Кто предугадал ход событий на двадцать четыре часа раньше толпы заурядностей, тот двадцать четыре часа слывет человеком, лишенным самого заурядного здравого смысла.

Ривароль

Постоянно перемещаясь по стране, я позабыл об опасности. Вокруг меня образовался вакуум. Почему‑то мне никто не звонил с угрозами, не считая странного телефонного разговора с бывшей подругой, который я уже списывал на ее лунатизм. Мало ли случаев, выходящих из ряда вон? И не такое происходило, причем безо всякого психотронного воздействия. Вполне возможно, приснилось что‑нибудь, автоматически позвонила, а я, по дурости, своей подогнал все детали под мою, уже выстроенную в голове, схему.

Мне ежедневно приходит не один и не два десятка писем, порой и разные видео– и аудиоматериалы. В самом начале своей карьеры я не успевал удивляться, радовался как ребенок при виде нового послания, в котором, скорее всего, рассказывалось о должностном преступлении. Моя эйфория недолго длилась: как показала практика, к реальной жизни имеют отношение не более 0,5% из приходящего материала.

Но все равно я всегда внимательно читал письма.

Пока я находился в разъездах, корреспонденции прибыло. Мое внимание привлек огромный синий конверт. Почту хотел разобрать завтра, предварительно отдохнув, но конверт до того заинтриговал меня, что я одним резким движением вскрыл его и обнаружил CD‑диск. Обычный диск, без всяких приложенных писем и подписей. Недолго думая, я вставил его в компьютер.

Странно, но появились какие‑то титры под мелодичную музыку. Она так вписалась в мое настроение, что мне даже расхотелось ругаться. Усевшись в кресло, я расслабился, титры все шли, и что‑то не позволяло мне одним движением перейти на более интересные кадры. Аудиофоном служил шум океанских волн, какие‑то кричащие птицы. Чайки что ли… Черт пойми что, подумал я лениво, и взбрело же кому‑то в голову послать мне, журналисту, вот этот диск. Не поскупился на почтовые марки.

На экране возник песчаный берег, волны медленно накатывали на небольшой валун, то скрывая его совсем, то обнажая полностью. А я смотрел как завороженный. Оказывается, я так устал за последнее время и так вымотался.

Разум вдруг начал оправдываться: ну да, наездился, но ведь еще ничего не сделано. Книга не закончена, расследование не завершено. Много‑много еще предстоит сделать, а я вот расслабился.

Невероятным усилием воли я смог оторвать взгляд от экрана. Меня охватило чувство, которое возникает иногда ночью, когда вдруг понимаешь, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой и даже голову не можешь повернуть!

Я, будто в замедленной съемке, тянулся к кнопке «стоп». Тянулся, тянулся, мысли вяло шевелились в мозге. Я понимал, что такого быть не может, тем более со мной, но это происходило. И я тянулся и тянулся. Глаза закрывались, тело засыпало, но подсознание не дремало.

Вынырнул я из этого состояния так же резко, как пловец после долгого пребывания под водой, когда он, разгоняя волну мощными гребками и жадно вдыхая кислород во всю мощь легких, не может понять, где находится. Так и я сейчас скорее напоминал рыбу, выброшенную на берег тем самым прибоем, что был записан на диске.

Моя рука, казалось, жила отдельной от организма жизнью, пальцы давили и давили на кнопку «стоп». Лишь через минуту я смог взять под контроль вышедший из повиновения орган.

Мое сердце бешено колотилось, на желудок давила невообразимая масса, вызывающая страшную боль. Чтобы окончательно прийти в себя, я закурил и надолго закрыл глаза. Только сейчас до меня дошло – меня пытались зомбировать. Постепенно все болевые ощущения пропали, с невероятным наслаждением я сжал и разжал пальцы, побарабанил ими по поверхности стола. Они вновь обрели чувствительность!

Я боялся вновь включать диск и решил воспользоваться приобретенными знаниями. Похоже, кто‑то пытался настроиться на альфа‑ритмы моего мозга. Неопределенный шум и 25 кадр – вот что предстояло мне найти на этой пленке. Однако я боялся даже посмотреть в сторону монитора, не то что начать исследовать диск. Для обретения уверенности в себе я выпил граммов 150 русской водки и выкурил еще три‑четыре сигареты.

Все же компьютер – это действительно достижение цивилизации: раньше для отделения фонового шума мне пришлось бы искать аудиостудию, сейчас же при помощи программы я разделил шумы и уменьшил скорость воспроизведения в 15 раз. На первой дорожке ничего, кроме противного жевания! На второй тоже… а вот на третьей явственно слышался чей‑то обезличенный голос: «Спокойствие, спокойствие, сейчас все ваши беды закончатся…», и так раз двадцать. Дальше было еще интереснее: теперь, когда голос был явственно слышен, он уже не вызывал опасения, так как обрабатывался в самом мозге, а не в подсознании, к тому же отсутствовали убаюкивающая музыка и шум прибоя, как и картинки умиротворения. Как хорошо, что на этот счет меня просветили материалы Гроувера. Кто‑то использовал психотронные средства для ведения психологической войны против меня. Потому что дальше, после «Сейчас вы погрузитесь в сон», повторяемых тоже раз 40 или 50, резко‑резко произносилось слово «Умри, умри, умри!».

Я вновь закурил. Что и говорить, страшно от осознания того, что едва не оказался остывающим трупом. Страшно, когда не в состоянии совладать с собственным организмом и, как пассажир на переднем сиденье, можешь только наблюдать за шофером, который, увеличивая скорость, несется на бетонную стену. Как мне уже было понятно, для воздействия на меня неизвестный Враг решил использовать комбинированный метод зомбирования. И я медленно, шаг за шагом, покадрово начал просматривать видео и ничуть не удивился тому, что на 25 кадре сначала оказались нежные тона способствующие умиротворению, а в конце пленки они сменились яркими пятнами самой разной интенсивности. Вновь проверять на практике воздействие пленки для окончательного вывода у меня желания не возникало. Я предположил, что в совокупности эти методы расстроили бы мои «шумановские резонансы», и в итоге, минимум через час‑полтора, я беседовал бы с Каталоне и Форестером на том свете.

Собственные утопические мысли о вакууме вокруг меня я с радостью, словно давя ногой какого‑нибудь паразита, отбросил окончательно. Да и какие нужны еще доказательства, когда против меня невидимые враги решили применить психотронное оружие? Даже сам окрас конверта был выбран не случайно.

Погрозив в сердцах кулаком окну, я решил – будь что будет, но сейчас отправляюсь спать.

Происшедшее заставило меня выкинуть все письма в мусорную корзину, а также задуматься о смене места жительства, пока не улягутся страсти. Потому что если еще можно бороться с подобным программированием, зная о его существовании, то от электромагнитного и ультразвукового излучения не спасет ничто. Самое ужасное, что волны не видимы и не ощутимы обычными органами, между тем их действие убийственно, о чем говорил факт выбросившихся дельфинов и факт пропажи экипажа «Океании».

Прежде чем добраться до снятой в небоскребе квартиры, я путал следы, проверяя за собой наличие слежки. Как меня учил один приятель из ФБР, пересаживался на городском транспорте, заходя в двери за секунды до их закрытия, неожиданно выходил. И вот после двухчасовых петляний я наконец понял, что если еще поблуждаю так хотя бы час, то сам себя потеряю.

Главный вопрос, на который мне предстояло ответить, что представляет собой генное оружие. Материалов у меня имелось в избытке, благо мой приятель Мартин Ричардс занимался в свое время этим вопросом, поэтому он переслал мне свои наработки по электронной почте.

В новой квартире, первым делом сварив кофе и закурив, я принялся за работу.