КУРИНЫЕ

Наука » Биология
КУРИНЫЕ

ГЛУХАРИ. Апрель. В борах, оврагах лежит ещё снег. А на прогалинах, в березняке — парная, тёплая земля. Первые весенние цветы — голубые пролески, медуница синяя, с краснотой. Ландыши... Нет ещё ландышей. А вот золотис­тая мать-и-мачеха — на всех голых буграх.

Углубимся в северные хвойные леса и, может быть, увидим где-нибудь на сосне большую чёр­ную птицу, очень странную на вид — краснобровую, бородатую.

Глухарь шею вытянул. Насторожился. В ис­пуге срывается и грузно летит над болотом. Сум­рак леса скрывает его. А вокруг — сказочная быль! По земле — мох и мох, сфагновый, торфя­ной. По мху — клюква, багульник и пушица. Чахлые сосенки нерешительно обступили тряси­ну. Ели хмурые насупились неприветливо. Тре­вожно шуршат иглами сосны. Бурелом да гниль, пни да коряги.

Уходим всё дальше в лес, в самую глушь. Солнце садится за лесом. Тихо спустились су­мерки. Почернело вокруг.

И вдруг среди ночи, во мраке, — щелчки какие-то — «тк-тк-тк». Звуки странные...

Вот пауза. Нет щелчков, тихо вокруг.

Опять щелчки. Пощёлкивание ускоряется и — словно кто спичкой постучал быстро-быстро по коробку — дробь. А за ней то, что охотники называют «скирканьем»: негромкое короткое скрежетание, звук точения ножа о брусок. Ждут его с замиранием сердца любители одного из луч­ших в мире видов охоты. Ждут, чтобы под эту «песню» за несколько секунд сделать два-три быстрых скачка и замереть при последних зву­ках точения.

Быстро светает. Тёмные тени кустов и деревь­ев тонут по пояс в сером тумане. Громко и будто совсем близко поёт глухарь. Начальные звуки его песни: «тк-тк-тк» — это запев. Всё чаще щёлкает. Нарастает ритм, и вдруг слились глу­хариные щелчки в один недолгий скрип.

Так, скачками, то замирая на полушаге, то кидаясь вперёд по бездорожью, ближе и ближе подходит охотник к дереву, на котором, рас­пустив веером хвост и выгнув взъерошенную шею, поёт опьянённая весной птица. Захлёбываясь, без устали, без перерыва поёт и поёт древ­нюю песню лесных дебрей.

Все зори напролёт каждую весну в необъят­ных наших лесах токуют глухари. В страстном возбуждении, в конце своих песнопений, назы­ваемом «скирканьем», глохнут на время. А ког­да оборвут своё точение, уже всё слышат.

Глухарь, тетерев, рябчик — боровые птицы России. По виду разные, но образ жизни у них сходный. Весной токуют, каждый на свой лад (описанная только что песня глухаря называется у охотников током).

Кончится ток — самцы линяют (старые перья меняют на новые), прячась по глухим местам. А самки в ямке под кустом высиживают от 4 до 15, но обычно 6—8 яиц.

Глухарята выведутся из яиц, и водят их за собой только матери. Десятидневные, они уже перепархивают невысоко над землёй. Дней через пять—семь ночуют на деревьях. Те, кому уже исполнился месяц, хорошо летают.

В сентябре глухари собираются в небольшие стаи: самки с самками, петухи с петухами, и кормятся на осинах листьями. Так и все холода стаями держатся. Зимой корм глухарей — хвоя сосен, пихт, кедров, реже елей. Ну и клюкву и другие ягоды, конечно, собирают.

Ночуют в снегу. С дерева или прямо с лёта падают в сугроб, пройдут немного под настом, притаятся и спят. В пургу и мороз сутками не вылезают из-под снега. Там ветра нет и теплее градусов на десять, чем на поверхности. Если после оттепели ударит сильный мороз и ледяная корка покроет снег над птицами, бывает, гибнут они, не сумев пробиться на волю. Охотники умеют собирать таких замёрзших птиц.

А весной — снова тока. Там, где тетерева токуют недалеко от глухарей, бывает, появляют­ся их помеси (называют их межняками). Гибри­ды похожи больше на глухарей, не всякий и отличит, но токовать прилетают к тетеревам. Межняки сильнее тетеревов и токуют азартнее. Голос, однако, немного напоминает глухариный. Всех тетеревов с токовища разгонят, «чёртом» кидаясь на каждого петуха, которого увидят. Прежде думали, что эти помеси между тетере­вами и глухарями, как и все межвидовые гибри­ды, бесплодны. Оказалось, что нет: и с тетёр­ками, и с глухарками дают потомство. Лучше, чем глухари, приживаются они в современных поредевших лесах Европы. Поэтому и расселяют их там, где хотят снова развести глухарей.

Мало осталось в Европе глухарей. В Германии, например, немногим более 60 тыс. На севере Европейской России в кон­це прошлого века добывали ежегодно 65 тыс. глухарей, теперь ежегодная добыча сос­тавляет лишь несколько тысяч (по официальным подсчётам; на самом деле, учитывая браконьер­ство, значительно больше).

В Пиренейских горах ещё не всех глухарей перебили. Кое-где уцелели они и в Альпах, Кар­патах, на Балканах, в Скандинавии, а на восто­ке живут глухари по таёжным лесам до Забай­калья и Лены. За рекой Нижняя Тунгуска и до Камчатки и Сахалина — ареал другого глухаря, каменного. Он поменьше обыкновенного глухаря (описанного выше), не с белым, а с чёрным клювом. Не глохнет, как наш, когда поёт, лишь немного хуже слышит.

ТЕТЕРЕВА. Весна, апрель, и тетерева то­куют. Много тетеревов на одном токовище -десяток, два, а может быть, и больше. Одни самозабвенно бормочут, пригнув шеи к земле и распустив хвосты. Другие выкрикивают «чу-фыы», подпрыгивая и хлопая крыльями. Иные, сойдясь во встречных прыжках, сшибаются гру­дью. Набухшие кровью брови алеют на чёрных птичьих головах, белые подхвостья сверкают в косых лучах восходящего солнца. В общем ток в разгаре.

Затемно слетаются тетерева со всей округи на уединённые луговины, лесные болота, тихие по­ляны. Солнце взойдёт, а они ещё поют и поют свои серенады пернатым дамам. Повздорят, ко­нечно, и подерутся.

А где же те, ради кого затеяны эти игрища? Где тетёрки? Среди петухов их не видно. Они недалеко, но и не рядом. Бурые, неяркие, непри­метные на фоне блёклых красок луга, не спеша прохаживаются метрах в тридцати от крайних тетеревов. Постоят, опять лениво пойдут. Скром­но и будто бы равнодушно гуляют по краю токовища. Клюют что-то на земле. Это поощ­рение певцам — вроде наших аплодисментов. Заметив поклёв-аплодисмент, тетерева токуют азартнее.

В таких делах весна и проходит. Середина мая уже, конец токам. Тетёрки усаживаются на гнёз­да — небольшие ямки в земле среди кустов или высокой травы.

Тетеревята выведутся — заботятся о них толь­ко матери. Они детям своим очень преданы и самоотверженно отводят от них врагов, притво­ряясь ранеными: перепархивают по земле, будто не могут взлететь, трепеща словно обессилен­ными крыльями.

Через месяц после того, как выберутся из яиц, тетеревята уже хорошо летают, но ещё нужда­ются в защите и заботе своих мамаш. В сентябре молодые косачи, самцы тетеревов, живут уже без них, но самочки ещё держатся с тетёрками, их вырастившими.

КУРИНЫЕ


Полынный тетерев.


КУРИНЫЕ


Гоацин с птенцом


Придёт зима — тетерева собираются в сме­шанные стаи: косачи и тетёрки. Вместе переле­тая с дерева на дерево, кормятся серёжками ольхи, берёзы, осины, ивы, можжевёловыми и другими ягодами. В холода ночь проводят под снегом, как и глухари. В сильные морозы много дней не покидают эти убежища. В них тепло и ветра нет.

Весной у тетеревов снова тока. Впрочем, и осенью, а кое-где далее зимой, токуют тетерева. Осенние тока ненастоящие, размножения за ни­ми не следует. А какой от них толк, не очень-то понятно.

Обыкновенный, или полевой, тетерев обитает в России почти повсюду, за исключением степей и пустынь да северных краёв России и Сибири, на востоке распространён до реки Уссури.

На Кавказе, в альпийской и субальпийской зонах, живёт кавказский тетерев (хвост у него без белого подхвостья и менее круто изогнут лирой). Токует иначе. Профессор А.В. Михеев вот как его описывает:

«На току петухи или спокойно сидят, или, опустив крылья и почти вертикально подняв хвост, подпрыгивают вверх... поворачиваясь при этом на 180 градусов. Прыжок сопровождается характерным хлопаньем крыльев... Обычно ток проходит в молчании... Изредка петухи щёлка­ют клювами или издают короткое хрипение, напоминающее приглушённый и мягкий крик коростеля».

Кончится ток — начинается гнездование. В гуще рододендронов или других кустарников самки кавказских тетеревов насиживают с пол­дюжины яиц. Птенцы выведутся и отправляют­ся с матерью, так сказать, «по ягоды», но и разными цветами, листьями и семенами не пре­небрегают. Это их летний корм, а зимой — можжевёловые ягоды и хвоя. В эту пору кав­казские тетерева собираются в небольшие стаи, но не смешанные, как у обыкновенного тетере­ва, — порознь кочуют самцы и самки по лесам.

РЯБЧИКИ. В тех же почти местах, что и тетерев, живёт рябчик — ещё одна распростра­нённая в России птица из отряда куриных. Прав­да, его ареал простирается дальше к востоку, чем у тетерева, — до Сахалина включительно.

У рябчиков и самцы, и самки — серо-буро-рябенькие, но первых от вторых отличает чёрное пятно под клювом. У обоих головы украшены небольшими хохолками.

Рябчик — птица моногамная: самец с одной самкой живёт, о птенцах заботится. Весной, а местами и осенью, на умелый свист хорошего манка рябчик быстро прилетит. Сядет близко на сук или по земле подбежит, странно непугли-

КУРИНЫЕ


СЕМЕЙСТВО ТЕТЕРЕВИНЫЕ:

1. Глухари. 2. Дикуша. 3. Тетерева.

4—5. Белая куропатка в зимнем (4)

и летнем (5) наряде. 6. Рябчик.


вый, неосторожный какой-то. Охот­нику особенно и прятаться от него не надо: стреляет почти в упор. Про­махнёшься — снова можно манить, ещё не раз прилетит, обманутый коварным зовом манка: он его за свист своей подруги принимает.

В мае самки-рябчики уже высиживают яйца. Их обычно около десятка. «Самки сидят на яйцах на­столько крепко, — пишет профессор В.Е. Флинт, — что иногда позволяют дотронуться рукой ».

Птенцам рябчиков ещё только 5 дней от роду исполнилось, а они уже перепархивают невысоко над землёй. Те, кому уже месяц, летают совсем хорошо. Корм их весной и летом — почки, листья, семена всяких растений, также ягоды, насекомые и другие мелкие беспозвоночные.

Воротничковый рябчик обитает в Соединён­ных Штатах, в Канаде и на Аляске. У самца два пучка длинных перьев по бокам шеи. Токуя, он их распускает пышным жабо, раздувает полоса­тую шею, хвост раскидывает веером. Самец очень предан своим родительским обязанностям: если самка погибнет, он водит и охраняет птенцов.

ДИКУШИ. От Забайкалья до Приморья и Сахалина живут похожие на рябчиков дикуши. Они покрупнее рябчиков и темнее окрашены. Профессор Флинт пишет: «Весной дикуши току­ют, при этом распускают хвост, вытягивают вверх шею и подпрыгивают, издавая своеобраз­ное щёлканье».

После тока, естественно, следует размноже­ние. Гнездятся дикуши, как все российские пти­цы отряда куриных, на земле, обычно в листвен­ничной и пихтовой тайге, «предпочитая участки с полянами, окрайки верховых болот и другие богатые ягодами места» (В.Е. Флинт). Ягодами же они и кормятся, а также хвоей лиственниц и пихт.

Дикуша — птица непугливая. Название её — полная противоположность поведению. Она спо­койно подпускает к себе человека вплотную, не испытывая при этом никакого страха. И напрас­но! Потому что, пользуясь её беспримерной до­верчивостью, охотники изобрели особый способ охоты на «смиренного рябчика», как прозвали дикушу в Приморье. Её просто снимают с веток петлёй на палке, цепляя за шею. Чем объясня­ется столь странное поведение дикуши, орнито­логи пока точно не установили.

БЕЛЫЕ КУРОПАТКИ. Белая куропатка —обитатель северных краёв Европейской России, всей Сибири, Англии, Скандинавии, Соединён­ных Штатов и Канады. Летом она рыже-бурая, зимой белоснежная, только хвост чёрный. Гус­тое, до самых когтей, оперение на лапах — так сказать, канадские лыжи: они держат птицу на рыхлом снегу.

Весной самцы сидят на буграх, высоких коч­ках, как сторожевые на постах. Белые с ярко-рыжей головой, шеей и зобом — издалека замет­ны. Это и требуется: выбрав гнездовой участок, его собственной персоной маркируют, яснее го­воря, помечают его границы. Атакуют и гонят прочь всех других самцов с яростной отвагой.

Токовые крики белых куропаток — странное, резкое, громкое «карр...эр-эр-эрр». Какой-то дьявольский хохот: не сообразишь, если не зна­ешь, кто так страшно «гаркнул» у тебя над ухом. Это может случиться на моховых болотах ночью перед рассветом, когда пробираешься на глу­хариный ток. Самого крикуна никогда не видно, даже если совсем рядом «закаркал». Куропач, пролетев немного над землёй, взмывает круто вверх, повисает на секунду в воздухе и вот тут «каркает». Затем с криком опускается вниз.

Самка сядет на гнездо, супруг её, как и ряб­чик, поблизости таится между кочками, распла­ставшись на земле. Он теперь уже не кричит, помалкивает, на буграх не красуется, летает мало. В общем прячется, чтобы не выдать врагам гнездо. Смелый защитник своего потомства: не боится и людей.

«Самец бросился на наблюдателя, — пишет профессор Михеев, — сбил с него очки и при повторном нападении был пойман руками».

Шотландские белые куропатки (особый под­вид) зимой не белеют. Называют их в Англии граусами. Веками разводили граусов и охоти­лись на них британские землевладельцы в своих имениях. В конце прошлого века завезли граусов на болота по обе стороны бельгийско-герман­ской границы. Там живут они в небольшом ко­личестве.

Тундряная куропатка образом жизни и видом похожа на белую, но поменьше. Зимой самцов отличает нанесённая природой чёрная полоска: она тянется от клюва до глаза и дальше через глаз к затылку. Летом у белой куропатки преоб­ладает в оперении рыжий цвет, а у тундряной — серый.

В России тундряная куропатка обитает на Кольском полуострове, местами на севере Евро­пейской России, в тундрах и лесотундрах Сибири (за исключением её центральных областей); в Западной Европе — в Скандинавии, Шотлан­дии, в Альпах и Пиренеях; в Северной Амери­ке — в Канаде и на Аляске.

В Америке же, в горах её Запада, от Аляски до штата Нью-Мексико, живёт американская белая куропатка. Она похожа на первых двух, но хвост у неё не чёрный, а белый.

КУРИНЫЕ


СЕМЕЙСТВО ФАЗАНОВЫЕ:

1. Фазан обыкновенный. 2. Итагин. 3. Коклас.

4. Серебряный фазан. 5. Серая куропатка.

6. Павлиний фазан. 7. Алмазный фазан.

8. Трагопан. 9. Гималайский улар. 10. Монал.

11. Маньчжурский ушастый фазан. 12. Индийский павлин.


ПОЛЫННЫЙ ТЕТЕРЕВ. Там же, в Америке, демонстрирует своё великолепие на токах полынный те­терев. Ростом он почти с глухаря. На груди у него — два голых жёл­тых пятна, под ними в коже — воздушные «мешки». Токуя, пету­хи их раздувают, при этом слышит­ся звук, похожий на барабанную дробь или трещотку.

На токах полынных тетеревов строгий порядок: соблюдается стар­шинство среди петухов. Главный из них располагается в середине, ря­дом с ним — второй старший по рангу. Чуть поодаль токуют от двух до шести третьестепенных тетере­вов, а вокруг по периферии — моло­дёжь. Красивые чернобрюхие фигу­ры тетеревов (в белых жабо спереди, с остроконечными «веерами» хво­стов сзади), картинно стоящих или важно расхаживающих, виднеются на холмах и равнинах среди скуд­ной зелени полынных лугов. Позы величавые, гвардейские груди раз­дуты шарами, головы утонули в пышных воротниках. «Пузыри» на груди, жёлтые, как два апельсина, вздуваясь и опадая, мелькают сиг­нальными огнями в лучах восходя­щего солнца...

Живописная картина, но, к со­жалению, теперь уже редкостная. Мало сохранилось на северо-западе Соединённых Штатов полынных тетеревов.

ФАЗАНЫ. Самый, пожалуй, обширный ареал из всех диких ку­риных — у обыкновенного, или охотничьего, фазана: от Атлантиче­ского до Тихого океана (правда, во многих местах ареала фазанов нет). В Западную Европу, а также в Аме­рику, Новую Зеландию и на Гавай­ские острова завезли этих птиц люди.

Излюбленные фазанами места — кустарники, тростниковые заросли по долинам рек, пойменные леса, окраины засеянных полей. По до­линам рек они поднимаются и в горы, но не очень высоко и только там, где можно надёжно укрыться в густых зарослях.

Ранней весной, в феврале — мар­те, уходят фазаны из зимних стай. Петухи выбирают гнездовые терри­тории. У каждого своя. Её он охра­няет, на ней кормится и токует. У него там свои излюбленные маршруты для прогулок, протоптанные тропинки. Ходит, кричит «ке-ке-ре» и «кох-кох», хлопая крыльями. Помолчит минут пять, поклюёт что-нибудь — опять кричит.

Самка — она где-нибудь рядом в кустах — поощряет его токовое воз­буждение негромким «киа-киа». Позднее придёт к нему. Он сейчас же, как домашний петух, боком-бо­ком подступает, опустив до земли обращённое к ней крыло. И бубнит «гу-гу-гу». По-петушиному прель­щает найденным либо воображае­мым зерном или червяком.

По своему участку кочуют они теперь вместе. А если расстанутся — перекликаются. Когда чужой петух явится, гонят его прочь.

Вскоре затем ямку в земле выро­ют, кое-чем её устелют — и готово гнездо. В него фазаниха отложит 7—18 яиц. Все яйца она своим те­лом прикроет, высидит птенцов, а те к вечеру того дня, когда вы­велись, уже уходят за матерью из гнезда. Кормятся семенами и насе­комыми, а также свежими листья­ми. Ночуют первое время на земле, у мамаши под крылом. На третий день уже порхать умеют, на тринад­цатый летают так хорошо, что за матерью сами взлетают на ветки деревьев и там ночуют.

В конце лета разные выводки соединяются в небольшие стаи (не­которые выводки, впрочем, живут и в одиночестве). Опекают их снача­ла самки, потом — петухи.

Фазаны акклиматизированы во многих странах, но родина их — Азия. Здесь их больше двух десят­ков видов. Длиннохвостые, пышнохвостые, белохвостые, чернохво­стые, белоспинные, рогатые, хохла­тые, ушастые — да много их! Опе­рение у всех великолепное, токовые повадки изумляют не меньше.

О двух расскажем, для прочих места нет.

В горах Тибета золотой фазан в апреле, распустив веером красоч­ный воротник так, что спереди он закрывает клюв, сзади — шею, прыгает вокруг фазанихи, повора­чиваясь к ней то одним, то другим боком, и кричит «хан-хок», «хан-хок» — звук такой, как будто ко­сари косу отбивают. Поверх ворот­ника, как кокетка из-за веера, под­мигивает для пущего эффекта ян-

КУРИНЫЕ


Золотой фазан.


тарным глазом. Так он ухаживает за самкой. Потом начнутся дела по­серьёзнее — выведение потомства. Впрочем, все заботы о нём принима­ет на себя забытая петухом до сле­дующей весны его подруга.

В Гималайских горах в ту же пору громким мелодичным свистом, напоминающим печальный крик ку­лика кроншнепа, созывают своих самок на токовище петухи-моналы — тоже своего рода фазаны. При­бывших обольщают так: сначала бо­ком, робкими шагами ходит самец вокруг самки, опустив обращённое к ней крыло до земли и уперев клюв в свою грудь. Круги всё уже и уже. Затем вдруг встал грудью к ней — оба крыла и клюв у земли. Поклон? Нет, показ блестящего оперения на спине: для самок этого вида оно неотразимо. Кланяясь, ходит петух вперёд и назад, вертится, рассыпая вокруг красочные вспышки «метал­лического» оперения.

Тока закончатся, и начинаются обычные будни: откладка яиц, вы­ведение птенцов и всё прочее, что с этим связано.

Дикие куры по существу — ук­рашенные гребнями фазаны. Пря­мой родоначальник всех пород до­машних кур — банкивский петух — и в наши дни живёт в сырых и сухих, в горных и равнинных ле­сах: от Гималайских гор, Восточной Индии, по всему Индокитаю, Бир­ме и югу Китая, до Суматры и Явы. Он очень похож на деревенских пе­тухов огненной (дикой) окраски. Но поменьше, размером с тетерева. Ку­карекает! Только последний слог в «ку-ка-реку» короткий, а в осталь­ном очень похож его крик на знако­мые нам голоса домашних петухов.

Зимой эти птицы живут стаями. Весной петухи токуют порознь, каждый на своей территории, соби­рая вокруг себя около пяти кур. Затем каждая курица отложит 5— 14 яиц и высиживает их в одиноче­стве. Интересно сравнить это малое число снесённых яиц с рекордами плодовитости домашних кур луч­ших пород: до трёхсот и больше яиц в год! Как видите, трудились птице­воды всех народов и времён неда­ром...

У полуфазана-полупавлина, име­нуемого аргусом, очень длинные пе­рья на крыльях, сплошь усыпанные множеством глазчатых пятен, так удачно оттенённых, что кажутся выпуклыми. За них и имя получил аргус в честь стоокого великана из древнегреческих мифов.

Два средних пера в хвосте аргуса тоже длинные невероятно — полто­ра метра. Сама птица в два раза короче. С таким хвостом, а главное, с такими крыльями летать нелегко. Не столько для полёта, сколько для другого дела использует их аргус. Когда он спит, длинные перья хво­ста, как бдительные антенны рада­ра, оберегают его покой. На Кали­мантане, Суматре и в Малайе живут аргусы. Так вот, жители Калиман­тана — даяки — рассказывают: на ночь аргус устраивается всегда хво­стом к стволу дерева, на котором спит. Дикая кошка, леопард или удав добраться до спящего аргуса могут только по суку, но в пути наткнутся на два длинных пера и, конечно, разбудят аргуса. Он, не­долго думая, улетит.

Однако самые длинные перья в мире диких птиц не у аргуса, а у близкого его родича — фазана Рей-

нарта: 173 см! Перья в хвосте, если подняты вверх, — выше среднего че­ловеческого роста! И каждое шири­ной с ладонь — 13 см. Откуда силы берутся в невеликой в общем-то петушиной гузке, чтобы столь грандиозный веер расправить и вверх под­нять? Лишь у домашнего декоративного япон­ского петуха-феникса хвост длиннее — 5 метров, а у рекордных экземпляров — 10,5 метров!

ПАВЛИНЫ. Синий, или обыкновенный, павлин избрал для местожительства зелёные хол­мы Индии и Шри-Ланки. Немногодетными се­мействами и просто компаниями вылетают из леса венценосные жар-птицы на возделанные поля земледельцев. Спугнут их отсюда — удира­ют резво в кусты. Но пугают их только христи­ане, мусульмане и язычники. Всем, кто испове­дует индуизм, обижать павлинов запрещено. Вблизи поселений, где их охраняют религиозные обычаи, павлины безбоязненно кормятся на ри­совых полях. Павлин посвящён богу Кришне. Не только за красоту, за немалые услуги тоже.

Мяукающий крик павлина «мии-ау» в Индии «переводят» как «минх-ао», что значит «дождь, иди!». Действительно, перед грозой и муссонами павлины особенно разговорчивы, много «мяука­ют». В сезон дождей у них токовые игры. Ну а получается, будто павлины криками раскрыва­ют «хляби небесные». Для людей, жизнь кото­рых зависит от урожаев на жаждущих влаги полях, это много значит.

Идёшь ли по дороге, пасёшь ли скот или хворост собираешь, всегда надо помнить об опас­ном соседстве, остерегаться, прислушиваться к голосам джунглей. Кого же остерегаться? Конеч­но, тигра и леопарда. Павлин — здесь главный осведомитель: тревожными криками предупреж­дает всех о близости этих хищников.

Змеи — вторая, если не первая, опасность тех мест. И тут услуги павлинов неоценимы. Много молодых кобр они убивают и поедают. Всю окру­гу, где поселяются, очищают от змей. Любят и берегут за это павлинов разумные люди.

Токует павлин словно с сознанием своей без­условной неотразимости. Не бегает очертя голову за «невестами», как петух за курицами. Ждёт, красуясь, их приближения и почтительного вни­мания.

Самок в его окружении немного: от двух до пяти венценосных, как и он, пав. Но свадебное приглашение, которое они удостоены лицезреть, царственно великолепно. Раскинутый стоглазым веером павлиний хвост неудержимо влечёт их, как победное знамя полка — боевых ветеранов.

Павы сначала как бы случайно приходят на пленительное представление, послушные мяука­ющему зову самца. Как бы вовсе равнодушные, клюют нечто несуществующее на земле. Павлин невозмутим. Величественно позирует, демонст­рируя шикарный свой хвост.

Затем, решив, что дань женскому кокетству отдана достаточно, внезапно делает крутой раз­ворот и обращает к даме... невыразительный тыл. Пава будто опомнилась и, чтобы стоокое многоцветие снова увидеть, забегает «во фронт» павлину. Но он, потрясая с громким шорохом и шумом всеми перьями, безжалостно лишает её обворожительного зрелища. Короче говоря, опять к ней задом повернулся.

Радужные «очи» на хвосте словно околдовали её, снова бежит пава с тыла во фронт. Новый разворот на 180 градусов опять оставляет её перед тем, от чего она бежала. И так много раз...

Самка высиживает в одиночестве 3—5 яиц. Гнездо — чуть прикрытая сухой травой ямка в гуще кустов, реже — над землёй, в развилке больших веток, в покинутых гнёздах хищных птиц или на старых постройках. Вышедшие из яиц птенцы растут медленно, и великолепный хвост у молодых петухов вырастает полностью только к четвёртому году их жизни. В этом возрасте они уже половозрелы и способны к продолжению рода.

4 тыс. лет назад павлины, привезённые из Индии, уже жили в садах Вавилона и других царств в долине Тигра и Евфрата. Позднее фара­оны Египта, малоазийские цари и сатрапы доро­го платили за павлинов — лучшее украшение их дворцовых парков. После того как Александр Македонский и его 30 тысяч греков с победными боями прошли 19 тысяч километров до Индии, они среди других трофеев привезли в Грецию много павлинов. Из Греции эти птицы попали в Рим. Здесь их разводили в обширных птични­ках. У римлян практицизм всегда преобладал над чистым эстетизмом: павлинами любовались мало, ощипав заморских жар-птиц, их жарили и ели. В конце II в. н. э. павлинов в Риме было больше, чем перепелов, отчего, как повествует античный писатель Антифан, «цены на них очень упали».

В средневековых хрониках Западной Европы павлины упоминаются, но до XIV в. их здесь в общем-то было мало. На праздничных столах павлин подавался как редкостное лакомство.

До сих пор речь всё время шла о синем, или обыкновенном, павлине. В Бирме, Индокитае и на Яве распространён другой вид — яванский. У него на голове не венец из стержней перьев, опушённых лишь на концах, похожий на коро­ну, а узкий перьевой пучок, как султан на гусарских киверах. Поэтому первого можно на­звать «венценосным», а второго — «султанным». Этот последний пуглив, осторожен и аг­рессивен. В птичниках, парках и зоопарках «султанных» павлинов нелегко содержать: дерутся жестоко друг с другом и с иными птицами. Как петухи, так и павы даже на людей кидаются!

Есть ещё другие виды павлинов? До 1936 г. искушённые знатоки уверенно ответили бы «нет».

В начале нашего века Нью-Йоркское зоологическое общество снарядило экспедицию в Африку под руководством Герберта Ланга. По­мощником у него был молодой учёный Джеймс Чэпин. Учёные хотели привезти из этой страны редкостного зверя — окапи, обнаруженного в 1900 г. в Восточном Конго. Но взять в плен пугливого жителя дремучих лесов Африки ока­залось не так-то просто. Экспедиция вернулась в Америку без окапи. Однако учёные собрали в Африке другие ценные коллекции, и среди них — головные уборы местных охотников, ук­рашенные красивыми перьями. Перья были от разных птиц. Мало-помалу Чэпин определил, каким видам они принадлежат. Осталось одно большое перо, но чьё оно — никто не знал.

В 1936 г. Чэпин приехал в Бельгию, чтобы в Музее Конго закончить свою работу о птицах Африки. Просматривая здесь коллекции, Чэпин случайно в одном из тёмных коридоров обна­ружил всеми забытый шкаф, в котором храни­лись малоинтересные экспонаты. В нём нашёл он два пыльных чучела совершенно необычай­ных птиц с перьями, похожими на то самое перо из конголезского головного убора, которое пос­тавило в тупик американских специалистов. Чэпин поспешно взглянул на этикетки: «молодой павлин» — было написано на них.

Павлин? Но при чём тут Конго? Ведь павли­ны в Африке не водятся...

Одного беглого взгляда Чэпину оказалось до­статочно, чтобы убедиться, что перед ним не павлины, а ещё никому не известные птицы не только нового вида, но и нового рода. Бесспорно, эти птицы близки к павлинам и фазанам, но представляют совершенно особую их разновид­ность. Чэпин дал им название «африканские павлины ».

Он не сомневался, что поймает этих птиц там,

где были добыты их перья. В 1937 г. Чэпин вылетел в Африку. Между тем известие об открытии нового рода крупных птиц — впервые за много лет! — быстро облетело весь мир. Достигло оно и берегов вели­кой африканской реки. Когда Чэпин прилетел в Стенливиль, на берег Конго, его там уже ждали 7 экземпляров африканских павлинов, добытых местными охотниками.

Учёный выяснил, что открытые им птицы хорошо известны конголезцам: они называют их «итунду» или «нгове». Это довольно обычные обитатели обширных лесов Конго.

Африканский павлин — без умопомрачитель­ного хвоста, который венчает конец тела его азиатского собрата. Нет и радужных «глаз» на перьях, но он носит на голове длинный тонкий хохол, похожий на султан яванского павлина.

Африканские павлины живут в единобра­чии — моногамы, как говорят зоологи. Самец и самка неразлучны днём и ночью. Спят, спасаясь от леопардов, на вершинах деревьев-великанов. За версту слышны их громкие голоса. Удиви­тельно, почему учёные так поздно о них узнали!

Описанные выше аргусы — эволюционное звено, соединяющее азиатских павлинов с фаза­нами. Африканский павлин объединяет павли­нов с цесарками. Эволюционная цепочка от пав­линов к цесаркам теперь полная.

ЦЕСАРКИ. У цесарок синие либо красные лысые головы с мясистыми наростами, «синюш­ные» голые шеи, белые пятна разбросаны бисе­ром по всему оперению. Красные тона на их головах и белые на груди — сигнальные знаки. Ориентируясь по ним, цесарки находят друг друга в сумрачных чащах.

Шлемоносные, или обыкновенные, цесарки —

КУРИНЫЕ


1. Пуговчатоголовые краксы, или древесные куры (слева самка). 2. Цесарка. 3. Дикий индюк.


жители степей и саванн. Домашние цесарки, которых ещё римляне разводили в своих птичниках, — их потомки. Самые крупные из цесарок — грифовые. Их лысые, без хохлов и шлемов, головы с сильными изогнутыми на концах клювами напоминают головы грифов. Как все цесарки, они живут стаями и ночуют на деревьях. Летают мало: испуганные кем-нибудь, проворно удирают в колючие кусты.

ИНДЕЙКИ. В Америке ни павлины, ни фазаны не во­дятся. Кроме тех, конечно, которых сюда завезли люди. В Соединённых Штатах и Мексике семейство фазанов представ­ляют индейки. Но почти всюду они здесь истреблены. Увидеть теперь их весенние тока — большая редкость.

Вернувшись с токовищ, индейки устраивают гнёзда в ук­рытии: под кустом, в траве. 8—20 яиц высиживают четыре недели, иногда — объединёнными силами. Однажды трёх индеек спугнули с общего гнезда. Подсчитали: в нём лежало 42 яйца! Индейки водят и объединённых в общую стайку птенцов: две мамаши и их дети. Едва обсохнув, индюшата уже уходят с гнезда и всюду следуют за родительницей. Через две недели ночуют на ветках, взлетая на них без труда, но не одни, а под крылом у индейки. Осень и зиму не отстают от неё. В это время года многие выводки собираются в стаи, но петухи (индюки) держатся отдельно от них, мужскими компаниями.

Бегают по земле индейки очень быстро. Известный амери­канский орнитолог Одюбон однажды верхом на лошади не­сколько часов гнался за индейками (дикими, разумеется), но так и не догнал их. За исключительную резвость индейке учёные дали название «мелеагрис» в честь быстроногого героя древнегреческих мифов — Мелеагра из Калидона.

Ещё одна дикая индейка — глазчатая — живёт в лесах Гондураса, Гватемалы и на юге Мексики. Точнее сказать, «жила», т. к. на воле глазчатых индеек осталось очень мало. Пожалуй, их сейчас больше в зоопарках, чем в исконных местах обитания. Глазчатая индейка похожа на обычную, но ростом поменьше и с более светлым оперением.

УЛАРЫ. Улары — дети гор. Не было бы гор Кавказских, Гималайских, Алтайских и центральноазиатских, не водились бы на планете и улары. Век за веком заселяли эти горы предки уларов, всё выше и выше. И наконец, добрались до заоблачного поднебесья, до самых вершин под шапками снегов, где редкая птица и зверь встречаются. Живут улары обычно выше 2 тыс. м над уровнем моря, но забираются и ещё выше — до 4—5 тыс. м. Лишь на зиму спускаются улары в альпийскую зону, к границам горных лесов.

Улар больше тетерева, в общем похож на куропатку, но значительно крупнее. Бег у него быстрый, ловкий. Полёт удивительно скоростной и манёвренный. С криком срывается улар с кручи, сильно взмахивая крыльями, снарядом летит вперёд.

На зорях улары много кричат. Услужливое эхо разносит вокруг по ущельям и склонам многоголосую перекличку, умножая хоровое звучание. Мелодичные посвисты уларов, другие песни и крики нарушают, особенно в брачную пору, томительное безмолвие пустынных высокогорий.

Самцы большинства видов уларов неотлучно дежурят у

КУРИНЫЕ


ПОРОДЫ ДОМАШНИХ КУР:

1. Банкивские куры. 2. Леггорны. 3. Гамбургские куры.

4. Голошейка чёрная. 5. Гудан. 6. Бойцовые куры.

7. Плимутроки. 8. Кохинхины. 9. Феникс.

10. Брама светлая. 11. Биандоты золотистые.


гнёзд. Если грозит какая-то опасность — петух-улар громко свистит. Самка таится на гнезде, а он отвлекающим манёвром уводит врага от неё. Семейство уларов с папашей во главе путешествует гуськом. Подрастут дети, и соседствующие семьи объединяются.

Кавказские улары нигде, кроме Главного Кавказского хребта, не живут. Другие виды уларов расселились по высокогорьям Азии — от Турции до Саян и Монголии.

СЕРАЯ КУРОПАТКА. Серая куропатка обитает в негустых лесах, лесостепях, степях Европы, на юге Западной Сибири, в Казахстане и дальше на восток до Тувы.

Знак, выделяющий серую куропатку среди других похожих серо-бу­рых птиц, — ржаво-коричневое, схожее с подковой пятно на брюхе.

Жизнь серых куропаток проста. Осенью и зимой кочуют стаями. Весной рано по утрам самцы на своих гнездовых участках кричат резко, отрывисто, сидя на буграх. Приглашают самок. Когда к такому крику­ну самка подлетит, он с открытым клювом, распушась, ворчливо «кудахтая», без особо вычурных поз токует вокруг неё.

Где-нибудь в бурьяне, в хлебах, в кустах по оврагам и перелескам насиживает куропатка в небольшой ямке дюжину или две буро-оливко­вых яиц. Очень плодовитая птица: рекорд — 26 яиц в гнезде! Самец — недалеко от него. Возможно, и он насиживает, чередуясь с самкой.

Из районов, где зимы многоснежные, улетают серые куропатки на запад — в Германию и на юг — на Украину, в Предкавказье и Среднюю Азию.

ПЕРЕПЕЛА. Крик перепелиный — «пить-полоть», или «спать пора», как многим слышится, — знаком всем, кто бывал весной и летом в лугах и полях. От 8 до 24 яиц насиживает перепёлка чуть больше двух недель. Самца рядом нет. Он о детях, которых у него много от разных самок, не заботится.

Перепела — единственные истинно перелётные птицы в отряде куриных. Низко над землёй по ночам летят они зимовать в Африку, Индию, Китай. Уже в начале августа перепела начинают потихоньку кочевать поближе к Крыму. Летят они в одиночку и только на юге сбиваются в стаи. В Крыму и на Кавказе собирается особенно много перепелов. Прибывают они сюда даже из Сибири. На склонах крымских гор птицы дожидаются тёплых и ясных ночей, чтобы пуститься в отчаянно смелый полёт над морем. Но и в Турции долго не задержива­ются, спешат дальше — в Африку.

С конца XVI в. японцы разводят перепелов как домашнюю птицу. Сначала за звонкую «песню» держали их в клетках, потом — ради мяса и яиц. Ежегодно в Японии выводят около 2 млн. крохотных, в семь граммов весом, перепелиных «цыплят». Самочек, когда они подрастут, рассаживают по клеткам, и полуторамесячные несушки-лилипуты на­чинают нести яйца. Через каждые 16—24 часа — яичко! Так весь год. Оно раз в семь меньше куриного: 9—11 г. Однако питательно, и открылись в нём некие лечебные свойства. Поэтому теперь в разных странах разводят японских перепелов.

СОРНЫЕ КУРЫ. В Австралии, Индонезии и Полинезии водятся так называемые сорные куры, или большеноги. Из всех куриных у них самые удивительные повадки: для выведения птенцов сооружают на­стоящие инкубаторы! Отапливаются они, конечно, не электричеством, а теплом, выделяющимся при гниении растений, которые эти птицы сгребают в кучи и в них помещают свои яйца. Яйца у сорных кур в длину всего раза в три меньше самой птицы. Снеся такое огромное яйцо, курица оказывается в совершенном изнеможении. Чтобы отложить три десятка яиц, потребуется несколько месяцев. А развивается каждое яйцо целых два месяца!

Сорные куры разных видов строят неодинаковые инкубаторы. Для рассказа обо всех видах сорных кур потребова­лась бы большая книга, поэтому ограничимся описанием одного из них — лейпоа, или глазча­того петуха.

Перед ним природа поставила особенно слож­ную задачу. Лейпоа живут в местах засушли­вых — в кустарниковых зарослях на юге Авст­ралии. Гниющих растений здесь мало. Летом жара под сорок градусов, зимой весьма прохладно.

В начале австралийской осени петухи лейпоа ссорятся с соседями из-за мест, пригодных для сооружения инкубаторов. Не кормность угодий их прельщает, а обилие прелых листьев и всяко­го мусора. На отвоёванном участке роет петух большую яму, до метра в глубину и два с поло­виной — в диаметре. Все листья и ветки, которые только найдёт, сгребает сильными ногами в эту яму.

Зимой на родине лейпоа выпадают небольшие дожди. Листья в яме набухают. Пока собранный им мусор ещё сырой, петух засыпает яму песком и землёй. Растёт над ней холмик. Листья гниют, температура в инкубаторе слишком высоко под­нимается — опасно для яиц! Петух ждёт, чтобы упала она примерно до 33° С. Как он узнаёт, какая в гнезде температура? Это-то и есть самое удивительное! Природа, оказывается, наделила сорных кур особым «термометром»: по-видимо­му, у них на языке и нёбе расположены какие-то органы, очень чувствительные к теплу, име­ющие непонятное пока устройство. Петух засо­вывает голову глубоко в инкубатор, берёт в рот то, что там гниёт, и природный термометр опо­вещает его о тепловом режиме в гнезде.

Но вот в инкубаторе установилась температу­ра, самая подходящая для развития в нём яиц, и петух разрешает курице приблизиться к свое­му творению и отложить в нём яйцо. Затем он засыпает его песком и землёй. Курица придёт ещё и снесёт раз за разом несколько яиц. Все яйца петух тщательно зароет в инкубаторе. Ин­кубационные холмы сорных кур можно назвать самыми большими гнёздами в мире: высотой 4,5 метра и весом иногда до 300 тонн (!).

Десять месяцев бессменно дежурит петух у инкубатора. Забот и дел много. Ещё до восхода, в сером свете зари, он суетится у кучи. Пришла

КУРИНЫЕ


Самец сорной курицы клювом проверяет температуру в инкубаторе.


весна. Солнце греет сильнее, а влаги в куче ещё много — бурно идёт гниение. Трудится петух часами, чтобы пробить отдушины, удалить лиш­нее тепло из инкубатора. Вечером нужно засы­пать эти дыры: ночи ещё холодные. Поесть тоже надо. Отбежит, покопается тут и там, кое-как перекусит.

Беспокойная у петуха жизнь. Ни одна птица, ни одно, пожалуй, животное в мире не отдаёт столько сил трудам и заботам!

...И вот по одному вылезают цыплята из кучи. Но отец не замечает детей, не помогает скорее выбраться из колыбели, которая, если польёт дождь, может стать их могилой. Сами вылезают через метровую толщу земли и всякого мусора. Как кроты, ногами, грудью, крыльями раздвигают они завалы листвы, ветвей, песка, пробиваясь наверх, к свету.

Вылезли — и скорее в кусты. Спрячется там птенчик и лежит, дышит тяжело: устал очень. Сохнут его перья и пух. К вечеру, отдохнув, вспорхнёт на сук. На нём переночует. Один — без отца, без матери, без братьев и сестёр. Без семьи живёт от рождения до смерти.

А петух, его отец? Он скоро уходит, бросив на произвол стихий своё сооружение, над которым трудился почти год. Но недолог его «отпуск» — месяца два. А потом опять трудовые будни.

ГОАЦИН

Житель тропических лесов, гоацин по своему строению весьма отличается от своих ближайших родст­венников — куриных. Особенно интересен птенец гоацина с двумя солидными пальцами на каждом крыле, снабжёнными когтями. Ими он цепляется за ветки, ловко по ним карабка­ясь, может эти пальцы сгибать и разгибать. У взрослых птиц свободных пальцев на крыльях нет.

КУРИНЫЕ И ЧЕЛОВЕК

Четыре представителя куриных одомашнены че­ловеком: индейки, куры, це­сарки и японские перепела.

При этом цесарка и курица (точнее, её предок — дикий банкивский петух) приручёны в Старом Свете ещё задолго до нашей эры, а индеек завезли в Европу испанцы из завоёванной Мексики, позаимствовав их у ацтеков.

На сегодняшний день в мире живёт восемь с лишним миллиардов кур — больше, чем людей. Человек вывел множество их пород — яйценоских, мяс­ных, декоративных. Даже драчливость, свойственная большинству куриных в природе, не была оставлена без внимания — во многих странах очень популярны сражения крепких, с круп­ными шпорами бойцовых петухов. Сражаются перна­тые бойцы часто до смерти, забывая о любых ранениях в пылу схватки. На монетах Французской республики есть изобра­жение боевого петуха — символа воинственных гал­лов, предков французов.

Выведены человеком и такие необычные породы кур, как, например, беспёрые «голые» куры. Одно из их до­стоинств: битую птицу не нужно ощипывать. Недоста­ток: птицы легко мёрзнут, не говоря уж о мало­эстетичной наружности. Если дикие банкивские куры несли по 10—15 яиц в год, то представители современ­ных яйценоских пород откла­дывают их часто в 20 раз больше, а рекордистки не­сут по яйцу каждый день, без единого «выходного».

К сожалению, подавляю­щее большинство сегодняш­него «куриного населения» планеты живёт не в про­сторных курятниках и на птичьих дворах, а в тесно­те клеток на птице­фабриках. Здесь птицыскорее детали некоего слож­ного механизма, производя­щего яйца, тушки бройлеров (мясных цыплят) и т. д. Одна птичница обслуживает десятки тысяч цыплят или несушек.

Участь обитателей таких птицеферм настоль­ко незавидна, что руководст­во Европейского Сообщества приняло даже специальный закон, защищающий права кур. Согласно ему, каждая курица должна иметь в клетке площадь минимум 450 кв. см. Защитники прав животных отмечают с горе­чью, что этого пространст­ва птице едва хватает, чтобы просто свободно сто­ять. Чтобы почистить пёрышки, ей нужно вдвое больше места, повер­нуться — втрое больше, а похлопать крыльями — в 3—4 раза больше площади.

Из других домашних куриных более известна индейка. У многих народов (началась эта традиция 4 столетия назад в Англии) искусно приготовленная индейка — традиционное блюдо на Рождество. В таких странах, как США, Великобритания, индеек се­годня лишь в два-три раза меньше, чем жителей.

В завтрак японских школьников обязательно вхо­дят перепелиные яйца. За год японская перепёлка откладывает 300 яиц общим весом 3 кг. Это в 20 раз больше её собственного веса (а у курицы вес всех её яиц за год лишь в 8—9 раз боль­ше её веса). Неудивительно, что мировое поголовье япон­ского перепела постоянно растёт, и эта домашняя птица получает признание во всё большем числе стран.

ИНДЕЙКА: ГЛУПОСТЬ ИЛИ КОВАРСТВО?

Глупость индейки вошла в поговорку. Действительно, в поведении птицы это качество находит некоторые подтвер­ждения. Альфред Брэм рассказывает о бы­товавшем в Америке способе охоты на индеек. В четырёхугольную клетку, принесённую в лес, прорывают земляную канавку. Выход из канавки — в центре клетки. В канавку и клетку насыпают зёрна кукурузы. Дикие индейки, склёвывая зёрна, заходят в клетку. После этого они бессмысленно тыкаются в её стены, не за­мечая выхода посередине ловушки, через ко­торый они вошли.

Но встречают наблюдатели у этой птицы и противоположное качество — хитрость, причём прирождённую. Охраняя от непрошеных посетителей своё гнездо, индейка поступает так же, как и многие другие куриные: притворившись раненой, уводит хищника или охотника в сторону от гнезда. (Заметим, что куриные вообще в защите своего потомства самоотвер­женны необычайно и во время лесных пожа­ров иногда сгорают вместе с яйцами на гнёздах.) Американский писатель Марк Твен так описывает свою встречу с этой птицей в рассказе «Охота за коварной индейкой»:

«Однажды, гоняясь за индейкой, кото­рая прикинулась подбитой, я обошёл нема­лую часть территории Соединённых Штатов. Мне не раз удавалось подойти к ней совсем близко, и я пускался бегом, чтобы схватить её, но когда я делал пос­ледний прыжок и протягивал руки туда, где только что видел её спину, индейки там уже и в помине не было: она отодвигалась всего на два или три дюйма, и я, падая на живот, задевал перья её хво­ста. Это был бросок, недостаточный для победы, но зато вполне достаточный для того, чтобы поддержать во мне уверен­ность в успехе следующего броска. Всякий раз индейка поджидала меня чуть поодаль, прикидываясь, будто еле дышит от уста­лости и присела перевести дух.

...Я так и не поймал её. Когда игра на­конец ей наскучила, она вспорхнула бук­вально у меня из-под руки, взмыла вверх, со свистом рассекая воздух, как пушечное ядро, взлетела на самый верхний сук высо­кого дерева, уселась там и улыбнулась мне сверху вниз, видимо наслаждаясь моим удивлением».

«КУКАРЕКУ!»

Так кричат домашние пе­тухи в России. Почему только в России, разве в других странах петушиный крик звучит по-иному? Крик-то звучит так же или очень похоже, просто в разных язы­ках он передаётся различным образом. «Французский» петух, например, кричит «ко-ко-рико!», «японский» — «кокэ-кок-ко!», а «английский» — даже «кок-а-дудль-ду!». Криком пе­тух заявляет петухам-сосе­дям о своих территориальных правах. Петухам «низшего ран­га» в курятнике кричать не разрешается — за это следует наказание от главенствующих самцов. (А в курятниках суще­ствует, между прочим, стро­жайшая многоступенчатая иерархия.)

Как ни странно, человек нашёл любопытное «приме­нение» даже вроде бы бесполез­ному петушиному крику. В одном германском городке, например, ежегодно проводят­ся соревнования певчих пету­хов. На одном из них петух-призёр за час прокукаре­кал 92 раза, а «серебряный ме­далист» крикнул 82 раза. Так что не только из крово­пролитных драк могут состоять состязания петухов. И ещё одна важная роль кукаре­канья: как известно, третий утренний петушиный крик прекрасно разгоняет нечистую силу. Современному человеку, который в нечистую силу, как правило, не верит, это качест­во не очень-то нужно. Но зато оно высоко ценилось лет сто назад, да и раньше, и хорошую службу сослужило многим писа­телям, в том числе и в XX в. (вспомним, к примеру, соот­ветствующие эпизоды «Вия» Гоголя и «Мастера и Мар­гариты» Булгакова).


Источник: Мир Энциклопедий Аванта+
Авторское право на материал
Копирование материалов допускается только с указанием активной ссылки на статью!

Похожие статьи

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.