Как хорошо известно, habent sua fata libelli. Римский грамматик Те-ренциан Мавр (I —II вв.), впервые сформулировавший этот тезис, ут­верждал, что книги имеют свою судьбу в зависимости от того, как их принимает читатель. Как примет читатель эту книгу, мы пока можем только предполагать. Несомненно, этот труд найдет своего читателя.

На самой заре так называемой перестройки — в 1985 году через центр технических переводов появился объемный машинописный текст на русском языке двух американских авторов — Дж. Фейдиме-на и Р. Фрейгера, озаглавленный «Личность и личностный рост». В течение ближайших пяти лет сей труд разошелся в бесчисленном количестве ксеро- и фотокопий. Именно по этим полуслепым ксеро­копиям открывали для себя молодые отечественные психологи лично­стные концепции и техники персонального и социального роста — как разработанные западными психологами (Фрейдом, Адлером, Юн-гом, Райхом, Скиннером, Роджерсом, Маслоу и др.), так и созданные в восточной традиции — в суфизме, дзен-буддизме, йоге и индуиз­ме. Значение работы Фейдимена и Фрейгера вряд ли можно пере­оценить — в те времена на русском языке не существовало тех мно­гочисленных руководств и пособий по теориям личности, которые за­полонили сегодня полки магазинов и книжные развалы.

Диапазон рассматриваемых автором настоящей книги концепций и техник просто поражает: от древних шаманских, разработанных 40000 лет назад, до ультрасовременных, появившихся в последнее десятиле­тие. Отметим, что задача, поставленная и во многом решенная автором, фантастической сложности — проанализировать широчайший пласт идей, выработанных человечеством и связанных с тем, как человек может реализовать себя наилучшим образом. Сказанного вполне дос­таточно, чтобы отчетливо понять: написать такую книгу — значит со­вершить поступок, причем достаточно дерзкий. На это нужно иметь право. У автора настоящей книги оно, несомненно, есть. Писать про личностный рост имеет право тот, кто сам испытал, что это такое. Для меня Владимир Козлов — один из самых ярких примеров self-made man'a. Он человек, нашедший свой индивидуальный путь и в результа­те радикально преобразившийся.

Я помню его студентом факультета психологии, на котором когда-то работал. Тогда трудно было даже предположить, что он будет писать книги или заниматься наукой. Когда мы встретились с Владимиром позднее, ему было уже 27 лет. Он 1983 году окончил психологический факультет Ярославского государственного университета и к тому вре­мени уже успел поработать инженером-психологом на закрытом пред­приятии в г. Перми, председателем студенческого профкома педагогического института. Предположение, что он будет писать книги и вести тренинги, по-прежнему не возникало. Проще сказать, что ни сколь-нибудь стильно писать, ни сносно выступать перед аудиторией он со­вершенно не умел. Его судьба была обычна, так же, как была обычна его должность ассистента кафедры педагогики и психологии педагоги­ческого вуза. Он уже поменял две диссертационные темы и сфера его научных интересов — проблема интеракции в неполных семьях — не обещала ничего оригинального. Его поступление в аспирантуру Ярос­лавского государственного университета мне говорило только о том, что, вероятно, будет когда-то защищена диссертация, добавляющая тоску в науку печали незнания, которая называется психологией. Его новая диссертационная тема на меня и вправду нагоняла тоску.

В 1990 году я с удивлением узнал, что Владимир начал читать в уни­верситете курс по трансперсональной психологии. В то время о трансперсональной психологии у нас вообще мало кто слышал. Было известно, что из гуманистической психологии выросло новое направ­ление — «четвертая психология», по Маслоу. Даже про Грофа и Уил-бера ходило больше легенд, чем достоверной информации. Это в из­вестной степени был вызов академической науке. Более того, Влади­мир умудрился провести в спортивном зале университета первые сессии холотропного дыхания. Отдадим должное руководителям фа­культета и кафедры социальной психологии — они проявили «откры­тость навстречу новому»: впервые на территории огромной страны, которая еще называлась Советским Союзом, в государственном об­разовательном учреждении на одном из ведущих факультетов пси­хологии, началось преподавание теории и практики дисциплины, чуж­дой самому духу традиционной психологии как материалистической науки.

Неудивительно, что курс пользовался популярностью: на занятия ходили не только студенты с других специализаций, но и других вузов. Этому способствовали книги и статьи, которые Владимир стал публи­ковать в каком-то непонятно большом объеме. Те изменения, которые происходили с ним в то время, вызывали противоречивые чувства. Он начал жить так плотно, как будто хотел сделать за годы, как за десятиле­тия. Книги, написанные Козловым, выходили с такой скоростью, что превышали скорость чтения многих потенциальных читателей. Стоит специально отметить рост качества продукции: с ростом числа публи­каций совершенствовался стиль, некоторые его поздние работы напи­саны хорошим литературным языком, а некоторые просто поэтичны. Я уже не говорю о том, что появляющиеся новые идеи Владимира ста­новятся все более смелыми.

В 1994 году Владимир Козлов защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата психологических наук (по специальностям «Социальная психология» и «Общая психология» история психоло­гии»). В 1998 году, всего через четыре года, защитил докторскую дис­сертацию по специальности «Общая психология, история психологии», а в 1999 году защитил еще одну докторскую диссертацию, теперь уже по специальности «Социальная психология». В науке постепенно про­исходят существенные перемены. Диссертация 1994 года вызвала как бурные дискуссии и горячие споры, так и довольно резкие возраже­ния. Через пять лет их было значительно меньше, хотя, конечно, тоже были.

Психология еще очень молодая наука. Поэтому ее контуры, по боль­шому счету, еще не определились: до сих пор активно обсуждается, какой должна быть эта замечательная наука. Уместно напомнить, что научной психологии всего сто с небольшим лет (выдающийся психо­лог Жан Пиаже настойчиво подчеркивал, что математике — 25 веков). Отец научной психологии Вильгельм-Макс Вундт, выделяя психоло­гию в качестве самостоятельной науки, ограничил ее рамки физиоло­гической психологией, в которой применим метод эксперимента и которая должна исследовать лишь элементарные психические явления. Весь остальной психический мир (к примеру, мышление или память) должен изучаться совсем другой психологией — психологией наро­дов. Ее статус как науки был весьма неопределенен. Психология наро­дов использовала описательные методы, что явно не соответствовало канону «чистой» естественной науки.

Сегодня, в начале XXI века, в психологии нет единства. Взгляды на то, какой должна быть научная психология, существенно различаются. Отметим, что одна точка зрения в современной психологии в извест­ном смысле продолжает «проект Вундта». Она утверждает, что научная психология должна использовать строго научные стандарты (по канону естественных наук). В соответствии с этим психология должна изучать только то, что изучать можно. Иными словами, должна «держать сини­цу» и напрочь забыть о журавлях, которые тем не менее символизиру­ют психологию в общественном сознании (мало кого волнуют вопросы психофизики, но чисто человеческие проблемы, по-видимому, почти всех). Не случайно поэты (которые, согласно Фрейду, «всегда все зна­ли») и писатели являются большими авторитетами в гуманитарных воп­росах, чем иные научные психологи. Наука должна изучать только то, что доступно проверенным методам,« замахнуться» на большее она права не имеет, так как это может оказаться «не вполне научным».

Естественно, не мог не появиться альтернативный проект. Условно назовем его «проект Маслоу». К сожалению, здесь нет возможности хотя бы в нескольких словах осветить интереснейшую предысторию этого проекта. Поэтому констатируем лишь, что появление гуманистической, а затем и трансперсональной психологии сделало очевидным, что научная психология даже во второй половине XX века (да и в начале XXI тоже — принципиально ничего не изменилось!) все же не охватывает всего «психологического пространства». Абрахам Маслоу убедительно показал, что именно наука должна обратиться к исследованию собствен­но человеческих феноменов, делающих человека человеком: науке «не нужно ограничиваться ортодоксальным подходом. Ей не нужно отре­каться от проблем любви, творчества, ценностей, красоты, воображе­ния, нравственности и «радостей земных», оставляя их «не ученым» — поэтам, пророкам, священникам, драматургам, художникам или дипло­матам. Любого из этих людей может посетить чудесное озарение, лю­бой из них может задать вопрос, который следует задать, высказать сме­лую гипотезу и даже в большинстве случаев оказаться правым. Но сколь бы он ни был убежден в этом, ему вряд ли удастся передать свою уве­ренность всему человечеству. Он может убедить только тех, кто уже согласен с ним, и еще немногих. Наука — это единственный способ за­ставить нас проглотить неугодную истину. Только наука может преодо­леть субъективные различия в нашем видении и в убеждениях. Только наука может питать прогресс. Однако факт остается фактом: она дей­ствительно зашла в своеобразный тупик и (в некоторых своих формах) может представлять угрозу для человечества или по крайней мере для самых возвышенных и благородных его качеств и устремлений. Мно­гие восприимчивые люди, особенно люди искусства, опасаются угнета­ющего воздействия науки, ее стремления разделять, а не соединять вещи, то есть — разрушать, а не создавать».

Констатируем, что Маслоу — признанный классик гуманистичес­кой психологии — призывал (как ранее Карл Юнг) психологию фак­тически к тому, чтобы охватить всю полноту человеческого бытия. Присоединимся к высокой оценке роли науки, заметив, что вряд ли перспективно на пороге третьего тысячелетия отождествлять всю на­уку с конкретными (историческими) стандартами и идеалами науч­ной рациональности. Нет абсолютно никаких гарантий, что само пред­ставление о науке и научности в третьем тысячелетии не претерпит радикальных изменений.

Научной психологии XXI века предстоит чрезвычайно непростой выбор: или сохранить в неприкосновенности старое понимание «на­учности» и продолжать разрабатывать привычные проблемные поля (изучать лишь доступные известным научным методам феномены, а все выходящее за пределы привычно объявлять ненаучным), либо «по­ступиться» строгой научностью и пытаться охватить научными поня­тиями всю полноту душевной жизни человека. Естественно, что вто­рой путь сложен и тернист, там могут случиться и неудачи. Но зато психология остается психологией (в соответствии с этимологией — наукой о человеческой душе).

На наш взгляд, выбор Маслоу более перспективен. В конечном сче­те такое решение способствует росту знаний о том предмете психоло­гии, который зафиксирован в самой этимологии этого слова. (В скоб­ках заметим, что многие из сугубо научно-психологических исследо­ваний, несомненно, способствуют приросту знаний, но их психологи­ческая ценность — я имею в виду познание собственно психического мира — небесспорна).

Будущее за проектом Маслоу. Подчеркнем, что в данном случае (проект Маслоу) речь идет не о выборе между «наукой» и «не-наукой»: сама наука о психическом должна измениться, поэтому неизбежно должны измениться и представления о научности в психологии. На­ука будущего будет другой. Такой выбор — кроме всего прочего — обусловливает необходимость решения нескольких важнейших мето­дологических вопросов психологии. Первым среди них является пе­ресмотр самого предмета психологической науки. Должно быть сфор­мулировано максимально широкое его понимание. Тогда станет оче­видно, что традиционная научная психология — это часть психологии в целом, но, естественно, не исчерпывающая «реального психологи­ческого пространства». Кроме традиционных психологических «из­мерений» существуют и другие (например, трансперсональное), и, таким образом, благодаря наличию «операционального стола» (роль которого должно сыграть новое, подчеркнем, широкое понимание пред­мета), будет возможно их реальное соотнесение. Роль технического «инструмента», позволяющего осуществить такого рода соотнесение, должна выполнить коммуникативная методология. Хотя ее разработ­ка — задача психологии XXI века, эскиз уже существует. Возможно, «проект Маслоу» — расширение реальных границ научной психоло­гии на все психологическое пространство, охват психической жизни индивида во всей ее полноте — состоится. Хочется надеяться, что пси­хологию ждут перемены в направлении, указанном признанным клас­сиком гуманистической психологии (а по нашему мнению, психоло­гии вообще, если она, конечно, претендует на то, чтобы не начинаться со строчной буквы).

Несомненно, Владимир Козлов — сторонник и продолжатель про­екта Маслоу. Очевидно, что его книга представляет собой своего рода «введение в психологию» нового века, отвечающего требованиям Мас­лоу. Это вовсе не означает, что все в книге может быть принято безо­говорочно. Некоторые положения дискуссионны, иные спорны. Впро­чем, по-другому и быть не может.

В настоящий момент Владимир Козлов — основатель и лидер на­учно-практического направления — интенсивных интегративных психотехнологий, а также теоретического воплощения этого направ­ления — интегративной психологии. Интересны разработанная им многоуровневая методология психосоциальной работы с населени­ем, а также теория личностных кризисов. Книга Козлова свидетель­ствует: он успешно разрабатывает новое понимание психического, интегрирующее в себе как древние духовные традиции, так и резуль­таты современных исследований в области нейрофизиологии, ант­ропологии и этнографии, глубинной психологии и феноменологии измененных состояний сознания.

Принцип целостности, подразумевающий понимание психики как чрезвычайно сложной, открытой, многоуровневой, самоорганизую­щейся системы, обладающей способностью поддерживать себя в со­стоянии динамического равновесия и производить новые структуры и формы организации, для автора книги является ведущим. Он пред­полагает интегративный подход к сознанию, отказ от антропоцентриз­ма и холистическую ориентированность трансформации. Частные методологические принципы, такие, как принципы соотнесенности, потенциальности, позитивности и многомерности истины, являются новым словом в прикладной психологии и аргументированным при­зывом к новым стратегиям взаимодействия с клиентом как объектом социальной и психологической работы.

Владимиром Козловым предложены структура, основные тенден­ции, стадии, цели трансформации и интеграции личности, авторская концепция состояний сознания, гипотеза об изначальном состоянии как базового мотиватора духовного поиска человека и сформирована стратегия взаимодействия с личностью в кризисном состоянии.

Он является известным групп-лидером в России (провел около 400 тренингов личностного роста с участием более 15000 человек). Наи­большей известностью пользуются две его авторские тренинговые программы — профессиональный тренинг «Инсайт» и «Духовные пу­тешествия». Кроме того, известно множество других тренингов, ко­торые он разработал, сформировал и провел во многих городах Рос­сии, в ближнем и дальнем зарубежье. Немногие практические психо­логи могут похвастаться подобной неистощимой творческой силой: «Анима и Анимус», «Изнанка жизни», «Чарующее путешествие в «Я», «Деньги и Духовность», «Холотропное сознание», «Танец Духа»... По впечатлениям его постоянных учеников, он не повторяет ни одного тренинга, и каждое групповое занятие уникально. Наверное, поэтому его занятия, несмотря на сложность текстов и практик, всегда собира­ют достойную аудиторию.

Владимир Васильевич имеет более 300 публикаций, из них 25 моно­графий, 30 научных сборников, вышедших под его редакцией, 23 учеб­но-методических и учебных пособий. Он член редколлегии ряда науч­ных журналов, а также главный редактор журналов «Вестник интег-ративной психологии» и «Человеческий фактор: Социальный психолог». Наиболее известны его монографии «Психология Свободного Дыхания. Феноменология расширенных состояний сознания», «Пять принципов гармоничной жизни», «Интенсивные интегративные пси­хотехнологии. Теория. Практика. Эксперимент», «Дао трансформа­ции», «Основы трансперсональной психологии. Истоки, история, со­временное состояние», «Социальная работа с кризисной личностью».

Владимир Козлов не только исследователь, не только психолог-прак­тик, но и известный организатор науки. Он заместитель председателя докторского диссертационного совета по психологии. Под его руковод­ством уже защищено 30 кандидатских и 3 докторские диссертации. Он является организатором и координатором более 32 международных и региональных конференций. Особенной известностью пользуются два его ярославских проекта — конференция «Интегративная психология: теория и практика» (проводится ежегодно в апреле), Международный конгресс «Социальная психология XXI столетия» (проводится ежегод­но в сентябре). Владимир Васильевич — исполнительный директор и действительный член, вице-президент Международной академии пси­хологических наук, а также академик ряда отраслевых академий.

В своей книге «Духовные странствия» Владимир пишет: «Беспре­дельное и постоянное расширение своих возможностей, которые мог­ли бы послужить другим во благо — вот истинное стремление». Не подлежит сомнению, что эта книга поможет многим расширить свои реальные возможности и реализоваться на благо себе и другим. Не­сомненно также и то, что этот научный труд вносит вклад в становле­ние психологии нового века, когда она будет — в полном соответствии с мнением великого Аристотеля — наукой о наиболее «возвышенном и удивительном».

Владимир Мазилов, доктор психологических наук, профессор