Гриндер и Бэндлер первоначально разработали метамодель на основе языковых паттернов, которые они услышали и смоделировали у Перлза и Сатир и позднее у Эриксона. Они делали это, используя сред­ства трансформационной грамматики, поэтому в их первой книге «Структура магии» и приведено боль­шое приложение по трансформационной граммати­ке. В одной из сносок они даже отметили новую об­ласть трансформационной грамматики - генератив­ную семантику.

Фактически, до публикации их книги в 1975 году трансформационная грамматика страдала от того, что Харрис (Harris, 1994) позднее назвал «лингвис­тическими войнами». Он описал войны в области лингвистики, возникновение в пределах трансформа­ционной грамматики различных «школ» и «смерть» модели интерпретационной грамматики Хомского (Chomsky, 1957, 1965} и генеративной семантики Лакоффа.

Лакофф (Lakoff, 1987) позднее объяснил, почему трансформационная грамматика как лингвистичес­кая модель потерпела неудачу в терминах философ­ского различия между формальным математическим управляемым моделью процессом и способом, по­средством которого люди на самом деле мыслят и обрабатывают информацию. Ранее он и другие уче­ные (Маккоули, Росс и др.) приняли первоначаль­ную точку зрения Ноама Хомского, подразумевающую, что значение, в конечном счете, обнаружива­ется в основах глубинной структуры, и стали двигаться в этом направлении. Однако чем далее они продвигались, тем больше Хомский отступал от это­го, затем перешел в атаку и, в конечном счете, пере­формулировал трансформационную грамматику так, что полностью удалил глубинную структуру в каче­стве объясняющего механизма. Он все более и более пытался объяснить все трансформационные прави­ла в терминах механизмов только поверхностной структуры.

Сталкиваясь с все большим и большим количе­ством проблем в качестве лингвистической модели, трансформационная грамматика, как и генеративная семантика, в конечном счете уступила путь другим теориям и моделям. В 1990-х годах в этой области стали доминировать другие теории, среди которых пространственная грамматика Фауконье (Fauconnier, 1985), в которой он определил ментальное простран­ство, и когнитивная грамматика Лангакера, подроб­но изложенная в его двухтомной работе (Langacker, 1987, 1991).

Какое место во всем этом занимает НЛП и мета-модель? Чтобы поставить этот вопрос, мы должны ответить на следующие вопросы:

Насколько сильно метамодель зависит от транс­формационной грамматики?
В какой степени метамодель нуждается в форма­те глубинной и поверхностной структур трансформационной грамматики?


При разработке метамодели Бэндлер и Гриндер, несомненно, опирались на трансформационную грамматику, главным образом, из-за ее терминоло­гии. Из этой области они позаимствовали и стали ис­пользовать такие термины, как «модальные операто­ры», «номинализации», «универсалии» и т. д.

Достаточно интересно, что во время разработки модели Бэндлер и Гриндер (и особенно их первона­чальные сторонники) все дальше и дальше уходили от способа использования этих терминов в трансфор­мационной грамматике. Фактически, никто из по­следующих авторов даже не привел в своей книге приложение по трансформационной грамматике и никто из тренеров НЛП не посвятил сколько-нибудь значительного времени изучению трансформацион­ной грамматики как таковой.

Некоторые из тех же видов путаницы, которые привели Хомского к отказу от использования «глубинной структуры» в лингвистике, произошли и в области НЛП. Они связаны с использованием слова «глубинный» для обозначения более важного «смыс­ла» в некоторых книгах по НЛП. Это также подчер­кнуло то, от чего зависит метамодель, а именно сис­тему логических уровней.

Неудивительно, что Альфред Кожибски (Korzybski, 1933, 1994) предложил именно систему логиче­ских уровней в своей модели «уровней абстракции». Он построил ее, опираясь на исследования нервных процессов, и эта модель связана с тем фактом, что нервная система сначала абстрагируется на уровне чувствительных рецепторов, трансформируя энерге­тические проявления мира в форму нервных импуль­сов. Но на этом нервная система не останавливается.

Затем она еще раз абстрагируется от возбуждения клеток в рецепторных окончаниях при трансформа­ции и преобразовании этих форм «информации» в биоэлектрические импульсы, которые поступают в центральную нервную систему и мозг. Затем она аб­страгируется от этих продуктов при передаче им­пульсов с использованием различных нейротрансмиттеров и т. д.

Метамодель предполагает именно такой вид уров­ней абстракции. То, что мы говорим в поверхностных выражениях, берет начало от «абстрагирования», ре­зюмирования, синтезирования и т. д., происходящих на более низком уровне. В этом смысле метамодель не вступает в «брак» с трансформационной грамма­тикой - она имеет с ней только деловые отношения. Метамодель приняла только язык лингвистики и идею об уровнях обработки информации.

Сегодня в когнитивной грамматике мы видим но­вые достижения, которые на самом деле соответству­ют модели репрезентаций, логических уровней, фреймов и контекстов НЛП лучше, чем трансформа­ционная грамматика. В своей работе «Образ, метафо­ра и понятие» Лангакер (Langacker, 1991) говорит о внутренней репрезентации информации/языка в терминах «ментальных образов», метафор и концеп­туальных категорий или доменов. Более полная информация на эту тему представлена в книге Майкла Холла (Hall, 1998) «Секреты магии».

Вопросы для размышления

1. Почему мы говорим, что метамодель функциони­рует как «суть магии»? Как она это делает?

2. Не возвращаясь к вышеизложенному материалу, составьте список тринадцати лингвистических признаков метамодели.

3. Где Бэндлер и Гриндер обнаружили источники метамодели? Назовите факторы, оказавшие влияние на метамодель.

4. Как вы объясните метамодель, если кто-нибудь попросит вас об этом?

5. Назовите три процесса моделирования или ото­бражения.

6. Опишите «проверку при помощи тачки», которую мы используем в случае номинализации.

7. Какие дополнительные отличительные признаки, опираясь на работы Кожибски, добавил в метамо­дель Майкл Холл?