Вы уже знаете: воспринимающая сторона в общении может получить гораздо больше информации, чем предполагает говорящий. Значительная часть нашего коммуникативного поведения недоступна нам самим, но при этом открыта миру. Такая мысль смущает, не правда ли? Даже то, как старательно мы подбираем слова, не имеет значения, поскольку остальное красноречиво сообщает о себе коммуникатору, обладающему необходимыми знаниями. С точки зрения терапии это явление позволяет подойти к вещам, обычно закрытым.

Давайте рассмотрим следующую ситуацию. Вы спрашиваете клиента: «Ну, как прошла неделя?» Он опускает голову, тяжело вздыхает, тон голоса низкий: «О, на этой неделе все было прекрасно (вздох, отрицательное покачивание головой, легкая усмешка), никаких проблем». Или женщина говорит: «Мне нравятся любовные игры с ним»,- а интонация плоская и монотонная, уголки рта опущены, в начале фразы она пожимает плечами, а вообще тело неподвижно, руки безжизненно лежат на коленях.

И в том, и в другом случае была предложена неадекватная коммуникация. Слова не соответствуют тому, что демонстрируется голосом, движениями тела и пр.- они явно указывают на нечто отличное от значения невербальной коммуникации.

Для этого явления есть специальный термин: неконгруэнтность. Слово слегка неудобопроизносимое, но оно вам знакомо по школьным урокам геометрии. Здесь оно значит приблизительно «несоответствие».

Существуют теории по поводу значения неконгруэнтной коммуникации. Они отвечают на вопрос: какая часть сообщения важнее? Однако обе части, вербальная и невербальная, реальны и ценны. Точнее было бы спросить: какое значение каждая из частей имеет в структуре нынешнего и желательного состояния клиента.

Но отвлекитесь пока от многострадального клиента и вспомните кое-что о себе:

1) человек, весьма для вас небезразличный, делает вам подарок, а вы видите, что этот предмет уже у вас есть, либо совершенно бесполезен, либо вовсе вам не симпатичен. Вспомните, что вы говорили при этом и как себя чувствовали;

2) как вы принимали приглашение от человека, к которому испытывали антипатию;

3) как вы говорили кому-нибудь, что совершенно уверены в том, в чем на самом деле ничуть не уверены.

Сравните этот опыт с теми случаями, когда вы:

1) говорили о действиях, которые намеревались несомненно выполнить, будучи настроенным весьма позитивно;

2)поздравляли кого-либо с настоящим, существенным достижением;

3) после долгой разлуки говорили «мне недоставало вас» человеку, которого вы действительно любите.

Наверняка, наблюдатель, если он у вас был, заметил разницу. Во второй группе ситуаций соответствие между вербальным сообщением и сенсорной реакцией практически однозначно. В первой группе, весьма вероятно, вы испытывали смешанные чувства, то есть, присутствовала более чем одна реакция на ситуацию.

В частности, третий пример. Наверное, вы действительно хотели поверить в то, о чем говорили, и стремились, чтобы поверил собеседник, но говоря, вы ощущали панику. Возможно, вы видели внутренние картины того, как неубедительно вы говорите, потому что слова просто не приходят на ум.

Это случаи неконгруэнтной коммуникации: не все в вашем поведении и словах передавало одно и то же сообщение. Конгруэнтной же является такая коммуникация, в которой все сообщения, вербальные и невербальные, соответствуют определенному передаваемому значению. Чрезвычайно важно, чтобы вы могли замечать неконгруэнтное поведение клиентов и обладали эффективными способами реагирования на него. В связи с этим следует подчеркнуть, что в таком поведении самом по себе нет ничего плохого. Вы убедились в этом, вспоминая свои переживания.

Неконгруэнтность в некоторых контекстах даже бывает полезна. Мы можем предаваться мечтам в течение длинных и скучных мероприятий (вроде заседании и собраний) или занять память приятными воспоминаниями во время приема у зубного врача. Эти внутренние процессы дают нам возможность планировать и проектировать будущее, но они также могут ограничивать нашу способность получать желаемые переживания в настоящем.

Как люди обучаются неконгруэнтности? Подумайте о маленьком ребенке, который приходит домой и протягивает родителям какой-то фрагмент выполненного задания. Родители смотрят на него, и отец говорит (нахмурившись и отрицательно качая головой, резким голосом): «О я так рад, сынок, ты такой молодец!» Что делает ребенок? Наклоняется вперед и мета-комментирует: «Смотри, папа! Я слышу, как ты говоришь, что ты рад, но я заметил...» Нет, если это ребенок. Одна из детских реакций- это расторможенность. Одно из полушарий регистрирует зрительные и интонационные стимулы, другое- слова и их дискретный смысл, и одно не соответствует другому. В максимальной степени они не соответствуют там, где в максимальной степени пересекаются два полушария- в зоне кинестетической репрезентации. Если вы когда-либо наблюдали расторможенного ребенка, то знаете что пусковой кнопкой расторможенности является неконгруэнтность, и начинается она у средней линии тела, а потом распространяется на все другие виды поведения.

На семинаре ведущий производит простейший опыт- просит участников поднять правую руку, но сам поднимает левую. Многие сделали то же самое. Другие подняли правую руку. Третьи вообще не заметили, какую руку поднял ведущий. «Суть состоит в том, объясняет он, что будучи детьми, вы выработали свой способ справляться с неконгруэнтностью. Обычно люди искажают свой опыт, чтобы он стал конгруэнтен словам. Кто услышал меня так: «Поднимите левую руку?» Многие из вас подняли левую руку, думая, что подняли правую. Когда человек не замечает неконгруэнтность, он уничтожает связь между кинестетическим опытом и моими словами, чтобы привести свой опыт в равновесие.

Таким образом, один из путей, по которому идут люди, пытаясь справиться со спутанными сообщениями, состоит в том, чтобы буквально отрезать от сознания один из компонентов- вербальный или интонационный сигнал, движения тела, прикосновение или зрительный сигнал. И можно предсказать, что гиперактивный ребенок отрезающий от сознания правое полушарие (конечно, оно по-прежнему работает- оно просто вне сознания) позже окажется преследуем визуальными образами- какими-нибудь малоприятными галлюцинациями. Это реальные клинические примеры. Отрезающие аудиальную часть услышат «голоса из стен», поскольку они буквально отказываются от осознания всей этой системы и поступающей через нее информации, чтобы защитить себя перед лицом постоянной неконгруэнтности.

Чтобы обнаружить неконгруэнтность в коммуникации партнера, вы должны хорошо настроить свои перцептивные системы. Вам понадобится искусство отражения. Обратите внимание на следующие детали:

руки: как они жестикулируют, одинаково или нет, сжаты или расслаблены, направлена ли ладонь вверх;

дыхание: вздохи, задержки, углубленность;

ноги: как повернуты носки, покачивание и пр.;

соотношение головы, шеи и плеч; не выдвигается ли подбородок; не втягивается ли голова в плечи и т. д.;

выражение лица, особенно брови, рот, хмурится ли человек, бросает косой взгляд, улыбается, морщится, стискивает зубы. Глядя на все это, слушайте: тональность голоса, темп речи, ее громкость, слова и фразы, интонационные паттерны (сомнение, повышения в конце фразы и др.)

Все, что вы восприняли, соотнесите с обычным стилем поведения данного человека: нужно различать, что конгруэнтно или неконгруэнтно именно для него.

Один из способов реагировать на неконгруэнтность- не замечать ее вообще; другой- решить, что вы знаете значение сообщения, не осуществляя тонкой проверки с клиентом. Как вы понимаете, это не самый удачный выбор.

Неконгруэнтность- это одна из ключевых точек выбора, с которой вы постоянно встречаетесь, занимаясь коммуникацией. Полезно иметь широкий репертуар реакций и понимание последствий. Итак, вы можете:

сказать: «Я вам не верю». Или «но вы не выглядите счастливым от того, что дела идут хорошо». Это так называемый метакомментарий. Он ставит человека лицом к лицу с противоречием, замеченным вами. Гриндер и Бэндлер считают, что это хороший выбор. Однако Лесли Кэмерон не рекомендует его, аргументируя тем, что обычно он вызывает дискомфорт и желание защититься- ведь вы сталкиваете собеседника с бессознательной частью его коммуникации. Для проверки она предлагает вам попросить приятеля некоторое время метакомментировать ваше поведение. Он вам быстро надоест и вызовет раздражение. Это вполне справедливо, но не для всех случаев. Вы сами разберетесь, когда стоит использовать метакомментарий:

— попросить клиента усилить невербальные компоненты, преувеличить их;

— использовать отражение, сказав с усмешкой (помните ситуацию с «прекрасно прошедшей неделей»?) «Я так рад!»- и отрицательно покачать головой. Эффективность этого приема в значительной степени зависит от уровня достигнутого раппорта. Когда клиент чувствует, что вы его понимаете, и верит в ваши добрые намерения, он не воспримет такой ответ как обиду;

— поменять местами вербальное и невербальное сообщения. В том же примере- улыбаясь и кивая, сказать: «Это ужасно!». Вы получите интересный ответ. Люди чувствуют растерянность и нередко начинают вербализировать сообщение, до этого бывшее бессознательным;

— построить терапевтическую метафору;

— наклониться к клиенту, внимательно на него посмотреть, сказать «но» и ждать, пока он закончит предложение- если вы заметили по особой интонации в конце, что оно неполное:

«- Я действительно хочу изменить свое поведение в компании...

— ...но...

— ...но я боюсь, что на меня будут обращать внимание.»- если вы отследили специфический ключ доступа (глазодвигательную реакцию), прямо попросите дополнительной информации у данной системы: «Что вы видели (чувствовали, говорили себе), пока говорили это?» Так вы помогаете осознать конфликтующие части опыта.

Степень вашей эффективности как коммуникатора и терапевта в значительной степени зависит от вашей конгруэнтности.