Абстрагирование (лат. abstractio — отвлечение, растаскивание) — концентрация мысли на чем-то одном, важном для субъекта познания, на некой стороне гораздо большего и сложнейшего на самом деле явления; таким образом, абстрактное мышление отвлекается от всего второстепенного, несущественного в данном познавательном контексте и вычленяет именно интересующие субъекта свойства, отношения, аспекты того же самого явления (так, в химии водой называется исключительно H 2 O, а на практике различные по своему химическому составу питьевые смеси); в итоге познание вооружается множеством абстрактных объектов; это необходимые для углубленного исследования мысленные конструкции, выделяющие отдельные свойства, стороны, отношения, состояния материальных предметов (“храбрость”, “кислота”, “температура”, “любовь” и т.д., и т.п.); принимая по ходу мышления абстрактные объекты за реально существующие, мы разгружаем процесс познания от необязательного перечисления массы условностей и ненужных деталей;

Объект (лат. “objectum” — предмет; нечто, расположенное впереди) познания в свою очередь не тождественен реальности как таковой. Он конструируется субъектом из материала этой реальности, но всегда с добавлением неких качеств самого субъекта. Реальность как таковая и объект познания соотносятся примерно так, как натурщик и его портрет.

Пути формирования познавательных способностей:
практическая деятельность индивида индивида, при которой внешние, физические действия постепенно интериоризируются, т.е. переводятся во внутренний план сознания, превращаются в мыслительные схемы и двигательные навыки;
общение людей как часть их практики, подражание друг другу и соперничество между личностями в жизненной борьбе;
сопричастность индивида нескольким социальным группам, большего или меньшего размерам, чьи стандарты поведения и мышления он в какой-то степени разделяет (пол, возраст-поколение, этнос-народность, конфессия-вера, социальный страсословие, профессия и т.д.).
Субъект познания включает в себя несколько уровней организации и функционирования:
микро-субъект — отдельная личность как таковая;
макро-субъект — контактная группа-коллектив (класс, бригада, фирма, воинская часть, лаборатория и т.п.);
мега-субъект — общество в целом на данном этапе его исторического развития.
Таким образом, субъект познания представляет собой сложную систему духовного опыта людей по освоению окружающей их действительности и собственному самопознанию.

Субъект (лат. “subjectus” — находящийся в основе) познания представляет собой совокупность сенсорных, логических и интуитивных способностей людей. Субъектом познания человек не рождается, а становится — по ходу взросления, в процессе социализации. Проще говоря, усваивая культурный опыт старших поколений и проявляя свои творческие способности. В философском романе-притче У. Голдинга “Повелитель мух” при- ведён пример разрыва преемственности между поколениями людей. В плане мысленного эксперимента автор демонстрирует, что случится на Земле, если в результате катастрофы выживут одни дети. Огромная часть знаний, технологий просто омертвится, останется для них недоступной вовеки без взрослых.

Сомнения скептиков в познании доводят до его полного отрицания представители агностицизма ( греч. “a” — не + “gnosis”). Так, английский мыслитель Дэвид Юм (1711–1776) писал: “Природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и предоставляет нам лишь знание не- многих поверхностных качеств объектов, скрывая от нас те силы и принципы, от которых всецело зависят действия этих объектов”.
Великий немецкий философ Иммануил Кант (1724–1804) предложил различать в объекте познания две стороны: «вещи для нас» или феномены
— их познать мы в силах и постепенно это делаем; и «вещи в себе» или же ноумены, которые остаются в принципе непознаваемы, поскольку неадекватны человеческим способностям к познанию. Так что силы разума имеют свои границы; абсолютное познание невозможно ни в одной области.
Новейшая история человечества принесла не только колоссальные достижения научно-технического прогресса, но и глобальные катастрофы
— мировые войны с десятками миллионов жертв; тоталитарные режимы вроде гитлеровского или советского с десятками миллионов погубленных в мирное время; ядерное оружие, способное уничтожить нашу планету; новые болезни с похожим результатом для биосферы. Пока неясно, сумеют ли люди с помощью разума преодолеть столь глобальные проблемы или падут их жертвой окончательно. До сих пор познание используется не только во благо, но и во вред человеку, причем нередко следование благой цели оборачивается худшим заблуждением.

Гносеологический пессимизм обращает наше внимание на трудности познания, стремится обозначить его пределы. Античный скептицизм (греч. skepsis — рассматривание, оглядывание, сомнение) в лице Пиррона и его последователей выражал сомнения в надёжности наших органов чувств (дальтоники, больные ощущают совсем не то, что нормальные люди — где гарантия, что ощущения этих последних адекватны реальным свойствам вещей, раз, допустим, палка, опущенная в воду, кажется сломанной?) и особенно логических рассуждений (всякому суждению можно противопоставить прямо противоположное; не лучше ли в таком случае вообще воздерживаться от суждений?).

Гносеологический оптимизм акцентирует победы познания над хаосом незнания, океаном невежества. Так, уже классик античной философии Аристотель создал целую науку — логику, которая формулирует правила и законы доказательного, последовательного мышления (сочинения, объединённые общим названием “Органон” — инструмент, способ познания). Интеллект, разум, по Аристотелю, — главные преимущества человека над животными.
На заре Нового времени Френсис Бекон постарался создать “Новый органон” — индуктивный метод опытно-экспериментального изучения природы. Человек способен осуществлять на деле то, о чём он знает истину: “Tantum possimus quantum scimus”. Проще говоря, по Бекону, “знание — сила”. Революционер-коммунист К. Маркс впоследствии любил повторять: “Никогда ещё невежество никому не помогало!”.

Вопрос о познаваемости мира в истории философии оказался настолько сложным, что споры при его обсуждении продолжаются с античности до наших дней. Великие мыслители разных времён и народов обращали внимание на отдельные аспекты этой по существу вечной проблемы.
Никто не станет спорить с тем, что человек что-то реальное знает о мире и о самом себе, а чего-то еще не познал; что объём наших знаний постоянно растёт, несмотря на периодические заблуждения. Проблема состоит в том, насколько достоверны наши знания? Способны ли они передать объективную сущность вещей? Или же в действительности есть в принципе непознаваемые стороны? В состоянии ли люди разграничить истину от заблуждения по коренным вопросам науки и практики? С ответом на такого рода вопросы не стоит спешить. Полезно прислушаться к доводам разных философских школ.

Познание — это способ воссоединения человека с миром. Поэтому после онтологии и антропологии в составе философии обязательно выделяется теория познания (от греч. “gnosis” — знание, познание).
Вообще-то познание рассматривается с разных сторон многими научными дисциплинами, оно же моделируется различными практиками.
Скажем, особая — когнитивная психология изучает приобретение и использование знаний конкретным субъектом деятельности (личностью, коллективом, обществом). Нейробиология — физиологические, биохимические механизмы кодирования информации мозгом, её влияния на активность организма. Лингвистика — языковые оболочки, вербальные структуры выражения мыслей и чувств. Информатика — так называемый “искусственный интеллект”, т.е. компьютерное повторение и усиление от- дельных функций людского ума (запоминательных, счётнорешательных, комбинаторных). И т.д.
Что же остаётся на долю философского рассмотрения познания? Как всегда, наиболее принципиальные и парадоксальные проблемы, требующие многоаспектного и отвлеченного от злободневно-насущных забот подхода.

Моральные санкции отличаются от юридических законов тем, что не регламентируются специальными органами и не контролируются особыми надзирателями. Судьи и полицейские следят только за самыми опасными для общества проступками — преступлениями против принятых верховными органами государства законов. Более сложная и массовидная сфера моральной регуляции обходится такими, по-своему весьма действенными в большинстве случаев механизмами, как совесть и общественное мнение. Человека, чьё поведение явно мешает другим людям, попирает гуманистические ценности, в нормально устроенном обществе рано или поздно обязательно одёрнут и словом и, если потребуется, делом его ближние или случайные встречные. А главное, что открыто аморальный человек явно или поздно останется в изоляции: с ним общаться мало кто захочет, кроме ему подобных подлецов.
В качестве иллюстрации приведу популярную у нас кинокомедию сценариста Константина Мурзенко и режиссёра Максима Пежемского «Мама не горюй» (1998). Отрывки из литературного сценария этого фильма приведены ниже, как приложение к этой лекции. Синопсис картины гласит: «Была раз свадьба. Гулял Морячок. Появился местный авторитет Турист и стал приставать к невесте. Морячок его ударил. Сильно. Теперь Моряка все ищут: милиция, бандиты, родственники…»

Первые кодексы нравственного поведения в истории культуры были сформулированы основателями мировых и национальных религий — Конфуцием, Буддой, Моисеем, Христом, Мухаммедом. Более или менее обще- человеческие нормы морали звучат очень похоже на языках разных цивилизаций: не убий, не укради, чти родителей, трудись, не лги, не завидуй, не изменяй клятве, не обманывай близких тебе людей, не начинай войны (но защищай своих), не сотвори себе кумира, не поклоняйся чужим богам и т.п. Как видно, большинство этих простых норм морали опирается на ос- новы целесообразного поведения животных внутри своего вида или же «достраивает» поведение людей до социального, культурного уровня.
Тот факт, что люди то и дело нарушают все на свете заповеди мора- ли, только подчёркивает их закономерность и эффективность. Ведь осознается сам факт нарушения! Вот этого нет у животных: чувства греховности, мягче говоря — неудобности, неприличности того или иного поступка. Животные, так сказать, всегда правы, что бы они ни делали. То, в чём они не правы по отношению к инстинкту или рефлексу, они и не делают никогда. Человек же разумный наделён свободой выбора и на путях этой свободы своего рода компасом ему служит мораль. Вообще говоря, на опасных тропах можно заблудиться и пропасть и с компасом, и с картой местности. Но с ними всё же больше шансов выбраться в безопасное место.

Моральные рекомендации и запреты регулируют поведение любого нормального человека не менее влиятельно, чем зов природы — инстинкт. Нет человека вне морали. Тот или иной индивид может бросать вызов общепринятой морали, но он обязательно возопит о каких-то принципах, если судьба прижмёт его самого.
Даже в мире животных можно различить прототипы человеческой морали:
• не убивай своего (по виду, группе-стае); отсюда идет групповая солидарность людей; тот круг лиц, на который в первую очередь распространяется тот или иной кодекс поведения; чем шире моральный кодекс, тем слабее его действие, тем больше исключений из него позволяют себе люди; наибольшей сплоченностью обладают самые естественные микрогруппы, начиная с семьи;
• чтобы не убить своего, не нападай неожиданно, не применяй смертельных приёмов борьбы к своим (волки убивают жертву на охоте, разрывая клыками горло или брюхо оленя или даже лося, но в драках друг с другом за лидерство в стае, никакой волк ни в какой ситуации не применит таких убийственных приемов; он бьёт соперника клыками по губам, разбивая их в кровь, кусает за шерсть на шее — больно, но не смертельно; точно также ведут себя в ходе внутривидовых схваток все другие породы животных хищников и копытных; например, у самых драчливых котов гораздо чаще порваны уши, нежели выцарапаны глаза; «у сильного животного — сильная мораль», — делает вывод К. Лоренц; иначе хищники давно бы уничтожили друг друга в схватках за лидерство);