К Гийому Дюпюитрену привыкли прислушиваться. Еще бы, знаменитый хирург, ученик Пинело, Кювье и Корвизара. Казалось, Дюпюитрен удостоен всех званий: он и профессор хирургии Парижского медицинского факультета (с 1813), и лейб-хирург Людовика XVIII (с 1823), и член Национальной медицинской академии (с 1820), и Парижской академии наук (с 1825). А сколько он сделал для хирургической науки!

Гийом Дюпюитрен (Guillaume Dupuytren) родился 5 октября 1777 года в Пьер-Буфьере (Верхне-Вьенском департаменте). Звание хирурга получил в 1802 году в парижском госпитале Отель-Дьё, где с 1815 года возглавлял хирургическое отделение и одновременно в течение 20 лет (с 1812) заведовал этим госпиталем и кафедрой оперативной хирургии медицинского факультета Парижского университета. Отель-Дьё (буквально «обитель Бога») — самая старая больница Парижа. Она основана в 651 году н.э. при монастыре. Официальным годом основания считается 660 год. С XII по XVIII век она реконструировалась и достраивалась, а в 1878 году, когда в Париже проходил конгресс психиатров и первый Международный антиалкогольный конгресс, она приобрела современный вид.

По существующей традиции (декретом от 16 сентября 1760 года), всем помешанным Парижа предписывалось, независимо от характера их болезни, непременно пройти через больницу Отель-Дьё. Это положение неукоснительно соблюдалось до 1791 года. Для этой категории больных были отведены две палаты: палата святого Людовика на 42 человека мужчин и палата святой Женевьевы на такое же приблизительно число женщин. Сюда примыкали приемная и ванная комната с двумя ванными. Это было психиатрическое отделение. Штат отделения состоял из двух наемных служителей, из которых один был банщиком. В каждой палате было 6 больших кроватей и по 8 — меньших размеров, причем на каждой большой кровати помещалось по трое, по четверо. Что мог сделать единственный палатный служитель, когда возбужденные больные, очутившись на одной кровати, начинали наносить друг другу удары, царапались и плевали друг в друга? Он призывал на помощь банщика, и они, вооружившись палками, принимали участие в побоище, пока им не удавалось наконец связать по рукам и ногам зачинщика или зачинщицу драки.

Методы лечения соответствовали состоянию медицины того времени: больным делали кровопускание, давали слабительные, мушки, наркотики и, конечно, знаменитую чемерицу, которой пользовался еще пастух Меламп, лечивший дочерей царя Прэта. Чемерица прошла через всю историю психиатрии, выдержав испытание временем. Кроме того, больным делали насильственные холодные ванны и души. Нетрудно представить, как можно было обслуживать двумя ваннами 84 человека, особенно если учесть тогдашние технические возможности. После одного или двух месяцев такого изнуряющего режима большинство этих больных обнаруживало полный упадок физических и нравственных сил.

Всего по штату больницы имелось 1220 кроватей, причем на каждой из них помещалось от 4 до 6 человек, такие они были широкие. Привилегированных одиночных кроватей было 486. Кроме того, в просторных палатах около 800 больных лежали на соломенных тюфяках или просто подстилках, загрязненных до чрезвычайности. В этой обстановке больные редко поправлялись после хирургических операций, и септические лихорадки были правилом; вентиляции не было никакой, по утрам персонал заходил в палаты, держа пропитанные уксусом губки у носа.

Когда правительство поручило Академии наук в 1785 году составить доклад о парижских больницах, администрация Отель-Дьё не постеснялась запретить комиссии, председателем которой был академик и мэр Парижа Ж. Байи, доступ в больницу. После заключения Байи о состоянии госпиталей (1787), и в частности Отель-Дьё, правительство отдало распоряжение о перестройке самого старого госпиталя.

Нетрудно вообразить колоссальное переполнение этих свалочных мест, которые лишь по недоразумению еще назывались больницами. Полное расстройство французских финансов заставляло беречь каждый франк и уж во всяком случае не тратить деньги на безнадежных больных. Если по истечении нескольких недель не наступало улучшение, больные признавались неизлечимыми, и тогда их переводили в так называемые «Маленькие домики» (Petites maisons, впоследствии Hospise du menage) или в Бисетр (мужчин) и в Сальпетриер (женщин).

Цинично говорить об этом, но именно случившийся однажды пожар в Отель-Дьё сделал то, что не могли сделать доктора: парализованные больные встали и пошли.

Одним из первых Дюпюитрен разработал методики вправления застарелых вывихов, описал так называемый абсцесс Дюпюитрена, перелом и переломовывих Дюпюитрена и в 1831 году — контрактуру Дюпюитрена. Описанные Дюпюитреном контрактура ладонного апоневроза (постепенно развивающаяся сгибательная контрактура одного или нескольких (чаще IV и V) пальцев руки, обусловленная фиброзным перерождением ладонного апоневроза при ладонном фасците), переломы нижней трети берцовой и лучевой костей названы его именем; разработал получившие широкую известность операции: резекцию нижней челюсти, подкожную перерезку грудино-ключично-сосковой мышцы, перевязку подвздошной и подключичной артерий, операцию продольного рассечения вросшего ногтя на две половины с последующим удалением каждой половины, операцию при аплазии влагалища и т.д.

Дюпюитрена симптом, или симптом пергаментного хруста — ощущение хруста при надавливании на выбухающую костную стенку альвеолярного отростка или на челюсть; наблюдается при корневой или фолликулярной зубной кисте, а также при некоторых доброкачественных новообразованиях челюсти. Им созданы хирургические инструменты: для раздавливания шпоры при закрытии наружного кишечного свища, безбраншевый эластичный зажим для кишки.

С великолепной хирургической техникой Дюпюитрена успешно могла состязаться также вошедшая в историю виртуозная изобретательность Иоганна Фридриха Диффенбаха (J.F. Dieffenbach, 1792–1847). Коньком Диффенбаха были пластические операции. Предложенные им способы восстановления носа, губ, щек, век, ушей, устранения косоглазия и заячьей губы навсегда остались в истории хирургии. Диффенбах понимал, что хирургия не терпит шаблона, что не бывает двух совершенно одинаковых операций. Огромный опыт позволял ему импровизировать у операционного стола. Он говорил: «Лишь тот является истинным хирургом, кто знает и умеет то, о чем нигде не написано, который всегда является изобретательным Одиссеем и который умеет, находясь в самом трудном положении, выиграть бой, не прибегая к военному совету… Можно научиться резать, но часто приходится резать иначе, чем этому учились».

В 1832 году Дюпюитрен опубликовал «Лекции по клинической хирургии» в 4-х томах и через три года умер, не дожив двух лет до шестидесяти. Когда 8 февраля 1835 года Дюпюитрен лежал на смертном одре, умирая от гнойного скопления в грудной клетке, собравшиеся вокруг него друзья предложили ему подвергнуться операции прокола грудной клетки. «Великий хирург Франции, хирург, решившийся впервые вонзить нож в мозг живому человеку для извлечения из него гноя, — писал Н.В. Склифосовский, — этот лучший представитель медицинских знаний своего времени, с грустной улыбкой ответил: "J'aime mourir de la main de Dien plutot, que de la main Medecin" ».

В отличие от Дюпюитрена, так легко расстававшегося с жизнью, Бальзак умолял своего врача продлить его жизнь хотя бы на шесть дней: «Всего на шесть — это немного… Я успею пересмотреть все свои 50 томов… Я могу в шесть дней дать бессмертную жизнь всему миру — тому миру, который создал». Английская королева Елизавета незадолго до смерти также умоляла своего врача продлить ей жизнь хотя бы на один день, обещая ему за это все свое королевство. Но смерть неумолима…

После смерти Дюпюитрена французскую хирургию возглавил Вельпо. Альфред Арман Луи Мари Вельпо (Velpeau, 1795–1867) — известный французский профессор хирургии, член Парижского медицинского факультета, блестящий хирург, отличный анатом, опытный акушер, знающий эмбриолог. Ученики Дюпюитрена — Бланден, известный своими исследованиями по анатомии полости рта, Жобер (A.J. Jobert de Lamballe, 1799–1867), с его трудами о лечении огнестрельных ран, — достойно представляли своего учителя.

Замечательный хирург Жак Лисфранк (Lisfranc, 1790–1847), специалист по ампутации конечностей, лечению аневризм и перевязке артерий, любил хвастать, превозносить себя. Крикливый Лисфранк опубликовал доклад, в котором утверждал, что из девяноста операций, сделанных им по поводу рака, восемьдесят четыре привели к полному излечению больных. Один из учеников Лисфранка доказал, что данные фальшивы. Лисфранк не опровергал разоблачений, петлял, замазывал промахи. С тем большим пылом охаивал во все горло своих ученых коллег. Дюпюитрена именовал «береговым разбойником», Вельпо — «подлой шкурой», всех профессоров хирургии вместе — «попугаями от медицины». После смерти великого Дюпюитрена парижские хирурги разоблачали друг друга, конкурировали, дрались за приоритет. Четыре создателя литотрипсии (раздробления камней в почках, желчном пузыре) спорили до изнеможения, кто первый сказал «э». Приоритет считался в медицинском мире чуть ли не более существенным, чем само открытие.