19 февраля 1964 года на операционном столе городской больницы Барнаула скончалась больная Клавдия Никитична Устюжанина. Раковый процесс, поразивший поджелудочную железу, охватил практически весь желудок и прилегающие к нему ткани. И доли шанса на спасение больной не оставалось, хотя бригада хирургов ещё долго пыталась бороться за её жизнь. Операцию проводил известный в крае профессор-онколог Израиль Исаевич Неймарк. Ассистировали ему ещё трое опытных специалистов. Посильно помогали и семеро студентов-практикантов, не считая сестринского персонала. Конечно, картина для каждого из них была совершенно очевидна: вместо поджелудочной железы — остаток уродливой, переродившейся ткани, утонувшей в огромном количестве гноя. Полтора литра его выкачали из брюшной полости пациентки! Теперь она уже труп. Чудес в таких случаях не бывает…

Ещё по инерции хирург отдавал приказания младшему медперсоналу, старшая операционная сестра с тревожными глазами в последний раз заботливо отёрла вспотевший лоб профессора. Но уже каждый чувствовал в своём сердце крошечный кусочек леденящего страха, который всегда приносит смерть.

Приглушённым голосом профессор распорядился вывезти труп из операционной и вышел переодеваться.

Увидеть такое чудо можно только в микроскоп или через очень сильное увеличительное стекло. Да и как разглядеть невооружённым глазом изделие, которое в сотни раз меньше макового зёрнышка: скульптуру, свободно помещающуюся в ушке обыкновенной иглы, или портрет, нарисованный на срезе человеческого волоса? Смотришь на эти чудеса в микроскоп и удивляешься тонкости работы. Кто не слышал о герое сказа Н.С. Лескова Левше, мастере, сумевшем подковать все шесть лапок заводной «аглицкой блохи». Лишь глядя в «мелкоскоп», удалось увидеть крохотные подковки, прибитые к блошиным лапкам золотыми гвоздиками. Со времён написания этого сказа принято считать работу тульского умельца Левши верхом мастерства. Недаром и по сей день выражение «подковал блоху» означает высочайшую похвалу тому, кто совершил, казалось бы, невозможное.

Николай Сергеевич Сядристый в середине прошлого века был студентом Харьковского сельскохозяйственного института. Однажды случайно он услышал о таком необычном искусстве, как микроминиатюра. А началось всё со спора в студенческом общежитии: можно ли написать фразу на человеческом волоске? Сядристому казалось, что это возможно, хотя, конечно, и очень трудно. На занятиях по биологии, в свободные минуты, он стал рассматривать волосинки под микроскопом, прикидывать, не подойдёт ли в качестве инструмента для гравировки микроскопических букв препараторная игла? Увы, эта игла по сравнению с волоском выглядела подобно бревну и никак не годилась в качестве резца. Пришлось изобретать специальный инструмент. Студент перепробовал многое и, наконец, остановился на микрорезце из острого кристалла абразива.

Известный иллюзионист А.А. Вадимов, видевший первые гастроли Володи Зубрицкого, писал: «Цирк Никишина на Нижегородской ярмарке широко рекламировал „чудо XX века“ — семилетнего Володю. На манеж выходил мальчик, одетый в костюмчик с матросским воротником, с ним выходил мужчина средних лет и, представив Володю зрителям, предлагал давать задачи». Публика называла числа. Володя, лишь немного подумав, умножал четырёхзначное число на четырёхзначное, возводил числа в степень, извлекал из больших чисел квадратные и кубические корни. На чёрной доске изображали квадрат, разделённый на 25 клеток. В каждой клетке писали цифру (от 0 до 9), Володя некоторое время смотрел на таблицу, произносил: «Готово!» — и, не глядя на доску, перечислял написанные цифры в любом порядке, в любой строке и по диагоналям. Затем, по просьбам зрителей, он называл даты различных исторических событий, демонстрируя свою действительно феноменальную память.

В сентябре 1912 года Володю Зубрицкого привезли на гастроли в Москву, а в конце октября — в Петербург. Здесь он выступал на арене знаменитого цирка Чинизелли. «Всех поражает, — писал петербургский журнал, — как этот семилетний мальчик решает в уме такие сложные числовые задачи, какие и на бумаге-то можно решить лишь после пяти-шестиминутной работы».

В один из дней Володя был приглашён в редакцию известного тогда в Петербурге «Синего журнала». Он пришёл вместе со своим репетитором. В присутствии сотрудников редакции мальчик дал свой обычный сеанс. Когда все захлопали в ладоши, у Володи на лице было самое безразличное выражение. «Чему тут удивляться? — казалось, говорило оно. — Такая простая штука».

Януш Квалежек родился в марте 1880 года и до двадцати лет не проявил никаких особых талантов. Но в XX веке он как будто тем только и занимался, что удивлял администрации тюрем: оставив на стене «лапидарию», покидал непонятным образом карцеры.

Последний, кто беседовал с Янушем, был Генрих Шокольский, имевший в 1922 году не только звание физика-теоретика, но также репутацию «чудака от науки». Познакомились они в тюрьме. Пан Шокольский оказался задержанным после известных студенческих волнений 1922 года, а Квалежек — потому, что всё время оказывался задержанным.

Как говорят, за всё на свете надо платить. Возможно, за свои необычные способности ему приходилось расплачиваться таким образом.

Януша постоянно задерживали, принимая то за карманника, а то за грабителя. Ему уже надоело беспричинно оказываться за решёткой.

Но каждый раз надо было как-то выбираться, и Януш выбирался из карцеров. В тюремных анналах записывали: «За плохое поведение был препровождён в карцер. Необъяснимо исчез». По газетным «отчётам полиции» он стал уже довольно известным (не считая, конечно, фокусников) как «Проходящий сквозь стены».

Американец Артур Прайс Робертс сознательно решил остаться неграмотным. Он боялся, что образование уничтожит уникальные способности, проявившиеся у него в раннем детстве. Родители заметили, что их маленький сын без труда находит все пропавшие вещи. Он почему-то всегда знал, куда положила мать недовязанный чулок или где отец оставил свою газету. Однажды вечером миссис Робертс, поджидая мужа с работы, с тревогой посмотрела в окно, за которым лил дождь, и сказала: «Что-то сегодня наш отец задерживается. Не случилось ли с ним чего?» Семилетний Артур, спокойно игравший на ковре, вдруг поднял голову и сказал: «Он попал под дождь, промок и зашёл к своему знакомому, чтобы просушить одежду и выпить чашку чая». Вскоре появился мистер Робертс, который подтвердил всё, что сказал его сын.

Вскоре весть об удивительном даре ясновидения Артура Робертса облетела всю округу. Потеряв какую-то вещь, соседи шли к Робертсам, просили Артура сказать, где находится пропажа, и не было случая, чтобы мальчик ошибался. С годами слава Артура росла, всё большее число людей обращалось к нему за помощью.

6 ноября 1935 года газета штата Висконсин «Милуоки ньюс» отвела целую страницу рассказу об уникальных способностях мистера Робертса. Читателям сообщалось о самых невероятных случаях из жизни этого человека. Однажды в городе Пестиго пропал некто Дункан Мак-Грегор. Жена обещала большое вознаграждение тому, кто сможет указать его местопребывание, но всё оказалось напрасным. Прошло несколько месяцев, и отчаявшаяся миссис Мак-Грегор обратилась за помощью к Артуру Робертсу.

До четырнадцати лет Лулу Херст ничем не выделялась среди своих сверстниц. Она жила с родителями на ферме около Седартауна в штате Джорджия и училась в местной школе.

Однажды летней ночью 1883 года, разразилась сильнейшая гроза. Лулу и гостившая у них её двоюродная сестра Лора уже спали, но теперь, разбуженные и испуганные раскатами грома и вспышками молний, они лежали с широко открытыми глазами, прижавшись друг к другу. Вдруг в комнате раздался звук, напоминающий хлопок в ладоши, потом ещё один. Девочки встали с кровати, осмотрели комнату, однако не обнаружили ничего, что могло бы быть его источником. А звук опять повторился, и шёл он как будто из-под подушек их общей постели. Но и там не оказалось ничего необычного. Тогда Лулу и Лора позвали остальных членов семьи, однако и они не смогли отыскать источник загадочных звуков.

На следующую ночь звуки раздались снова. Теперь они стали уже более громкими, и к ним прибавились новые, как будто кто-то невидимый стучал деревянной колотушкой по кровати Лулу.

Молли Фенчер, молодая американка из Бруклина, до двадцати четырёх лет была вполне здоровой, нормально развивающейся девушкой. Страшная болезнь подкралась неожиданно. 3 февраля 1866 года, около полудня, она внезапно почувствовала головокружение, слабость, тошноту. В следующую минуту она упала на пол в кухне своего дома.

Мать Молли, думая, что у дочери обморок, пыталась привести её в чувство обычными средствами, но девушка в сознание не приходила. Их семейный врач Самуэль Спаер определил, что Молли находится в состоянии транса, причину которого установить пока невозможно, но к утру Молли непременно поправится.

Но и утром следующего дня заметного улучшения в болезненном состоянии девушки не произошло. Проходили дни, недели, месяцы, а Молли всё так же неподвижно лежала на своей кровати. По определению доктора Спаера, девушка находилась в коматозном состоянии, граничащем со смертью. Вывести её из состояния глубокого транса лечащему врачу не представлялось возможным. Дыхание Молли было едва различимым, пульс почти не прощупывался, тело обмякло и обрело неподвижность, как у только что скончавшегося человека. Но сознание не совсем покинуло девушку; временами она откликалась на слова, обращённые к ней, отвечая очень тихо, едва шевеля губами.

В один из дней 1868 года в доме лорда Эдера творилось что-то невообразимое. Знаменитый шотландский медиум Дэниел Данглас Хоум, или Хьюм (1833–1896), давал в Лондоне сеанс левитации: находясь в состоянии транса, он несколько раз вылетал из одного окна и влетал в другое. В присутствии свидетелей было зафиксировано более сотни случаев, когда Хоум свободно «плавал» по воздуху. А ещё он умел «лишать веса» мебель и другие предметы, вытягивать на 27,5 см своё тело без всяких приспособлений, держать голову над огнём и не получать ожогов, материализовывать духов…

У Хьюма не было своего жилья; приют он находил в домах богачей. Также он посещал коронованных особ, общался со знаменитостями. Первая левитация (явление парения в воздухе вопреки закону тяготения) была у него непроизвольна: девятнадцатилетний юноша завис на высоте около 30 сантиметров от пола, затем рывками поднялся до потолка. С годами Хьюм смог усовершенствовать эту технику до свободного полёта. При этом он не всегда находился в трансе и мог контролировать собственные ощущения. Медиум говорил про невидимую силу, которая его поднимает, про «электрическую полноту», которую ощущает при этом в ногах.

В 1874 году Хьюм (в России его иногда называли Юм) на глазах Бутлерова, Даля и других учёных мужей проделал эксперимент: заставил свободно «висеть» в пространстве колокольчик.

В 1846 году во Франции произошла удивительная история с Анжеликой Котен, «электрической девочкой», которой довольно серьёзно занимались учёные Французской академии наук. Анжелика Котен, тринадцатилетняя девочка, небольшого роста и довольно крепкого сложения, проживала в деревне Бувиньи, недалеко от городка Перьер (департамент Орн). Она отличалась чрезмерной физической и психической заторможенностью, апатичностью и едва могла говорить. Вот что рассказывал месье Эбер, большой приверженец теории магнетизма, который лично наблюдал необыкновенные явления, внезапно начавшие происходить вокруг этой девочки. 15 января 1846 года вместе с тремя своими подругами она занималась обычной работой: вязала перчатки из шёлковой пряжи. Было 8 часов вечера, когда тяжёлый дубовый столик на одной ножке, на котором лежала работа Анжелики, начал перемещаться, так что его невозможно было удержать на месте. Напуганные этим, девочки разбежались с криками удивления; но они не могли убедить собравшихся соседей в реальности происшедшего. Тогда в присутствии свидетелей они возобновили свою работу. Сначала всё было спокойно. Но как только Анжелика по их примеру тоже хотела взять в руки свою работу, столик снова задвигался, закачался и наконец опрокинулся. Одновременно он как будто притягивал к себе девочку, но едва она его касалась, столик отпрыгивал дальше.

Она прожила короткую, но яркую жизнь женщины, для которой ряды чисел оказались поэтическими строфами, а сухие математические формулы — мистическим явлением. Эта женщина пребывала в постоянной борьбе между миром эмоций и миром логики, между субъективным и объективным, между поэзией и математикой, между слабым здоровьем и взрывами энергии.

Августа Ада Байрон-Кинг, графиня Лавлейс, родилась 10 декабря 1815 года в Англии. Она была единственной дочерью великого английского поэта Джорджа Ноэля Гордона Байрона и Анны Изабеллы Байрон, урождённой Милбэнк. В январе 1816 года, когда Августе Аде не исполнилось и месяца, Байрон, романтик и бунтарь, навсегда покинул Великобританию, чтобы отправиться в революционную гарибальдийскую Италию. Он даже не предполагал, что оставляет в колыбели будущую легенду кибернетики. Им так и не суждено было встретиться, но, часто вспоминая дочь, Байрон посвятил ей трогательные и нежные строки в поэме «Чайльд Гарольд»: «Дочь, птенчик, Ада милая. На мать похожа ль ты, единственно родная? В день той разлуки мне могла сиять. В твоих глазах надежда голубая…»

Миссис Байрон, получившая от мужа прозвище «королева параллелограммов», с раннего детства попыталась оградить дочь от рокового влияния «беглого» отца. Даже имя Августа Ада было сокращено до Ады, чтобы из дома навсегда исчезло упоминание о тёзке девочки — двоюродной сестре Байрона, с которой его связывали более чем родственные отношения, увековеченные им в «Стансах к Августе».

Портовая контора располагалась на берегу, в десятке метров от кромки прибоя. 20 июня 1782 года погода была превосходной. Служащий конторы Этьен Боттино долго вглядывался в даль, потом прогулялся вдоль берега и снова посмотрел в сторону моря. За его действиями внимательно следили десятки любопытных жителей. Все ждали чуда.

Боттино неспешно подошёл к конторе, открыл дверь.

— Ну и как? — спросил управляющий.

— Всё в порядке, — отвечал Боттино. — Кораблей ещё не видно, но я чувствую: через четыре-пять дней они войдут в порт.

В указанный срок корабли не появились. Не пришли они и через неделю. На Боттино посыпались насмешки.

Суда французской эскадры вошли в Порт-Луи через девять дней. Их задержал штиль.

Более 10 тысяч человек собрались октябрьским воскресным вечером на набережной Темзы перед мостом Тауэр-бридж. Лондонцы и гости британской столицы пришли посмотреть на окончание полуторамесячной голодовки тридцатилетнего американского иллюзиониста и экстремала Дэвида Блейна. Пластмассовую клетку размером 2 x 2 x 1 м спустили с высоты четырёхэтажного дома, плачущего от радости Блейна погрузили в машину «скорой помощи» и отвезли в Лондонский независимый госпиталь. Там Блейна, при помощи капельницы, «накормили» специальной смесью из сухого молока, масла, сахара, минеральных и витаминных добавок. В госпитале он должен был провести две недели под тщательным наблюдением медиков. Но Блейн не выдержал и недели — сбежал.

В свою добровольную «камеру» Дэвид Блейн вошёл в 9.30 утра 5 сентября 2003 года. С собой у него были ручка и дневник, в который он записывал свои ощущения, фотография покойной матери, тёплая одежда на случай холодов, два рулона туалетной бумаги, зубная щётка и паста, крем для увлажнения губ и салфетки для увлажнения кожи. По одной пластмассовой трубке в клетку поступала вода, а по второй на землю уходили отходы жизнедеятельности его организма.