Французский актер театра и кино. Роли в театре: Мишель ("Ужасные родители"), Нерон ("Британник"), Лир ("Король Лир") и др. Снимался в фильмах: "Вечное возвращение", "Красавица и чудовище", "Орфей", "Капитан Фракасс", "Граф Монте-Кристо", "Железная маска", "Горбун", "Фантомас" и др.



Жан Виллен-Маре родился 11 декабря 1913 года в Шербуре. Его мать была мошенницей и авантюристкой. Жан узнал об этом только в 19 лет, когда ее посадили на четыре года. До этого ему говорили, что мать путешествует. Потом она приезжала, заваливала сына подарками. Маре говорил, что между актером и аферистом много общего: оба аморальны и видят в жизни прежде всего игру. Отец его, шербурский врач Альфред Виллен-Маре, на рецептах и визитных карточках именовал себя просто Маре.

"В 1914 году, когда мой отец уходил на войну, мне было чуть меньше года. Когда он вернулся, мне было пять. Помню, я сидел верхом на сенбернаре и, увидев его в дверях, закричал: "Это что еще за верзила! Прогоните его, он мне не нравится!" Верзила — потому что ростом он был не меньше чем метр девяносто. Он отвесил мне пощечину. Вскоре мои родители разъехались. Я и брат достались матери, а сенбернар — отцу…"

Вскоре они переехали в Париж. Мечта стать актером родилась у Жана в четыре года, когда он посмотрел американский фильм "Тайны Нью-Йорка" с участием Перл Уайт. В школьные годы у Маре было две страсти — кино и живопись. Учился Жан плохо. Высшие баллы были у него только по физкультуре и французскому языку. Пришлось матери перевести его в Бузонвиль, "к монахам". Здесь Маре занимался усердно и добился успехов.

Прежде чем стать актером, он перепробовал множество профессий: помощника фотографа, почтового работника, художника. Но мечта о сцене не оставляла его. Три раза Жан проваливал экзамены в драматические классы Парижской консерватории. Наконец в 1930 году ему удается поступить в актерскую школу Шарля Дюллена. Мэтр проповедовал искусство простое, сдержанное, естественное, но "без этой ужасающей естественности натуралистов". В школе была довольно высокая плата за обучение, но тем, кто выступал статистом в группе Дюллена, давались льготы. В "Юлии Цезаре" Маре исполнял сразу пять ролей: римского бегуна, галла, слуги, римского легионера, и еще нес убитого Цезаря.

В 1963 году, отвечая на анкету журнала "Искусство кино", Жан Маре писал: "Когда я занимался на курсах Дюллена, одним из моих педагогов был Соколов, прекрасный актер. Он сам был учеником Станиславского и много рассказывал о его системе. Себя я тоже приобщаю к этой школе, имеющей огромное значение для кинематографа: она требует находить для самого сильного внутреннего чувства очень точное и сдержанное внешнее выражение".

С двадцати лет Маре пытает счастье в киностудиях. Режиссер Марсель Л'Эрбье берет его в ассистенты, снимает в эпизодических ролях в фильмах "Счастье", "Скандал", "Новые люди"… Когда он шел в кино, чтобы увидеть себя в этих эпизодах, то даже не всегда мог найти себя в кадре.

Однажды к Жану Маре подошла молодая девушка с другого курса и предложила поучаствовать в пьесе "Царь Эдип" Жана Кокто. Вести репетиции обещал сам автор. Предложение было принято.

Когда в 1937 году Маре впервые появился в экзотичной гостиной Кокто, то он был красивым, но малообразованным юношей. Сцена первой встречи описана самим Жаном Маре в его книге воспоминаний. "В освещенной мягким, затененным светом комнате, где прихотливая фантазия хозяина соединила игрушечную лошадку и магический кристалл, эскизы Пикассо и китайскую опиумную трубку, мэтр в белом махровом халате и шелковом шарфе на шее напряженно всматривается в лицо молодого дилетанта — своего слушателя. Нервные, удлиненные пальцы пианиста рассеянно теребят вьющиеся волосы. И вдруг мэтр встает, подходит ко мне и произносит ошеломляющую фразу: "Это катастрофа! Я вас люблю!" Страх перед всемогущим режиссером и мгновенно мелькнувшие в мыслях блистательные возможности заставили меня пойти на маленькую ложь и чуть слышно ответить: "Я тоже". Эта ложь была маленькой еще и потому, что очень скоро она стала правдой… Я полюбил Жана".

Всего за восемь дней Кокто написал пьесу специально для Жана Маре — "Трудные родители". Маре опасался, что ему не по силам сыграть роль молодого Мишеля. Роль действительно сложная — и смешная, и драматическая, и слезливая, и благородная. Но волновался он напрасно. После премьеры переполненный зал кричал "Браво!" Маре плакал от счастья. В его гримерную рвались театральные и кинематографические знаменитости. "После триумфальной премьеры "Родителей" настоящая радость входит в мою жизнь, — писал Маре. — Каждый вечер я шел в театр, как к любовнице. Я уходил оттуда, как уходят от нее — блаженствуя и исчерпав себя до дна. Критики единодушно хвалили меня, пьесу, моих товарищей".

Кокто нашел себе новую квартиру, и Жан Маре переезжает к нему. Но из-за этого переезда разразилась драма: мать Маре долго не могла простить своему сыну столь экстравагантный поступок.

Кокто тщательно и настойчиво занимался образованием друга. Начав с простейшего — списка из двадцати названий классики мировой литературы, которые следовало прочитать, он постепенно приохотил Маре к чтению. Кокто заставил его брать уроки у профессиональных живописцев, научил правилам этикета. "Он родился красавцем от красивой матери, — писал впоследствии Кокто, — и ему требовалась соответствующая душа, чтобы носить этот прекрасный костюм. Все свои силы я вкладывал в то, чтобы развить в нем его лучшие природные задатки — благородство, мужество, щедрость души".

"Самый большой успех в моей жизни я пережил в 1939 году с "Адской машиной" Кокто, — утверждал более полувека спустя Жан Маре. — Нас вызывали 35 раз. И тогда я сказал: "Опустите железный занавес, чтобы зрители наконец поняли, что спектакль окончен". Но и железный занавес поднимали и опускали три раза, так как публика буквально цеплялась за него".

В 1940 году Маре — шофер воинской части, квартирующейся в Мондидье. Затем его посылают на наблюдательный пункт. Позже Маре скажет: "Я не бежал от героизма, но героизм упорно бежал от меня". Петэновский мир застал его на положении штатского в городе Ош. Маре возвращается в Париж. Но "Трудные родители" запрещены новой администрацией, и Жан решает поставить "Британника" по пьесе Расина.

Маре считал, что "это пьеса о формировании характера, и было бы ошибкой сразу же показать Нерона как непривлекательного человека". Только борьба, происходящая между уважением к авторитету матери и любовью к Юнии, предназначенной Британнику, делает из него к финалу пьесы чудовище.

"Когда я ставил "Британника" и "Андромаху", — вспоминал много лет спустя актер, — я пытался добиться наибольшей естественности в декламации и ликвидировать напевность александрийского стиха. Это вызвало скандал. Мнения зрителей и прессы разделились. Однако мне не кажется, что все это вело к разрыву с традициями французского театра. Я хотел только обновить их, приспособить к нашему времени".

Спектакль пользовался бесспорным успехом. Правда, среди критиков раздавались голоса, что "так нельзя ставить Расина". Другие называли Маре новатором, борцом против одряхлевших канонов, приветствовали его запреты на "певучесть" и "музыкальность" в произнесении стихотворного текста, цитировали его возглас: "Музыкальности хватит в самих стихах!"

На генеральной репетиции "Британника" Марсель Карне предложил Маре главную роль в своем фильме. Но настоящей звездой он стал после выхода на экраны картины "Вечное возвращение" (1943) по сценарию Кокто. Эта лента навсегда определила двойственность его амплуа: с одной стороны — неотразимый любовник, с другой — актер элитарного кино. В основу фильма положена старинная легенда о Тристане и Изольде, только перенесенная в современный мир. Тристан становится Патрисом, а Изольда — Натали. Эта романтическая картина о несчастной любви и о наказании за нее не могла оставить равнодушными сентиментальных французов.

С первого же дня парижского восстания Маре — самый активный его участник. В 1944 году он записывается в танковый дивизион генерала Леклерка. Маре награждают Военным крестом и орденом Почетного легиона. Со спокойной совестью Жан возвращается к работе в театре и кино.

В эти годы он едва не женился на актрисе Миле Парели. Но она была безумно ревнива. Как вспоминал сам Маре, невозможно было даже спуститься за сигаретами, чтобы она не учинила ему допрос.

После красивой легенды "Вечное возвращение" Кокто и Маре предложили зрителям фильм-сказку "Красавица и чудовище" (1945). Маска Чудовища наклеивалась на кожу лица в течение пяти часов, не менее болезненной процедурой было снятие грима, потому что маску приходилось буквально сдирать с кожи. Зрительский успех "Красавицы и чудовища" был наградой самоотверженному актеру.

В 1947 году Маре сыграл в фильме плаща и шпаги — "Рюи Блазе" (1947) Бийона и Кокто. Он исполнил сразу две роли: утонченного гранда Рюи Блаза, выбившегося из низов, и добровольно оставившего свет благородного разбойника Дона Сезара де Базана.

Настоящим шедевром оказался следующий фильм Кокто — "Орфей" (1947). Жан Маре сыграл лучшую роль в своей жизни. Действие древнего мифа Кокто переносит в действительность. В образе Орфея обычно присущие героям Маре энергия и мужественность сменяются поэтической одухотворенностью, а дерзкая целеустремленность — властным влечением к любви — фатуму. Его партнеры — Мария Казарес, Франсуа Перье и Мари Деа — то есть все созвездие исполнителей, с поразительной тонкостью и точностью воплотили загадочные предощущения, строгую законченность поэтической мысли, идею роковой связи любви со смертью.

В 1948 году Кокто возобновил спектакль "Трудные родители". Маре играл вместе с Ивонной де Брэ. Спектакль прошел с оглушительным успехом. Газеты писали: "Вот вся правда об отношении матери и сына". Кокто перенес пьесу на большой экран. Но одно дело театральные подмостки, другое — кино. Здесь мать Мишеля очень сильно смахивает на его бабушку. Постарел за прошедшие десять лет и сам Маре. Теперь ему уже приходилось изображать молодость, "играть" ее. Критика, принявшая фильм более чем благосклонно, особенно выделяла дуэт Мишеля с матерью — сцену признания из первого акта. Порывистый и одновременно задумчивый, сыплющий словами и затаенно прислушивающийся к самому себе, Маре в этом эпизоде оказался достойным партнером знаменитой актрисы.

В 1949 году на экраны выходит еще одна картина Кокто — "Двуглавый орел", в котором Маре исполнил роль Станисласа.

Во французском кино появляются новые звезды — Брижитт Бардо и Жан-Поль Бельмондо. С первой из них случай сводит Маре на самой заре ее карьеры, в 1954 году. В фильме "Будущие звезды" он играл педагога консерватории, а Бардо изображала влюбленную в него ученицу. "Жан Маре создал прекрасный образ артиста, стремящегося заглушить свою боль работой…" — писал рецензент.

Успех не вскружил ему голову, как и многочисленные награды и призы. Он считал, что важно делать добро. Именно он с Фернанделем в конце 1950-х создал и несколько лет возглавлял Общество помощи актерам, потерявшим трудоспособность из-за болезни или несчастного случая.

В пятидесятые годы Маре с головой уходит в мир театра. Он играет в "Митридате", ставит "Пигмалион", рисует к нему декорации, в этом же спектакле играет роль Хиггинса, создает образ Цезаря в "Цезаре и Клеопатре", вместе с Анни Жирардо пожинает лавры в "Двое на качелях". Наконец, он пишет либретто к балету "Ученик факира" — музыка Джеффа Дэвиса.

В 1952 году, а затем в 1957–1958 годах на сцене "Комеди Франсез" был возобновлен "Британник". Маре снова играл Нерона. В брошюре "Актер-поэт" Мишлин Менье писал: "Голос Жана Маре можно сравнить со звоном колокола под толщей воды, низким звуком поющего среди бури. Мне чудится в нем тягучесть музыки Дебюсси. Я очень люблю этот голос, мягкий, приятный, округляющий каждое слово, будто плетущий кружева. В интонациях этого голоса, несмотря на мужественность тембра, есть что-то детское… Умение Маре слушать партнера — это свойство великих артистов. Сила текста Расина только подчеркивается этим молчанием, ибо оно напоено мыслями и отголосками чужих слов, как молчание в фильме "Орфей", когда слышится шепот подсознания. Маре говорит, что любит играть второй акт: "Я все время слушаю. Я слушаю Агриппину. Я слушаю Бурра. Я слушаю Нарцисса". И Жан Маре не дает зрителям упустить ни малейшего движения лица слушающего Нерона…"

Маре снимается в трех фильмах Гитри. Он играл обаятельного, беспечного, благородного Людовика XV ("Если б мне рассказали о Версале", 1954), верного Монтолона, сопровождавшего императора до последней его минуты ("Наполеон", 1954), величественного Франциска I ("Если б нам рассказали о Париже", 1955). Жан Маре снимается также у Ренуара ("Елена и мужчины", 1954) и Висконти ("Белые ночи", 1957).

Жан с детства не знал, что такое страх. На ежегодном гала-представлении Союза актеров Маре показал рискованный акробатический трюк — вскарабкался по железному пруту на высоту 15 метров и там зажег сигарету. Среди прочих в зрительном зале находился режиссер Андре Юнебель: "Обычно актеры, целиком состоящие из мускулов, не обладают психологической глубиной. Нельзя требовать от Геркулеса из Чинечиты, чтобы он был даровитым исполнителем. Но Маре — о, с ним я держал в руках редчайшую птицу. И так как я подготавливал "Горбуна", я, не колеблясь, решил: он будет Лагардером".

В 1959 году, поставив "Горбуна", Юнебель открывает серию костюмных исторических боевиков. Четыре его первых фильма с Жаном Маре в главной роли — "Горбун", "Капитан", "Чудо волков" и "Парижские тайны" вошли в ежегодную пятерку фильмов, давших самые высокие сборы.

Подобные роли Маре играет в "Графе Монте-Кристо", "Капитане Фракассе", "Железной маске". Его герои покоряют благородством, преданностью и смелостью. Маре сам исполнял трюки — режиссеры специально кадрировали сцены так, чтобы зритель видел — актер работает без страховки. Хотя он никогда не занимался спортом. Когда же его спрашивали, как ему это удается, Жан отвечал, что просто повторяет движения каскадеров, которых когда-либо видел.

В 1959 году Маре участвовал в фильме "Завещание Орфея", где перед камерой в роли Орфея появился сам Кокто. Точнее, прошел без грима, в своей обычной одежде среди руин своих же воспоминаний, мимо друзей и персонажей, в том числе и безмолвного и ослепленного Эдипа — Маре. Это была их последняя совместная работа.

Кокто умер 11 октября 1963 года, Маре провел около его смертного ложа бессонную ночь.

Почти сразу после смерти Кокто Жан Маре усыновил цыганенка, подобранного им в одном из парижских кафе. Он дал Сержу образование, благосостояние.

В 1964 году выходит первый фильм о мировом злодее Фантомасе. Маре облачился в современный костюм и в лице журналиста Фандора вступил в единоборство со всемогущим преступником, скрывающим лицо под маской (роль Фантомаса исполнял также Маре). Актер гордился тем, что дал новую жизнь персонажу романов Сувестра и Алена.

На сцене Маре переиграл огромное количество персон — от романтических героев Кокто до императора в "Цезаре и Клеопатре" и Шоу из "Милого друга". В 1978 году он показал шекспировского Лира. Один из критиков воскликнул: "Шекспир — это высоченная гора, убивающая слабых и самонадеянных, дерзнувших на покорение ее. И что же? Маре достиг вершины. Я не знаю сейчас равного ему в трагедии. Не знаю актера, у которого была бы такая же глубина чувства. Его Лир — глыба эмоций, вулкан, извергающий раскаленную лаву страданий и гнева".

Именно театр, по признанию Маре, давал ему ощущение полноты существования. "Я провел свою жизнь в забавах. Когда актеры жалуются на усталость и тяжесть своей профессии, мне хочется рассмеяться. Меня никогда не утомляли роли, разве что Сирано и король Лир".

Но его таланты оказались поистине многогранными. Помимо театральных выступлений, он выпустил книгу поразительных по искренности мемуаров "Моя жизнь" (1975), сборник прелестных детских сказок, продолжил занятия живописью, создавал керамическую посуду и даже пробовал себя в качестве парфюмера.

Маре ждали новые пьесы, новые фильмы, новые роли. Он снимается в семисерийном телефильме Юнебеля "Жозеф Бальзамо" (1975) по роману А. Дюма.

В середине 1980-х Маре создал моноспектакль "Кокто — Маре" — своего рода путешествие по жизни и творчеству друга и учителя, который затем показал во многих городах мира.

Весь 1993 год вместе с Мишель Морган он играл в театре "Буфф-Паризьен" в спектакле, посвященном тридцатилетию со дня смерти Кокто — "Священные чудовища".

В следующем году Маре поставил для известной актрисы и эстрадной певицы Режим "Равнодушного красавца" Кокто. Вторым изданием вышла его автобиография, почти мгновенно исчезнувшая с прилавков книжных магазинов. Он выпустил воспоминания "Непостижимый Кокто", альбомы своих живописных, скульптурных и гончарных работ. Великий актер закончил кинокарьеру в фильмах великих режиссеров — Бертолуччи ("Ускользающая красота") и Лелуша ("Отверженные").

"Счастье моей жизни, — писал Маре, — в том, что я стремился избавиться от недостатков, мешающих мне стать таким, каким я хотел быть… Если страстно чего-то желаешь, готов сделать все, даже что свыше твоих сил, чтобы добиться победы".

С конца января 1997 года он принимал участие в постановке театра "Фоли-Бержер" "Арлезианка" Альфонса Доде. "Играть крестьянина Балтазара — просто счастье. Как только постановщик Роже Луре предложил мне эту роль, я тут же согласился. Меня восхищает его умение работать с актерами, вспомните хотя бы его "Годы твиста". И кроме того, закончить карьеру на подмостках небольшого театра "Фоли-Бержер" — это замечательно гармонирует со смехотворностью моей жизни".

10 октября 1997 года по всему Парижу были развешены афиши премьеры "Бури" Шекспира в театре "Эльдорадо" с Жаном Маре в роли Просперо. "Меня изобразили каким-то божеством, восседающем на облаке, — говорил в одном из последних интервью актер. — А я в этот день был на краю смерти. Служанка нашла меня лежащим на полу ванной без сознания и с температурой за сорок. Приятель, по профессии гинеколог (я, кстати, обожаю рассказывать всем, что у меня есть собственный гинеколог), доставил меня в госпиталь, где я полтора месяца пролежал в реанимации с двусторонним воспалением легких. Представляете себе, если бы я помер при таких-то афишах по городу. Это было бы верхом актерства!"

Жан Маре ушел из жизни в ноябре 1998 года. Последний из священных монстров французского кино, символ евродекаданса и дежурный персонаж французских фильмов плаща и шпаги, любовник-вдохновитель Кокто и многоликий герой "Фантомаса", актер театра и кино, человек, считавшийся "своим" и в тусовке Сен-Жермен-де-Пре, и на каннской набережной…

Даже собственные похороны он постарался превратить в представление. На соборной паперти Валориса был установлен огромный портрет с изображением улыбающегося Жана Маре, а его голос, записанный на пленку, обращался к собравшимся с прощальным приветом. Он выдержал свое последнее испытание — не спасовал перед смертью