ТРУБАДУРЫ, ЖОНГЛЁРЫ И ШУТЫ



Средневековые люди относились к артистам со смешанным чувством восхищения и недове­рия. Некоторая подозрительность вызывалась тем, что и певец, и сказитель, и площадной забав­ник — все они были «лицедеями», т. е. представ­ляли в лицах других людей; они как бы заменяли

своих персонажей собою, отказываясь от своего собственного лица и надевая чужие «маски».

По средневековым представлениям, профессия артиста была сродни Дьяволу — притворщику и обманщику. Поэтому церковь советовала верую­щим держаться подальше от артистов и музыкантов: священникам запрещалось разделять с ними трапезу, а простым христианам лучше было смот­реть только те театральные представления, в кото­рых изображались события из жизни Иисуса Хрис­та, богоматери или апостолов. Уличных певцов цер­ковь считала людьми, «сбившимися с пути», и обе­щала им вечные муки на том свете.

Но развлечений у горожанина, крестьянина и рыцаря было не так уж много, поэтому появление фокусника на городской площади, певца и поэта — в рыцарском замке всегда становилось праздником. Жизнь средневекового человека шла в основном од­нообразным путём, проложенным отцами и дедами; каждое новое лицо было в диковинку, оно стано­вилось окном, открытым в широкий мир. А уж если пришелец знал сказания о короле Артуре и его ры­царях, о доблестном Роланде и героях крестовых походов — городская площадь щедро сыпала ему в шапку серебряные и медные монеты, а рыцарь да­вал приют у своего очага на несколько вечеров.

Особенной славой пользовались трубадуры — поэты, исполнявшие свои стихи под музыкальный аккомпанемент. В основном они вели бродячую жизнь, переезжая от двора одного знатного сеньора к другому. Расцвет искусства трубадуров наступил в Южной Франции в XII—XIII вв. Происхождение слова «трубадур» связано вовсе не с трубой, как можно подумать, а со старым французским словом «троб», означавшим «искусный приём», «особое изящество». Действительно, многие трубадуры умели сочинять прекрасные песни, изящные, со сложными рифмами и богатой игрой слов. Среди трубадуров было немало рыцарей, людей знатного происхождения; одним из лучших поэтов-рыцарей был герцог Гийом Аквитанский. Стихи трубадуров, воспевавших беззаветное служение рыцаря избран­ной им даме сердца, быстро вошли в моду. Неуди­вительно, что они очень нравились женщинам; знатные дамы стали требовать от своих поклонни­ков поведения, описанного в стихах. Рыцарь, умевший лишь размахивать мечом, стал теперь предме­том насмешек; дамам были милы кавалеры, умев­шие выразить свои чувства словами и тайными зна­ками, способные разобраться в тайнах женского сердца. Поэзия трубадуров оказала исключительно большое влияние на формирование особой рыцар­ской культуры, широко распространившейся в Ев­ропе одним-двумя веками позже.

Поэтические находки трубадуров широко пере­нимались и использовались певцами попроще, ис­полнявшими на городских площадях так называе­мые «жесты» (стихотворные повести о героях ми­нувших времён). Нередко они сопровождали свои выступления цирковыми номерами: жонглирова­нием, фокусами, показом дрессированных живот­ных (особенно любили средневековые зеваки рас­сматривать обезьян — считалось, что Бог создал обезьяну как зеркало для человека, чтобы человек всматривался в это зеркало и видел в нем свою гре­ховность, низость своей натуры). Таких артистов называли жонглёрами; позднее это слово вошло в цирковой обиход в гораздо более узком смысле.

Про цирк мы вспомнили не случайно — ещё одна разновидность средневековых артистов очень напо­минает современных цирковых клоунов. Это шуты, или буффоны, как их называли в Италии. Клоун, однако, веселит всю собравшуюся в цирке публику, а буффоны старались прибиться к знатным сеньо­рам или даже к королям, получая от них еду, одеж­ду и крышу над головой. Шуты издевались над всем, что хотя бы немного выходило за рамки при­вычного и допустимого; они могли довести до бе­лого каления человека, надевшего необычную шляпу или принявшего слишком напыщенный вид, скрягу, коллекционера древних монет или ревни­вого мужа. Нередко предметом насмешек буффона становился сам сеньор. Правила хорошего тона тре­бовали от сеньора относиться к таким наскокам с улыбкой, но это удавалось далеко не всегда. На­смешки буффонов над молодым сеньором, прави­телем итальянского города Феррара, мать которого была простой прачкой, заставили его отдать прика­зание убить родную мать. Буффоны нередко страв­ливали друг с другом знатных господ, после чего на улицах городов проливалась кровь. В то же вре­мя остроумие буффонов, неожиданность их выхо­док и глубокий смысл их шуток делали шутов же­ланными членами компаний знатной молодёжи. Один из итальянских «забавников» XIV в. утверж­дал: «Да, есть такие шуты, которые издеваются, насмешничают и безобразничают словами и тело­движениями; они портят нравы и все хорошие обы­чаи; это — жалкие дармоеды, бесстыжие и безнрав­ственные, которых надо бить, топить и выживать. Но есть и другие, похожие на замечательных учё­ных, которые стремятся доставить сеньорам развле­чение и позабавить их. Они — культурные, «при­дворные» люди, знатные сеньоры должны прини­мать и выслушивать их».

Человек, произнёсший эти слова, лукавил: по­лучалось, что есть артисты, продавшие душу Дья­волу, а есть и другие, угодные Господу и не нару­шающие его заветов. Трубадуры, жонглёры и шуты не служили ни Богу, ни Дьяволу — они воплощали собой вечную склонность человека к творчеству и игре.