Эмоциональные переживания приближения смерти достаточно обширно представлены в философской и психологической литературе благодаря классическим трудам 3. Фрейда, К. Юнга, М. Хайдеггера, а также современным исследованиям С. Гро-фа и Д. Хэлифакса, Э. Кюблер-Росс, Р. Моу-ди, Л. Уотсона и других, однако мало известно об этой сфере эмоционального бытия, когда смерть еще не «на пороге», но уже «не за горами».
Особый вклад 3. Фрейда и К. Юнга в танатологию состоит в доказательстве того, насколько обширно представлены в подсознании мотивы, связанные со смертью, и как глубоко укоренились в эмоциональной сфере воплощающие их переживания. Согласно К. Юнгу в нормальных условиях озабоченность проблемой смерти возникает в более поздние десятилетия жизненного пути. Становление индивидуальности, описанное К. Юнгом, приводит к психологической полноценности личности и включает в себя разрешение проблемы смерти (100).
Вопрос смерти занимал важное место в теориях экзистенциалистов, особенно в философии М. Хайдеггера: в проведенном им анализе существования кончина играет ключевую роль. Сознание бренности жизни и близости смерти неуловимо присутствует в каждом миге человеческого существования: жизнь — это «бытие, обращенное к смерти». Осознание смерти является постоянным источником напряженности и экзис-тенциональной тревоги, но оно также образует фон, на котором само бытие и время приобретают более глубокий смысл. М. Хай-деггер считал смерть более важным явлением, чем жизнь, ибо она, смерть, и делает жизнь — жизнью, персонифицирует ее [цит. по (19)].
Согласно Э. Кюблер-Росс умирающие обычно проходят через пять стадий (45).
Первая из них — отрицание. Слова: «Нет, не я!» — самая обычная и нормальная реакция человека на объявление ему смертельного диагноза. В зависимости от того, насколько человек способен взять события под свой контроль и насколько сильную поддержку ему оказывают окружающие, он преодолевает эту стадию легче или тяжелее.
Гнев, охватывающий больного при вопросе «Почему именно я?», характеризует вторую стадию. Умирающий изливает этот гнев на заботящихся о нем людей и вообще на всякого здорового человека. Для завершения этой стадии важно, чтобы умирающий получил возможность излить свои чувства вовне.
Затем начинается стадия «торга»: больной вступает в переговоры за продление своей жизни, обещая, например, быть послушным пациентом или примерным верующим.
Перечисленные три фазы составляют период кризиса и развиваются в описанном порядке или с частыми возвращениями назад.
После разрешения этого кризиса умирающий вступает в фазу депрессии. Вопросов он больше не задает. Он просто говорит себе: «Да, на этот раз умереть предстоит именно мне». Он замыкается в себе и часто испытывает потребность плакать при мысли о тех, кого он вынужден оставить. Это стадия подготовительной печали, на которой умирающий отрекается от жизни и готовится встретить смерть, принимая ее как свой жизненный последний этап.
Это принятие смерти составляет финальный этап жизни умирающего, когда он, как правило, смиренно ждет своего конца (45).
Можно предположить, что эти стадии проходит человек, которого смерть настигает внезапно, когда он еще полон жизненных сил и не готов к ней. В связи с проблемой старости возникает вопрос об универсальности этих стадий (столь часто цитируемых в литературе о смерти и умирании). Существует немало свидетельств тому, что если пожилой человек имел достаточно времени для того, чтобы примириться с неизбежностью смерти, то мысли о кончине не нарушают его душевного покоя (31, 54).
В своей знаменитой энциклопедии жизни Г. Крайг (29) приводит многочисленные исследования, согласно которым пожилые люди испытывают меньшую тревогу при мысли о смерти, чем относительно молодые, что люди, имеющие ясную цель в жизни, меньше боятся умереть и что, по словам пожилых людей, они думают о смерти часто, но с поразительным спокойствием. Однако Г. Крайг указывает на неоднозначность этих выводов: хотя многие пожилые люди обычно утверждают, что смерть не вызывает у них большой тревоги, не все разделяют это отношение к смерти. Индивидуальные различия в отношении к смерти у пожилых людей обусловлены их жизненными ценностями, адаптированностью к жизни, состоянием здоровья. Смерти боятся люди, не принявшие старость как возраст жизни, не адаптированные к ней, боятся смерти люди, мучимые тяжкими недугами, боятся умирания как периода усиления страданий и беспомощности. Крайг приводит также немногочисленные данные о том, что пожилых людей, физически здоровых, имеющих планы на будущее и чувствующих себя хозяевами собственной жизни, смерть все же беспокоит. Однако большинство данных свидетельствует о том, что люди, психологически хорошо адаптированные и достигшие целостности личности (в понимании Э. Эриксона), сообщают о низкой тревоге смерти (29).
Здесь уместно вспомнить высказывания самого Э. Эриксона по поводу возможности страха смерти. В своей книге «Детство и общество» он писал: «Только в том, кто некоторым образом заботится о делах и людях и адаптировался к победам и поражениям, неизбежным на пути человека... постепенно вызревает плод всех предшествующих семи стадий» (65, с. 376). Эриксон назвал его высшим уровнем эго-интеграции. Для обсуждаемой здесь темы важно, что для достижения высшего уровня эго-интеграции необходимо сознание того, что жизнь есть лишь случайное совпадение одного жизненного единственного цикла с одним и только одним отрезком истории — при такой завершающей консолидации смерть теряет свою мучительность (мы назвали бы это экзистен-циональными переживаниями). Отсутствие или утрата этой накопленной интеграции эго выражается в страхе смерти: единственный и неповторимый жизненный цикл не принимается как завершение жизни. Отчаяние выражает сознание того, что времени осталось мало, слишком мало, чтобы попытаться начать новую жизнь и испытать иные пути к целостности (65).
Это очень важная мысль находит все больше подтверждений в современной танатологии. Работы С. Грофа и Р. Моуди подтверждают, что принятие жизни и смерти в целом не только снимает страх смерти, но и украшает поздние годы жизни, придает им особый смысл, особые краски. Приняв неизбежность смерти, люди становятся более сосредоточены на состоянии своего разума, чем физического тела, в связи с чем они сами могут оказывать умиротворяющее воздействие на окружающих. Мысли о смерти вызывают у них стремление завершить незаконченные дела, позаботиться о близких (41).
Большую роль в оттеснении и полной утрате страха смерти играет обзор собственной жизни, подведение ее итогов, извлечение смысла (19, 45). Гроф указал на экзистенциальную важность подобного обзора и подчеркнул значимость того уникального взгляда на жизнь, к которому он приводит, — существование индивида становится завершенной структурой, что дает возможность обрести или защитить те цели, которые мыслились как главные. Ссылаясь на многих исследователей, Гроф показал, что жизненный обзор как экзистенциальное переживание может вылиться в чувство единства и связи с другими людьми, природой, миром в целом, а также в чувство безусловной реальности высшего сознания и бесконечности существования души. Многолетние исследования диалектики жизни и смерти привели С. Грофа и мысли о том, что причина психологического значения смерти кроется не в осознании интеллектом факта бренности жизни и неизбежности кончины, а в существовании значимых хранилищ переживаний смерти в нашем подсознании. Важно не осознание, а переживание смерти, и это переживание не может быть только страхом, оно всемогуще значимо для жизни. В завершение известного труда «Человек перед лицом смерти» авторы приводят изречение Леонардо да Винчи. В час наступления кончины Леонардо подвел итог своему отношению и той богатой и плодотворной жизни, которую он прожил, сказав: «Я думал, что я живу, но я только готовился умереть» (19, с. 239).
Жизнь всегда мыслится в соответствии со смертью, но человек способен это подлинно осознать лишь в старости. И у некоторых стариков, которых можно назвать мудрыми, существование выходит на достаточно широкую грань, отделяющую жизнь от смерти. Это совсем не то состояние, которое наполнено заботой о хлебе насущном, о работе и отдыхе. Здесь заново оцениваются приоритеты жизни, теряют значение мелочи, возникает чувство освобождения от «нужных» дел, усиливается сиюминутное ощущение жизни. Выход на эти экзистенциальные переживания доступен немногим — П.Балтес выявил, что среди пожилых людей существует не более пяти процентов по-настоящему мудрых.
Среди отечественных ученых наиболее полно Н.Ф. Шахматов описал переживания стариков, связанные со смертью. На основании обзора многочисленных экспериментальных исследований он показал, что в основной своей части пожилые люди не боятся и не избегают разговоров о собственной смерти (63). Беседа с пожилым человеком на эту тему не носит для него травмирующего характера (конечно, при условии соблюдения такта и осторожности). Пожилые люди внешне не проявляли интереса к вопросам смерти. Обычными их ответами на вопросы соответствующего рода были: «стараюсь не думать о смерти, какой в этом прок», «зачем думать о ней, какой в этом прок», «если буду чувствовать себя, как чувствую физически сейчас, готов жить сколько угодно», «боюсь не смерти, а физических страданий, которые могут им сопутствовать». В высказываниях, отражающих отношение старых людей к смерти, можно увидеть личное решение основного вопроса, определяющего их жизненную позицию, — «живи, пока живется». «Несмотря на, казалось бы, наивный философский характер заключения, его значение не может быть преуменьшено, так как именно в этом можно увидеть итог жизненного личного Опыта. Малую актуальность мыслей о смерти или вообще отсутствие страха перед завершением жизни у пожилых людей отмечал Д. Мей-сон. Отношение к смерти находит свое выражение в форме ожидания времени физического дискомфорта, боязни болезненных ощущений и предпочтения в данном случае смерти физическим страданиям. Какой-либо прямой зависимости мыслей о смерти от соматических болезней в старости как будто бы не отмечается. Относительный характер жизненных основных ценностей, постигаемый к концу жизни, распространяется и на саму жизнь. Страх смерти, сама смерть в глубокой старости как бы теряют свое значение. От очень пожилых людей
нередко можно услышать заявления, что они устали жить, жизнь стала им безразлична. И.И Мечников приводит слова 93-летней женщины, которая сказала ему: «Если ты доживешь до моего возраста, то увидишь, что смерть становится такой же потребностью, как и сон». По-видимому, близко к этому стоит так называемое отвращение к жизни, которое, как отмечает С.Г. Жислин, в редких случаях может наблюдаться в глубокой старости. Подобное чувство, по мнению автора, не может рассматриваться как аффективное нарушение. Если указанные формы отношения к жизни и смерти составляют крайние случаи, то общей оказывается тенденция к ослаблению силы в подобных переживаниях на заключительных этапах психического старения» (63, с. 59).
В целом в своем известном труде «Психическое старение» Н.Ф. Шахматов отразил переживание близости смерти в случаях нормального старения. Одним из психологических механизмов этого феномена является переживание «насыщения души жизнью» (удачная и красивая метафора К. Ясперса).
Как указывает С.А. Белоусов (8), критерий правильного устроения души, или, что одно и то же, духовной зрелости, — осознанно принимать факт собственной конечности. Описанная выше двойственность — знание и отрицание знания, — столь свойственная человеческой натуре, должна быть преодолена. От двусмысленности человек призван прийти к простоте, ясности. Прислушавшись к слову «простота», различим «рост».
Возрастание личности в духе приводит к простоте. Простота, собранность, трезве-ние, смирение — основополагающие понятия христианской духовности. Проникнувшись ими, человек сможет жить осмысленно и уютно со знанием собственной смертности. Больше того, он получит право истинной свободы. Ведь для христианина свобода — это согласие с волей Божией, возможность говорить Богу «да». Чтобы жить без страха, следует позволить Богу решить за нас прежде всего вопрос конца нашего земного существования и с благодарностью принять Его «волю». Христианин верит в то, что его жизнь заканчивается в оптимальный для этого момент: самый благоприятный для спасения его души (8).
Человеку не следует спать в духовном смысле этого слова. Он должен быть открыт всему, что ждет его на пути. Психолог В.Франкл пишет о том, что без страдания и смерти жизнь не полна. Во всем необходимо обнаружить смысл. Как жить, так и умирать человек должен осмысленно. «В беседах митрополита Антония Сурожского есть пронзительные слова: «Не важно — жив ты или мертв, важно, ради чего ты живешь или во имя чего ты умираешь». Но в чем же мы можем обнаружить смысл смерти? Во-первых, она смиряет человека. Смирение есть единственная тональность речи для диалога с Богом. Творение осознает себя и свою потребность во встрече с Творцом. Во-вторых, сознание смерти облагораживает жизнь, не позволяет человеку потерять себя в суете-.
В-третьих, смерть объединяет всех. Столкнувшись со смертью, человек осознает свою причастность человечеству» (8, с. 60).
Итак, одним из значимых переживаний нормального старения является переживание естественности смерти, ее значимости как неотъемлемой составляющей жизненного процесса. Мудрого пожилого человека не страшат болезни и недужность, поскольку он постигает во внутреннем переживании неизбежность ограничения существования всего сущего, не впадая в уныние, не поддаваясь желанию остановить мгновения жизни. В поздних годах каждый человек обращается к вере: он начинает чаще ходить в церковь или вступает в непосредственный диалог с Богом через молитву. Возможно, эта вера не осознана и переживается как ощущение разлитости Бога в природе, как чувство, что жизнью руководит Разум, но не Хаос. Так или иначе, но в старости все переживают веру в бессмертие души (она переживаема, но не умопостигаема) и потому становятся мудрее. И это переживание во многом определяет другие характерные переживания позднего периода жизни.
Особый вклад 3. Фрейда и К. Юнга в танатологию состоит в доказательстве того, насколько обширно представлены в подсознании мотивы, связанные со смертью, и как глубоко укоренились в эмоциональной сфере воплощающие их переживания. Согласно К. Юнгу в нормальных условиях озабоченность проблемой смерти возникает в более поздние десятилетия жизненного пути. Становление индивидуальности, описанное К. Юнгом, приводит к психологической полноценности личности и включает в себя разрешение проблемы смерти (100).
Вопрос смерти занимал важное место в теориях экзистенциалистов, особенно в философии М. Хайдеггера: в проведенном им анализе существования кончина играет ключевую роль. Сознание бренности жизни и близости смерти неуловимо присутствует в каждом миге человеческого существования: жизнь — это «бытие, обращенное к смерти». Осознание смерти является постоянным источником напряженности и экзис-тенциональной тревоги, но оно также образует фон, на котором само бытие и время приобретают более глубокий смысл. М. Хай-деггер считал смерть более важным явлением, чем жизнь, ибо она, смерть, и делает жизнь — жизнью, персонифицирует ее [цит. по (19)].
Согласно Э. Кюблер-Росс умирающие обычно проходят через пять стадий (45).
Первая из них — отрицание. Слова: «Нет, не я!» — самая обычная и нормальная реакция человека на объявление ему смертельного диагноза. В зависимости от того, насколько человек способен взять события под свой контроль и насколько сильную поддержку ему оказывают окружающие, он преодолевает эту стадию легче или тяжелее.
Гнев, охватывающий больного при вопросе «Почему именно я?», характеризует вторую стадию. Умирающий изливает этот гнев на заботящихся о нем людей и вообще на всякого здорового человека. Для завершения этой стадии важно, чтобы умирающий получил возможность излить свои чувства вовне.
Затем начинается стадия «торга»: больной вступает в переговоры за продление своей жизни, обещая, например, быть послушным пациентом или примерным верующим.
Перечисленные три фазы составляют период кризиса и развиваются в описанном порядке или с частыми возвращениями назад.
После разрешения этого кризиса умирающий вступает в фазу депрессии. Вопросов он больше не задает. Он просто говорит себе: «Да, на этот раз умереть предстоит именно мне». Он замыкается в себе и часто испытывает потребность плакать при мысли о тех, кого он вынужден оставить. Это стадия подготовительной печали, на которой умирающий отрекается от жизни и готовится встретить смерть, принимая ее как свой жизненный последний этап.
Это принятие смерти составляет финальный этап жизни умирающего, когда он, как правило, смиренно ждет своего конца (45).
Можно предположить, что эти стадии проходит человек, которого смерть настигает внезапно, когда он еще полон жизненных сил и не готов к ней. В связи с проблемой старости возникает вопрос об универсальности этих стадий (столь часто цитируемых в литературе о смерти и умирании). Существует немало свидетельств тому, что если пожилой человек имел достаточно времени для того, чтобы примириться с неизбежностью смерти, то мысли о кончине не нарушают его душевного покоя (31, 54).
В своей знаменитой энциклопедии жизни Г. Крайг (29) приводит многочисленные исследования, согласно которым пожилые люди испытывают меньшую тревогу при мысли о смерти, чем относительно молодые, что люди, имеющие ясную цель в жизни, меньше боятся умереть и что, по словам пожилых людей, они думают о смерти часто, но с поразительным спокойствием. Однако Г. Крайг указывает на неоднозначность этих выводов: хотя многие пожилые люди обычно утверждают, что смерть не вызывает у них большой тревоги, не все разделяют это отношение к смерти. Индивидуальные различия в отношении к смерти у пожилых людей обусловлены их жизненными ценностями, адаптированностью к жизни, состоянием здоровья. Смерти боятся люди, не принявшие старость как возраст жизни, не адаптированные к ней, боятся смерти люди, мучимые тяжкими недугами, боятся умирания как периода усиления страданий и беспомощности. Крайг приводит также немногочисленные данные о том, что пожилых людей, физически здоровых, имеющих планы на будущее и чувствующих себя хозяевами собственной жизни, смерть все же беспокоит. Однако большинство данных свидетельствует о том, что люди, психологически хорошо адаптированные и достигшие целостности личности (в понимании Э. Эриксона), сообщают о низкой тревоге смерти (29).
Здесь уместно вспомнить высказывания самого Э. Эриксона по поводу возможности страха смерти. В своей книге «Детство и общество» он писал: «Только в том, кто некоторым образом заботится о делах и людях и адаптировался к победам и поражениям, неизбежным на пути человека... постепенно вызревает плод всех предшествующих семи стадий» (65, с. 376). Эриксон назвал его высшим уровнем эго-интеграции. Для обсуждаемой здесь темы важно, что для достижения высшего уровня эго-интеграции необходимо сознание того, что жизнь есть лишь случайное совпадение одного жизненного единственного цикла с одним и только одним отрезком истории — при такой завершающей консолидации смерть теряет свою мучительность (мы назвали бы это экзистен-циональными переживаниями). Отсутствие или утрата этой накопленной интеграции эго выражается в страхе смерти: единственный и неповторимый жизненный цикл не принимается как завершение жизни. Отчаяние выражает сознание того, что времени осталось мало, слишком мало, чтобы попытаться начать новую жизнь и испытать иные пути к целостности (65).
Это очень важная мысль находит все больше подтверждений в современной танатологии. Работы С. Грофа и Р. Моуди подтверждают, что принятие жизни и смерти в целом не только снимает страх смерти, но и украшает поздние годы жизни, придает им особый смысл, особые краски. Приняв неизбежность смерти, люди становятся более сосредоточены на состоянии своего разума, чем физического тела, в связи с чем они сами могут оказывать умиротворяющее воздействие на окружающих. Мысли о смерти вызывают у них стремление завершить незаконченные дела, позаботиться о близких (41).
Большую роль в оттеснении и полной утрате страха смерти играет обзор собственной жизни, подведение ее итогов, извлечение смысла (19, 45). Гроф указал на экзистенциальную важность подобного обзора и подчеркнул значимость того уникального взгляда на жизнь, к которому он приводит, — существование индивида становится завершенной структурой, что дает возможность обрести или защитить те цели, которые мыслились как главные. Ссылаясь на многих исследователей, Гроф показал, что жизненный обзор как экзистенциальное переживание может вылиться в чувство единства и связи с другими людьми, природой, миром в целом, а также в чувство безусловной реальности высшего сознания и бесконечности существования души. Многолетние исследования диалектики жизни и смерти привели С. Грофа и мысли о том, что причина психологического значения смерти кроется не в осознании интеллектом факта бренности жизни и неизбежности кончины, а в существовании значимых хранилищ переживаний смерти в нашем подсознании. Важно не осознание, а переживание смерти, и это переживание не может быть только страхом, оно всемогуще значимо для жизни. В завершение известного труда «Человек перед лицом смерти» авторы приводят изречение Леонардо да Винчи. В час наступления кончины Леонардо подвел итог своему отношению и той богатой и плодотворной жизни, которую он прожил, сказав: «Я думал, что я живу, но я только готовился умереть» (19, с. 239).
Жизнь всегда мыслится в соответствии со смертью, но человек способен это подлинно осознать лишь в старости. И у некоторых стариков, которых можно назвать мудрыми, существование выходит на достаточно широкую грань, отделяющую жизнь от смерти. Это совсем не то состояние, которое наполнено заботой о хлебе насущном, о работе и отдыхе. Здесь заново оцениваются приоритеты жизни, теряют значение мелочи, возникает чувство освобождения от «нужных» дел, усиливается сиюминутное ощущение жизни. Выход на эти экзистенциальные переживания доступен немногим — П.Балтес выявил, что среди пожилых людей существует не более пяти процентов по-настоящему мудрых.
Среди отечественных ученых наиболее полно Н.Ф. Шахматов описал переживания стариков, связанные со смертью. На основании обзора многочисленных экспериментальных исследований он показал, что в основной своей части пожилые люди не боятся и не избегают разговоров о собственной смерти (63). Беседа с пожилым человеком на эту тему не носит для него травмирующего характера (конечно, при условии соблюдения такта и осторожности). Пожилые люди внешне не проявляли интереса к вопросам смерти. Обычными их ответами на вопросы соответствующего рода были: «стараюсь не думать о смерти, какой в этом прок», «зачем думать о ней, какой в этом прок», «если буду чувствовать себя, как чувствую физически сейчас, готов жить сколько угодно», «боюсь не смерти, а физических страданий, которые могут им сопутствовать». В высказываниях, отражающих отношение старых людей к смерти, можно увидеть личное решение основного вопроса, определяющего их жизненную позицию, — «живи, пока живется». «Несмотря на, казалось бы, наивный философский характер заключения, его значение не может быть преуменьшено, так как именно в этом можно увидеть итог жизненного личного Опыта. Малую актуальность мыслей о смерти или вообще отсутствие страха перед завершением жизни у пожилых людей отмечал Д. Мей-сон. Отношение к смерти находит свое выражение в форме ожидания времени физического дискомфорта, боязни болезненных ощущений и предпочтения в данном случае смерти физическим страданиям. Какой-либо прямой зависимости мыслей о смерти от соматических болезней в старости как будто бы не отмечается. Относительный характер жизненных основных ценностей, постигаемый к концу жизни, распространяется и на саму жизнь. Страх смерти, сама смерть в глубокой старости как бы теряют свое значение. От очень пожилых людей
нередко можно услышать заявления, что они устали жить, жизнь стала им безразлична. И.И Мечников приводит слова 93-летней женщины, которая сказала ему: «Если ты доживешь до моего возраста, то увидишь, что смерть становится такой же потребностью, как и сон». По-видимому, близко к этому стоит так называемое отвращение к жизни, которое, как отмечает С.Г. Жислин, в редких случаях может наблюдаться в глубокой старости. Подобное чувство, по мнению автора, не может рассматриваться как аффективное нарушение. Если указанные формы отношения к жизни и смерти составляют крайние случаи, то общей оказывается тенденция к ослаблению силы в подобных переживаниях на заключительных этапах психического старения» (63, с. 59).
В целом в своем известном труде «Психическое старение» Н.Ф. Шахматов отразил переживание близости смерти в случаях нормального старения. Одним из психологических механизмов этого феномена является переживание «насыщения души жизнью» (удачная и красивая метафора К. Ясперса).
Как указывает С.А. Белоусов (8), критерий правильного устроения души, или, что одно и то же, духовной зрелости, — осознанно принимать факт собственной конечности. Описанная выше двойственность — знание и отрицание знания, — столь свойственная человеческой натуре, должна быть преодолена. От двусмысленности человек призван прийти к простоте, ясности. Прислушавшись к слову «простота», различим «рост».
Возрастание личности в духе приводит к простоте. Простота, собранность, трезве-ние, смирение — основополагающие понятия христианской духовности. Проникнувшись ими, человек сможет жить осмысленно и уютно со знанием собственной смертности. Больше того, он получит право истинной свободы. Ведь для христианина свобода — это согласие с волей Божией, возможность говорить Богу «да». Чтобы жить без страха, следует позволить Богу решить за нас прежде всего вопрос конца нашего земного существования и с благодарностью принять Его «волю». Христианин верит в то, что его жизнь заканчивается в оптимальный для этого момент: самый благоприятный для спасения его души (8).
Человеку не следует спать в духовном смысле этого слова. Он должен быть открыт всему, что ждет его на пути. Психолог В.Франкл пишет о том, что без страдания и смерти жизнь не полна. Во всем необходимо обнаружить смысл. Как жить, так и умирать человек должен осмысленно. «В беседах митрополита Антония Сурожского есть пронзительные слова: «Не важно — жив ты или мертв, важно, ради чего ты живешь или во имя чего ты умираешь». Но в чем же мы можем обнаружить смысл смерти? Во-первых, она смиряет человека. Смирение есть единственная тональность речи для диалога с Богом. Творение осознает себя и свою потребность во встрече с Творцом. Во-вторых, сознание смерти облагораживает жизнь, не позволяет человеку потерять себя в суете-.
В-третьих, смерть объединяет всех. Столкнувшись со смертью, человек осознает свою причастность человечеству» (8, с. 60).
Итак, одним из значимых переживаний нормального старения является переживание естественности смерти, ее значимости как неотъемлемой составляющей жизненного процесса. Мудрого пожилого человека не страшат болезни и недужность, поскольку он постигает во внутреннем переживании неизбежность ограничения существования всего сущего, не впадая в уныние, не поддаваясь желанию остановить мгновения жизни. В поздних годах каждый человек обращается к вере: он начинает чаще ходить в церковь или вступает в непосредственный диалог с Богом через молитву. Возможно, эта вера не осознана и переживается как ощущение разлитости Бога в природе, как чувство, что жизнью руководит Разум, но не Хаос. Так или иначе, но в старости все переживают веру в бессмертие души (она переживаема, но не умопостигаема) и потому становятся мудрее. И это переживание во многом определяет другие характерные переживания позднего периода жизни.
Авторское право на материал
Копирование материалов допускается только с указанием активной ссылки на статью!
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Похожие статьи