Как возможно, что два человека, которые поистине любят друг друга, приносят друг другу так много боли? Двое, согласившиеся участвовать в демонстрации на учебном семинаре, говорили, что они “хотели быть счастливы друг с другом и наладить общение”. Нынешнее состояние он описал так: “Она нападает на меня и мне становится плохо”. Ее описание было таким: “Он скрывает от меня информацию; он не говорит мне того, что мне нужно знать”. Когда я попросила их разыграть типичную ситуа­цию, в которой могли бы проявиться их обычные привычки общения, их различия сразу выявились:

Зазвонил телефон, подошел он. Это была их дочь-под­росток, которая просила позволения пройтись вечером по магазинам.

Он: Хорошо (вешает трубку).
Она: Кто это?
Он: Энн.
Она: Что она сказала?
Он: Она пройдется по магазинам.
Она: А ты ей что сказал?
Он: “Хорошо” (до сих пор все о'кей; но теперь начина­ются проблемы)
Она: А с кем она?
Он: Не знаю.
Она: А куда они пойдут?
Он: Не знаю.
Она: А деньги у нее есть?
Он: Не знаю.
Она:А она в куртке?
Он: Да откуда, черт побери, я знаю?!

Его переживание таково: “Она нападает и унижает ме­ня, старается, чтобы я почувствовал себя дураком”. Ее пе­реживание: “Я беспокоюсь о дочери, и если бы он заботился обо мне и о семье, он бы расспросил ее подробнее”.

С помощью невербальных ключей (о них речь пойдет дальше) можно было прояснить структуру их трудностей. Ей нужна была подробная внутренняя картина происходя­щего, чтобы она могла чувствовать себя спокойной за тех, кого она любит. Все ее вопросы были направлены на пол­учение такой полной картины. Неполнота заставляла ее чувствовать неуверенность и страх.

Он же больше обращал внимание на слова и интона­ции, которыми они произносились. Поскольку голос доче­ри звучал так, что было понятно, что все в порядке, он чувствовал уверенность, что беспокоиться не о чем. Но поскольку кроме того он полагал, что всегда должен знать, что ответить на вопросы жены, отсутствие у него ответов было для него равно расписыванию в своей глупости, — а это ему в высшей степени не нравилось.

Мое вмешательство убрало негативные составляющие их поведения, восстановив опыт того, что каждый из них любим и ценим другим. Мы вместе составили вопросник, включающий вопросы типа “кто, где, что, когда и прочие”, которые были нужны для полноты картины у женщины, и в последней строчке написали, — “потому что я люблю тебя, мамочка”; вопросник был положен рядом с телефо­ном, и всех членов семьи просили отвечать на подобные вопросы. Все привыкли вскоре так и делать, — добродушно заботясь о хорошем настроении Мамочки.

В конце занятия я попросила их, в качестве поведенче­ского теста, повторить подобное взаимодействие. На этот раз они вели себя более полезным и более любящим обра­зом. Он сделал все, что мог, стараясь обеспечить необходи­мую информацию, чтобы она могла составить себе нужную ей картину, в то время он прислушивался к тому, хорошо ли ей. Она же распределила свое внимание между карти­ной и тем, как он старается уверить ее. Обнаружив его искреннюю заботу, она почувствовала себя хорошо, даже при том, что ее картина все же не была столь полной, как ей бы хотелось. Но впервые за долгое время они чувствова­ли себя “в одной команде”.

В другом случае мы с коллегою занимались с женщи­ной, страдавшей кривошеей (при этой болезни голова че­ловека повернута и остается в жестко определенном поло­жении, не допуская подвижности шеи). В процессе лече­ния мы обнаружили, что причиной этого психосоматического симптома у женщины была перене­сенная ею в возрасте 8 лет попытка принуждения к fellacio. Отворачивание головы было проявлением бессознательно­го желания избежать повторения этого инцидента. Выяс­нение причины симптома оказалось существенным для ле­чения как кривошеи, так и значительной сексуальной дис­функции. Хотя причиной обращения женщины были не сексуальные дисфункции, лечение последней было необ­ходимо для последующего лечения кривошеи. Из этого примера видно, насколько необходимо иметь возможность в процессе общей психотерапии иметь возможность за­няться и сексуальными проблемами.

Путешествуя по стране и проводя семинары по измене­нию и общению, я встречалась со многими практикующи­ми секс-терапевтами. Многие из них — уважаемые профессионалы, которые действительно помогают своим кли­ентам достигать более богатых сексуальных переживаний. Нередко однако такие терапевты конфиденциально сами просили меня о помощи. Одна женщина-терапевт не могла достичь оргазма без вибратора; другая не достигала оргаз­ма во время полового акта. Мужчина-педагог медицинской школы и курсов семейной терапии — нуждался в помощи в связи с периодами импотенции.

Мой опыт показывает, что значительное количество секс-терапевтов страдает от тех самых сексуальных дис­функций, которые они лечат. Частично это объясняется их уверенностью, что сексуальная реакция — это нечто от­дельное от остального поведения человека. Действитель­но, до сих пор многие рассматривают сексуальное поведе­ние в отрыве от остального человеческого поведения. Это, однако, весьма разрушительно — рассматривать сексуаль­ность отдельно от всей человеческой системы.