"Об этой операции высказывается много различных суждений, причем самых невероятных. Даже участники тех событий по-разному воспринимают их. Многое недосказывается или опускается вообще. Суммируя рассказы очевидцев и имеющийся документальный материал, можно восстановить примерно такую картину.
Х.Амин, несмотря на то что сам в сентябре обманул Л.Брежнева и Ю.Андропова (обещал сохранить Н.М.Тараки жизнь, когда последний был уже задушен. В итоге советское руководство два-три дня "торговалось" с Х.Амином из-за уже мертвого к тому моменту лидера Апрельской революции), как ни странно, доверял русским. Почему? Если не отбрасывать версию, что он был связан с ЦРУ, то скорее всего он получал такие инструкции или, возможно, считал, что победителей не судят, с ними ... дружат. А может быть, не сомневался, что и "русские признают только силу". Так или иначе, но он не только "окружил себя" советскими военными советниками, консультировался с высокопоставленными представителями КГБ и МО СССР при соответствующих органах ДРА, но и полностью доверял... лишь врачам из России и надеялся в конечном итоге на наши войска. Не доверял же парчамистам, ждал нападения или от них, или от моджахедов. Однако стал он жертвой политической интриги совсем не с той стороны, откуда ждал.
В первой половине декабря на Генсека НДПА было совершено покушение "недовольными партийцами из оппозиционных фракций". Он был легко ранен, пострадал и его племянник Абдулла - шеф службы безопасности. Х.Амин, расправившись с террористами, отправил племянника на лечение в Советский Союз, а сам сменил свою резиденцию в Ареге и 20 декабря перебрался во дворец Тадж-Бек.
Возвратившись примерно в три часа ночи 25 декабря из посольства в расположение батальона, полковник В.В.Колесник возглавил подготовку к боевым действиям по захвату дворца. Активную помощь в этом ему оказывал подполковник О.Л.Швец."

Примерно так, как описано у М.Болтунова. В воспоминаниях участников есть личное восприятие происходившего вокруг, свое понимание картины боя. Я, как и они, храню в своей памяти события тех дней и испытываю теплое чувство признательности к тем, кто был рядом, чувство вины и боль за тех, кого не уберег. Только один раз я подробно рассказывал обо всем отцу погибшего при штурме Дар-Ульамана старшего лейтенанта А.Якушева, ветерану-чекисту, разведчику- диверсанту Великой Отечественной войны.
...Я не думал в своих записках подробно касаться динамики того боя. Но в январе 1996 года неутомимая Женя Архипова из организации ветеранов-афганцев прислала мне книгу генерала А.А.Ляховского "Трагедия и доблесть Афгана", которая возвратила меня в уже далекий 1979 год, и сегодня, в марте 1996-го, я вновь переживаю все, что происходило тогда. Надеюсь, читатель не будет на меня в претензии за то, что я процитирую вместе со своими дополнениями (уточнениями) несколько страниц этой книги, где упоминается мое имя или документы, так или иначе связанные с этим событием. ДОКУМЕНТ Совершенно секретно ОСОБАЯ ПАПКА Т.т. Брежневу, Андропову, Громыко, Суслову, Устинову Выписка из протокола N 176 заседания Политбюро ЦК КПСС от 6 декабря 1979 года ______________________________________________________ О направлении спецотряда в Афганистан Согласиться с предложениями по этому вопросу, изложенными в записке КГБ СССР и Минобороны от 4 декабря 1979 г. N12/2/0073 (прилагается). СЕКРЕТАРЬ ЦК Л.БРЕЖНЕВ ДОКУМЕНТ Совершенно секретно ОСОБАЯ ПАПКА ЦК КПСС Председатель Революционного совета, Генеральный секретарь ЦК НДПА и премьер- министр ДРА Х.Амин в последнее время настойчиво ставит вопрос о необходимости направить в Кабул советский мотострелковый батальон для охраны его резиденции. С учетом сложившейся обстановки и просьбы Х.Амина считаем целесообразным направить в Афганистан подготовленный для этих целей отряд ГРУ Генерального штаба общей численностью около 500 чел. в униформе, не раскрывающей его принадлежности к Вооруженным Силам СССР.

Поздней осенью 1991 г., где-то разыскав мой телефон, мне позвонил корреспондент "Красной Звезды" Михаил Болтунов, автор повести "Альфа" - сверхсекретный отряд КГБ". Он рассказал, что работает над книгой об участии чекистов в войне в Афганистане и спросил, не смог бы я помочь ему в этом как непосредственный участник событий. Я отказался, так как говорить о руководстве подразделениями специального назначения было запрещено. Тем не менее данные об участии спецназа КГБ разными путями просочились в прессу, их стали широко использовать не только перебежчики (например, Гордиевский и Кузичкин), но и некоторые зарубежные и российские политические деятели и журналисты для нападок на нашу разведку и армию и в целях внутренней политической борьбы. Ведь ничем другим нельзя объяснить произошедший в конце декабря 1993 г. всплеск негативности в радиопередачах "Молодежного канала" и публикациях в прессе о войне в Афганистане.
Бывшие помощники М.С.Горбачева в своих статьях в российских газетах в 1992- 1993 гг., затрагивая афганскую тему, приоткрыли даже "особую папку". Многие секреты стали известны, но многое все-таки останется тайным еще надолго. Поэтому пусть читатель не ругает меня за недосказанность. Интересы Родины превыше всего.
Впервые с афганской проблемой мне пришлось столкнуться в Нью-Йорке. Внимательный анализ ситуации еще в 1978-79 гг. подтверждал обоснованность тревоги руководства СССР за состояние самых южных границ страны. Изменения в политической жизни Афганистана в 1978 г. серьезно обеспокоили противников Советского Союза, ибо затрудняли осуществление их планов. В ЦРУ, например, было решено активно с помощью специально подготовленной агентуры противодействовать укреплению режима Тараки.

В 1992 г. в газете "Правда" была опубликована статья В.А.Крючкова "Посол беды", послужившая причиной вызова меня к следователю по особым делам В.А.Лысейко в Прокуратуру РФ по делу А.Н.Яковлева, относительно которого автор статьи высказал подозрение в принадлежности к "агентуре влияния" США...
Естественно, вызов к следователю, да еще по такому поводу, пробудил в памяти целый ряд ассоциаций.
Мысленно я вернулся к древнему Сунь-цзы. Он писал: "Знание наперед нельзя получить и путем умозаключений по сходству, нельзя получить его и путем всяких вычислений. Знание о положении противника можно получить только от людей". Эти знания дают только шпионы: местные, внутренние, обратные, смерти и жизни. Каждый из них важен, ибо победить противника, облегчить победу может только полное знание противника. Так кто же он, "агент влияния"? Сунь-цзы считает, что скорее он "шпион смерти", ибо за выполнение такого поручения неминуемо должен быть убит. Нет, скорее, это "шпион внутренний" или "местный"... а может быть, "шпион жизни".Наверное, это тот тип агента, которого породил наш тревожный двадцатый век. Нет, нет. Такие бывали и в прошлые века. Об этом интересно прочитать у Сунь-цзы и его современника Сорая, японского комментатора ХVII в.
О вербовке местных шпионов Сорай пишет так: "Когда местные жители не получают от правительства чинов и жалованья, чувство долга у них очень слабое. Если обласкать их своими милостями, они, привлеченные этими милостями, расскажут о слабых и сильных местах противника. Низменных из них можно прельстить деньгами и драгоценностями; другим можно внушить, что они и есть те самые правители, которые в случае, если они будут у власти, будут полезны для народа; третьих можно заставить говорить, припугнув их своей силой. Это значит пользоваться жадностью и отсутствием чувства долга... Среди местных жителей могут найтись и благородные, которые потерпели неудачи и скрываются. Такие люди стремятся проявить свои таланты, получать чины и жалованье. У таких людей можно пользоваться их честолюбием". Таким образом, жадность, отсутствие гражданского долга, эгоизм и честолюбие - вот почва, на которой вербуются шпионы из населения противника.

В 1992 г. во время моих встреч с российскими, французскими и американскими журналистами, мне задавали один и тот же вопрос: разведка и терроризм.
Российские журналисты требовали, по крайней мере, осудить те действия бывшей моей службы, которые были связаны с насилием. "Ведь раньше считалось, что последним случаем, когда КГБ прибег к акту террора за рубежом, было при Хрущеве убийство советским агентом украинского националиста С.Бандеры. Кто поручится за то, что нашему агенту за рубежом снова не будет дан приказ устранить, скажем, перебежчика?"
Иностранные же корреспонденты ставили вопросы профессиональнее, считая, что спецподразделения в спецслужбах есть и должны быть. Их интересовало, имело ли наше Управление какое-либо отношение к борьбе с терроризмом. Есть ли у нас информация о западно-европейских террористических группах типа немецкой "Красной Армии" или ближневосточных группах Абу Нидаля, Карлоса? Не пытались ли мы проникнуть в одну из них? Какова моя точка зрения по поводу деятельности этих групп? Были ли какие-либоофициальные директивы о том, как относиться к ним в случаях соприкосновения?
Я не смог удовлетворить их любопытства в полном объеме, ибо наше Управление не решало каких-либо вопросов, связанных с террористической деятельностью. Все, что опубликовано в последние годы за рубежом о причастности Восьмого отдела Управления "С" к терроризму,- не более, чем свободный полет фантазии авторов.
После окончания Великой Отечественной войны в течение ряда лет подразделения спецназначения бывшего IV Управления МГБ СССР, действовавшие в тылу противника и против оставшихся в живых бандитов и пособников нацистов, были свернуты.

В конце декабря 1990 г. на приеме в связи с очередной годовщиной советской разведки бывший мэр Москвы Г.Х.Попов по понятной мне причине задал за столом В.А.Крючкову вопрос о работе нелегальной разведки. В.А.Крючков положительно отозвался о ней и обратил внимание Г.Х.Попова на меня, сказав, что мне пришлось "побыть даже графом". "Графом" я не был, но в одной из наших долголетних операций сыграл роль барона Хоэнштайна, бывшего офицера вермахта, одного из руководителей неонацистской организации.
После приема я разыскал в своих бумагах записи той поры об этой операции, которую назвал "Скорпион". Как же все было?..
В 1961 г. в БНД был арестован наш известный разведчик Хайнц Фельфе, который в течение 10 лет обеспечивал нас ценнейшей информацией о деятельности западных разведок против нашей страны и стран Восточной Европы. По признанию Запада, в тот период русские знали о них все, или почти все. Это была большая потеря. Хайнц Фельфе написал о своей работе интереснейшую книгу "Мемуары разведчика", опубликованную в 1985 г. Прочтите ее. Мы 8 лет добивались его освобождения и все годы стремились восполнить эту утрату.
Операция "Скорпион" требовала тщательной подготовки. Исходя из взглядов прошлого, необходимо было осветить многое из того, что имело отношение к разведке, и особенно в Германии.
Польза и необходимость разведки сознавались мыслителями разных эпох.
В XVI столетии Макиавели писал по этому поводу следующее: "Чтобы разведать намерения противника и узнать его распоряжения, некоторые полководцы отправляли к нему послов, которых сопровождали ловкие офицеры, переодетые лакеями; пользуясь случаем, эти последние осматривали неприятельские войска, замечали их слабые и сильные стороны и таким путем изыскивали средства для одержания победы. Другие полководцы подвергали мнимому изгнанию доверенных лиц, которые искали убежища у неприятеля, раскрывали его намерения и передавали их своим военачальникам".

...Полковник не сразу ответил на вопрос. Он посмотрел в окно на высокое синее апрельское небо, затем на меня, словно сомневаясь, оценивая, пойму ли я его, может ли вообще человек, не связанный с этой работой, почувствовать, ощутить, догадаться, что переживает разведчик "там", вдали от Родины, от друзей, ежесекундно контролируя каждый свой шаг, без права на ошибку, гнев, уныние...
- Неужели никогда и ни у кого не было срывов? В это трудно поверить, - сказал я Полковнику.
Он опять помолчал, вздохнул, лицо его потемнело. Таким я видел его впервые.
- Были, конечно. Да и как определишь предел человеческих сил...
- Часто были срывы? - За многие десятилетия - два случая.
- Об этом и сегодня нельзя рассказывать? - Да здесь и рассказывать особенно нечего. Тут сердцем понять надо... Знаете, говорят: "тоска заела..." Так вот "там" она порой превращается просто в тигра... Получаем однажды сообщение: в таком-то доме, где живет наш человек, иногда слышны русские песни. У нас и в мыслях не было, что это он ставит пластинки. Но все же решили проверить. Оказалось, именно он и ставит. "Когда мочи больше нет", - признался он позже, уже в Москве. Отозвали, конечно, работал в аппарате, недавно вышел на пенсию.
- А второй случай? - Это сложнее. Заболел человек, не выдержала психика.
- И что же? - Домой сам вернуться он уже не мог. Пришлось ехать туда. Меня он знал лично и очень давно. Увидев, улыбнулся и сказал: "Ну, слава богу, Володя, с тобой у меня все будет хорошо". А я думал: "Лететь отсюда самолетом опасно. Он плохо контролирует себя". И мы "пилили" через всю Европу на машине.

После тринадцати лет работы в Юго-Восточной Азии в конце шестидесятых годов Шамиль Хамзин и Ирина Алимова вернулись на Родину. Она вышла на пенсию, а для него работа продолжалась. В течение еще многих лет он колесил по Западной Азии и Ближнему Востоку, жил на американском континенте, ездил в западноевропейские страны... Все это было бы весьма романтично и увлекательно, если бы Хамзин ездил туристом. Но он участвовал в сложнейшей операции с несколько странным кодовым названием "Боулинг". Цель операции - сбор информации о разработке новейшего наступательного оружия, которое могло быть использовано для нанесения первого удара, а также о тайных работах по созданию атомной бомбы в тех странах, которые ее не имели. ..Еще в Юго-Восточной Азии Камиль Саид (документы и легенда у Шамиля остались прежними) познакомился с руководителем отдела одной из мощных транснациональных корпораций, которая наряду с обычной продукцией традиционно получала важные военные заказы. Начальник отдела, назовем его Рашид Гарби, более трех лет жил в той же стране Юго-Восточной Азии, недалеко от коттеджа, где на первом этаже был магазин Камиля Саида. Нередко заходил к нему в гости.
Однажды Гарби понравилась шуба из дорогого меха. Он посетовал, что не располагает сейчас нужной суммой.
- Пустяки, - сказал Камиль, - я поверю и в долг. Дела у меня идут неплохо, так что можешь не торопиться отдавать деньги.
Рашид написал расписку и взял шубу. Потом были другие подобные "покупки". Рашид стал брать и деньги в долг, число расписок составило уже более полутора десятков.
Однажды Камиль сказал Гарби: "Слушай, у меня некоторые финансовые сложности, не мог бы ты частично вернуть долги?".

В первой половине шестидесятых годов Шамиль отправился в длительную зарубежную командировку. Он должен был не сразу ехать к месту назначения - в одно из государств Юго-Восточной Азии, а осесть на время в третьей стране, через какое-то время встретить радистку (по легенде его невесту), жениться и вместе с женой отправиться в дальнейший путь. По документам он был из семьи богатых уйгуров, давно покинувших Россию. Шамиль в совершенстве знал уйгурский, турецкий языки, хорошо разговаривал на английском и румынском, не считая, естественно, родного татарского и русского.
Вначале все шло хорошо. Документы у Шамиля были надежные. Он знал, что в этой чужой стране, в одном дальнем селе действительно родился в свое время Камиль Саид. У него был и соответствующий документ, выданный общиной.
Итак, Камиль Саид приехал в портовый город, устроился в гостиницу. Быстро завел деловые знакомства и через два дня перебрался в татарскую колонию. Еще через пару месяцев он был там уже своим человеком. Всегда готовый прийти на помощь, щедрый по натуре, внимательный и обходительный, Камиль пользовался расположением жителей колонии. Руководитель молельного дома, уезжая, хотел даже оставить Камиля вместо себя, но тот под благовидным предлогом отказался.
Именно там, у руководителя молельного дома, Камиль случайно познакомился с выходцем из татарской семьи, офицером контрразведки, занимавшим высокий пост. Потом они нередко встречались, говорили о татарской поэзии, событиях в мире. Офицер, между прочим, звал Камиля к себе на работу, но тот отшучивался: какой, мол, из бизнесмена контрразведчик? - Знаешь, - сказал ему однажды офицер, - если у тебя как у бизнесмена появятся какие-нибудь сложности с полицией, назови им пароль, который я запишу за тобой: "Юха-55".

За те тринадцать лет, которые они провели на Востоке, в отпуске были только один раз. Туристами поехали в Европу, колесили по Франции, Испании, Италии, Швейцарии... В Советский Союз прибыли тайно, особым путем, но из Москвы в Ашхабад летели вполне легально - имея билеты и советские документы.
Ей показалось, что отпуск пролетел мгновенно, и вот уже снова они в Европе, и нет Ирины Алимовой, а есть госпожа Гюзель, владеющая вместе с мужем небольшим магазином в далекой азиатской стране.
И снова каждый день словно идешь по лезвию ножа. Даже дома, наедине, они говорили по-уйгурски. Как-то в гостинице решили провести небольшой эксперимент: закрыли подушкой телефон. Вскоре в дверь вежливо постучали, и молодой человек, извинившись, сказал, что хочет проверить, как работает телефонный аппарат.
- Однажды мы пошли в кино на русский фильм, - вспоминает Ирина Каримовна. - И я только в середине фильма заметила, что, прекрасно понимая русскую речь, все же добросовестно читаю титры и воспринимаю содержание именно по этим титрам. И мысленно одобрила это.
Но вот Центр передал, что вскоре они смогут вернуться домой. Гюзель с мужем уезжали тихо, с одним чемоданом - обычная деловая поездка в Европу. Ярким летним днем они последними спускались по трапу самолета в московском аэропорту.
Человек в сером костюме, встречавший их, сказал дежурной, чтобы автобус с пассажирами не ждал. Поодаль, на летном поле, стояла "Волга".
- Вещи мы возьмем сами, - сказал встречавший.

Так получилось: им надо было возвращаться ночью в сильный ливень по сельской дороге, которая крутилась над глубокими оврагами. Разумно было бы подождать до утра, но утром им надо было быть в другом месте. Муж аккуратно вел "Шевроле" (модель "Импала"), "дворники" едва успевали очищать стекло. Неожиданно за поворотом они увидели в свете фар, что дорога частично размыта. Он применил ступенчатое торможение, энергично и быстро ударял по педали, врубил низшую передачу, но машина уже не слушалась и начала скользить вниз.
- Прыгай,- приказал он жене.
- Сперва ты, ты нужнее, - ответила она, ни на секунду не теряя присутствия духа.
- Прыгай! - заорал он, из последних сил выворачивая руль.
Гюзель открыла дверцу и, поставив обе ноги на край, оттолкнулась от машины. Вслед за ней успел выпрыгнуть и муж.
Они отделались легкими ушибами, а машину задержало растущее чуть ниже дерево. В ближайшем поселке переночевали, а утром тягач вытащил машину, которую пришлось оставить в автомастерской. Взяв напрокат другую, отправились дальше.
В тот раз обошлось без полиции. Встречи с ней не сулили ничего хорошего. Даже при незначительном нарушении правил дотошные полицейские заполняли подробнейшие протоколы, содержавшие вопросы чуть ли не о всей родословной. Это всегда большой риск.
Поэтому ездил муж очень акууратно.
Но дорога есть дорога. Однажды, вернувшись домой, Гюзель увидела, что муж лежит с перевязанной ногой на диване. "Тоета" сильно стукнула его автомобиль, а поздним вечером предстояло заложить контейнер с материалами в тайник.

Выгодная сделка: покупка земли Предстоял наиболее трудный этап - Гюзель и ее муж должны были отправиться в ту страну, в которой им предстояла основная работа. Но получить иностранцу разрешение на постоянное жительство там было чрезвычайно сложно. У них уже были рекомендательные письма от ряда общественных деятелей, с которыми они познакомились, от религиозных организаций, но всего этого было недостаточно. И тут Гюзель узнала, что один из местных деловых людей имеет в той стране, куда они стремятся, на правах частной собственности три сотки земли. Это была удача. Если предложить хорошую цену... Какой бизнесмен откажется от выгодной сделки! Землю они купили и отправились в путь. В Гонконге - еще одном промежуточном пункте - предъявили в представительстве рекомендательные письма и права на участок. Менее чем через месяц получили разрешение на въезд, а уже на месте - временный вид на жительство, который надо было продлевать каждый год.
У них был двухэтажный домик, в котором открыли магазин. Между прочим, продавали в нем и вышитые воротнички, которые искусно изготавливала Гюзель. С деньгами было трудно, и эти красивые, пользующиеся спросом изделия весьма выручали.
Они посещали американский клуб, где завели широкий круг знакомств, играли в бинго. Гюзель вступила еще в женский клуб. Через полтора года, используя свои связи, получили как уйгуры гражданство третьей страны и желанный паспорт, с которым можно было разъезжать по всему миру. Казалось бы, все налаживалось хорошо, но тут вдруг начали сгущаться тучи.
К ним зачастили местные контрразведчики, неожиданно появляясь и днем, и поздним вечером, и ранним утром. В доме ничего такого не было (рацией за тринадцать лет они не пользовались ни разу и вообще не имели ее), но пристальное внимание местной службы безопасности вызывало тревогу.