Гитлер не без основания считал Сталина своим сильнейшим и опаснейшим противником и желал его устранения. Наряду с крупной террористической операцией, ставившей своей задачей расправу с лидерами всех трех ведущих держав на Тегеранской конференции, и безумной идеей использовать Риббентропа для убийства Сталина, Гитлер вынашивал планы и других операций. Главным действующим лицом одной из них стал некий Петр Шилов.

Петр Иванович Шилов, он же Шило, он же Политов, он же Тавр, родился в селе Бобрик Нежинского района Черниговской области, по национальности — русский. Окончил школу, поступил в институт, бросил его и пошел работать по хозяйственной части. Но вскоре авантюрная жилка в его характере взяла верх. Уже в 1932 году, в возрасте 23 лет, он был арестован за растрату 1300 рублей государственных денег. Как раз в это время вышел Закон от 7 августа 1932 года "Об усилении уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества". Он предусматривал суровые наказания, вплоть до расстрела. Однажды, когда арестантов повели в городскую баню, Шилов вместе с группой заключенных проломал стенку и бежал. Паспортного режима в стране в то время еще не было, поэтому Шилову без труда удавалось устраиваться на разные денежные должности, где он совершал растраты. Дважды, в 1934 и 1936 годах, его арестовывали, но каждый раз он благополучно сбегал.

В 1939 году, уже став профессиональным рецидивистом, он по фиктивным документам получил фамилию Таврин, устроился начальником Туринской геологоразведочной партии Исыковского приискового управления, прииск "Урал-Золото". Видимо, его заворожило это название, и он решил, что сможет сорвать здесь хороший куш. (По другой версии, перед войной он по поддельным документам устроился следователем в Воронежскую прокуратуру.)

Но грянула война. 14 августа 1941 года его призвали в Красную армию. Вскоре он попал на фронт, где успел стать кандидатом в члены ВКП(б) и стать заместителем командира, а затем и командиром пулеметной роты 1196-го полка 369-й стрелковой дивизии 30-й армии Калининского фронта.

Возможно, его военная карьера продолжалась бы и дальше, но 29 мая 1942 года он был вызван к уполномоченному Особого отдела капитану Васильеву, который поинтересовался, почему Шилов переменил фамилию на Таврина. Сейчас трудно сказать, что наврал Шилов капитану Васильеву, но тот не стал задерживать его и отпустил в подразделение.

Более того, на другой день, 30 мая, Шилов был послан на разведку в немецкий тыл. Он уже понял, что Особому отделу стали известны его прошлые преступления, и не ждал ничего хорошего. Поэтому, оказавшись в немецком тылу, он умышленно отстал от своей группы, "потерялся" и при виде первого же немца поднял руки вверх. Вряд ли уже тогда он намеревался изменить Родине, просто надеялся до конца войны отсидеться в лагере военнопленных.

Он знал о том, что немецкие солдаты-фронтовики не особенно жалуют перебежавших к ним добровольно, тем более уголовников. Поэтому на допросе заявил, что он сын полковника царской армии, преследовался органами советской власти, в связи с чем и был вынужден перейти на сторону немцев. К Шилову отнеслись как к обычному военнопленному и направили в офицерский лагерь — Летцинскую крепость (Восточная Пруссия). Там в июле 1942 года и произошла роковая для Шилова встреча с одним из будущих ближайших помощников генерала Власова генералом Жиленковым, содержавшимся в том же лагере. Бывший рецидивист и бывший секретарь райкома ВКП(б) нашли общий язык. Жиленков рассказал, что, попав в плен, выдал себя за шофера, работал в немецкой воинской части, но был опознан и заключен в Летцинскую крепость. Настроенный крайне антисоветски, он обрабатывал военнопленных в соответствующем духе и написал такого же рода брошюру "Первый день войны в Кремле".

В 1943 году Шилов попал в Венскую тюрьму. (Впоследствии на допросе в Отделе НКГБ СССР по борьбе с бандитизмом он показал, что в тюрьму его посадили после попытки побега из лагеря военнопленных, однако этот факт ничем не подтвержден.) В июне 1943 года Шилова вызвали офицеры гестапо, назвавшиеся Байером и Тельманом, и предложили сотрудничать с германской разведкой. Без всяких душевных колебаний Шилов согласился. В августе 1943 года он был переведен из Венской тюрьмы в специальный лагерь СД близ города Зандберг и зачислен в особую команду (зондеркоманду).

Зондеркоманда состояла из 23 агентов германской разведки, намеченных для активной работы на территории СССР. В конце августа 1943 года Шилов был доставлен в Берлин к оберштурмбаннфюреру (подполковнику) СС Грейфе, который расспрашивал о его прошлом, выяснял причины, побудившие дать согласие на сотрудничество с германской разведкой. Грейфе рассказал о заданиях, которые придется выполнять на территории СССР — разведка, диверсии, террор, — и предложил подумать, что из этого больше устраивает Шилова, заявив, что снова вызовет его из лагеря в Берлин.

Шилов вернулся в Зандберг. Там произошла вторая встреча, окончательно решившая его судьбу. В начале сентября в лагерь приехали Власов и Жиленков, уже ставший его заместителем. Целью приезда была передача немцам отряда, сформированного из белогвардейцев и военнопленных, для участия в боях в Югославии. После "парада" Жиленков бродил по лагерю и беседовал с военнопленными. Шилов подошел к нему и они разговорились. Шилов рассказал, что согласился работать на германскую разведку и зачислен в зондеркоманду. Жиленков одобрил его поведение, заявив: "Наконец-то я увидел тебя там, где ты должен быть давно". В ходе дальнейшего разговора Шилов рассказал о том выборе, который предложил ему Грейфе.

Выслушав Шилова, Жиленков, чуть не брызгая слюной, в самых резких выражениях стал высказываться о советском правительстве и доказывать, что сейчас самой важной задачей является убийство Сталина, так как за этим последует развал Советского государства. Он горячо рекомендовал Шилову принять задание по террору и обещал по прибытии в Берлин принять необходимые меры для переброски Шилова в СССР. Сделав какие-то заметки в записной книжке, он вместе с Власовым уехал.

А вскоре Шилов вновь был вызван к Грейфе. Это было 4 или 5 сентября 1943 года. Грейфе вновь подробно расспрашивал Шилова о прошлом и причинах, по которым он выбрал задание по террору. Шилов сослался на рекомендации Жиленкова. После этого Грейфе предложил Шилову разработать и представить в письменном виде план совершения террористического акта. Для этого Шилова поселили в одной из гостиниц. В тот же день к нему приехал Жиленков, которому Шилов пожаловался на трудности в составлении плана. Жиленков увез Шилова к себе на квартиру и, как опытный аппаратчик, сам быстро составил план и предложил Шилову лишь переписать его. Большая часть плана состояла из антисоветских и антисталинских выпадов, доказывающих необходимость устранения Сталина, затем было указано, что теракт должен быть совершен путем проникновения на какое-либо торжественное заседание. Переписав план, Шилов лишь добавил, что ему нужны 500000 рублей, документы и пистолеты.

На следующий день Шилов вручил план Грейфе. Тот одобрил его и направил Шилова в распоряжение начальника команды "Цеппелин" ("Норд") майора Отто Крауса, в город Псков, куда Шилов и прибыл 23 сентября 1943 года. В Пскове он занимался физической подготовкой и тренировался в стрельбе. Там же он использовался как агент-провокатор по выявлению советских партизан и подпольщиков.

6 ноября 1943 года Шилова вновь вызвали в Берлин. Грейфе интересовался, как идет подготовка, и дал указание ускорить ее завершение. Шилову объявили, что из Пскова он будет переведен в Ригу, так как в Пскове якобы слишком много советской агентуры, которая может узнать о подготовке Шилова к переброске за линию фронта. 5 декабря Шилов прибыл в Ригу, куда вскоре в связи с обстановкой на фронте была переброшена вся команда "Цеппелин".

В это время в жизни Шилова произошли два события. Во-первых, у него появилась жена — Шилова (Адамчик) Лидия Яковлевна, двадцатиоднолетняя дамочка неизвестного происхождения и профессии. Она была предложена ему германской разведкой в качестве напарницы-радистки, подготовленной командой "Цеппелин". Агенты понравились друг другу, и у них началась семейная жизнь.

Во-вторых, сразу же по приезде в Ригу Краус заявил Шилову, что он должен быть заброшен под видом инвалида Отечественной войны. В этой связи он потребовал, чтобы Шилов согласился на хирургическую операцию, в результате которой он станет хромать на одну ногу. Краус связал Шилова с немецкими врачами, которые доказывали ему, что после войны сделают еще одну операцию, после чего нога станет нормальной. Шилов категорически отказался от этого, ибо предложение было нелепым хотя бы потому, что хромота — особая примета.

Тогда Краус предложил хирургическим путем сделать на теле следы ранений. Шилов отказывался и от этого, но под давлением Крауса вынужден был согласиться. В рижском госпитале Шилову под наркозом сделали большую рану на животе и две небольшие раны на руках. Он пролежал в госпитале 14 дней. Послеоперационные следы были схожи с зарубцевавшимися ранами. Чтобы скрыть этот факт от жены, Шилов по указанию Крауса сообщил ей, что уезжает в командировку на фронт, а по возвращении из госпиталя рассказал, что был ранен. После 20 января 1944 года подготовка Шилова была продолжена. С ним занимался сам Краус, но, кроме того, у него были три беседы со знаменитым в то время Отто Скорцени. Шилов знал, что Скорцени участвовал в похищении Муссолини, который был арестован после капитуляции Италии. Первая встреча состоялась в ноябре 1943 года в Берлине. Скорцени расспрашивал Шилова о его прошлом. Беседа носила в основном ознакомительный характер.

В январе 1944 года Шилов получил приказ Крауса выехать в Берлин; его сопровождал переводчик СД Делле, который сообщил, что полковник Грейфе погиб в начале января 1944 года в автокатастрофе, а на его место назначен штурмбаннфюрер (майор) СС Хенгельхаут, который хочет познакомиться с Шиловым.

Через два-три дня Делле привез Шилова в служебный кабинет Скорцени, на Потсдамерштрассе, 28. В беседе Скорцени объяснил Шилову, какими личными качествами должен обладать террорист. По ходу он поделился деталями организации похищения Муссолини. При этом подчеркнул, что если Шилов хочет остаться живым, то должен действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут его погубить. Он рассказал, как во время похищения он, перепрыгнув через ограду замка, очутился в двух шагах от стоящего на посту карабинера. "Если бы я тогда хоть на секунду замешкался, — сказал Скорцени, — то погиб бы. Но я без колебаний прикончил карабинера и, как видите, выполнил задание и остался жив".

Весь разговор сводился к тому, чтобы доказать Шилову, что осуществление террористических актов в отношении специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуются только личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвующий в операции, может остаться живым и стать таким же героем, каким стал он, Скорцени. Тогда же, в январе 1944 года, состоялась и третья встреча Шилова со Скорцени. На этот раз он расспрашивал Шилова о Москве и пригородах и прямо поставил вопрос: возможно ли осуществление в СССР такой операции, какую он провел в Италии. У Шилова создалось впечатление, что Скорцени разрабатывает план похищения кого-то из руководителей советского правительства. Он ответил Скорцени, что, по его мнению, проведение такой операции в СССР намного сложнее, чем похищение Муссолини из Италии.

После последнего свидания со Скорцени началась стадия непосредственной подготовки Шиловых к заброске в СССР. В ходе этой подготовки 6 июня их на несколько дней должны были перебросить за линию фронта, так сказать для стажировки. Выполнив несложное задание, Шиловы должны были перейти линию фронта и вернуться в Ригу. Но по техническим причинам операция не состоялась. Теперь подготовка начала наращивать темпы. Шилова ознакомили уже не с тем "стратегическим" планом, который составил Жиленков, а с подробными указаниями о его дальнейших действиях.

Для заброски Шиловых в советский тыл был подготовлен четырехмоторный самолет специальной конструкции. Он имел несколько шасси с каучуковыми гусеницами, что позволяло садиться на неприспособленных площадках. В самолет был помещен мотоцикл с коляской, который выезжал из фюзеляжа по откидной платформе.

Шилов был снабжен семью пистолетами с комплектом отравленных и разрывных пуль, пятью гранатами, миной и специальным аппаратом под названием "панцеркнакке" с бронебойно-зажигательными снарядами к нему. Аппарат состоял из небольшого ствола, который с помощью специального устройства крепился на правой руке. Аппарат портативный, его можно спрятать в рукаве пальто. В ствол помещался реактивный снаряд, приводимый в действие нажатием специальной кнопки, соединенной с электрической батарейкой, спрятанной в кармане одежды. Перед переброской через линию фронта Шилов тренировался в стрельбе из "панцеркнакке", при этом снаряды пробивали бронированные плиты толщиной 45 миллиметров.

Отто Краус предупредил Шилова, что машины, в которых ездят члены советского правительства, бронированы и снабжены специальными пуленепробиваемыми стеклами. "Панцеркнакке" он должен был применить в том случае, если бы ему представилась возможность совершить террористический акт на улице во время прохождения правительственной машины.

Отравленными и разрывными пулями Шилову следовало стрелять, если бы он очутился на близком расстоянии от И.В. Сталина.

По плану Крауса, после высадки из самолета Шилов должен был проникнуть в Москву и легализоваться. Для этого он был снабжен несколькими комплектами воинских документов, большим количеством чистых бланков, а также штемпелей и печатей военных учреждений. Кроме того, для придания большего авторитета личности Шилова ему были вручены: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды, две медали "За отвагу", орденские книжки к ним, а также специально сфабрикованные вырезки из советских газет с указами о присвоении ему звания Героя Советского Союза и награждении перечисленными орденами и медалями. Все это, разумеется, на имя майора Таврина. Обычно германская разведка своих агентов, забрасываемых в СССР, снабжала фабрикуемыми ею же поддельными орденами, но Шилову были выданы подлинные. Впоследствии выяснилось, что орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза принадлежали генерал-майору Шепетову, геройски воевавшему в 1941 году и замученному в фашистском плену.

В Москву Шилову предстояло следовать с документами на имя заместителя начальника контрразведки "Смерш" 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. По прибытии в Москву он должен был сменить эти документы, так как, по словам Крауса, хотя они совершенно надежны, длительное время находиться по ним в одном месте опасно. Гораздо надежнее по прибытии в Москву изготовить на имеющихся чистых бланках документы на имя офицера Красной армии, находящегося в отпуске после ранения. В Москве Шилову нужно было подыскать место для жилья на частной квартире и прописаться по этим документам.

Обосновавшись таким образом в Москве, Шилов должен был, расширяя круг своих знакомых, установить личные отношения с техническими работниками Кремля либо с другими лицами, имеющими отношение к обслуживанию руководителей страны. При этом ему рекомендовалось знакомиться с женщинами, в частности, с такой категорией сотрудников, как стенографистки, машинистки, телефонистки, и через них выяснять места пребывания членов правительства, маршруты движения правительственных машин, а также установить, где и когда должны проходить торжественные собрания или заседания с участием руководителей страны.

Краус предупреждал Шилова, что такие сведения получить нелегко и поэтому рекомендовал устанавливать интимные отношения с нужной ему категорией женщин. Он даже снабдил Шилова специальными препаратами, которые при подмешивании в напитки вызывают у женщин сильное половое возбуждение, что следовало использовать в интересах дела. Шилова предупредили, что шпиономания и бдительность — в характере советских людей, поэтому все нужные сведения следует выведывать в очень осторожной форме.

Для проникновения на торжественные заседания с участием членов Политбюро Шилов должен был использовать документы Героя Советского Союза и соответствующие знаки отличия, а проникнув на подобное заседание, в зависимости от обстановки, приблизиться к И.В. Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями. Было рекомендовано также, если представится возможность, стрелять и в других членов Политбюро — Молотова, Берию и Кагановича.

На следствии Шилов рассказал, что немцы готовили много групп для переброски в советский тыл, и что за последнее время в портняжные мастерские СД в Риге доставлено большое количество материала для пошива красноармейского обмундирования и погон. Существует легенда о том, что Шилов на спор с Краузе, чтобы подчеркнуть свое хладнокровие и отсутствие бдительности у немецких военнослужащих и местного населения, два часа разгуливал по улицам Таллина, куда его специально привезли для этого эксперимента, в новой советской форме с погонами, и никто его не задержал. Было ли это на самом деле, сказать трудно.

Итак, к сентябрю 1944 года подготовка Шилова и Шиловой закончилась. В ночь с 4 на 5 сентября они вылетели на задание. В 1 час 50 минут пост ВНОС засек вражеский самолет, движущийся на высоте 2500 метров в сторону Можайска. В 3 часа ночи на обратном пути самолет был обстрелян и стал приземляться с загоревшимся мотором в районе деревни Яковлево-Завражье Кармановского района Смоленской области.

К указанному месту была направлена опергруппа. От местных жителей стало известно, что после приземления самолета из него на мотоцикле выехали мужчина и женщина в форме военнослужащих, которые остановились в деревне Яковлево и интересовались дорогой на Ржев, после чего направились в сторону районного центра Карманово. На их задержание направился начальник Кармановского райотдела НКВД старший лейтенант милиции Ветров с группой работников из пяти человек. Какими средствами передвижения располагал тогда райотдел? Лошадьми и велосипедами. Вот на велосипеде и погнался Ветров за мотоциклом и встретил его в двух километрах от Карманова. Ехавшими на мотоцикле оказались мужчина в кожаном летнем пальто с погонами майора, с четырьмя орденами и Золотой Звездой Героя Советского Союза, и женщина в шинели с погонами младшего лейтенанта.

Из спецдонесения о задержании агентов немецкой разведки Таврина и Шиловой:

"Остановив мотоцикл и отрекомендовав себя начальником РО НКВД, тов. Ветров потребовал документы у ехавшего на мотоцикле майора, который предъявил удостоверение личности на имя Таврина Петра Ивановича — Зам. нач. ОКР "Смерш" 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта.

На предложение тов. Ветрова следовать в РО НКВД Таврин категорически отказался, мотивируя тем, что ему, как прибывшему по личному вызову с фронта, каждая минута дорога.

Лишь с помощью прибывших работников РО УНКВД Таврина удалось доставить в РО НКВД.

В Райотделении Таврин предъявил удостоверение за № 1284 от 5/IX 44 г. со штампом начальника п.п. 26224, что он командируется в г. Москву, Главное управление НКО "Смерш", и телеграмму Главного управления КРО "Смерш" НКО СССР № 01024 и такого же содержания командировочное удостоверение.

После проверки документов… была запрошена Москва и установлено, что Таврин в Главное управление КРО "Смерш" не вызывался и таковой на работе в КРО "Смерш" 39-й армии не значится… он был обезоружен и сознался, что он переброшен на самолете немецкой разведкой для диверсий и террора… Задержанные с вещ. доказательствами доставлены в НКВД СССР…"

Дальше события развивались так. Шилов и Шилова во всем признались и дали развернутые показания. Это дало возможность завязать "радиоигру" с немецким разведцентром, в ходе которой Шилова поддерживала с ним двустороннюю радиосвязь. Из Москвы направлялись ничего не значащие радиограммы, например о заведении Шиловым знакомств с людьми, имеющими знакомых в Кремлевской больнице, и т.д. Просили денег и новые батареи для рации. В ответ немцы благодарили за службу и предложили объединиться с другой, более крупной группой. Эту группу нашли и обезвредили.

Последнюю радиограмму Шилова отправила 9 апреля 1945 года, но ответа уже не получила.

После окончания войны конспиративную квартиру Шиловых сохраняли еще несколько лет, надеясь, что на нее может выйти кто-нибудь из немецких разведчиков. Но никто не появился.

Уголовное дело по обвинению Шиловых по ст.ст. 58-1а (измена Родине) и 58-8 (приготовление к совершению террористического акта) было рассмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР 1 февраля 1952 года. Обвиняемые были приговорены к расстрелу. Шилов-Таврин был расстрелян 28 марта 1952 года, Адамчик-Шилова 2 апреля 1952 года.

Рассказывая о деле Шилова, нельзя не упомянуть о роли советской разведки в его разоблачении.

В показаниях Шилова не раз проскальзывали такие выражения: "Должен вместе с тем заметить, что постановка конспирации в команде "Цеппелин" в Риге была такова, что подобные факты (например, заброска через линию фронта групп агентов с диверсионными заданиями. — И.Д.) становились известными многим агентам"; "Краус периодически организовывал так называемые "комраденабенды" — товарищеские ужины, на которые приглашалась доверенная агентура, в том числе и я. На этих "ужинах" происходили обсуждения очередных мероприятий "Цеппелина" и намечались конкретные лица для выполнения заданий"; "…другие адреса мне были даны работниками команды "Цеппелина" в Риге, бывшими военнослужащими Красной армии, знавшими о переброске меня в Москву… Тенников дал мне адрес своей жены, Якушев дал адрес своей личной знакомой…"

При такой постановке "конспирации" в "Цеппелине" действующей там советской агентуре было нетрудно узнать все необходимое о вылете Шилова с его заданием. Этим, в частности, и объясняется повышенная бдительность постов ВНОС и органов внутренних дел 5–6 сентября 1944 года.

Существовал и еще один план убийства Сталина, который можно назвать фантастическим. По этому плану (о нем вспоминал Шелленберг в своих мемуарах) убийство должен был совершить лично Риббентроп на какой-то конференции, где он мог встретиться со Сталиным. Шелленберг высмеял этот план, и к нему больше не возвращались.

По поводу планов Гитлера по устранению враждебных ему руководителей государств надо заметить, что он покушался не только на жизнь Сталина. В 1934 году по указанию Гитлера был убит канцлер Австрии доктор Дольфус. При возвращении в Софию после аудиенции у Гитлера в 1944 году был убит болгарский царь Борис, собиравшийся заключить сепаратный мир с союзниками. Трижды гестапо пыталось убить Уинстона Черчилля, одного из самых ненавистных нацистам человека.

Одним из немецких агентов, намеревавшихся совершить террористический акт, стал доктор Жан Виллев Тер Браак, голландский ученый и писатель. Началась его история с того, что в октябре 1940 года недалеко от Букингемпшира была замечена высадка немецкого парашютиста. И хотя шпиона не нашли, английская полиция усилила слежку за иностранцами.

Один из сыщиков, изучая донесения полицейских, заметил, что через несколько дней после происшествия с парашютом в Кембридже появился ученый по имени Тер Браак. После разговора по телефону с местной полицией стало известно, что этот человек, появившись в Кембридже, снял небольшую квартиру и зажил мирной жизнью ученого, занимающегося научной работой. Тер Браак рассказал своему соседу, что он голландский эмигрант, бежавший как раз перед вторжением. Война привела его в Кембридж, где условия благоприятствовали работе над книгой, посвященной лекарственным растениям голландских колоний. Тер Браак зарегистрировался в полиции, представив голландский паспорт, который не казался фальшивым. Единственным событием в жизни Тер Браака были редкие поездки в Лондон по делам, связанным с его книгой, или по общественным. Об этом доктор, человек довольно молчаливый, не рассказывал.

Сотрудники Особого отдела проследили, как однажды он садился в поезд, следовавший до Ливерпуль-стрит. Вскоре они обнаружили, что Тер Браак проявляет необычный интерес к Уайт-холлу, Даунинг-стрит и к "крепости", воздвигнутой за Адмиралтейством, на Хорс Гардс Перейд, где кабинет министров собирался в сравнительной безопасности.

Странное совпадение: доктор интересовался районами, подвергавшимися бомбардировкам, особенно когда их осматривал Черчилль, который имел обыкновение посещать эти места. Однако улик для ареста еще не было. Необходимо было сделать обыск в его квартире. И когда доктор в очередной раз отправился в Лондон, агенты Секретной службы проникли в его квартиру.

Сразу же удалось найти доказательства того, что жилец являлся шпионом, причем довольно неосторожным. Компрометирующие документы даже не были спрятаны. В одной из папок обнаружили записи о передвижениях Черчилля и других министров. Под половицами скрывался мощный радиопередатчик. Другие документы содержали ценный материал о системе германского шпионажа и свидетельствовали о некоторых ее грубых просчетах.

У Тер Браака было три паспорта, причем все голландские. Печать английского иммиграционного чиновника была неуклюже подделана, а инициалы не подходили к фамилиям ни одного из сотрудников этого пункта. Радиостанция, способная вести передачу на расстояние до 600 миль, два немецких револьвера, записи, секретный код — все это не оставляло никаких сомнений, что основной задачей Тер Браака в Англии было убийство премьер-министра и других военных руководителей…

Но Тер Браак не вернулся в свою квартиру. Он понял, что за ним следят, и сумел ускользнуть от своих преследователей. Через двадцать четыре часа после этой последней поездки в Лондон он застрелился, предпочтя пулю в лоб из собственного револьвера виселице…

Еще одной целью нацистских убийц был президент Чехословацкой республики доктор Эдуард Бенеш. Рано утром во вторник 13 мая 1942 года с немецкого самолета, пролетавшего над Хертфордширом, на парашюте спустился Карл Рихард Рихтер — адъютант Гейнлейна, знаменитого гаулейтера Судетской области. Он приземлился в поле около деревни Лондон Колни, между Барнетом и Сент-Олбансом. К полю примыкал лесок. В нем-то и укрылся Рихтер. Вторник и следующую ночь он, закопав свои вещи, провел в лесу. Позже на месте, где он прятался, нашли замаскированный парашют, комбинезон, заряженный автоматический пистолет, портативный радиопередатчик, лопату, пакет с продуктами, крупную сумму денег и большие географические карты Лондона и окружавших его графств. В среду Рихтер несколько часов изучал местность, а вечером отважился отправиться в Сент-Олбанс и Лондон.

Чистая случайность привела к аресту и казни Рихтера в Вондсвортской тюрьме. Шофер грузовой машины сбился с дороги. Увидев Рихтера, он окликнул его и спросил, как проехать. Но тот не знал дороги. Его легкий иностранный акцент заставил шофера насторожиться, хотя Рихтер свободно говорил по-английски. Через несколько минут шофер увидел полицейского, ехавшего на велосипеде, и рассказал ему о подозрительном иностранце. Полицейский оказался находчивым человеком, он бросился в погоню и остановил Рихтера.

Через два дня после приземления Рихтера в Англии его допрашивали эксперты разведки. Убедившись, что игра проиграна, Рихтер начал хвастаться своими успехами… Он рассказал, что был гестаповским чиновником в Судетах, а в Англию послан шпионить за чехами и убить президента Эдуарда Бенеша — главу чехословацкого правительства в Лондоне. Рихтер не сомневался, что ему удалось бы сделать это, если бы не его "невезение". К тому же приземлился он 13 мая! При обыске Рихтера было найдено несколько сот фунтов стерлингов английскими и американскими банкнотами и пистолет.

Судебный процесс по делу Рихтера продолжался четыре дня; он был одним из самых продолжительных судебных процессов по делу о шпионаже, проводившихся при закрытых дверях. План убийства выяснялся во всех подробностях. Рихтер до конца держался высокомерно. Он шел на эшафот в кандалах. Его повесили в Вондсвортской тюрьме 10 декабря 1942 года, после того как его апелляция была отклонена.