РОБИН ГУД

Робин Гуд – единственная личность в английской истории, удостоившаяся статьи в «Национальном биографическом справочнике», смысл которой заключается лишь в том, чтобы доказать, что он был полностью вымышленным персонажем. Статья о Робин Гуде была написана в 1891 году биографом и историком сэром Сиднеем Ли в попытке раз и навсегда отправить на покой призрак знаменитого английского разбойника. Но, несмотря на красноречие сэра Ли, сто лет спустя большинство людей по‑прежнему верит, что Робин Гуд был реальной личностью. Какие исторические факты лежат в основе легенды, воссозданной на киноэкране такими актерами, как Дуглас Фэрбенкс, Эрроу Флинн и Кевин Костнер?



Стихи о Робин Гуде


Робин Гуд, как известно, является героем средневекового английского фольклора. Однако приключения Робина и его друзей из «Веселого Братства» в наиболее знакомых для нас вариантах сформировались в XVI веке, когда истории и пьесы о них пользовались огромной популярностью. Чтобы найти историческую родину Робин Гуда – если он когда‑либо существовал, – нам, естественно, нужно искать более старые сведения о его деяниях.

Первые письменные упоминания о нашем герое отличаются досадной лаконичностью. Самые ранние из них встречаются в поэме «Благочестивый пахарь», написанной в 1377 г. лондонским клириком Уильямом Лэнглендом. Один из персонажей, приходской священник, мимоходом говорит: «Я знаю стихи о Робин Гуде», – но не более того. К сожалению, подобно многим популярным стихотворным произведениям средних веков, «стихи», о которых говорит Лэнгленд, не сохранились до наших дней. Лишь в одном из манускриптов Линкольнского собора, датированном 1410 годом, есть упоминание о «Робин Гуде из Шервуда».

В литературном произведении Робин Гуд впервые выступает в роли разбойника в 1420 году, Эндрю де Винтон в своей поэме «Летопись Шотландии» датирует его деятельность 1283‑1285 годами:



Там Маленький Джон и сам Робин Гуд Лихое устроили братство, В чащобе Барнсдейл, в лесу Инглвуд Свое умножали богатство.

Примерно через двадцать лет другой шотландский хронист Уолтер Боуэр упоминает о Робине в своих записях, относящихся к 1266 году:

«Тогда явился знаменитый убийца Роберт Гуд, а также Маленький Джон и их приспешники из числа изгоев, которых глупая чернь столь неумеренно любит прославлять в трагедиях и комедиях».



Боуэр добавляет, что об этом «убийце» говорились «некоторые похвальные вещи», включая его набожность. Как‑то раз, когда Робин Гуд стоял мессу в Барнсдейлском лесу, люди шерифа пришли арестовать его. Он отказался прервать мессу и бежать. Лишь после окончания службы он разобрался со своими врагами; разгромив их, он впоследствии получил богатый выкуп за пленников.

Все эти очень короткие сообщения из шотландских источников сходятся в том, что знаменитый разбойник действовал в Северной Англии. Инглвудский лес находится в Камберленде, совсем недалеко от шотландской границы, а Барнсдейлский лес – в 100 милях оттуда, в южном Йоркшире. Наиболее известное убежище Робина, Шервудский лес, расположен примерно в 20 милях к югу от Барнсдейла. Что касается имени разбойника, в то время как Лэнгланд и Винтон называют его Робином, Боуэр называет его Робертом. Однако это лишь кажущаяся непоследовательность: «Робин» является французским уменьшительным от «Роберт», причем оба имени приобрели необыкновенную популярность после норманнского вторжения (1066 г.).



К тому времени, когда Боуэр писал свою хронику, Робин Гуд был уже достаточно известной фигурой и его имя упоминалось в юридических документах. В 1429 году в судебном делопроизводстве впервые встречается фраза «как Робин Гуд из Барнсдейла», используемая в качестве поговорки как синоним чего‑то неопровержимо доказанного и достоверного. В 1439 году один джентльмен из Дербишира предстал перед судом по обвинению в том, что он «собрал и повел за собой многих злодеев… учинивших в местных лесах такой разбой, как если бы это был сам Робин Гуд и его люди». Ясно, что в то время Робин Гуд служил источником вдохновения для людей, восстававших против закона, и являл собой образ бунтаря, страшивший тех, кого устраивало существующее положение вещей.

Помимо любопытной истории, пересказанной Боуэром, в самых ранних источниках ничего не говорится о хорошо знакомых нам приключениях Робин Гуда, Маленького Джона, девицы Мэрион, отца Тука и остальных членов лесного братства, сражавшихся со своими заклятыми врагами – шерифом ноттингемским и сэром Гаем из Гисборна. Наиболее старое из сохранившихся литературных произведений о деяниях Робин Гуда было опубликовано около 1510 года под названием «Подвиги Робин Гуда». Несмотря на дату издания, некоторые языковые особенности (в частности, окончания слов) позволяют датировать его составление примерно 1400 годом.



В этой истории Робин Гуд, Маленький Джон, Вилли Скарлет и Мук, сын мельника, описаны как веселые разбойники, живущие в Барнсдейлском лесу. Они встречаются с обнищавшим рыцарем и ссужают его деньгами, чтобы он мог выплатить долг жадному аббату из аббатства Св. Марии в Йорке. Потом в руки разбойников попадает монах из того же аббатства, и они вытрясают из него вдвое больше денег, чем дали бедному рыцарю. В ответ на этот возмутительный поступок шериф ноттингемский устраивает состязания по стрельбе из лука, замышляя поймать в ловушку Робина и его людей. Робин выигрывает главный приз, и разбойники спасаются из когтей шерифа, хотя Маленький Джон получает рану, а затем находят убежище в замке сэра Ричарда в Ли (принято считать, что это и есть тот бедный рыцарь, с которым они встречаются в начале истории). При следующей встрече Робин убивает шерифа. Это навлекает на разбойников гнев короля Эдуарда. Король прибывает в Шервуд во время инспекции своих охотничьих владений в Ланкашире и Йоркшире и переодевается простым охотником в надежде выследить Робина. Когда разбойники встречаются с королем, Робин присягает ему на верность и получает прощение. Затем он поступает на службу при дворе короля Эдуарда, но примерно через год, охваченный тоской по своим друзьям, возвращается в лес, где ведет жизнь разбойника еще двадцать два года. В конце концов его предает двоюродная сестра, настоятельница аббатства Кирклесс, которую он посещает во время своей болезни, чтобы пустить кровь (обычная лечебная процедура в средние века). При содействии своего тайного любовника и врага разбойников сэра Роджера Ланкастерского она оставляет Робина истекать кровью до смерти.





Итак, примерно к 1440 году многие знакомые элементы легенды о Робин Гуде уже были на месте. Король Ричард Львиное Сердце и его злокозненный брат принц Джон, шаблонные персонажи киноверсий, явно отсутствуют. То же самое относится к девице Мэрион и брату Туку, которые появляются в Цикле легенд о Робин Гуде на более позднем этапе. Поэтому они, в общем и целом, считаются дополнениями к основной истории, и их, скорее всего, не стоит принимать во внимание в поисках исторических сведений о настоящем Робин Гуде.



Мятежный граф?

Первым историком, попытавшимся определить происхождение Робин Гуда, был известный знаток древностей Уильям Стакли (1687‑1765). Он принимал участие в ранних раскопках Стоунхенджа и был большим энтузиастом культа друидов (см. «Стоунхендж» в разделе «Чудеса архитектуры»), но также интересовался генеалогией. Отправной точкой для Стакли послужили пьесы Энтони Мандейла, написанные в 1598 году, где Робин Гуд фигурировал в роли аристократа – Роберта, графа Хантингтонского, умершего в 1247 году. Стакли досконально изучил книгу пэров Уильяма Дагдейла 1675 года на предмет родословной Хантингтонов и опубликовал результаты своих изысканий в 1746 году. Он пришел к выводу, что человеком, стоявшим за легендой, был «Роберт Фитц‑Отс, в просторечии называемый Робин Гудом, самозваный граф Хантингтонский», который умер в 1274 году. Стакли проследил его родословную до Джудит, племянницы Вильгельма Завоевателя, с одной стороны, и Уолтхофа, графа Нортумберлендского и Хантингтонского, представлявшего выжившие после завоевания остатки саксонского дворянства, с другой стороны.



К сожалению, изучение дворянских родословных не принесло Стакли никаких других сведений, и он был вынужден заполнять пробелы свободным полетом своего воображения. Профессор сэр Джеймс Холт из Кембриджского университета в своем крупном исследовании о Робин Гуде, опубликованном в 1982 году, приводит беспощадное резюме недостатков работы Стакли:



«Он выдумал брак между Гилбертом де Гантом и Рохейс, дочерью Ричарда Фитц‑Гилберта. Оба были видными дворянами норманнского происхождения, но брачный союз был заключен лишь между их наследниками того же имени два поколения спустя. К детям от этого неверно датированного брака он добавил дочь Мод, которой никогда не существовало. Затем он выдал замуж несуществующую Мод за выдуманного Ральфа Фитц‑Отса, после чего ему было нетрудно «открыть» мифический род Фитц‑Отсов с Робертом Фитц‑Отсом… в третьем поколении. Стакли даже не смог правильно назвать сомнительную дату смерти Робина; он превратил 1247 год в 1274‑й. Он также сделал Фитц‑Отсов лордами Кайма в Линкольншире. Это тоже сплошная выдумка; родословная лордов Кайма хорошо известна и не оставляет места для подобного вторжения. В самом имени «Фитц‑Отс» ощущается привкус норманнской древности. Это странное имя, не известное из других источников».



С учетом этих замечаний не удивительно, что современные ученые, как правило, не обращают внимания на теорию Стакли.

Однако в 1995 году самопровозглашенные «исторические детективы» Грэм Филипс и Мартин Китмен воскресили героя Уильяма Стакли, предположив, что исследователь перепутал его с похожим именем сэра Роберта Фитц‑Одо, рыцаря, известного во времена правления короля Ричарда Львиное Сердце (1189‑1199), чьи владения находились в Локсли, графство Варвикшир. Они указывают на то, что имя Робин Гуда часто ассоциируется с Локсли; по их предположению, это местечко Локсли в Варвикшире, не имеющее отношения к другому Локсли, которое находится в графстве Йоркшир. Этот Роберт Фитц‑Одо, по‑видимому, был лишен рыцарского титула в 1196 году, поскольку о нем не упоминается после этой даты, хотя есть упоминание о некоем Роберте Фитц‑Одо в соседнем местечке Хэнбери в 1203 году. И наконец, поскольку элемент «Фитц» в имени сэра Роберта указывал на незаконнорожденность, он мог называть себя просто Робертом Одо, что довольно близко к «Робин Гуду».

Во всем этом мало реального подтверждения. Во‑первых, связь между Локсли и Робин Гудом можно проследить лишь начиная примерно с 1600 года. Во‑вторых, у нас нет убедительных причин полагать, что имеется в виду Локсли в Варвикшире, так как это место находится далеко от традиционных угодий Робина в Йоркшире и Ноттингемшире. В самом раннем упоминании о Локсли говорится лишь, что Робин родился там, но ничего не сказано о каких‑либо его владениях в этих местах. В‑третьих, мы не можем быть уверены, что сэр Роберт Фитц‑Одо не умер в 1196 году. В конце концов нет ни малейших доказательств того, что он стал разбойником.



Робин Хоуд, королевский слуга?


Первый серьезный претендент на звание оригинального Робин Гуда был выдвинут Джозефом Хантером, помощником хранителя национального архива, созданного в Лондоне в 1838 году. Сам Хантер был родом из Шеффилда в графстве Йоркшир, поэтому его интерес к культурному герою Северной Англии не вызывает удивления.

Во‑первых, указывал Хантер в «Подвигах Робин Гуда», наиболее ранним местом карьеры Робин Гуда был Барнсдейлский лес в Йоркшире, а не более знаменитый Шервудский лес, расположенный в одном дне верховой езды к югу. Во‑вторых, по его мнению, «нашим славным королем Эдуардом», упомянутым в «Подвигах Робин Гуда», должен быть Эдуард II (1307– 1327), посетивший эти места вместе со своей свитой в конце 1323 года. В течение этого времени он в основном охотился на оленей в королевских угодьях и постепенно достиг Ноттингема в середине ноября. Однако Хантер пошел еще дальше и открыл новую линию исследований благодаря своим прилежным поискам следов Робин Гуда «в нужном месте и в нужное время», сохранившихся в официальных записях.

Поразительно, но Хантеру сопутствовал успех. Вот как он сам говорит об этом, не скрывая своего энтузиазма:



«Немногие этому поверят, но тем не менее мне удалось установить простую и очевидную истину: в документах, сохранившихся в Казначействе, где содержится отчет о расходах при дворе короля, мы обнаруживаем имя «Робин Хоуд», и не однажды, а несколько раз… Вместе с двадцатью восемью другими людьми он получал жалованье 3 пенса в день, как «valet, por‑teur de la chambre» («лакей, смотритель королевских покоев»)».





Таким образом, было доказано, что некий Робин являлся членом королевской свиты с марта по ноябрь 1324 года, что замечательным образом совпадало с историей, описанной в «Подвигах Робин Гуда», где Робин получил прощение короля Эдуарда за незаконную охоту на оленей в королевских лесах, а затем в течение года находился на службе при дворе. Последний раз Робин Хоуд получал жалование от Эдуарда И 22 ноября 1324 года – незадолго до возвращения в свои любимые леса, если Хантер был прав.

Хантер попытался обнаружить более ранние следы Робин Гуда и нашел возможного кандидата в лице Роберта Худа с женой Мартой, жившего в Уэйкфилде лишь в 10 милях от Барнсдейла в 131 б‑1317 годах. Находка выглядела многообещающей, но не было прямых доказательств, что этот Роберт Худ был разбойником. В поисках причин, заставивших его выйти на большую дорогу, Хантер обратился к национальному кризису: мятежу Томаса, графа Ланкастерского, против Эдуарда II, случившемуся в марте 1322 года. Граф собирался объединить свои силы с Робертом Брюсом из Шотландии, но его армия была перехвачена в 30 милях к северу от Барнсдейла. Отряды Ланкастера были рассеяны и отступили в полном беспорядке под градом стрел. Сам граф был приговорен к смерти после недолгого суда и обезглавлен перед своим замком в Понтефракте на окраине Барнсдейла. Многие из его сторонников были объявлены вне закона и бежали в леса, спасая свою жизнь. В 1323 году Эдуард II столкнулся с возможностью гражданской войны с другими мятежными баронами и в апреле того же года отправился на север за поддержкой. Одним из его тактических приемов было прощение для оставшихся в живых сторонников Ланкастера; в таком случае, что могло быть естественнее, чем встреча с изгнанником Робин Гудом в глубине Барнсдейлской чащи и привлечение его на сторону короля? Нам достоверно известно, что, когда Эдуард II прибыл в Ноттингем из Ланкашира в ноябре 1323 года после долгого путешествия, его сопровождало много прощенных мятежников.

Впоследствии историки пытались конкретизировать гипотезу Хантера, исследуя возможных кандидатов на роль других персонажей «Подвигов Робин Гуда», живших в 1320‑е годы. Им удалось найти несколько имен, таких, как Ричард де ла Ли, который был приходским священником в Аркси поблизости от Донкастера, и Роджера Донкастерского, сластолюбивого капеллана, хотя ни один из этих персонажей не был рыцарем. Однако эти находки, интересные сами по себе, мало что могли добавить к первоначальным соображениям Хантера. К сожалению, в «Подвигах Робин Гуда» не упоминается о шерифе из Ноттингема, поэтому здесь он не может быть полезен.

В 1989 году профессор Холт, критик Уильяма Стакли, провел обзор документальных свидетельств, доступных в настоящее время, и не обнаружил ничего, что могло бы укрепить аргументы Хантера. Во‑первых, он указывает, что ни одного Худа не появляется в списке из шестидесяти обитателей манора Уэйкфилд, чьи земли были конфискованы, потому что они поддержали мятеж Ланкастера. Некоторые из них были захудалыми землевладельцами, если судить по стоимости их земель, поэтому либо Робин Худ из Уэйкфилда был еще менее значительной личностью, либо он не присоединился к мятежникам или же по какой‑то неизвестной причине не попал в список. В любом случае ничто не свидетельствует о том что он стал разбойником.

Во‑вторых, из фрагмента более ранней расходной книги королевского двора, так плохо сохранившегося, что его можно прочесть лишь при ультрафиолетовом свете, явствует, что Робину Хоуду выплатили месячное жалованье 27 июня 1323 года. Таким образом, он находился на королевской службе еще до того, как король прибыл в замок Ноттингем из Ланкашира в конце своего путешествия по Северной Англии. Идея о более ранней встрече между Робином и королем не относится к разряду невозможных, так как Эдуард на самом деле посещал Ноттингем еще в марте, хотя и на очень короткое время. Однако эта встреча нарушила бы сходство с историей из «Подвигов Робин Гуда», где памятная встреча происходит после расследования случаев браконьерства в королевских угодьях в Ланкашире осенью 1323 года.

И наконец, остается вопрос о причинах, заставивших Робина Хоуда покинуть королевскую службу в ноябре 1324 года. Судя по записи, он каким‑то образом оказался нетрудоспособен: «Робину Хоуду, ранее одному из слуг, выдать 5 шиллингов по приказу короля, так как он больше не может работать». Если следовать наиболее очевидной интерпретации этой фразы, создается впечатление, что Робин Хоуд был физически не в состоянии выполнять свои обязанности, поэтому его уволили. Это совсем не похоже на энергичного разбойника из «Подвигов Робин Гуда», оставившего королевскую службу по собственному желанию, чтобы провести еще двадцать два года в лесах, прежде чем умереть не от болезни, а от измены. В поэме ясно сказано, что Робину было одиноко при дворе; он скучал по дому и даже прибег к мошенничеству, симулировав бессонницу и потерю аппетита, чтобы вернуться в свои вольные леса.

Главная слабость теории Хантера, не устраненная после ста лет кропотливых изысканий, заключается в том, что между королевским слугой Робином Хоудом и Робертом Худом из Уэйкфилда не прослеживается никакой связи. Худ – не такая уж редкая фамилия (еще одного из слуг Эдуарда II звали Саймоном Худом), и нет никаких доказательств того, что Роберт из Уэйкфилда или Робин‑слуга впоследствии стали разбойниками.



Робин – лесной эльф?


Теория Хантера с самого начала обнаружила свои недостатки, что вдохновило исследователей, пытавшихся разработать совершенно иной подход к проблеме Робин Гуда. В своей статье о Робин Гуде в «Национальном биографическом словаре» сэр Сидней Ли пришел к выводу, что «хотя аргументы в пользу исторического существования Робин Гуда очень пространны, они не выдерживают научной критики». Убежденный в том, что Робин Гуд никогда не существовал на самом деле, он выдвинул гипотезу о мифическом происхождении нашего героя:



«Однако вряд ли можно сомневаться в том, что, как и в похожем случае с Рори‑из‑Холмов в Ирландии, имя первоначально принадлежало мифическому лесному эльфу, занимавшему видное место в английском и шотландском фольклоре. Впоследствии английские сочинители баллад и рассказчики историй применили его… к какому‑то разбойнику, который устроил свой дом в лесах или на болоте, достиг превосходного мастерства в стрельбе из лука, отвергал суровые законы о пользовании лесными угодьями и тем самым снискал расположение у простонародья».



Далее он предполагает, что «по своему происхождению это имя, вероятно, было вариантом «Ходекина», который представляет собой титул лесного духа или эльфа в тевтонском фольклоре». Однако историки в целом сходятся на том, что первоначальным значением слова «худ» было просто «hood» (в смысле капюшон) и нет никакой необходимости обращаться к немецкому фольклору, чтобы объяснить происхождение совершенно обычного английского слова. Они также не смогли обнаружить следы лесного эльфа‑лучника в английской мифологии и полагают, что связь между Робин Гудом и фольклорными историями появилась в XVI веке, когда образ народного героя начал использоваться в карнавальных шествиях во время праздника Майского Дня.



Египтолог Маргарет Мюррей пошла еще дальше в своей интерпретации Робин Гуда. В своем основополагающем труде «Бог колдуний», опубликованном в 1931 году, она утверждала, что Робин Гуд был «божеством старинной религии». По ее мнению, Робин и его двенадцать разбойников были подобны «Великому Мастеру и его колдовскому кругу», что они носили «зеленое платье эльфов», были настроены против церкви и, наконец, что имя Робин «было простонародной кличкой дьявола». К сожалению, все это совершенно безосновательно: в ранних источниках говорится о семидесяти разбойниках в отряде Робина, а в средневековых судебных процессах над ведьмами дьявола не называют Робином и не упоминают о людях, одетых в зеленое.



Роберт Ход – разбойник с большой дороги?


Наиболее известным из современных историков, интересующихся проблемой происхождения Робин Гуда, несомненно, является сэр Джеймс Холт, дотошно исследовавший опубликованные архивы средневековой Англии в поисках неуловимого героя. Как мы уже видели, его не убедила теория Хантера о Робине Хоуде, слуге короля, и Роберте Худе из Уэйкфилда, согласно которой основные события, связанные с именем Робин Гуда, разворачивались в 1320‑х годах. Он предпочитает рассматривать Робин Гуда как исторический персонаж XIII века. Таким образом, поэма «Подвиги Робин Гуда» не является для Холта первичным источником и может содержать более поздние дополнения, полученные в процессе «перекрестного опыления» с другими героическими сказаниями. В частности, ему пришлось отказаться от мнения, что короля из поэмы о Робин Гуде звали Эдуардом, поскольку ни один из королей, носивших это имя, не правил в рассматриваемый период времени.

Стивен Найт, профессор английского языка из университета Южного Уэльса, в определенной степени поддержал осторожное отношение Холта к «Подвигам Робин Гуда». Он тщательно изучил язык поэмы и пришел к выводу, что традиционная дата ее создания слишком ранняя; лучше будет датировать ее 1450 годом. В таком случае король Эдуард может оказаться чуждым элементом, внесенным в повествование создателем поэмы, поскольку король Эдуард IV (правил с 1461 по 1483 год) был одновременно красив («приятен лицом») и проводил много времени на севере Англии.

Выдвигая своего кандидата на роль исторического Робин Гуда, Холт в первую очередь утверждает, что, хотя наиболее ранние исторические источники не дают точной датировки – Девинтон помещает его в период 1283‑1285 гг., а Боуэр в 1266 год, – они сходятся на том, что дело происходило в XIII веке. Во‑вторых, изучение сохранившихся записей XIII века, выполненное Холтом и другими авторами, позволило выявить нескольких людей с фамилиями Робинход, Робинхолд, Робхуд и даже Ребхуд. Некоторые из них попросту были названы в честь своих отцов, например Кэтрин Робинход, дочь Роберта Худа из Лондона. Но для английских фамилий необычно словообразование в результате сочетания имени и фамилии. Большинство этих людей известно потому, что у них были какие‑либо неприятности с законом, на основании чего Холд приходит к выводу, что «Робинхуд» некогда было распространенным прозвищем для преступников.



Наибольший интерес, с точки зрения Холта, вызывает одно из ранних дел, связанное с человеком по имени «Уильям, сын Роберта Лефевра, родом из Инбурна в графстве Беркшир неподалеку от Темзы». Уильяма обвиняли в том, что он входил в шайку преступников, совершившую ряд грабежей. Уильям и другие бежали от правосудия и были объявлены вне закона в 1261 году, согласно постановлению местного суда в Ридинге. В канун Пасхи 1262 года мы снова встречаем упоминание о нем, на этот раз в королевском документе о конфискации его земель, но теперь его называют «Уильямом Робхудом, изгнанником». С точки зрения Холта, один из писцов изменил имя Уильяма и наделил его этим прозвищем:



«Дело в том, что Уильям был сыном некоего Роберта и членом шайки разбойников, преследуемой за грабежи на большой дороге. Поэтому он стал «Уильямом Робхудом» [24]. Отсюда следует, что человек, изменивший его имя, знал о легенде. Таким образом, наиболее раннее упоминание о Робин Гуде встречается не в 1377‑м, а в 1261 – 1262 гг., что с любой точки зрения является огромным преимуществом».



Далее Холт предлагает фигуру первоначального Робин Гуда. Это был йоркширец по имени Роберт Ход, зарегистрированный на выездной сессии суда в Йорке в 1225‑1227 годах как бежавший от правосудия и, следовательно, находящийся вне закона. В записях от 1226 года он проходит под прозвищем «Хоббеход»; к сожалению, смысл этого прозвища не известен. Мы больше ничего не знаем об этом Роберте Ходе, но Холт указывает: «Он был объявлен вне закона. Это единственный из всех до сих пор обнаруженных прототипов Робин Гуда, который действительно мог стать разбойником с большой дороги».

Этот Робин Гуд жил несколько раньше, чем предполагается в наиболее ранних исторических источниках, но, если бы он жил позже, о нем вообще не стоило бы говорить. Не удивительно, что у теории Холта нашлись критики, в особенности профессор Найт, который избрал решительно скептический подход к любым попыткам найти Робин Гуда. С точки зрения Найта, «Уильям Робхуд» представляет собой обычную ошибку в написании имени: «Его должны были записать как Уильяма Роберта, что было наиболее распространенным способом записи имен, принятым в то время». Такое утверждение выглядит слишком категорично, но, разумеется, мы не можем исключить ошибку переписчика, написавшего «Робхуд» вместо «Роберт». Найт также считает Роберта Хода из Йоркшира довольно призрачным кандидатом на роль Робин Гуда: он действительно был объявлен вне закона, но больше о нем ничего не известно.

Каков же будет окончательный вердикт по отношению к Робин Гуду? Было бы ошибкой рассматривать его как полностью вымышленный фольклорный персонаж, поскольку в ранних историях отсутствуют мифические элементы, такие, как схватки с великанами или встречи с волшебниками. Гипотеза Хантера о слуге Робине Хоуде или Роберте Худе из Уэйкфилда имеет право на существование, но вряд ли убедительна, да и в любом случае мы не знаем, был ли кто‑нибудь из них разбойником. Предположение Холта выглядит более правдоподобно с учетом дат, приведенных в наиболее ранних хрониках. Хотя «Уильям Робхуд» может быть прозвищем, этот вопрос остается открытым для обсуждения.

Существует также возможность, не исследованная Холтом, что Робинхуды, которых ему удалось обнаружить в конце XII века, могли пользоваться этим наименованием в качестве фамилии, поскольку фамилии в современном понимании этого слова как раз начали появляться в то время. Они могли начинать как Худы, но потом стали Робинхудами в попытке заявить свои права на родство со знаменитым разбойником. Такое присвоение известных фамилий было широко распространено в средние века, прежде чем фамилии стали более жестко определяться. При этом отпадает необходимость в доказательстве преступной деятельности всех носивших фамилию «Робинхуд» или варианты этой фамилии. Явная слабость теории Холта заключается в том, что несколько людей, носивших эту фамилию (включая Кэтрин Робинхуд из Лондона), не имели никаких связей с преступным миром. Скорее, мы столкнулись с интригующей возможностью, что в конце XIII века был целый ряд людей, которые – обоснованно или необоснованно – объявляли себя потомками или родственниками Робин Гуда.



Это соображение укрепляет аргументы Холта, датирующего деятельность Робин Гуда периодом до 1262 года, когда впервые появляются записи об Уильяме Робхуде. Однако кандидат Холта, Роберт Ход из Йоркшира, не предстает перед нами в качестве живого прототипа фигуры Робин Гуда; о нем известно так мало, что мы просто не можем судить с уверенностью.

История вряд ли закончится на этом, так как в английских архивах остаются тысячи средневековых документов, где еще возможно найти определенные ссылки на Робин Гуда; нельзя исключать и того, что когда‑нибудь отыщется экземпляр «стихов о Робин Гуде», о которых упоминает священник из поэмы Лэнгленда.