Практически не рассматривая роль биологических факторов в формировании личности, Бандура постулировал, что человек — это продукт научения, в ходе которого он способен усваивать разнообразные поведенческие паттерны.
Помимо пластичности сознания (plasticity), которая позволяет менять стили поведения, важнейшим человеческим качеством является мышление (cognition), позволяющее использовать символические структуры, например язык, познавать явления окружающего мира и осмыслять поведение, хотя бы частично определяя, какие события окружающей среды будут восприняты, получат оценку и станут основой для действия.
Однако действия индивида не определяются исключительно внутренними побуждениями, такими как инстинкты, потребности или намерения, или же, как считал Скиннер, только внешними по отношению к человеку силами. Хотя личность и поведение человека зависят от внешних событий, они не определяются этими событиями безусловно. Не окружающая среда сама по себе определяет нашу деятельность, а наше восприятие явлений окружающей среды есть один из факторов, влияющих на поведение. В данных границах люди могут выбрать такую манеру поведения, которая повысит вероятность предсказуемого ответа от окружающей среды. Следовательно, поведение — не только функция, но и независимая переменная, оказывающая влияние и на среду, и на личность. Бандура сформулировал тройственную модель реципрокного детерминизма (reciprocal determinism)[30], согласно которой поведение человека есть результат взаимодействия личностных факторов, включая мышление и познавательную способность (cognition), явлений окружающей среды и действий самого человека.
Реципрокный детерминизм
Согласно теории реципрокного детерминизма, поведение человека формируется действиями трех переменных величин: окружающей среды, самого поведения и личностных особенностей.

Будучи убежденным бихевиористом и в первую очередь интересуясь человеческим поведением, Бандура не был склонен рассматривать, подобно К. Роджерсу, сложные концепции личности, а утверждал, что существуют лишь отдельные самопредписания (self-precepts). Так же как и Б. Ф. Скиннер, Бандура отказывается признавать существование внутри нас автономного агента, который формирует наше поведение так, чтобы оно соответствовало изначальной концепции себя. Но, хотя у человека и нет независимого «я», способного манипулировать окружающей средой с помощью волевых усилий, он все же имеет возможность саморегуляции.
«Если бы наше поведение определяли только внешние награды и наказания, люди вели бы себя как флюгера» (Bandura, 1986, р. 335).
Используя рефлективное мышление, он может управлять событиями окружающей среды и производить своими действиями какие-то результаты. Кроме того, хотя личностные характеристики являются в значительной степени результатом научения и могут быть достаточно сложными и разнообразными внутри одной личности, в речи, самовыражении, чертах поведения есть некая последовательность, которую трудно объяснить только условиями окружающей среды. Личность играет очень важную роль в теории реципрокного детерминизма, и Бандура постулировал существование некой системы «я» (self system), действующей на основе как поведения, так и окружающей среды — набора когнитивных структур, включающих восприятие, оценку и регуляцию поведения. Система «я» позволяет нам видеть и выражать в символах наше поведение, а также оценивать его на основе как воспоминаний о прошлых подкрепленных или неподкрепленных действиях, так и предполагаемых будущих результатов. Затем, используя эти когнитивные процессы в качестве отправной точки, мы можем в какой-то мере осуществлять самоуправление и саморегуляцию (self-regulation).
Именно саморегуляция и самоэффективность являются важнейшими внутренними факторами, влияющими на человеческое поведение.

Альберт Бандура (Albert Bandura) родился 4 декабря 1925 года на севере канадской провинции Альберта, в городке Мундара, настолько маленьком, что в нем была единственная школа, где и учился будущий теоретик человеческого поведения. После окончания школы Бандура провел лето на Аляске, работая на строительстве скоростной магистрали, которая сооружалась во время Второй мировой войны, чтобы связать Аляску с основной территорией Соединенных Штатов. Он оказался среди рабочих парней, многие из которых демонстрировали психические отклонения различной степени. Хотя наблюдение за этими рабочими пробудило в Бандуре интерес к психопатологии, окончательное решение стать психологом он не принял до тех пор, пока не поступил в Университет Британской Колумбии в Ванкувере.
По словам Бандуры, его решение посвятить себя психологии было в большой степени делом случая. Будучи студентом, он часто ездил в университет вместе со своими приятелями — студентами других факультетов, занятия у которых начинались раньше, чем у него. Вместо того чтобы бездельничать в эти утренние часы, Бандура стал посещать класс психологии, который как раз в то время открылся. Он увлекся и неожиданно для себя решил избрать психологию в качестве специализации.
Окончив университет всего за три года, Бандура стал искать учебное заведение, имеющее хорошую теоретическую программу по клинической психологии. Научный руководитель порекомендовал ему университет штата Айова, и поэтому Бандура уехал из Канады в Соединенные Штаты. В 1951 году он получил степень магистра, а в следующем — докторскую степень в области клинической психологии. Еще год он проходил стажировку в Консультационном Центре города Уичита в штате Арканзас, а в 1953 году стал преподавателем Стэнфордского Университета, где, за исключением годичного перерыва, и работает до настоящего времени.

Один из самых значительных персонологов современности — это, несомненно, Альберт Бандура, американский ученый канадского происхождения.
«Люди не ведут себя как флюгера, постоянно меняя направление в зависимости от того, каким социальным влияниям они подвергаются в данный момент» (Bandura, 1995b, p. 350).
В отличие от радикальных бихевиористов, он считает, что личность формируется поведением человека, его индивидуальными характеристиками (особенно важную роль здесь играет мышление — cognition) и влиянием окружающей среды и что все эти факторы действуют совместно, а научение не обязательно предполагает вознаграждение. Согласно социально-когнитивной теории (social-cognitive theory) Бандуры, мы можем учиться, наблюдая за действиями другого человека. Например, мы смотрим на фокусника, представляющего какой-нибудь трюк, замечаем, как он это делает, а потом дома сами повторяем его фокус. Очевидно, в первую очередь научение необходимо нам самим, чтобы что-то делать. Кроме того, в теории Бандуры большое внимание уделяется способности человека мыслить и познавать и гораздо меньшее, скажем, по сравнению со Скиннером, — факторам окружающей среды. Бандура подчеркивает также идею о том, что подкрепление (reinforcement) может быть и косвенным, то есть мы можем укрепиться в нашем стремлении к учению, видя, как другой получает свою награду. С радикальным бихевиоризмом теория Бандуры расходится и в точке зрения на отношения между подкреплением и мышлением. В то время как Скиннер придерживается точки зрения, что научение невозможно без подкрепления, Бандура утверждает, что не может быть подкрепления без предшествующей ему способности познавать. Для того чтобы нечто укрепило нас в наших намерениях, мы должны иметь представление о связи между действиями и их последствиями. Обусловленность, таким образом, не есть только непосредственный результат событий, происходящих в окружающем мире, мышление и познавательная способность также имеют значение.

Близость (Intimacy). Согласовывающий динамизм, который направлен на то, чтобы вызвать у партнера симпатию, нежность и преданность и тем самым избавиться от двух неприятных чувств — тревоги и одиночества. Близость предполагает тесные отношения между двумя людьми, имеющими более или менее равный статус. Каждый из них видит в другом равную себе личность, а не только объект наслаждения.
Динамизмы (Dynamisms). Конкретные образцы поведения, которые характеризуют человека в течение всей его жизни, примерно то же самое, что особенности или характерные черты. Динамизмы подразделяются на два основных класса — связанный со специфическими участками тела, включая рот, анус и гениталии, и относящийся к напряжениям, который состоит из трех категорий: рассогласовывающие, изолирующие и согласовывающие. Рассогласовывающие динамизмы включают деструктивные образцы поведения; изолирующие динамизмы включают образцы поведения, не относящиеся к межличностным отношениям; согласовывающие динамизмы — это полезные образцы поведения.
Диссоциация (Dissociation). Одно из основных действий, обеспечивающих безопасность (security operations), включает в себя стремления и потребности, которые человек не хочет допускать в сознание. Диссоциированные образы и переживания продолжают влиять на личность на подсознательном уровне, могут проявляться в снах, мечтах или других бессознательных действиях.
Заключение (Termination). Четвертая стадия психотерапевтического интервью по Салливану, означающая, что встречи с пациентом завершены. На стадии заключения психотерапевт делает выводы о том, достиг ли пациент какого-либо прогресса, делится ими с пациентом, дает ему рекомендации и формально завершает интервью.

Работая в больнице Св. Екатерины и пытаясь применить к шизофреникам психоаналитический метод свободных ассоциаций, Салливан обнаружил, что эта техника часто вызывает у пациентов значительное повышение уровня тревоги. Проведя обширные исследования, Салливан разработал оригинальную процедуру, названную «психотерапевтическим интервью», которое определял как «систему или ряд межличностных процессов, возникающих в соучаствующем наблюдении, в ходе которого интервьюер делает определенные заключения об интервьюируемом» (1954, р. 128). Терапевтической частью этого процесса являются взаимоотношения между психотерапевтом и пациентом, которые позволяют последнему уменьшить уровень тревоги и взаимодействовать с другим человеком на синтаксическом уровне. Поскольку Салливан считал, что психические расстройства рождаются из межличностных проблем, он основал свою терапевтическую процедуру на попытках улучшить отношения пациента с людьми. Чтобы облегчить этот процесс, психотерапевт становится одновременно наблюдателем и непосредственным участником межличностных отношений с пациентом, тем самым давая ему возможность установить синтаксическую связь с другим человеком.
Салливан разработал новые радикальные методы лечения пациентов, страдающих особо серьезными психическими расстройствами. В больнице ему специально выделили персонал для его пациентов и позволили самому выбирать и обучать медсестер, которые могли бы ухаживать за пациентами по-дружески, по-человечески. В то время пациенты, страдающие шизофренией, были изолированы от других и считались не людьми, а «человекоподобными существами». Но эксперимент Салливана работал. Состояние подавляющего большинства его пациентов улучшилось. Эрих Фромм рассматривал эти поразительные результаты как свидетельство того, что человеческие взаимоотношения являются основой психологического роста.

Основной профессией Салливана была психиатрия, и первоочередной целью его работ являлось создание теоретической базы для успешного лечения пациентов с острыми психическими расстройствами. На основании своего клинического опыта Салливан пришел к выводу, что все психические расстройства имеют межличностную природу и могут быть поняты лишь в контексте социальной среды, окружающей человека. Кроме того, Салливан придерживался той точки зрения, что отклонения от нормы, обнаруживаемые у психически больных людей, в какой-то степени присутствуют практически у каждого человека. Психические расстройства являются следствием тех же межличностных проблем, с которыми сталкиваются все люди. Салливан настаивал, что «уникальных людей не существует, и не имеет значения, какие психические деформации имеет пациент — он точно такой же человек, как и психотерапевт» (1953, р. 96).
Помимо изучения обсессивных расстройств, большая часть терапевтической работы Салливана была посвящена исследованию и лечению шизофрении. Салливан различал две разновидности шизофрении: первая имеет органические причины и поэтому находится за пределами межличностной психиатрии; вторая включает в себя шизофренические расстройства, связанные с ситуативными факторами. Салливан работал только со второй разновидностью шизофренических расстройств, поскольку лишь они поддаются воздействию межличностной психиатрии.
Развитию второго, связанного с ситуативными факторами типа шизофрении, который поддается психотерапевтическому лечению, часто предшествуют диссоциированные реакции. Они характеризуются чувством одиночества, панического страха, низкой самооценкой, неудовлетворительными отношениями с людьми и постоянно растущим уровнем тревоги. Люди с диссоциированной личностью пытаются снизить уровень тревоги с помощью построения тщательно продуманной Я-системы, помогающей замораживать переживания, которые угрожают их безопасности.

Салливан (1953) описал шесть этапов развития, каждый из которых является критическим в формировании личности человека: младенчество, детство, ювенильная эра, предъюностъ, ранняя юность, поздняя юность. Седьмой период, зрелость (adulthood) — это результат постепенного восхождения, трансформации, которая происходит с человеком благодаря межличностным отношениям.
Изменения личности могут происходить в любое время, но все же чаще всего они происходят при переходе с одного этапа развития на другой. На самом деле эти пороговые периоды являются более критическими, чем сами этапы. В течение переходных периодов переживания, первоначально являющиеся диссоциированными или селективно игнорируемыми, могут становиться частью Я-системы.
Младенчество (infancy) продолжается от рождения до появления артикулированной речи. На этом этапе появляются описанные выше персонификации мать-плохая и мать-хорошая, а также ранние персонификации Я. Происходит переход от прототаксического к паратаксическому уровню знаний, возникают зачатки Я-системы. В этот период основные межличностные отношения младенца — отношения с матерью, а главный источник тревоги — процесс кормления.
Переход от младенчества к детству (childhood) происходит благодаря овладению языком. От прототаксического и паратаксического уровней ребенок возвышается до синтаксического уровня знаний. Детство продолжается от появления артикулированной речи до возникновения потребности в товарищах по играм, когда возможно возникновение персонификации идола. На этом этапе самыми важными межличностными отношениями для детей являются отношения с матерью, укрепляется Я-система и, как пишет Салливан, происходит «непроизвольная замена поведенческого паттерна, столкнувшегося с тревогой или вступившего в противоречие с Я-системой, на социально более приемлемый паттерн, удовлетворяющий той части мотивационной системы, которая стала причиной проблемы» (1953, р. 193).

Одна из важнейших концепций созданной Салливаном теории личности — это понятие персонификаций (personifications). В течение всей своей жизни, начиная с младенчества, мы строим мысленные образы самих себя и других людей. Эти мысленные образы, называемые персонификациями, могут быть как адекватными, так и искаженными нашими потребностями и тревогой. Первоначально сформировавшиеся в изолированной межличностной ситуации, персонификации в дальнейшем закрепляются в качестве стереотипов и начинают влиять на отношение к другим людям, искажая их реальные образы.
Салливан (1953b) описал три вида персонификаций, которые развиваются в период младенчества: мать-плохая, мать-хорошая и Я. Кроме этого, некоторые дети формируют персонификацию идола (воображаемого товарища).
Мать-хорошая, мать-плохая
Первый из формируемых любым человеком мысленных образов — это персонификация мать-плохая (bad-mother personification). Персонификация мать-плохая рождается из младенческого опыта, связанного с «плохим соском» — соском, который не удовлетворяет потребность в пище. Не имеет значения, сосок ли это материнской груди или соска, надетая на рожок, из которого мать, отец или няня кормят ребенка. Персонификация мать-плохая является недифференцированной, поскольку включает всех людей, которые ухаживают за ребенком. Она является не точным образом «настоящей» матери, а лишь неясным представлением ребенка о том, что его неправильно кормят.
Персонификация мать-хорошая (good mother) основана на материнской ласке и поддержке, представлении о «хорошем соске», приносящем удовлетворение. Мать-хорошая возникает после формирования персонификации мать-плохая. Эти две персонификации, одна из которых основана на восприятии младенцем тревожной и агрессивной матери, а другая — спокойной и ласковой матери, складываются в комплексную персонификацию, состоящую из противоположных качеств, проецируемых на одного и того же человека. Однако пока младенец не овладел речью, эти два противоположных образа матери могут спокойно сосуществовать друг с другом.

Следующим важнейшим отличием теории Салливана от предшествующих теорий личности является его концепция уровней обработки информации — уровней знания. Салливан различал три уровня знания: прототаксический, паратаксический и синтаксический. Уровни знания относятся к восприятию, воображению и пониманию. Переживания на прототаксическом уровне необходимы для общения; паратаксический опыт является личностным, предшествует логике и может передаваться только в искаженной форме; синтаксическое знание играет важную роль в межличностном взаимодействии.
«Человек живет прошлым, настоящим и ближайшим будущим, все это существенно для объяснения его мыслей и действий» (Sullivan, 1950, р. 84).
Прототаксический уровень
Прототаксический опыт «может рассматриваться как дискретный ряд кратковременных состояний испытывающего ощущения живого существа» (1953, р. 29). На прототаксическом уровне (prototaxic level) происходят самые ранние и примитивные переживания младенца. Поскольку эти переживания нельзя связать с другими, их очень трудно описать или определить. Мы можем попытаться понять предложенный Салливаном термин, представив себе ранний субъективный опыт новорожденного ребенка. Этот опыт должен быть в какой-то степени связан с различными участками тела. Новорожденный чувствует голод и боль, и эти прототаксические переживания выливаются в конкретные действия, например в плач или сосание. Младенец не знает причин своих действий и не видит никакой связи между ними и состоянием сытости. В период раннего младенчества голод и боль являются прототаксическими переживаниями, поскольку они не могут быть дифференцированы ни друг от друга, ни от другого стимула. Так же как и недифференцированные переживания, события, происходящие на прототаксическом уровне, присутствуют только в подсознании. Прототаксический уровень является необходимой предпосылкой существования двух других.

Салливан называл конкретные образцы поведения, которые характеризуют человека в течение всей его жизни, динамизмами (dynamisms) — термином, который означает примерное то же самое, что особенности или характерные черты. Он описывал динамизм как «относительно устойчивый паттерн энергетических трансформаций, периодическое возникновение которого характерно для организма на протяжении всей его жизни» (1953, р. 103).
Динамизмы подразделяются на два основных класса. Первый из них связан со специфическими участками тела, включая рот, анус и гениталии, а второй относится к напряжениям и состоит из трех категорий: рассогласовывающие, изолирующие и согласовывающие. Рассогласовывающие динамизмы включают все деструктивные образцы поведения, связанные с озлобленностью; изолирующие динамизмы включают образцы поведения, не относящиеся к межличностным отношениям, например сексуальное влечение; согласовывающие динамизмы — это полезные образцы поведения, такие, как близость и Я-система.
Рассогласовывающий динамизм: озлобленность
Озлобленность (malevolence) — это динамизм злости и ненависти, который характеризуется чувством, что человек живет среди врагов (Sullivan, 1953b). Озлобленность часто принимает форму застенчивости, вредности, жестокости или других видов антиобщественного поведения. Салливан (1953b) описал озлобленность так: «Жизнь была чудесной до тех пор, пока мне не пришлось начать общение с людьми» (р. 216).
Озлобленность возникает в возрасте 2—3 лет, когда дети начинают игнорировать и отвергать действия, которые фактически были проявлением материнской ласки. Многие родители пытаются контролировать поведение своих детей с помощью наказаний (причинение физической боли, порицания). В результате дети начинают воздерживаться от любых проявлений потребности в ласке, защищая себя с помощью недоброжелательного отношения к окружающим, озлобленности. Родителям становится все труднее воздействовать на ребенка с помощью ласки, что, в свою очередь, закрепляет его негативное отношение к окружающему миру.

В классической механике Ньютона энергия преобразуется из кинетической в потенциальную и vice versa путем работы. По аналогии с этим Салливан назвал трансформацией энергии (energy transformations) напряжение, которое преобразуется в действия, явные или скрытые. Этот несколько неуклюжий термин относится к нашим поступкам, направленным на удовлетворение потребностей и снижение уровня тревоги. Не все преобразования энергии имеют вид конкретных действий, — многие из них принимают форму эмоций, мыслей или поступков, совершаемых втайне от людей.
По поводу трансформаций энергии, характерных для конкретного индивида, Салливан писал следующее: «Исследуя свое прошлое, каждый может обнаружить, что составляющие его жизнь паттерны трансформации напряжения и энергии удивительным образом выступали как то, чему обучало нас общество» (1950, р. 83). Упорядоченные трансформации энергии — паттерны — Салливан назвал динамизмами.