«Мосфильм», 1956 г. Сценарий Б. Ласкина и В. Полякова. Режиссер Э. Рязанов. Оператор А. Кальцатый. Художники К. Ефимов и О. Гроссе. Композитор А. Лепин. В ролях: И. Ильинский, Л. Гурченко, Ю. Белов, Г. Куликов, С. Филиппов, О. Власова, А. Тутышкин, Т. Носова и др.



…Закончив в 1955 году работу над музыкальной картиной «Весенние голоса», молодой режиссер Эльдар Рязанов подал заявку на постановку фильма «Встречи на Камчатке». Однако директор «Мосфильма» Иван Александрович Пырьев предложил ему снять комедию по сценарию Б. Ласкина и В. Полякова. Рязанов хотел посвятить себя драме и ответил отказом. Но руководитель проявил настойчивость.

Сценарий Ласкина — Полякова не вызывал у Рязанова особого воодушевления. По существу, это было эстрадное кинообозрение. Вместо живых людей сценарий населяли маски.

Смирившись, Рязанов приступает к разработке режиссерского сценария, хотя это не могло спасти положение. Эльдар Александрович скажет впоследствии: «Я должен был придать действию столь стремительный темп, чтобы зритель не заметил фабульных и всяких иных несоответствий и несообразностей».

Самой важной фигурой Рязанов считал бюрократа Серафима Ивановича Огурцова. Именно этот образ давал возможность придать фильму сатирическую, злободневную направленность.

На эту роль Рязанов пробовал многих артистов, пока не остановился ни кандидатуре Петра Константинова. Но Пырьев, увидев пробу Константинова, забраковал ее категорически: «Роль Огурцова должен играть Игорь Ильинский!»

Это предложение повергло Рязанова в полную панику. Знаменитый актер театра и кино Игорь Ильинский был классиком сценического искусства. А вдруг он станет навязывать ему свои решения? И пока Игорь Владимирович читал сценарий, Рязанов молил в душе: «Хорошо бы отказался!"

«Накануне встречи с актером я выработал программу — как вести себя со знаменитостью, — пишет в своей книге Эльдар Александрович. — К моему глубокому изумлению, Ильинский держался необычайно деликатно, скромно, ничем не выказывая своего превосходства».

Человек редкостной интеллигентности, Ильинский с неподдельным уважением отнесся к молодому режиссеру. Они сразу нашли общий язык. Роль Огурцова досочинили вместе, во время репетиций и съемок.

Роль Огурцова в «Карнавальной ночи» — роль остросатирическая, во многом близкая знаменитому Бывалову из «Волги-Волги». Ильинский боялся самоповтора. Рязанов предложил Игорю Владимировичу играть бюрократа новой формации: «Огурцов непохож на иных начальников, которые вросли в мягкое кресло. Он инициативен… открыт, прост… демократичен без панибратства и фамильярности. В нем есть все качества, которые мы требуем от положительного героя. Но при всем том Огурцов — законченный дурак».

Игорь Ильинский прекрасно справился с ролью Огурцова. Но зрители восприняли как главную героиню и Лену Крылову — Людмилу Гурченко. Это тем более удивительно, что в сценарии эта роль драматургически тусклая.

Когда весной 1956 года 20-летняя студентка института кинематографии Людмила Гурченко пробовалась на роль Лены Крыловой, ее задачей было создать привлекательный образ современной девушки. Она исполнила песню Лолиты Торрес из фильма «Возраст любви».

Актрисы, которые пробовались на роль, сами не пели, а открывали рот под чужую фонограмму. Гурченко пела сама. Но в те времена главным все же была внешность актрисы. Людмилу снимал один из помощников главного оператора, и снял неудачно. Костюм случайный, проба наспех. Кандидатура Гурченко даже не рассматривалась на худсовете.

В дело, однако, вмешался счастливый случай в лице того же Пырьева.

«…Я шла по коридору студии "Мосфильма", — пишет Гурченко. — На лице у меня было написано: "Все хочу, все могу, всех люблю, все нравятся". Навстречу шел Иван Александрович Пырьев. Я еще больше завихляла, еще выше задрала подбородок. Пырьев поднял голову, увидел меня, поморщился, а потом лицо его заинтересованно подсобралось, как будто он увидел диковинного зверька.

— Стойте. — Он развернул меня к свету. — Я вас где-то видел.

— Я пробовалась в "Карнавальной ночи".

— А-а, вспомнил. Вы пели…»

Пырьев привел Гурченко в павильон, где снимался фильм и попросил опытного оператора А. Кальцатого снять ее получше: «Поработай над портретом — и будет человек».

Так Людмила Гурченко попала в «Карнавальную ночь».

Когда начались съемки, Пырьев отсматривал каждый эпизод и, если он казался неудачным, заставлял переснимать. Так «кабинет Огурцова» — первая встреча с бюрократом — был переснят трижды, пока результат не удовлетворил директора «Мосфильма».

Если же эпизод Пырьеву нравился, он не боялся похвалить режиссера. «Постепенно я стал применять и к Пырьеву свою излюбленную тактику, — рассказывает Рязанов. — Когда он директивно советовал то, что мне приходилось не по нутру, я делал вид, что соглашаюсь. Возражать не решался — страшился Пырьева. Потом уходил в павильон или монтажную и делал по-своему. Но Иван Александрович был не из тех, кого можно обвести вокруг пальца. Он вскоре раскусил мои маневры и, обзывая меня "тихим упрямцем", продолжал упорствовать и добивался своего».

Пырьев давал важные советы о ритме и темпе комедии, сам прослушивал музыку Анатолия Лепина. В кабинете Пырьева композитор показывал свои песни, а Гурченко их пела. Анатолий Яковлевич написал такую замечательную песню о любви! Но Пырьев прослушал ее и сказал: «Песня очень хорошая, но не для этого фильма. А музыку не бросайте, используйте». Тема этой песни звучит в музыкальном номере «Танец с зонтиками».

«Многое было впервые, — пишет в своей книге Л. Гурченко. — Звукооператор Виктор Зорин записал меня в "Песне о хорошем настроении" отдельно от оркестра. Сбежались смотреть все работники звукоцеха. В тонзале оркестром дирижировал Эдди Рознер, а я пела под простейший наушник, слушая оркестр, а поддерживала меня и вдохновляла музыкальный редактор Раиса Александровна Лукина».

Вместе с художниками К. Ефимовым и О. Гроссе молодой режиссер по-новому подошел к организации съемочного пространства. Картина была снята в интерьерах, а не в павильоне. Было лето. Театры разъехались на гастроли. И добрая половина фильма делалась в коридорах и фойе Театра Советской Армии.

Многое из образных решений рождалось в процессе съемки, импровизационно. Например, эпизод с горе-лектором по астрономии: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — это науке неизвестно, наука пока еще не в курсе дела». Тогда развертывало свою деятельность Общество по распространению научных и политических знаний. Среди лекторов было немало и халтурщиков, готовых витийствовать где угодно, лишь бы платили деньги. Так что фигура человека с портфелем возникла в «Карнавальной ночи», можно сказать, из жизни.

На роль лектора был приглашен Сергей Филиппов. Он сразу согласился сниматься.

Много сцен приходилось переснимать, ведь постановка была для Рязанова одновременно и школой.

Рязанов показал мэтрам отрывки из «Карнавальной ночи». Уважаемые режиссеры были единодушны в оценке: материал скучный и бездарный. Вывод худсовета оказался таков: единственное, что остается, — закончить скорее съемки и забыть об этом фильме как о кошмарном сне. А вот Пырьев по-прежнему верил в молодого режиссера и во многом благодаря его поддержке Рязанова не убрали с постановки.

«Карнавальную ночь» завершили в рекордный по тем временам срок — за пять месяцев.

В небольшом просмотровом зале студии шел показ материала почти целиком снятого фильма. В зале было трое: Ильинский, Рязанов и Гурченко. В конце вечера Игорь Владимирович сказал Гурченко: «Чую… После этой картины ты будешь очень популярной. Так что готовься…»

«Карнавальную ночь» никто не ждал, она не рекламировалась. Просто вышла 28 декабря 1956 года — под Новый год.

Картина не могла не понравиться зрителям. Новогодний праздник, каскад музыки, танцев, песен… Обаятельные молодые актеры Л. Гурченко и Ю. Белов. Созвездие известных комиков — С. Филиппов, А. Тутышкин, Т. Носова, В. Зельдин. Отличная актерская молодежь, которая все умеет — поет, танцует, ведет себя естественно, непринужденно. Легкая музыка А. Лепина. Хорошие песни. При этом, как отмечали критики, молодой режиссер проявил замечательное чувство меры. Едва только возникала опасность, что зрителю поднадоест собственно концертный номер, как он тут же сменялся злоключениями Огурцова или лирической вставкой. Смешное встречалось с грустным, юмор с сатирой, и все это восходило к ощущению «общей радости», которое, по меткому замечанию Неи Зоркой, «словно рвалось наружу из картины».

Критики и журналисты не скупились на похвалы не только актерам, но и Рязанову. Появился режиссер, которого сама судьба обязывает делать комедийное кино.