Обман — преднамеренное введение кого-то в заблуждение, активный умысел на то, чтобы подменить в чьих-то глазах истину заблуждением. К примеру, после взрыва на Чернобыльской АЭС власти СССР и Украины, радея о собственном престиже, быстро эвакуировали своих детей и прочих родственников из самых опасных зон радиации, но обманули население, занизив опасность для его здоровья от этой катастрофы. Так же поступило командование НАТО, стремясь скрыть заболевания лейкемией среди своих военнослужащих, вызванные применением с их стороны экологически опасного оружия на войнах в Ираке и Югославии.

Ошибка — личная неосведомлённость в том, что вообще-то хорошо известно. Это, к примеру, когда вместо нужного препарата провизор по невнимательности, халатности выдает вредный данному пациенту. Ошибочно незнание истины тем лицом, который по роду своей деятельности, уровню образования должен был её знать и применять на практике. Хотя, как говорится, не ошибается только тот, кто ничего не делает, но по своим последствиям бывают опять-таки простительные ошибки, поправимые промахи, а бывают преступные с моральной и даже юридической точек зрения отступления от истины.

Есть терпимые заблуждения, которые скорее помогают людям жить, чем мешают. До некоторой степени их примером является религия и вообще вера в какие-то идеалы. Более уверенно заблуждением такого — приятного рода можно назвать чувство любви — оно почти всегда предполагает идеализацию своего предмета, включает в себя элементы обмана и самообмана. Вот уж где бывает “обмануть меня не трудно. "Я сам обманываться рад... “ (А.С. Пушкин).

Есть ужасные, преступные заблуждения, которым нет прощения и забвения — ведь именно из-за них погибли множества ни в чём не повинных людей. Таков социализм вообще и марксизм в особенности, который уже через несколько десятилетий после своего обнародования привел к революционному террору таких размеров, каких не знала история человечества. Жертвами идей национал-социализма и коммунизма стали десятки миллионов людей, в том числе миллионы наших соотечественников.

Есть великие заблуждения — своего рода катастрофы интеллекта на долгом и трудном пути к истине; их можно сравнить с разведкой боем на войне — потери неизбежны, но помогают выиграть кампанию в целом (так, идея флогистона или теплорода заменяла химии теорию вплоть до обоснования атомо-корпускулярной концепции Р. Бойлем и А. Лавуазье).

Заблуждение — массовидное, коллективное представление, претендующее на роль истины, но по сути своей искажающее действительность. Главное отличие заблуждение — его стихийность, непреднамеренность; его поклонники искренне верят в него, как в истину. Так нацисты безоговорочно шли за фюрером, а большевики — за генеральным секретарем ЦК своей партии на любые дела (“Я — солдат партии”, бытовала среди них поговорка). Так медицина сталкивается с неожиданным побочным действием казалось бы апробированного лекарства. Как видно из первых попавшихся примеров, заблуждение заблуждению рознь.

Грани относительной истины:
• неизбежная неполнота сегодняшнего знания; в процесс познания вовлекаются всё новые и новые стороны любой проблемы;
• приблизительность нашей информации по глубине её проникновения в сущность природных или социальных явлений;
• «информационный шум», потери при производстве и особенно трансляции знания в зависимости от особенностей разных субъектов по- знания.
Соотношение абсолютной и относительной истины в принципе достаточно просто: абсолютная истина постепенно и по сути вечно скла- дывается из истин относительных, их бесконечной суммы.
Если истина по определённому вопросу может быть сегодня в прин- ципе только одна, то отступления от неё многоразличны. Хотя в этой своей оппозиции к истинному знанию они едины, но путать их не стоит, нужно видеть их разницу.

Абсолютная истина понимается различно:
• некий идеал познания по тому или иному вопросу — исчерпывающий по точности и полноте ответ на него; познание всегда стремится к такому идеалу и в этом смысле ориентира, “приманки”, мечты он существует; но достигнуть такого предела изучения по мало-мальски серьёзной и масштабной проблеме, тем более окончательно, едва ли возможно;
• так называемые «вечные истин» — те положения, которые вряд ли будут пересмотрены с дальнейшим развитием науки и культуры; это преж- де всего факты — эмпирические констатации нашего опыта (например: химическая структура воды H 2 O; Курск назван по речке Куру, на которой стоит его исторический центр; и т.п.), а также постулаты общих методов и теорий (вроде принципа Ле Шателье или наступления третьего тысячеле- тия 1 января 2001 года); без такого рода “вечных истин” познание немыс- лимо, но и ограничиться ими оно не может;

Как волшебная синяя птица из сказки Мориса Метерлинка меняла окраску, попадая в клетку, так любая истина в чём-то видоизменяется при своей трансляции — переходе от человека к человеку, от коллектива к коллективу, от поколения к поколению, а общем — от одного субъекта познания к другому. Поэтому субъективные стороны истины не менее существенны для ее понимания:
• способ формулирования истины, форма ее выражения всегда человечна, индивидуализирована; каждый участник познания (личность, малая группа, масса людей) адаптируют информацию “под себя”, в связи со своими собственными потребностями и целями;

Объективность истины выражается в нескольких ракурсах:
• сам предмет истины существует вне её самой; как правило, до, без и после человека; люди только мысленно реконструируют этот предмет в своём сознании, где именно и «живёт истина» (а не летает с воробьями на улице, как выразился для ясности один преподаватель);
• главное для истины — более или менее, но адекватно отражать свой предмет в образах человеческой психики или (и) знаках деятельности; истина, таким образом, представляет собой идеальную модель, интеллектуальную копию объекта;

Конвенциональная модель истины подразумевает количество её пользователей: если с каким-то положением соглашаются массы людей и оно служит им руководством к действию, то можно считать данное положение истинным. Конвенция, т.е. договорённость относительно той или мной истины, может строиться как на искренней вере, так и на молчаливом согласии подчиняться господствующему мнению. К подобной трактовке особенно охотно прибегают богословы разных конфессий, апеллирующие к выбору большинства, а также политики с выгодными их партиям и дви- жениям вариантами идеологии.

Когерентная теория истины обращает внимание на внутреннюю структуру той или иной порции информации. А именно, согласованность самого знания, претендующего на истинность, его логичность и аргумен- тированность. В этом случае главными признаками истины будут считаться соответствие фактов их объяснениям, аксиом и следствий, гипотезы и экс- перимента. Подобный разворот проблемы истины как гармоничного зна- ния стал особенно актуален в естествознании XX века, где объективное существование самой физической материи оказалось поставлено под со- мнение (Н. Бором, В. Гейзенбергом и прочими теоретиками квантовой ме- ханики).