Характеристики наследственного поведения (согласно К. Лоренцу и Н. Тинбергену):
• стереотипность — некоторые акты поведения в определенных условиях организма и среды повторяются в точности;
• видоспецифичность — поведение определяется особенным для каждого вида животных набором генов;
• потенциальная готовность действовать согласно генетической программе даже в условиях изоляции от особей того же вида; обучение ускоряет рефлекторную реакцию, но не является необходимым для неё;
• поведение происходит целостным блоком, даже если животное ни- когда его не практиковало (практика — вариант обучения, а оно вовсе не обязательно для запуска наследственной программы).
У человека, в силу сложности его психики, наследственные про- граммы поведения редко действуют столь автоматически, как у животных. Чаще всего — как тенденции, склонности поступать тем или иным образом.

Наконец, кроме рефлексов (и безусловных, и условных) поведение многих пород птиц и высших животных регулируется еще и примитивным интеллектом — способностью решать новые, нестандартные задачи путем несложного анализа и синтеза получаемой информации в прямом контакте с ее источником (окружающей средой). Так, шимпанзе, чтобы достать термитов из муравейника, суют туда хворостины и слизывают с них насекомых; живя на морском побережье, привыкают мыть съедобные овощи в солёной морской воде; и т.п.
Таким образом, генетическое влияние на поведение животных обязательно связано с влиянием окружающей среды.

Выдающийся русский физиолог Леон Абгарович Орбели разработал убедительную концепцию постнатального «дозревания» врожденных безусловных рефлексов под влиянием и при взаимодействии с условными. Его наблюдения развил один из основоположников этологии Николас Тинберген. Его исследование (1953) рыб колюшек показало, как реакция атаки запускается у них знаковым стимулом — мельканием красного брюшка другого самца этой породы. Точно также рыбки реагировали на мелькание других объектов красного цвета. Увеличение размеров объекта-раздражителя действовало как суперрелизер, провоцируя преувеличенную реакцию. Точно так же маленькие птички охотно кормят подброшенного в их гнездо кукушонка, чей широко раскрытый клюв сильно стимулирует реакцию кормления у приёмных родителей.

Понятие поведения должно корректироваться применительно к разным уровням живой природы. По отношению к простейшим организмам, растениям о «поведении» можно говорить только в переносном смысле: они целиком зависят от внешней среды и в очень ограниченных пределах могут изменяться в ответ на её влияния. Поведение же в собственном смысле этого слова появляется вместе с психикой и ее материальной основой — нервной системой животных. Их высшая нервная деятельность, точнее — её результаты по регуляции жизнедеятельности организма, активное взаимодействие организма со средой и называется поведением. Оно, поведение, складывается из внутренней (психической, образной) и внеш- ней (двигательной, вообще оперативной) активности живого существа.
У животных, — и низших (например, насекомых, рыб), и высших (млекопитающих, особенно приматов) поведение соткано из сложной гам- мы безусловных и условных рефлексов, с периодическим проявлением элементарного интеллекта. Напомню, что устойчивая система безусловных (врожденных) рефлексов, наследственная для определённого вида называется инстинктом.
Такие базовые инстинкты, как:
• пищевой — утоления голода и жажды;
• терморегуляционный — поддержания комфортной для вида температуры тела;
• половой — продолжения рода, поиска и завоевания полового партнёра;
• ориентации в окружающем пространстве ради приспособления к нему, выживания;
• предварительной самозащиты-агрессии;
• ряд тому подобных — все они образуют безусловно необходимый фундамент поведения любого животного.

Конрад Лоренц (1903–1989) — выпускник медицинского факультета Венского университета; ученик известного анатома Фердинанда Хохштеттера, великого орниолога Оскара Гейнрота (Австрия) и биолога-дарвиниста, философа Джулиана Хакс- ли (Англия); исследователь поведения животных; врач вермахта на русском фронте (Белоруссия); заключенный советского лагеря военнопленных (Казахстан); директор Института сравнительной этологии Австрийской Академии наук (Альтенберг); лауреат Нобелевской премии (совместно с Н. Тинбергеном, К. фон Фришем) 1979 г.
2. Книга «Так называемое зло (Об агрессии)» (1963).
3. Книга «Оборотная сторона зеркала. Опыт естественной истории человеческого поведения» (1973) — биологическая философия человека и общества.
4. Книга «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» (1973) —
— предупреждение против глобальной катастрофы.
5. Книги «Человек находит друга», «Кольцо царя Соломона» — популярный учебник по обращению с домашними животными для всех желающих их по- настоящему понять.

Политический «новояз» (термин из романа-антиутопии Дж. Оруэлла «1984»). Этот вид языка пытается замаскировать сообщения, неприятные для власти или оппозиции к ней. Скажем, «ограниченный контингент» вместо «армия вторжения»; «интернациональный долг» вместо захватническая война; «огневой контакт» вместо «наши войска несут большие потери»; «контртеррористическая операция» вместо «война на Кавказе»» «повстанцы», «сепаратисты», «боевики» вместо «наёмные бандиты», «мятежники»; «шахиды» вместо «фанатики-убийцы»»; т.п.

Диалект — областной говор, он отличается от общенационального языка по всем показателям — фонетике, лексике, даже синтаксису. Литературный, нормативный язык — это, по сути, тоже диалект, только столичный, признанный за эталон (в России это новомосковский говор). В Архангельске услышишь: «Лонись»; в курской деревне: «Беживажить!»; в Курске в булочной попросишь продать хлеба, а продавщица-курянка отвечает, что, дескать, хлеба-то нет, остались одни булки; здесь в автобусе спрашивают попутчика: «Какая марка?» (на что правильнее ответить: «Икарус»); когда курянин скажет «кров», он будет иметь в виду не крышу, а кровь; когда он скажет «пионэры», «цвэты», «снех», «войтить у транвай», где «во всех есть билеты» (южнорусский говор перенял от соседнего украинского языка мягкое, фрикативное «г»/«х» и другие особенности произношения) и т.п., всякий соотечественник поймёт, с кем имеет дело.

Ругательства — «это скверная штука, — сказал Джек Лондон, — но произнесённые вовремя, они облегчают душу».
Многие соотечественники считают ненормативную лексику едва ли не национальным достоянием русского народа. Дескать, мы не ругаемся, а мыслим матом… На самом деле нецензурные ругательства — это симптом неизбывной бедности жизни, тяжести её условий и, следовательно, общего бескультурья. Превращённый из ругательства в обиходные выражения мат теряет свою побудительную, мобилизующую силу и не приносит желанного облегчения в тех ситуациях, когда он действительно полезен — кризисных, экстремальных.
Леонид Александрович Китаев-Смык, автор первых русских монографий о стрессе, объяснил в той же связи психофизиологическую функцию ругательств. Психологи выяснили экспериментально, что бранная речь у всех народов Земли — это мужская стрессовая субкультура.

«Канцелярит» (по определению Корнея Ивановича Чуковского) — путаница письменной, к тому же официальной речи и бытового просторечия, когда говорят казёнными формулами, газетными штампами, искусственно завышенными стилем. «Климатические условия» (вместо «погода»);
«быть в курсе» вместо («знать»); «повестка дня» (вместо «вопросы для об- суждения», «план беседы»); «на сегодняшний день» (вместо «нынче», «сегодня»); «дать добро» (вместо одобрить); многие другие. Некоторые штампы становятся таковыми именно в силу их постоянного повторения, нежелания и неумения заменить их каким-то ещё, иным, новым выражениям. Так и звучит повсеместно: задействовать, подъеду к трём, типа того, оплатить за проезд…
Уже мало кто в России способен понять такие нюансы искаженной речи, как,
например, распространённая адресовка: Иванову А. И. (инициалы после фамилии ставятся только в канцелярских списках, где важна алфавитная последовательность имен- но фамилий, во всех же остальных случаях имя-отчество должны бы идти впереди фамилии, ведь фамилия, в сущности, это просто и в прошлом — кличка, к тому характерная для многих однофамильцев, а имя и отчество выражают индивидуальность именно данной личности, которую в принципе надо уважать).

Жаргон (арго, сленг) — внутренний язык социальных или профессиональных групп (моряков, подростков, преступников и многих других). У студентов это язык молодежный, отчасти блатной («короче», «тащиться», «зависнуть», «прикид», «прикол», «наезд», «забить стрелку», «штука», «грузить» и т.д., и т.п.). У жаргона есть свои преимущества. Это всегда новый слой языка, который расширяет рамки нейтральной лексики за счет дополнительных, чаще всего образных, ярких выражений, которые ведь подчиняются общим нормам национального языка — склоняются, спрягаются по его правилам. В прошлом многие ныне литературные выражения пришли из разных вариантов жаргона: втирать очки (шулерами на игральных картах), отчаливать (кораблю) и т.п. Жаргон обычно честнее официальной речи, он помогает общению «родственных душ», ибо выражает их сопричастность, отвергает ценности большого мира, обнажает суть явлений, снижает ложный пафос, разоблачает и отвергает лицемерие, словесный обман.

Излишние заимствования из чужих языков, сейчас в основном английского. Вообще-то около половины нашей лексики — неславянского происхождения. Почти на каждое искони славянское слово можно найти его иноязычную кальку, давно и прочно вошедшую в наш язык («лошадь» — «конь»; «секира» — «то- пор»; «дом» — «хата»; и т.д., и т.п. Одни иностранные слова почему-то не приживаются в русском языке, а другие делают это с успехом. Так, моментально «голкипер» стал «вратарём», «аэроплан» — «самолётом», «геликоптер» — «вертолётом»; и т.д. А вот французское слово «шофёр» ужилось наравне с «водителем». Нет славянских или русских слов для обозначения большинства научных и философских понятий. Почти все они калькированы с латинского или греческого языков, причем главным образом при посредничестве французского, немецкого или английского языков (к примеру, республика, амнистия, милиция, космос, атом, герой, реформа, пропаганда, атом, грамматика, механика, тетрадь, фонарь, лаборатория, формула, доктор, экзамен, телефон, телеграф, телевизор и т.д., и т.п.). Из арабского языка пришли к нам алгебра, химия, альманах, гарем, алкоголь, нашатырь и многие другие. Тюркские языки (степных соседей Руси– России) выделили нам такие названия, как жемчуг, артель, лапша, балаган, бакалея, базар, башмак, болван, казна, караул, кутерьма, чулан, чулок, тулуп, ямщик и многие другие. Слова, пришедшие из Италии: купол, кабинет, бюллетень, скарлатина, газета, симфония, соната, касса, галерея, балкон, опера, оратория, тенор, сопрано, сценарий и т.д.

Своего рода «мусор» в повседневной речи. Слова-«паразиты»: вот; значит(ь); да; так сказать; это самое; ну; как бы; некоторые другие, вставляемые вместо пауз, пока говорящий думает; или же просто так, по речевой безалаберности, а то по излишней нервозности, даже невротичности. Вместе с тем, подобные вставки придают устной речи естественность, непринуждённость. А высказываемые в ответ, слушателем чьей-то речи, даже требуются правилами вежливости, поскольку обозначают интерес к сообщению.
Сейчас самыми частотными, «модными» в российской речи выступают такие выражения, как типа, на самом деле, реально и особенно как бы. На первый взгляд, это просто заразительные штампы, случайно залетевшие в нашу речь. Через какое-то время они сменятся новыми. Но, если вдуматься, можно предположить, что именно эти словечки отражают особую обстановку 1990-х – начала 2000-х годов в истории нашей страны. Мгновенная ломка традиций, зыбкость новых порядков, случайность успеха или краха, непредсказуемость завтрашнего дня — вот вам и как бы. То есть не на самом деле, а понарошку… Или типа — то есть примерно, временно, условно.