Заканчивался долгий день. Было холодно и пасмурно. Покидая офис, я надеялась, что доберусь до дома прежде, чем разразится надвигающаяся гроза. Уже с по­рога, прощаясь со своими сотрудниками, я заметила, что мой помощник, Майкл, говорит по телефону и, очевид­но, беседа его беспокоит. Он посмотрел на меня, одними губами произнес имя клиентки и мимикой показал, что она плачет. Эта женщина обращалась ко мне несколько лет назад, и с тех пор я не раз с нежностью вспоминала о ней. Я вернулась в офис, закрыла за собой дверь, взяла трубку, едва обратив внимание на гулкий раскат грома, от которого задрожало окно за моей спиной, и сказала:

— Робин, это Сильвия.

— Ах, Сильвия, слава Богу, что я вас застала. Вы — моя последняя надежда. Вернее, наша последняя надеж­да. Речь пойдет о моем муже.

Она начала рассказывать свою волнующую историю, и в голосе ее звучал арах. Однажды, года четыре назад, ее муж — преуспевающий ландшафтный архитектор — от­правился в будничный поход за покупками, но, полчаса спустя, вернулся с пустыми руками, охваченный паническим ужасом, закрылся в спальне и с тех пор наотрез отка­зывается выходить из дома. Он никак не мог объяснить свою внезапно возникшую отчаянную агорафобию. Не могли объяснить ее и бесчисленные врачи, и психиатры, которых он посещал после долгих уговоров жены. Суп­руги потратили тысячи долларов на консультации и ле­карства, но мужу легче не стало. Понятно, что страх перед улицей стоил архитектору клиентуры и работы. Семья оказалась на грани банкротства. Как ни любила Робин этого мужчину, — а они уже прожили в браке десять лет, — она не знала, сможет ли дальше оставаться с этим запуганным затворником, которому она, очевидно, уже ничем не может помочь.

— Пожалуйста, Сильвия, — умоляла женщина сквозь слезы, — ни я, ни он этого больше не вынесем. На самом деле, если это не закончится в ближайшее время, боюсь, он попытается свести счеты с жизнью. Вы знаете, как я вам верю, ради Бога, скажите, что мне делать, — и я сделаю все, что в моих силах.

— Можете ли вы убедить его приехать ко мне? — спросила я.

— «Могу ли я»? Я привезу его, — сказала она. — Когда?

— Сейчас. Немедленно. Я вас жду.

Три часа спустя мы с Риком сидели у меня в кабинете. За окном шел проливной дождь. Мужчина был очень бледен, и имел изможденный вид человека, чье некогда здоровое тело подверглось испытаниям, которые оказа­лись выше его сил.

громко и выразительно оно высказано, — не обязатель­но испугает ребенка «до смерти». Поэтому я спросила:

— А это имело для вас какое-то особое значение? От­правьтесь еще дальше в прошлое, попробуйте проникнуть за завесу этой жизни и, если увидите там что-нибудь, расскажите.

Как ни сильна была моя уверенность, что в памяти его души хранится что-то еще, я не могла помочь ему добраться до этого. Рик должен был сделать это сам.

— Моя кожа, — сказал он наконец.

— Что с вашей кожей, Рик?

— Она коричневая. Золотисто-коричневая.

— Вы мужчина или женщина?

— Мужчина. Высокий. Мускулистый. У меня длинные черные волосы и большие карие глаза.

— Где вы?

— В Южной Америке. Недалеко от берега. На вершине. высокого холма. Я сижу во дворе своего дома и вижу вдали океан.

— Какой год?

— Тысяча четыреста одиннадцатый, — ответил он, не колеблясь.

— Вы один?

Он отрицательно покачал головой.

— Со мной мои советники. Я — ацтек. Правитель. Из царской семьи. Нам подают пищу. Обстановка напряженная. Очень напряженная. Все молчат. Только звон посуды. Слышно, как бокалы опускаются на каменный пол.

Вдруг он схватился за горло и сильно закашлялся, корчась в судорогах.

— Рик, что случилось?

— Горло горит! Они что-то подмешали в пищу! О Боже, меня отравили! Я умираю! Эти люди меня убили!

Я склонилась к пациенту и повысила голос, чтобы пробиться сквозь панику:

— Это происходит не сейчас. Вы только наблюдатель, вы видите момент из прошлой жизни, это все случилось очень давно. Сейчас вы в безопасности. В полной безо­пасности. Это прошлая жизнь, не нынешняя, и вам нече­го бояться. В теперешней жизни вас не отравят. Такое больше не повторится.

Я продолжала этот уверенный обнадеживающий мо­нолог, пока Рик не перестал кашлять. Его конвульсии прекратились, и он обмяк на диване, весь мокрый от по­та. Дыхание пациента замедлилось и успокоилось. Он да­же не пытался вытереть слезы, катившиеся по его щекам, и я знала, что они приносят ему огромное облегчение.

Когда мы вышли из офиса и Робин увидела на лице Рика улыбку, она так и застыла в изумлении. Очевидно, он не улыбался уже давно, и в глазах женщины засвети­лась надежда. Они обнялись. Робин позвонила мне не­сколько недель спустя и сказала, что Рик здоров, счастлив и снова работает. От кошмара, который так долго держал его в плену, не осталось и следа.

— Психиатр Рика просто не может поверить своим глазам, — добавила она. — Вы бы видели его взгляд, ког­да я сказала, что Рика вылечил экстрасенс.

— Давайте-ка я угадаю, — рассмеялась я, прекрасно зная реакцию психиатров на подобные случаи. — Он утверждал, что я вылечила Рика при помощи постгипнотического внушения.

— Именно так он и сказал.

— Робин, если все, что нужно было Рику, — это постгипнотическое внушение, то почему психиатр сам не предложил ему это?

Она рассмеялась.

— Хороший вопрос. Я передам его психиатру.

— А лучше, — заметила я, — скажите ему, что я как раз работаю над книгой, где объясняется, как и почему вылечился Рик. Все, что нужно психиатру, — это прочесть ее без предвзятости.

Итак, я приглашаю психиатра, работавшего с Риком, и всех вас: добро пожаловать на встречу с благословенной целительной силон клеточной памяти.



Правда о прошлых жизнях

Я хочу, чтобы вы знали, — не просто верили, по знали до глубины своей души, где живет истина, — что вы вечны, знали, что ваша нынешняя жизнь — всего лишь крохотный шажок в нескончаемом путешествии уникальной, взлелеянной души, которую Бог создал для вас и только для вас. Крохотный шажок, намеченный и осуществленный вами по пути к вашему величайшему потенциалу. Жизнь не закончится со смертью. После смерти ваш дух освободится от тела и вернется Домой, в совершенное высшее измерение, которое называется Другая Сторона.

Этот таинственный дар вечности означает, что уни­кальная квинтэссенция, которая есть вы, будет существо­вать всегда. Это не значит, что, расставшись с этим телом, вы превратитесь в некую воображаемую философскую «не־сущность». Я ручаюсь, что вы всегда будете совер­шенно реальным живым дышащим существом, каким вы являетесь сейчас, которое думает, чувствует, смеется, растет, изменяется, учится, любит и любимо Богом в каж­дый миг своей бесконечной жизни. И как вечность для вас означает, что вы будете существовать всегда, так она и означает, что вы всегда существовали.

Это факт. Вы жили от начала времен в великолепном непрерывном континууме, много раз совершая путешес­твия между Землей и Другой Стороной. Вы жили на Зем­ле в самых разнообразных телах, во многих эпохах, в раз­ных частях света, находились в различных условиях. И всякий раз вы сами их выбирали — целесообразные и не­обходимые для развития вашего духа. Пусть термин «прошлые жизни» не вводит вас в заблуждение: не ду­майте, что в этот раз вы пришли сюда как нечто отдель­ное от тех личностей, какими вы были прежде. Нет, то, что вы живете здесь и сейчас, — это просто отдельная фаза единой жизни — вечной жизни вашей души, кото­рая продолжалась и будет продолжаться вечно.

Если все это кажется вам слишком запутанным или сложным для понимания, то просто оглянитесь на свою нынешнюю жизнь, и она послужит вам иллюстрацией. Независимо от того, как много или мало у вас сознатель­ных воспоминаний о ней, можно с уверенностью сказать, что сразу после рождения вы были беспомощным мла­денцем, неспособным ни говорить, ни самостоятельно заботиться о себе, затем делали свои первые неуклюжие шаги; затем вы были ребенком, который со страхом, вос­хищением, смущением или нетерпением ждет своего первого школьного дня; затем подростком, окунувшим­ся в головокружительный хаос полового созревания; за­тем двадцатилетним молодым человеком, вступающим во взрослую жизнь с неиссякаемым задором, но без дос­таточной мудрости. Иными словами, уже в одной этой жизни вы сменили немало физических форм, прошли много уровней физиологической и эмоциональной зре­лости, получили множество уроков. Эти формы, уровни и уроки не исчезают бесследно, словно их никогда не бы­ло. Младенец, ребенок, подросток, юноша, которыми вы некогда были, не прекратили свое существование. Нет, проходя через все это, вы всегда оставались собой — уни­кальным, сложным, священным творческим процессом; непрерывно работающей над собой душой, которая не имеет аналогов в мироздании. В тот момент, когда вы это читаете, и в тот момент, когда я это пишу, и вы, и я — не больше и не меньше, чем общая сумма каждого пережитого нами мгновения. И мы будем изменяться и эволю­ционировать, учиться и расти с каждым новым мгновением, которое мы проживем в будущем, начиная с этого момента.

А теперь совершите колоссальный шаг назад в свое сознание, туда, где вашему взору на миг откроется волну­ющее зрелище самых обширных звездных просторов, какие вы только можете себе представить, — мгновен­ный образ бесконечной вселенной, частью которой вы являетесь. Совершив этот шаг назад, посмотрите на свою нынешнюю жизнь во всех ее формах и фазах, и поймите, что она представляет собой не более чем сокращенную версию вашей вечной жизни — такой, какой ее задумал Бог. Все облики, которые вы принимали в прошлые века, все стадии учения и роста, которые вы преодолели, все уроки и перемены, которые вас ждут впереди, — все это шаги на пути к наиболее изысканному, просветленному, совершенному я, каким можете стать вы — возлюблен­ное дитя Бога, лелеющего каждый ваш вздох. Ваши прошлые жизни на земле и Дома по существу не отлича­ются от отдельных этапов нынешней жизни. Это фраг­менты той же мозаики, части того же целого, и точно так же как любой другой момент вашего прошлого, они вли­яют на сегодняшнюю жизнь в гораздо большей степени, чем вы можете себе вообразить.