Надежда Ивановна Забела-Врубель родилась 1 апреля 1868 года в семье старинного украинского рода. Ее отец, Иван Петрович, государственный служащий, интересовался живописью, музыкой и способствовал разностороннему воспитанию своих дочерей — Екатерины и Надежды. С десяти лет Надежда училась в Киевском институте благородных девиц, который окончила в 1883 году с большой серебряной медалью.

С 1885 по 1891 год Надежда учится в Петербургской консерватории, в классе профессора Н.А. Ирецкой. "Для искусства нужна голова", — говорила Наталия Александровна. Для решения вопроса о приеме она обязательно прослушивала кандидаток у себя дома, подробнее знакомилась с ними.

Вот что пишет Л.Г. Барсова: "Вся палитра красок строилась на безукоризненном вокале: чистый тон как бы бесконечно и беспрерывно течет и развивается. Формирование тона не сковывало артикуляцию рта: "Согласные поют, не запирают, а поют!" — подсказывала Ирецкая. Самым большим недостатком она считала фальшивую интонацию, а форсированное пение рассматривалось как величайшее бедствие — следствие неблагополучного дыхания. Вполне современными были следующие требования Ирецкой: "Надо уметь держать дыхание, пока вы поете фразу, — легко вдохните, подержите диафрагму, пока поете фразу, чувствуйте состояние пения". Уроки Ирецкой Забела усвоила идеально…"

Уже участие в студенческом спектакле "Фиделио" Бетховена 9 февраля 1891 года обратило внимание специалистов на молодую певицу, исполнившую партию Леоноры. Рецензенты отметили "хорошую школу и музыкальное понимание", "сильный и хорошо поставленный голос", при этом указывали на недостаток "в умении держаться на сцене".

После окончания консерватории Надежда по приглашению А.Г. Рубинштейна совершает концертную поездку по Германии. Затем она отправляется в Париж — совершенствоваться у М. Маркези.

Сценическая карьера Забелы началась в 1893 году в Киеве, в оперном театре И.Я. Сетова. В Киеве она исполняет партии Недды ("Паяцы" Леонкавалло), Елизаветы ("Тангейзер" Вагнера), Микаэлы ("Кармен" Бизе), Миньон ("Миньон" Тома), Татьяны ("Евгений Онегин" Чайковского), Гориславы ("Руслан и Людмила" Глинки), Кризы ("Нерон" Рубинштейна).

Особо надо выделить роль Маргариты ("Фауст" Гуно), одну из самых сложных и показательных в оперной классике. Постоянно работая над образом Маргариты, Забела все более утонченно трактует его. Вот один из киевских отзывов: "Г-жа Забела, с которой мы познакомились впервые в этом спектакле, создала такой поэтический в сценическом отношении образ, была так безупречно хороша в вокальном отношении, что с первого своего выхода на сцену во втором акте и с первых же ноток своего вступительного речитатива, пропетого безукоризненно, вплоть до заключительной сцены в темнице последнего действия, — она всецело завладела вниманием и расположением публики".

После Киева Забела выступает в Тифлисе, где в ее репертуаре появляются партии Джильды ("Риголетто" Верди), Виолетты ("Травиата" Верди), Джульетты ("Ромео и Джульетта" Гуно), Инеи ("Африканка" Мейербера), Тамары ("Демон" Рубинштейна), Марии ("Мазепа" Чайковского), Лизы ("Пиковая дама" Чайковского).

В 1896 году Забела выступала в Петербурге, в Панаевском театре. На одной из репетиций оперы Хумпердинка "Гензель и Гретель" произошла встреча Надежды Ивановны с будущим мужем. Вот как об этом рассказала она сама: «Я была поражена и даже несколько шокирована тем, что какой-то господин подбежал ко мне и, целуя мою руку, воскликнул: "Прелестный голос!" Стоявшая здесь Т.С. Любатович поспешила мне представить: "Наш художник Михаил Александрович Врубель" — и в сторону мне сказала: "Человек очень экспансивный, но вполне порядочный"».

После премьеры оперы "Гензель и Гретель" Забела привезла Врубеля в дом Ге, где она тогда жила. Ее сестра "заметила, что Надя как-то особенно моложава и интересна, и сообразила, что это от атмосферы влюбленности, которою ее окружал именно этот Врубель". Врубель потом говорил, что "если бы она ему отказала, он лишил бы себя жизни".

28 июля 1896 года в Швейцарии состоялась свадьба Забелы и Врубеля. Счастливая новобрачная писала сестре: "В Мих[аиле Александровиче] я каждый день нахожу новые достоинства; во-первых, он необыкновенно кроткий и добрый, просто трогательный, кроме того, мне всегда с ним весело и удивительно легко. Я безусловно верю в его компетентность относительно пения, он будет мне очень полезен, и кажется, что и мне удастся иметь на него влияние".

Как наиболее любимую Забела выделяла роль Татьяны в "Евгении Онегине". Впервые пела ее в Киеве, в Тифлисе выбрала эту партию для своего бенефиса, а в Харькове — для дебюта. Об этом первом ее появлении на сцене Харьковского оперного театра 18 сентября 1896 года рассказала в своих воспоминаниях М. Дулова, тогда молодая певица: "Надежда Ивановна произвела на всех приятное впечатление: внешностью, костюмом, манерой держаться… Уже репетиции "Онегина" сказали об удельном весе Татьяны — Забелы. Надежда Ивановна была очень хороша и стильна. Спектакль "Онегин" прошел прекрасно". Талант ее расцвел в Мамонтовском театре, куда она была приглашена Саввой Ивановичем осенью 1897 года вместе с мужем. Вскоре произошла ее встреча с музыкой Римского-Корсакова.

Впервые певицу Римский-Корсаков услышал 30 декабря 1897 года в партии Волховы в "Садко". "Можно себе представить, как я волновалась, выступая при авторе в такой трудной партии, — рассказывала Забела. — Однако опасения оказались преувеличенными. После второй картины я познакомилась с Николаем Андреевичем и получила от него полное одобрение".

Образ Волховы отвечал индивидуальности артистки. Оссовский писал: "Когда она поет, чудится — перед вашими глазами колыхаются и проносятся бесплотные видения, кроткие и… почти неуловимые… Когда приходится им испытывать горе, это не горе, а глубокий вздох, без ропота и надежд".

Сам Римский-Корсаков после "Садко" пишет артистке: "Конечно, вы тем самым сочинили Морскую Царевну, что создали в пении и на сцене ее образ, который так за вами навсегда и останется в моем воображении…"

Вскоре Забелу-Врубель стали называть "корсаковской певицей". Она стала главным действующим лицом в постановке таких шедевров Римского-Корсакова, как "Псковитянка", "Майская ночь", "Снегурочка", "Моцарт и Сальери", "Царская невеста", "Вера Шелога", "Сказка о царе Салтане", "Кощей Бессмертный".

Римский-Корсаков не скрывал своего отношения к певице. По поводу "Псковитянки" он говорил: "Я вообще считаю Ольгу лучшей ролью у вас, хотя бы даже и не был подкуплен присутствием на сцене самого Шаляпина". За партию Снегурочки Забела-Врубель тоже удостоилась высочайшей оценки автора: "Так спетой Снегурочки, как Надежда Ивановна, я раньше не слыхивал".

Некоторые свои романсы и оперные партии Римский-Корсаков сразу писал в расчете на артистические возможности Забелы-Врубель. Здесь надо назвать и Веру ("Боярыня Вера Шелога"), и Царевну-Лебедь ("Сказка о царе Салтане"), и царевну Ненаглядную Красу ("Кощей Бессмертный"), и, конечно, Марфу, в "Царской невесте".

22 октября 1899 года состоялась премьера "Царской невесты". В этой партии проявились лучшие черты дарования Забелы-Врубель. Недаром современники называли ее певицей женской души, женской тихой грезы, любви и грусти. И при этом кристальная чистота звуковедения, хрустальная прозрачность тембра, особая нежность кантилены.

Критик И. Липаев писал: "Г-жа Забела оказалась прекрасной Марфой, полной кротких движений, голубиного смирения, а в ее голосе, теплом, выразительном, не стесняющемся высотой партии, все пленяло музыкальностью и красотой… Забела бесподобна в сценах с Дуняшей, с Лыковым, где все у нее любовь и надежда на розовое будущее, и еще более хороша в последнем акте, когда уже зелье отравило бедняжку и весть о казни Лыкова сводит ее с ума. И вообще Марфа в лице Забелы нашла редкую артистку".

Отзыв другого критика — Кашкина: "Забела удивительно хорошо поет арию [Марфы]. Этот номер требует довольно исключительных голосовых средств, и едва ли у многих певиц найдется в самом высоком регистре такое прелестное мецца воче, каким щеголяет Забела. Трудно себе представить эту арию, спетую лучше. Сцена и ария сумасшедшей Марфы была исполнена Забелой необыкновенно трогательно и поэтично, с большим чувством меры". Столь же высокую оценку пению и игре Забелы дал и Энгель: "Очень хороша была Марфа [Забела], сколько теплоты и трогательности было в ее голосе и в сценическом исполнении! Вообще, новая роль почти целиком удалась артистке; чуть ли не всю партию она проводит в каком-то мецца воче, даже на высоких нотах, что придает Марфе тот ореол кротости, смирения и покорности судьбе, который, думается, рисовался в воображении поэта".

Большое впечатление Забела-Врубель в роли Марфы произвела на О.Л. Книппер, которая писала Чехову: "Вчера я была в опере, слушала второй раз "Царскую невесту". Какая дивная, тонкая, изящная музыка! И как прекрасно и просто поет и играет Марфу Забела. Я так хорошо плакала в последнем акте — растрогала она меня. Она удивительно просто ведет сцену сумасшествия, голос у нее чистый, высокий, мягкий, ни одной крикливой ноты, так и баюкает. Весь образ Марфы полон такой нежности, лиризма, чистоты — просто из головы у меня не выходит".

Разумеется, оперный репертуар Забелы не ограничивался музыкой автора "Царской невесты". Она была отличной Антонидой в "Иване Сусанине", проникновенно пела Иоланту в одноименной опере Чайковского, ей удавался даже образ Мими в "Богеме" Пуччини. И все же наибольший отклик вызывали в ее душе русские женщины Римского-Корсакова. Характерно, что и его романсы составляли основу камерного репертуара Забелы-Врубель.

В самой горестной судьбе певицы было что-то от героинь Римского-Корсакова. Летом 1901 года у Надежды Ивановны родился сын — Саввочка. Но уже через два года он заболел и умер. К тому добавилась и душевная болезнь мужа. Врубель умер в апреле 1910 года. Да и сама ее творческая карьера, во всяком случае театральная, была несправедливо короткой. После пяти лет блистательных выступлений на сцене Московской частной оперы, с 1904 по 1911 год Забела-Врубель служит в Мариинском театре.

Мариинский театр имел более высокий профессиональный уровень, но в нем отсутствовала атмосфера праздника, влюбленности, которая царила в театре Мамонтова. М.Ф. Гнесин писал с огорчением: "Когда я однажды попал в театр на "Садко" с ее участием, я не мог не огорчиться какой-то ее незаметностью в спектакле. Внешний облик ее, да и пение были для меня обаятельны по-прежнему, и все же это была по сравнению с прежним как бы нежная и несколько тусклая акварель, лишь только напоминающая картину, написанную масляными красками. Вдобавок окружение ее на сцене было лишено поэзии. Сухость, присущая постановкам в казенных театрах, чувствовалась во всем".

На императорской сцене ей так и не довелось исполнить партию Февронии в опере Римского-Корсакова "Сказание о невидимом граде Китеже". А современники утверждают, что на концертной эстраде эта партия звучала у нее великолепно.

Но камерные вечера Забелы-Врубель продолжали привлекать внимание истинных ценителей. Последний ее концерт состоялся в июне 1913 года, а 4 июля 1913 года Надежды Ивановны не стало.