Любой может совершить преступление. Мы все беззащитные. В той же американской школе, если бы учителя были вооружены, и Ланза это знал бы, потому что мама учительница, возможно, и не стал бы этого делать, испугавшись. Мы с вами должны поставить вопрос: что же все-таки делать человечеству? Вооружаться или разоружаться? Повторяю, при условии разоружения преступники всё равно будут вооружены. В этом смысле безопасность мы не обеспечим.
Нельзя принять какое-то одностороннее решение. И вооружение имеет большие минусы, и разоружение. Всё должен решить референдум, большинство граждан. В нашей стране, к сожалению, этот вопрос решат отрицательно, потому что участие в референдуме примут пенсионеры. Они не хотят вооружаться. Женщин большинство, они боятся оружия. Референдум может дать неправильный ответ.
Мы, ЛДПР, выступаем за свободную продажу, с предварительным условием разрешить ношение служебного оружия тем, кто в погонах. Полицейский идёт домой, оружие оставляет на работе. Пусть он возвращается домой с оружием в руках. То же самое касается офицеров, военнослужащих, сотрудников ФСБ, спецназа — всё служебное оружие оставляется в части. Раньше такого не было. Почему запретили? Быстро отвечаем. Мозги должны работать, не спать.
Из зала. Испугались.
Правильно. Миллион нормальных, здоровых мужчин могут вооружиться. Они одного возраста, одного уровня развития. А вдруг вместо Болотной выйдут на улицы, и полицейские встанут на их сторону в знак солидарности? Страх государства перед большой группой вооружённых мужчин — офицеров ФСБ, Следственного комитета, МВД, Министерства обороны, МЧС... Плюс, если мы разрешаем свободную продажу, это ещё несколько миллионов человек. У нас совершеннолетних мужчин примерно 30 миллионов. Если 10% вооружатся, это 3 миллиона, и 10% из них 300 тысяч, приедут в Москву... Никакая Кантемировская или Таманская дивизия ничего не сможет сделать. Они, вместе взятые, меньше них будут. Так им ещё нужно до Москвы доехать — почти 100 километров. Значит, страх имеет политическое значение. Второй момент, почему не разрешили, — бытовой. Иногда офицер заходил куда-нибудь в ресторан, выпивал, а потом у него, пьяненького, преступники отбирали оружие. Таким образом мы вооружали уголовников, которые получали хорошие пистолеты с полной обоймой. Так что проблема страха имеет место. А как мы можем квалифицировать страх, дать ему общее название? У нас же с вами дискуссия. Страх как инструмент управления обществом и государством. Без страха ничего нет. На этом построена вся история человечества. Запомните на всю оставшуюся жизнь: у любого явления всегда есть две оценки, по которым можно высказать две позиции. Третья редко бывает.