному (рычание, оскал клыков, другие угрозы) — и вплоть до символического (вызывающая внешность, провоцирующее поведение). К. Лоренц открыл великую — спасительную роль демонстративной агрессии в ходе естественного отбора. Волки далеко не всегда пускают в ход клыки при ссорах между собой, часто они только демонстративно обнажают свое оружие. Как ни странно на первый взгляд, этологи рассматривают человеческую улыбку, обнажающую зубы, как редуцированную форму демонстративной агрессии. Улыбающийся примат как бы сигнализирует встреченного им сородичу: я готов к отпору, если ты про- явишь враждебность, но сам драку не начну; или: я способен тебя защитить, не бойся. Подсознание партнера чаще всего улавливает данный сигнал, идущий из глубины миллионов лет антропогенеза.
Люди гораздо чаще бранятся, чем непосредственно дерутся. Большинство драк начинаются с брани. Учитывая наличие холодного и огнестрельного оружия, вообще разума у людей, этот — демонстративно- символический выход накопившейся инстинктивно агрессии, способ выстраивания межличностной иерархии очень гуманен. Любое животное сначала демонстрирует свои агрессивные возможности: издает громкие звуки; изменяет контур тела, чтобы казаться больше, чем оно есть на самом деле; делает ложные выпады в сторону противника и т.п., прежде чем всерьёз нападать на него.

Агрессия — закон всей живой природы. Агрессивность — в этологии не просто нападение, а обязательно злобное, с проявлениями ярости. Перед нами совсем необязательно вероломное, эгоистичное посягательство на чьи-то законные интересы. Так звучит это слово в бытовой речи, в политическом лексиконе. Применительно же к животному миру агрессия — «просто» форма межвидовой и внутривидовой борьбы за существование. С точки зрения природы как целого, именно победитель в агрессивной сшибке двигает вперед эволюцию своей победой над менее приспособленным животным.
Повторю, что с точки зрения этологии далеко не всякое нападение можно назвать агрессией. Когда волк или лисица ловят зайца или мышку
— это не агрессия, а охота. Когда охотник стреляет волка или утку — это тоже не агрессия, а спорт или добыча пищи. Агрессия должна сопровождаться соответствующими эмоциями — страхом, злобой, ненавистью, гневом и т.п. Когда пёс лаем и рычанием выгоняет со двора чужую собаку или незнакомого человека — вот это агрессия. Когда человек пытается убить «доставшего» его комара или муху, что назойливо вьётся у его лица
— это агрессия. Когда психически неуравновешенная учительница кричит на школьника — это агрессия.

Защита территории — необходимое условие выживание животного, особенно стайных видов. Стадо как целое окарауливает необходимую для жизнедеятельности, прежде всего питания площадь; отдельная особь внутри стада цепляется за отведенный ей в стадной иерархии участки пространства (при отдыхе, кормлении, передвижении). Так стадо павианов периодически обходит свой участок леса и следит, чтобы другие стада обезьян не заходили сюда; попытки сделать это заканчивается угрозами, а если они не действуют, то драка- ми. Так же собаки и кошки метят тот участок двора, улицы, поля, на который они претендуют. Даже малая размером и слабая собака будет отчаянно драться, находясь в своем дворе или возле своего дома; по мере же удаления от своей территории ее агрессивность будет резко снижаться.
История человеческого общества знает множество войн между племенами, государствами, общинами из-за территории. Во многих таких войнах территориальные конфликты были всего лишь поводами, прикрытием совсем других целей агрессии. Очень часто агрессия вообще самоцельна —
«Я дерусь потому, что дерусь», как говаривал Портос у А. Дюма. Подрост- ки дерутся двор на двор, улица на улицу, район на район, класс на класс и так формируют ценимые ими физические и психические качества. В армии драки продолжаются между призывами, а в последнее время — между землячествами (как происходит такая массовая драка можно прочесть в повести Сергея Каледина «Стройбат» или же в «Зоне» Сергея Довлавтова).
Вот внутренние войска. Красные погоны. Они охраняют заключенных в зоне.

Согласно наблюдениям социобиологов, многие формы поведения человека прямо или косвенно восходят к программам поведения млекопитающих и особенно приматов. Называя такие общеживотные формы поведения стереотипными, Вильсон выделял среди них:
• защиту определенного места обитания;
• агрессивность (как опережающую защиту жизни и достоинства особи);
• шаблоны сексуального поведения;
• непотизм (от лат. nepos — внук, племянник), т.е. семейную солидарность, стайность, стадность; покровительство родным и близким особям.
Приведём примеры (далеко не все возможные) этих поведенческих стереотипов у людей, своими корнями уходящих в животный мир.

Наука о поведении животных, его сложных формах в их естественной среде обитания называется этология (от греч. «ethos» — характер, нрав, обычай). Основателями этологии признаны Нобелевские лауреаты по физиологии и медицине за 1973 г., увенчанные ею именно за работы на данную тему, — Карл фон Фриш (Германия), Конрад Лоренц (1903–1989) (Австрия), Николас Тинберген (1907–1988) (Голландия). Решение Нобелевского комитета на сей счёт гласило: «За создание и использование на практике моделей индивидуального и группового поведения».
Став людьми, наши далёкие предки и их многочисленные копии — потомки, т.е. все представители вида Homo sapiens, тем не менее сохранили важнейшие инстинкты — врожденные программы поведения всех животных, в особенности млекопитающих, прежде всего — приматов. В нашей обычной речи слово «инстинкт» как правило означает что-то низменное, чаще всего дурное, что лучше подавлять в себя и скрывать от окружающих.
Сказать человеку: «Ты животное!», «Ты не контролируешь своих инстинктов» и т.п. означает оскорбить его. Однако в научном смысле слова, как понятие биологии и психологии, инстинкт — никакое не зло, а благо; гигантское, неоценимое завоевание эволюции живой природы. Организм в этом смысле можно сравнить с «компьютером», а инстинкты — с его «про- граммами», «редакторами». Чтобы начать действовать, мозгу, ЦНС, всему организму нужно «разбудить» заложенную в генах рефлекторную про- грамму поведения.