Плиний говорил, что в его время статую Афродиты Книдской считали не только лучшим произведением Праксителя, но и самой прекрасной статуей древности. Город Книд стал местом, куда стекалась масса паломников, чтобы увидеть статую богини. Когда вифинский царь Никомед I (278–255 годы до нашей эры) предложил книдянам простить им очень значительный долг, если они отдадут ему статую, книдяне без колебаний ответили ему отказом.

Даты рождения и смерти Праксителя точно неизвестны. Биография великого скульптора является результатом кропотливого труда многих поколений учёных, которые путём сопоставления различных сведений воссоздали историю жизни и творчества мастера.

Пракситель родился около 390 года до нашей эры. Он был афинянин и происходил из семьи художников. Его дед, Пракситель Старший, и отец, Кефисодот Старший, были скульпторами. Впоследствии скульпторами стали и сыновья самого Праксителя — Тимарх и Кефисодот Младший.

Ещё в мастерской отца Пракситель слышал споры художников, философов и поэтов, и именно эта художественная и интеллектуальная атмосфера оказалась необычайно важной для формирования молодого скульптора.

Большую роль в его жизни сыграла и любовь к красавице Фрине, которая сумела создать вокруг Праксителя атмосферу любви и творческого подъёма. Пленительные женские образы Праксителя, без сомнения, имели своим прототипом Фрину. Произведения Праксителя постигла та же судьба, что и большинство произведений великих греческих скульпторов: оригиналы их утрачены, и судить о них можно лишь по копиям римского времени.

Если Книд прославился благодаря Афродите, то маленький беотийский городок Феспии — родина Фрины — привлекал путешественников потому, что Фрина поместила сюда мраморного Эрота работы Праксителя. Однажды она попросила у скульптора в доказательство его любви подарить ей прекраснейшую статую из его мастерской. Он хотел предоставить выбор ей, но Фрина, в надежде узнать его собственное мнение, однажды вбежала к нему с вестью о пожаре в его студии; Пракситель вскричал: «Я пропал, если мои Сатир и Эрот сгорели». Фрина выбрала Эрота и подарила статую родному городу. Эрот, бывший некогда богом-творцом у Гесиода, у Праксителя превратился в изящного и мечтательного юношу — символ могущественной, покоряющей душу любви. Ему было ещё далеко до озорного и распущенного Купидона эллинистического и римского искусства.

Одно из произведений Праксителя «Сатир, наливающий вино» было настолько прославлено, что дошло до нас во многих римских репликах:



Нимфы со смехом весёлым, Даная-краса, о Пракситель,

Пан козлоногий — вина мех он несёт на себе, —

Белого мрамора всё. Но к этому нужно прибавить

Мудрые руки твои, гения высший талант.



Даже сам Мом — злоковарный насмешник невольно промолвит:



Верх совершенства, о Зевс! Истинный гения дар!



Как отмечает Г.И. Соколов: «Тема отдыха, покоя, мечтательной задумчивости, прозвучавшая в ранней работе мастера, определила дальнейший характер его творчества. Сатир, изображённый в виде стройного юноши, наливающего вино из кувшина в чашу, воплощает собой прекрасную и гармоничную природу. Композиция изваяния безупречна. Изгиб фигуры изящен и грациозен. Голова заключена в прекрасную рамку рук и воображаемой струи влаги. Умение создавать плавные, текучие контуры статуй — одна из самых замечательных способностей Праксителя. Элегия его образов рядом со взволнованными героями Скопаса воспринимается особенно отчётливо».

Ещё в ранний период своего творчества Пракситель обращается и к воплощению в своём искусстве женской красоты. В 1651 году в античном театре, в Арле (во Франции), была найдена статуя, которая считается копией его статуи Афродиты, приобретённой в своё время жителями города Коса. В этом прекрасном изображении полуобнажённой юной богини чарует плавный ритм, непосредственность и свежесть, которые характеризуют ранние произведения Праксителя. И вместе с тем образ обладает той внутренней значительностью, которая рождается только высоким, гуманным представлением художника о людях.

В период между 364 и 350 годами до нашей эры Пракситель совершил поездку в Малую Азию. Он был уже вполне сложившимся мастером. В этот период он создал статую обнажённой Афродиты, приобретённую городом Книдом (364–361 годы до нашей эры). Моделью ему по-прежнему служила Фрина.

Статуя Афродиты Книдской вызывает глубоко волнующее чувство. Она более человечна и одухотворённа, чем в произведениях искусства предшествующего столетия. Соединение духовного и физического совершенства придаёт образу Афродиты Книдской ту глубину и обаяние, которые ощущались каждым видевшим её. Богиня изображена совершенно обнажённой, собирающейся войти в воду. Её слегка изогнутая фигура, сдвинутые ноги, стыдливый жест правой руки — жизненно верны и вместе с тем лишены житейской обыденности. Грация движений, певучий и плавный внутренний ритм усиливают впечатление гибкости и стройности её зрелого, прекрасно развитого тела. На лице богини блуждает лёгкая мечтательная улыбка, томно и нежно смотрят небольшие чуть удлинённые глаза, их «влажный» взгляд полон жизни. Мягкие пышные волосы дополняют прелестный облик Афродиты. Это созданное вдохновенным резцом изваяние оживляла раскраска, так что мы вправе представить себе голубые глаза, нежный румянец щёк, яркие губы и золотые волосы.

Несмотря на женственность и грацию образа, статуя была довольно монументальна. Этому способствовали и её сравнительно большой размер (около двух метров) и такая деталь, как большая гидрия с наброшенной на неё одеждой богини. Создавая равновесие в нижней части, где стройные ноги Афродиты были бы слишком легки по сравнению с верхней частью статуи, гидрия придаёт и всей композиции большую устойчивость.

Сохранилось несколько греческих эпиграмм на статую Афродиты Книдской Праксителя. Вот, к примеру, две из них, написанные философом Платоном:



1.

В Книд через пучину морскую пришла Киферея-Киприда,

Чтобы взглянуть на свою новую статую в нём,

И, осмотрев её всю, на открытом стоящую месте,

Вскрикнула «Где же нагой видел Пракситель меня?»

2.

Нет, не Пракситель тебя, не резец изваял, а сама ты

Нам показалась такой, какой ты была на суде.



Оригинал статуи не сохранился, и сегодня приходится воссоздавать образ Афродиты Книдской, прибегая к копиям римского времени. Лучшей из них считается Ватиканская, хорошо передающая монументальность статуи. Её автору, однако, не хватило умения полностью передать совершенство моделировки мрамора. Кроме того, впечатление от Ватиканской статуи портят неудачно реставрированные руки. Мастеру другой (мюнхенской) копии удалось передать женственность и чарующую неясность богини, но его работа, выполненная, вероятно, во II веке нашей эры, носит отпечаток излишней утончённости.

Лучше других удалось передать прелесть оригинала греческому мастеру, создавшему копию из собрания Кауфман. Тонкая моделировка отлично передаёт нежность томного, полного жизни взгляда, сочность губ, чистый лоб, гибкую полноту прекрасной шеи и смело очерченный овал лица. Особую красоту образу Афродиты придают мягкие волнистые волосы, разделённые прямым пробором и собранные на затылке в тяжёлый узел.

Из Книда Пракситель отправился в город Эфес, где несколько лет проработал над украшением алтаря Артемиды Прототропии восстанавливаемого в то время знаменитого храма Артемиды Эфесской. Именно его сжёг в 356 году до нашей эры печально известный Герострат.

В Париопе, где Пракситель пробыл некоторое время, им была создана статуя Эрота, пользовавшаяся значительной известностью. Изображения Эрота сохранились на монетах, но они дают только самое общее представление об этой статуе.

Около 350 года до нашей эры Пракситель возвратился в Афины. В его жизни к этому времени произошёл перелом, бурная молодость была позади, он расстался с Фриной, наступила зрелость, пора раздумья. Творчество Праксителя становится строже и глубже.

В Афинах он выполнил для храма Артемиды Брауронии на Акрополе статую Артемиды. В Габиях (в Италии) была найдена мраморная статуя Артемиды, которая, вероятно, представляет собой копию Артемиды Праксителя.

Позднее, в 343 году до нашей эры, Пракситель выполнил свою другую известную статую Гермеса с Дионисом.

Вилл Дюрант пишет: «С достойной сожаления краткостью Павсаний замечает, что среди статуй Герайона в Олимпии был „каменный Гермес с младенцем Дионисом на руках, работы Праксителя“. Немецкие археологи, работавшие на этом месте в 1877 году, увенчали свои труды находкой этой фигуры, погребённой под столетними отложениями мусора и глины. Описания, фотографии и слепки не способны передать всю красоту этого произведения; нужно встать перед ним в маленьком музее в Олимпии и украдкой коснуться пальцами его поверхности, чтобы ощутить гладкость и живую ткань этой мраморной плоти. Богу-вестнику поручено спасти младенца Диониса от ревности Геры и доставить его к нимфам, которые тайно его воспитают. По дороге Гермес сделал остановку, прислонился к дереву и поднёс к ребёнку виноградную гроздь. Фигура младенца сделана грубо, словно всё вдохновение художника было истрачено на старшего бога. Правая рука Гермеса отбита, а над ногами кое-где пришлось потрудиться реставраторам; всё остальное, очевидно, сохранилось в том же виде, в каком вышло из мастерской скульптора. Крепкие члены и широкая грудь свидетельствуют о здоровом физическом развитии; шедевром является уже одна голова с её аристократичной соразмерностью, точёными чертами лица и вьющимися локонами; правая нога совершенна именно там, где совершенство в скульптуре такая редкость. Античность не придавала этой работе первостепенного значения, что свидетельствует о неисчислимых художественных сокровищах той эпохи».

В поздний период своего творчества Праксителем была создана статуя «Отдыхающего сатира», представляющая собой дальнейшее развитие композиции «Гермеса с Дионисом».

Около 330 года до нашей эры Пракситель умер. Он создал большую школу, имел много последователей, почитателей своей манеры и стиля. Однако его ученикам не удавалось достичь такой же красоты и жизненности его образов. Сыновья Праксителя — Тимарх и Кефисодот Младший, работавшие в конце IV – начале III века до нашей эры, уже были художниками эпохи эллинизма.

Пракситель — великолепный мастер гармонии, отдохновения. Его памятники вызывают светлые мысли и чувства, слегка тронутые дымкой печали. Как считает Дюрант, «до сих пор ни одному скульптору не удавалось превзойти уверенное мастерство Праксителя, почти чудодейственную его способность вдохнуть в застывший камень покой, грацию и самое нежное чувство, сладострастную негу и безудержное веселье».