Психодуховный кризис является особым этапом в развитии лич­ности, когда инициируется процесс объединения внутренних подси­стем материального, социального и духовного «Я» в единое целостное пространство, наступает время переоценки всех ценностей, и в этом процессе личность начинает переосмысливать свое место в жизни и основные экзистенции.

Еще в начале 1990-х годов мы рассматривали психическое простран­ство как систему, с одной стороны, ограниченную индивидуальным «Я» и физическими структурами тела, с другой — открытую опыту всего человечества и духовным реалиям бытия. Во время психодухов­ного кризиса начинается процесс трансценденции индивидуальных ограничений и перехода на более целостный уровень существования.

Этот процесс отражен во многих духовных направлениях челове­чества и является неотъемлемой частью личностного развития. Но чтобы изначально четко ограничить предмет нашего обсуждения, мы хотим описать наше понимание психодуховного кризиса.

Анализ слов «псюхе» и «дух» уже показывает нам правильный век­тор размышлений над предметом нашей книги и одновременно на уров­не словесно-логического разворачивания ставит в некоторый тупик.

При первом приближении становится понятно, что личность, вов­леченная в психодуховный кризис, испытывает переживания, кото­рые возникают при столкновении индивидуальной психической орга­низации с Духом, по традиции имеющим онтологический, надличнос­тный характер.

Понятие «псюхе» в материалистической психологии раскрывалось как свойство высокоорганизованной материи (мозга) отражать объек­тивную действительность и на основе формируемого при этом образа целесообразно регулировать деятельность субъекта и его поведения. Когда зрелым умом анализируешь это определение, возникает комп­лекс неполноценности и мысль о том, насколько мы были ограничен­ными, чтобы считать такое определение истиной. В соответствии с за­конами формальной логики оно не может претендовать даже на опи­сание этого понятия.

Я долго думал о том, почему студентам так трудно запомнить даже основные определения категорий психологии. Наверное, так проис­ходило потому, что они плохо соотносились с фактом индивидуаль­ных переживаний «псюхе» и бессознательным сопротивлением иска­женным представлениям.

А психология, которая является наукой о факторах, закономерно­стях и механизмах проявления психики, оказывается феноменологи­ческой дисциплиной по определению и изначально только в переводе с греческого опредмечивает «псюхе», но затем на любом следующем этапе анализа убегает от своего предмета.

Не зря в греческой мифологии душа олицетворялась в образе ба­бочки или девушки. И тот, и другой предмет на некотором расстоянии и в некоторых ситуациях вызывает эстетический восторг и чувство духовного восхождения. Наверное, то, что мы называем психологией, правильнее было бы назвать по аналогии с философией филопсихеей (1реч. phik'o — 'любовь', psyche — 'душа'). В крайнем случае, это было бы честнее. В таком понимании психология выглядела бы особой фор­мой общественного сознания, системой идей, взглядов, отношений по поводу души. Собственно, каковой она и является в настоящее время.

Не менее грустно дело обстоит с понятием «дух».

Во-первых, часто понятия «душа» и «дух» определяются друг через друга. Психика определяется как духовная организация человека, со­вокупность его душевных качеств. Что скрывается за такими опреде­лениями, трудно вообразить даже шизофренику с галлюцинаторной симптоматикой. Создается впечатление, будто психологи, философы и теологи специально договорились скрывать свою интеллектуальную импотенцию за понятиями с нулевым объемом.

Во-вторых, само понятие «Дух» по традиции не рассматривалась в проблемном поле психологии как науки. Попытки включить содержание этого понятия в смысловое пространство современной психоло­гии встречают достаточно сильное сопротивление. Ярким примером тому может служить отношение к трансперсональной психологии в академических кругах.

В-третьих, мы должны признать методологическое бессилие в рас­крывании категории Духа в психологии.

Мне кажется, что существует некий социальный договор профа­нации базовых категорий психологии, и многотомные «психологии» являются фиговым листком, прикрывающим нагое бессилие ученых мужей заниматься своим предметом.

Одновременно мы должны признать, что наука о душе существует и пользуется огромной популярностью, а специалисты, занимающие­ся Духом, процветают, поражая важностью и многозначительностью. Особенно это касается систем мировых религий и различных религи­озно-духовных конфессий, которые занимаются массовым целенап­равленным оболванием людей.

В начале этого раздела мы указали на правильность направления наших размышлений, когда анализировали понятие «психодуховный».

Чтобы еще больше не усложнять предмет этого раздела, мне кажет­ся необходимым упростить название данного вида кризиса. Понятно, что кризис переживается личностью и проявляется через личность. В силу того, что духовные измерения личности, в отличие от матери­альных и социальных, имеют отчетливо субъективный характер, ссыл­ка на индивидуальность переживаний нам кажется излишней. Мы мо­жем обозначить кризис как «кризис духовного Я», но духовный кри­зис переживается не только личностью, а может охватить малые и боль­шие социальные группы, хотя по происхождению, содержанию, эта­пам и векторам развития личностный духовный кризис не отличает­ся от социально-психологических духовных кризисов.

Анализировать духовный кризис мы будем на малой модели — на уровне личности, иногда используя примеры и сравнения социально-психологических духовных кризисов.

Термин «духовность» мы применяли для обозначения ситуаций, когда человек вовлекается в переживания, имеющие отчетливый над­личностный и сакральный («нуминозный») характер и находящиеся за пределами повседневного, «профанического» состояния сознания. Мы хотим несколько «приземлить» сами духовные состояния, имею­щие интерперсональное и трансперсональное содержание.

Современным понятием, описывающим непосредственное пере­живание духовного опыта, является термин «трансперсональный», означающий выход за пределы обычного способа восприятия и ин­терпретации мира с позиций ограничений социального и материаль­ного «Я».

Автор книги за последние 15 лет провел 400 тренингов с участием более 15000 человек. Опыт этих тренингов показывает, что законы и тен­денции функционирования духовного «Я» не отличаются от законов и тенденций других структур «Я». В связи с этим мы не хотим придавать духовному «Я» особый приоритет. Приоритеты духовных измерений существуют в тех кругах, где удовлетворение духовных потребностей человека является способом расширения своего материального и соци­ального «Я», реализации финансовых и карьерных амбиций.

В трансперсональной психологии делается акцент на уникальность духовного кризиса. Мы считаем, что феномен духовного кризиса уни­версален для любой личности, и если человек имеет сознание, то перед ним непременно возникают проблемы духовного самоопределения и он так или иначе вовлекается в переживание духовного кризиса.

Полноценное становление личности предполагает преодоление той стадии развития на протяжении жизни, которая ставит человека в уникальные условия и предлагает проблемы духовного содержания, которые человек должен решить, чтобы развиваться дальше.

Даже не вовлекаясь в процесс духовного поиска и самосовершен­ствования, мы так или иначе задумываемся о таких вещах, как смысл человеческого существования, смерть и возможность посмертного существования, обращаемся к категориям фундаментальных законов бытия и трансцендентным измерениям.

Психодуховные кризисы часто являются неотъемлемыми спутни­ками возрастных кризисов: пубертатного, экзистенциального юношес­кого, середины жизни и инволюционного. Однако зачастую кризис­ные проявления начинаются спонтанно и не связаны с тем или иным выше обозначенным периодом.

Чтобы более четко разобраться с содержанием духовного кризиса, имеет смысл проанализировать структуру духовного «Я» и основные его механизмы реализации.

Структура духовного «Я»

Нам хочется отметить, что духовное «Я» является наиболее интег­рированным образованием человеческой личности. Как известно, Уильям Джеймс первым из психологов начал разрабатывать пробле­матику «Я-концепции». Глобальное, личностное «Я» (Self) он рассмат­ривал как двойственное образование, в котором соединяются «Я»-со-знающее (I) и «Я»-как-объект (Me). Это две стороны одной целостнос­ти, всегда существующие одновременно. Одна из них являет собой чистый опыт («Я»-сознающее), а другая — содержание этого опыта («Я»-как-объект).

Именно в духовном «Я» сознание («Я»-сознающее в терминологии Джеймса) и осознание содержания («Я»-как-объект) являются одним и тем же или почти одним и тем же. Вне сомнения, всякий рефлексив­ный акт предполагает идентификацию «Я»-как-объекта, но в духов­ном «Я» устанавливается нерасторжимая связь познаваемого и позна­ющего. Одно сводится к другому или, точнее, одно является другим. Духовное «Я» — это всегда одновременно и «Я»-сознающее, и «Я»-как-объект. Более того, на мой взгляд, именно в духовном «Я» содержание сознания приобретает глобальную регулятивную функцию всей ак­тивности личности.

Бытует мнение, что у основной массы людей «Я»-духовное не зани­мает большого пространства. На мой взгляд, основным качеством, ко­торое отличает человека от других биологических единиц, и является огромная система общечеловеческих ценностей, которую мы обозна­чаем как «Я»-духовное.

Любая личность, имеющая сознание, как истинно человеческий регулятивный механизм имеет «Я»-духовное.

Ядро «Я»-духовного — это интимные, сакральные смыслы, кото­рые касаются стержневых проблем человеческого бытия. Мы обозна­чаем эту структуру как экзистенциальное ядро, чтобы предельно вы­разить его сущностную значимость для человеческого существования.

Наиболее важной экзистенцией в этом ядре является семантичес­кое пространство, которое, как правило, требует предельных усилий человеческого сознания для поиска смысла существования и ответов на вопросы: «Зачем я живу на земле?»; «В чем мое предназначение?»; «Зачем люди рождаются и проживают жизнь?». Смысл жизни — это то, что делает человека личностью и индивидуальностью.

На уровне материального и социального «Я» смысл жизни состоит в самом процессе физического и социального существования.

В духовном «Я» смысл жизни находится за пределами самого факта человеческого существования и формируется воля к жизни, как созна­тельная реализация того или иного смысла жизни, которая неизбежно приводит к созданию индивидуального образа жизни и модели мира.

Кардинальная важность психодуховного кризиса заключается в том, что в нем происходит переосмысление смысла жизни, пересмотр ответа на вопрос «зачем жить?». Воля к жизни рождается в горниле психодуховного кризиса и является психологическим механизмом выживания в экстремальной ситуации, когда базовые экзистенции приходится менять или, наоборот, отстаивать вопреки давлению не­благоприятных обстоятельств (в том числе трагических — смерть близ­кого человека, тяжелая болезнь, инвалидность).

Ближние проблемы, ассоциированные со смыслом жизни, касаются наиболее важных социальных чувств человека — одиночества, экзис­тенциальная грусти, тоски, духовной любви, сострадания и сопережи­вания, радостности бытия, служения, чувства счастья и гармонии.

В структуре духовного «Я» мы можем также вычленить морально-нравственные индивидуальные ценности, которые преобразуются в систему требований, норм и моделей поведения. Мы настаиваем на уникальности и индивидуальности этой морали в силу того, что уве­рены в уникальном содержании интерпретации тех нравственных ценностей, которые декларируются обществом.

Как мы неоднократно указывали, идентификация включает три основных компонента:

• когнитивный — осознание структуры и содержания со всей совокупностью признаков объекта идентификации,

• эмоционально-оценочный — эмоционально переживаемое от­ношение,

• поведенческий — соответствующая реакция, которая выража­ется в поведении.

Особенность духовных идентификаций заключается в их глобализме и онтологическом характере. Этот характер отражается как на когни­тивном, так и на эмоционально-оценочном и поведенческом аспектах.

Наиболее ярко всеобъемлющий характер духовных идентифика­ций проявляется в нравственных принципах (представления о добре и зле, правильности или неправильности отношения и поведения, мысли и чувства). На мой взгляд, именно в духовном «Я» находятся соотносимые с реальной активностью личности высшие эталоны че­ловеческой жизни и проявления, духовные идеалы. Несоответствие этим эталонам реальной мысли, чувства, действия приводят самым значимым и базовым личностным чувствам — угрызениям совести и чувству вины, греховности.

В качестве высших эталонов могут выступать различные реальные и вымышленные персоны, которые на различных стадиях личностной эволюции могут меняться.

Не так важно, кто является эталоном — отец, мать, их отношения, бабушка, дедушка, известный певец, Заратустра в интерпретации Фридриха Ницше или Будда Шакьямуни. Важна их регулятивная роль. Важно сравнительное соотнесение интроецированного гештальта с потенциальной или реальной поведенческой реакцией, отношением, оценкой, мыслью или чувством.

Человек ценит себя в той мере, в какой существует тождество с эталонной персоной, и утрачивает свое достоинство в той мере, в ка­кой испытывает отрицательное и пренебрежительное отношение к себе по сравнению с этими высшими эталонами.

Вне сомнения, общество обусловливает форму и содержание про­цесса формирования духовного «Я». Часто оно предоставляет гото­вые структуры духовного «Я». Таковыми являются все мировые религии, некоторые всеобъемлющие философские системы и почти любая идеологическая машина, которую выстраивает государство для под­чинения и эксплуатации личности.

Но мы не должны переставать думать о том, что сознание человека активно и ничего не принимает без своей интерпретации, что прельща­ет не факт существования персоны как некоторого идеального образ­ца, а то содержание, которое вкладывает личность в эту персону. Не объекты идентификации имеют контролирующую и регулятивную силу, а их осмысление, интерпретация, своеобразное переживание личностью.

В современном обществе распространено мнение, что духовные измерения мало интересуют большинство слоев населения.

Обыденное сознание людей почему-то идентифицирует духовные области существования или с религией, или с медитациями, или с ка­кими-нибудь сектантскими движениями.

Конечно, человек достаточно редко обращается к глобальным про­блемам бытия и, может быть, не каждый день задумывается о смысле своего существования. Не это важно. Важно, что психодуховные цен­ности ежедневно и ежечасно реализуются через материальное и со­циальное «Я» и человек все время существует, соизмеряясь с духов­ными измерениями бытия.

Духовное развитие человека предполагает радикальное преобразо­вание «нормальных» черт личности, пробуждение скрытых прежде возможностей, вознесение сознания в новые для него сферы, а также новую внутреннюю направленность деятельности. Не удивительно, что такая великая перемена, такая фундаментальная трансформация про­ходит несколько критических стадий, которые нередко сопровожда­ются психодуховными кризисами различной интенсивности, содер­жания и продолжительности.

Если основные смыслы человеческого существования не разреша­ются на каком-то этапе и в каком-то приближении, то возникает экзи­стенциальная пустота и человек вплотную сталкивается с абсурдом существования. В этот момент жизнь становится попыткой превоз­мочь абсурд человеческого существования. Часто это похоже на ши­зофреническое стремление построить дом на зыбучих песках.

То, что люди не занимаются духовными областями существования ежедневно, является признаком психического здоровья. В конце кон­цов, тысячелетиями предпринимаются попытки, а тотального и оконча­тельного разрешения основных проблем жизни человеческой не не произошло. Для разрешения экзистенциальных проблем нужен особый момент, особые обстоятельства жизни и состояния сознания. Они раз­решаются во время пиковых, запредельных, сакральных, нуминозных переживаний, имеющих глубоко интимный, непередаваемый характер.

Одновременно духовное «Я» - единственная структура личности, которая может связать и связывает личность с вечностью и вневре­менным существованием, возможностью обладать всем мыслимым пространством и «быть как боги».

Именно поэтому в духовных областях существует огромное коли­чество смыслов, которые в основном касаются духовного самосовер­шенствования. В «Я»-духовном находится то, что мы обозначаем как религиозные идентификации (я — буддист, я — православный, я — мусульманин и т. д.). В духовном «Я» существуют представления о ду­ховном пути, огромное количество психопрактик, которые предостав­ляют возможность трансцендирования «Я»-социального и «Я»-мате-риального и насыщения истыми переживаниями и новыми прозре­ниями «Я «-духовное.

В психологии существует достаточно много концепций о том, что является пиковым выражением духовного «Я».

Некоторые психологи так обозначают стремление к самоактуализа­ции, другие — к самореализации, третьи — служение. В менее прагма­тичных духовных движениях мы встречаемся с «ахимсой гуру» или свя­щенными обязанностями учителя по отношению к своим ученикам.

Структуры идентификации отражают жизненные цели и формы активности, которые люди себе выбирают, указывают не только на их тип, но и на уровень их внутреннего развития.

Цель духовных идентификаций лежит за пределами материально­го мира: духовный рост, знания, ментальность.

Как мы уже указывали выше, цели материального и социального «Я» — конкретные вещи мира, особенно «физическая четверка»: день­ги, власть, секс, общественное положение. Надо отметить, что высшие ступени духовной активности полностью девальвируют эти ценности и трансцендируют «Я».

Особенно показательны в этом отношении поиск и реализация так называемого просветления.

Основные тенденции духовного «Я»

После конспективного изложения содержания и структуры духов­ного «Я» остановимся на основных тенденциях этой большой подсис­темы личности.

Первая тенденция, которая существует в духовном «Я» и манифес­тируется на всех уровнях, подструктурах личности — это расшире­ние пространства, или экспансивная тенденция.

Пока человек расширяет пространство своего «Я»-духовного, это считается позитивным эволюционным и биографическим шагом. Дет­ское стремление «стать большим» доминирует в человеке до тех пор, пока он имеет достаточный уровень витальности. Когда мы говорим

«Он (она) имеет вес» в духовном движении, то указание на чисто ма­териальную сторону («вес» — понятие физическое) показывает, что «Я» — духовное в человеке значимо и его (ее) весомый вклад (в фило­софию, в психологию, направление науки, совершенствование обра­зования...) оценено социальным окружением.

Чем большее интеллектуальное пространство захватывает идея, концепция или теория, порожденная лидером, тем он ценнее не толь­ко в социальном плане, но и в плане внутренней самооценки.

В этом смысле интеллектуальная экспансия и популярность явля­ются неким критерием того, каким образом человек расширяет свое пространство, какой у него потенциал «Я»-духовного.

На уровне социальных установок и личностной самооценки рас­ширение ареала влияния идеи и вообще расширение влияния счита­ется позитивным.

Экспансивная тенденция управляет не только поведением челове­ка, но и реальной активностью больших и малых человеческих групп и этносов. Мы можем четко и однозначно проследить данную тенден­цию в развитии любой мировой религиозной системы, философской или научной школы.

Некоторые аналогии можно обнаружить в биологических сооб­ществах.

Мы можем даже предположить, что запускающий механизм мало управляется человеком сознательно, так как опирается на бессозна­тельную инстинктивную природу подавления и захватывания все больших ареалов выживания. Чем больше ареал у вида, тем больше у него возможности к воспроизводству, возможности выжить за счет биоценоза. Это нормальный эволюционный, биологически оправдан­ный механизм.

Но есть кардинально важное отличие проявления экспансивной тенденции «Я»-духовного: захватывается пространство социального сознания через каждую рефлексирующую личность. И в силу того, что духовное воспроизводство считается приоритетным для сохране­ния специфически человеческих качеств, у Эго появляется возмож­ность не только обусловить мышление, осознание реальности, мораль, модель мира представителей своего поколения, но и иногда влиять на мировосприятие, мировоззрение многих и многих поколений после своей жизни. Образцами в этом отношении являются Лао-цзы, Будда, Христос, Магомет, которые для огромного количества людей все еще определяют не только стиль мышления и мировоззрение, но и струк­туру, содержание материального и социального «Я».

Любой вклад в экспансивную тенденцию возвращается сторицей. К сожалению, среди людей мало таких, кто может стать учителем жизни. Социум обучает всему, но не решает личностные духовные проблемы.

Необходим огромный вклад в экспансивную тенденцию для доста­точно устойчивого освоения интеллектуального пространства и сверхусилия — для того чтобы вклад «Я»-духовного возвращался уче­никами, признанием, славой и живым вниманием адептов. Любая ос­тановка в экспансии смерти подобна, а любое сужение ареала влияния смертью и является. Вне сомнения, «Я»-духовное обладает относитель­ной автономностью, самостоятельностью и самодостаточностью по сравнению с другими подструктурами. Но учение умирает без учени­ков, без их поддержки, понимания и сопереживания. Без учеников умирает и Духовное «Я» учителя.

Трансформационная тенденция — изменение концептуального про­странства, нахождение новых признаков, качеств идеи, углубление понимания определенных тем жизни, изменение структуры духовно­го. Накопительная экспансивная тенденция всегда имеет предел, осо­бенно в условиях информационного бума и специализации знания.

Более того, простота, доступность, внутренняя красота и изящество многих идей иногда являются самыми выигрышными сторонами лю­бого продукта сознания, особенно духовного характера.

Достижение уникальной идеи, состояния, переживания, качеств личности именно в «Я»-духовном является более перспективным. Любой так называемый личностный рост или духовное самосовершен­ствование представляют собой больше трансформационный, нежели конативный, экспансивный шаг.

Все, что более или менее значимо в «Я»-духовном, — продукт транс­формации, изменения, а часто разотождествления с определенными аспектами «Я». А высшие состояния сознания, каковыми являются любовь, сострадание, радостность и Равностность, просветление, яв­ляются переживаниями самого уникального качества.

Третья тенденция «Я» на духовном уровне — консервативная, ко­торая проявляется в гомеостатической реализации личности, в стрем­лении удерживать равновесие и сохранить свою структуру смыслов и идентификаций. Если выражаться более точно, консервативная тен­денция личности проявляется в ригидности осознания структуры и содержания объекта идентификации, жесткости в эмоционально пе­реживаемых отношениях и неготовности к изменениям программы поведения. Консервативная тенденция в личности показывает степень идентифицированное™ с объектом, насколько жестко мы привязаны к своим идеям, эмоциональным оценкам и поведенческим актам.

Консервативная тенденция выполняет важную функцию — обес­печивает структурность, целостность, индивидуальность личности, стабильность существования человека. Более того, за счет этой тен­денции обеспечивается устойчивость микро- и макросоциальных со­обществ.

Одновременно эта тенденция имеет и негативные последствия:

• часто при высоком динамизме жизни личность не может дей­ствовать в соответствии с новыми ситуационными требовани­ями, проявляет неготовность к отказу от уже сформированных потребностей и от привычных способов их удовлетворения или к принятию новых мотивов деятельности;

• в духовном «Я» консервативная тенденция часто проявляется в излишней фиксированности на идеях и переживаниях, жест­кости, ограниченности эмоциональной оценки тех или иных событий, а также в образовании сверхценных смыслов;

• даже при полном изменении базовых основ модели мира среди основного населения личность может проявить когнитивную ригидность — неготовность к построению новой концептуаль­ной картины окружающего мира при получении дополнитель­ной информации, которая противоречит старой картине мира.

Из-за консервативной тенденции у личности возникают огромные проблемы. Многие психодуховные, личностные и т. д. кризисы, пси­хологические проблемы и стрессы связаны со степенью жесткости идентификации.

Как мы указывали выше, в эго-структуру духовного входит очень много смыслов и духовных ценностей. Многие ценности важны в силу эмоционального отношения к ним и особенно потому, что они обрас­тают личной историей, жизненностью. Любая ценность важна постоль­ку, поскольку она вплетена в личностную биографию, а иногда и в ис­торию рода или большей социокультурной общности. Жесткость иден-тифицированности зависит от того, с какими эмоциональными состо­яниями она отождествляется.

Духовное «Я» является основой личности. Любое разрушение структурной целостности, нарушение в функционировании основ­ных тенденций переживаются личностью или как угроза, или как кри­зис, как притязание на ее особо интимное пространство и вызывает какую-то адекватную или неадекватную реакцию.

Дело не в содержании реакции - защитной, агрессивной, востор­женно... Важно, что реакция всегда возникает.

Интегральная характеристика - уровень витальности

Все три описанные базовые тенденции обусловлены одной пере­менной, которая мало зависит от личности. Эту переменную я назы­ваю уровнем витальности. Уровень витальности — это та жизненная энергия, с которой человек рождается, и в основном она имеет чисто биологический характер. Любое живое существо рождается с опреде­ленным уровнем энергии. У Карлоса Кастанеды есть аналогичное понятие «личностной силы». Она считается стержневой, основной, са­мой важной структурой. Кто имеет личностную силу, считается само­актуализированной, свободной личностью.

По отношению к витальности все тенденции являются зависимы­ми переменными. Степень реализации витальности в основных тен­денциях зависит от следующих причин:

• величины потенциала жизненной энергии человека;

• умения каналировать и утилизировать энергию;

•. навыков конструктивного восстановления, реанимации, соблю­дения гигиены использования энергии.

Важно не только количество жизненной энергии, но и ее направле­ние. При социопатической направленности, например, личность мо­жет самоутверждаться через насилие. Энергия одна и та же, но на­правления энергии могут быть очень разные: творчество, социальная деструктивность, аутоагрессия...

В духовном «Я» витальность может принять некое уникальное ка­чество, которое уже никак не соотносится с природно-генетическими или другими предпосылками. Мне хотелось бы особо остановиться на роли психодуховного кризиса при трансформации витальности в силу духа, как катализатора трансформации природной энергии в качество той стойкости, устойчивости духовной силы личности, которая несрав­нима по эффективности даже с самой мощной жизненной энергией.

Таким образом, мы можем предложить следующую классификацию причин возникновения духовных кризисов:

1. Кризисы, связанные со структурой Эго.

2. Кризисы, связанные с невозможностью реализовать основные тенденции личности.

3. Кризисы витальности.

Прежде чем приступить к описанию содержания этих кризисов, ос­тановимся на теоретических подходах, которые уже разработаны в транс­персональной психологии в связи с проблемой духовных кризисов.

Трансперсональное измерение психодуховного кризиса

Основатель трансперсональной психологии Ст. Гроф в книге «Не­истовый поиск себя» ввел понятие «духовного кризиса» — состояния, с одной стороны, обладающего всеми качествами психопатологичес­кого расстройства, а с другой — имеющего духовные измерения и потенциально способного вывести индивида на более высокий уро­вень существования. Для того чтобы понять проблему духовного кри­зиса, необходимо вслед за Грофом рассмотреть их в более широком контексте «духовного самораскрытия».

Духовное самораскрытие (spiritual emergence) — движение инди­вида к расширенному, более полноценному способу бытия, включаю­щему в себя повышение уровня эмоционального и психосоматичес­кого здоровья, увеличение степени свободы выбора и чувство более глубокой связи с другими людьми, природой и всем космосом. Важ­ной частью этого развития является рост осознания духовного изме­рения — как в своей собственной жизни, так и мире в целом.

Подобно рождению духовное самораскрытие на протяжении че­ловеческой истории рассматривалось как неотъемлемая часть жизни, и лишь в современном обществе стало расцениваться как нечто бо­лезненное, как и процесс рождения. Переживания, происходящие во время этого процесса, варьируются в широком спектре глубины и интенсивности — от очень мягких до переполняющих и вызывающих замешательство.

Духовное самораскрытие можно условно разделить на два типа: имманентное и трансцендентное. Имманентное духовное самораск­рытие характеризуется обретением более глубокого восприятия си­туаций повседневной жизни; эти переживания индуцируются, как правило, внешними ситуациями и обращены вовне (постигать Боже­ственное в мире). Трансцендентное духовное самораскрытие — спо­собность более глубоко воспринимать свой внутренний мир (пости­гать Божественное в себе).

В основе духовного самораскрытия (независимо от формы) лежит яркое и убедительное переживание выхода за пределы физического тела и ограниченного Эго и связи с чем-то большим, что находится вне человека и одновременно пронизывает все его существо.

В трансперсональной психологии Станислав Гроф и его жена Крис­тина Гроф внесли поистине огромный вклад в разработку проблемы эво­люционного кризиса. Ст. Гроф — психиатр с более чем тридцатилетним опытом исследовательской работы в области необычных состояний со­знания. В начале своей научной деятельности он разрабатывал програм­мы, посвященные психоделической терапии, а с 1973 года сосредоточил внимание на эмпирической психотерапии без наркотиков. Гроф опуб­ликовал более девяноста работ и является автором следующих книг: «Ду­ховный кризис», «Путешествие в поисках себя», «За пределами мозга», «ЛСД-терапия», «Области человеческого бессознательного», «Встреча человека со смертью», «Психология будущего», «Зов ягуара».

Интерес Кристины к феномену духовного кризиса коренится в глубоко личной мотивации. Во время рождения ребенка она пережи­ла спонтанное и совершенно неожиданное духовное пробуждение, идентифицированное как проявление пробуждения Кундалини. В 1980 году Кристина основала Сеть духовной помощи — организацию, под­держивающую людей во время духовного кризиса.

В ходе своей практической деятельности Гроф убедился, что совре­менное понимание человеческой психики поверхностно, исходя из него невозможно оценить некоторые феномены. Многие состояния, которые психиатрия рассматривает как проявление психической бо­лезни неизвестного происхождения, на самом деле отражают процесс самоисцеления психики и тела. Изучить терапевтический потенциал подобных состояний и попытаться решить теоретические задачи, вста­ющие в связи с этим, стало делом жизни Станислава Грофа.

Концепция духовного кризиса включает в себя открытия многих дисциплин, в том числе клинической и экспериментальной психиат­рии, современных исследований сознания, эмпирической психотера­пии, достижений антропологии, парапсихологии, танатологии, срав­нительной религии и мифологии. Наблюдения, накопленные во всех этих областях, показывают, что духовные кризисы несут положитель­ный потенциал и их не следует путать с психическими заболеваниями, имеющими биологические причины и треюущими медицинского ле­чения. Такой подход соответствует и древней мудрости, и современ­ной науке.

Спектр переживаний при эволюционном кризисе чрезвычайно богат: в него вовлечены интенсивные эмоции, видения и другие изме­нения в восприятии, необыкновенные мыслительные процессы, а так­же физические симптомы — от дрожи до чувства удушья. Можно вы­делить три основные группы этих переживаний: биографическую, перинатальную и трансперсональную.

Биографическая категория включает в себя повторное пережива­ние травматических событий в жизни индивида и излечение от них. Восстановление важных воспоминаний детства, таких как сексуаль­ные или физические обиды, потеря родителя или любимого человека, близкое соприкосновение со смертью, болезнью или хирургической операцией, и другие тяжелые впечатления иногда могут сыграть зна­чительную роль в трансформирующем кризисе.

Перинатальный аспект духовного кризиса концентрируется вок­руг тем умирания и вторичного рождения, при этом открывается та­кая тесная связь с периодами биологического рождения, что кажется, у клиента всплыли воспоминания собственного появления на свет.

Оживление воспоминаний о рождении часто происходит в резуль­тате того, что индивид чрезмерно поглощен темой смерти и связанны­ми с ней образами. Он размышляет о том, что рождение было тяжелым и угрожающим жизни событием и само стало «смертью» перинаталь­ного периода существования, единственного способа жизни, уже изве­стного зародышу. Люди, у которых пробудилась память о травме рож­дения, чувствуют биологическую угрозу своей жизни. И в то же время это чувство чередуется или совпадает с переживанием борьбы за рождение, то есть за высвобождение из чего-то очень неудобного и похоже­го на гроб. Страх наступающего безумия, потери контроля и даже вне­запной смерти может проявиться в формах, напоминающих психозы.

В добавление к биографическим и перинатальным элементам мно­гие духовные кризисы содержат компонент переживаний, принадле­жащих к третьей категории — трансперсональный. Слово «транспер­сональный» относится к трансцендентности обычных границ личнос­ти и включает многие переживания, которые называют духовными, мистическими, религиозными, оккультными, магическими и паранор­мальными. Войдя в трансперсональную зону, человек может пережи­вать события исторически и географически удаленные, участвовать в эпизодах, в которых действовали наши предки, предшествевники-жи-вотные, а также люди других столетий и культур. В этой зоне исчезают личностные границы, индивид получает возможность идентифициро­вать себя с другими людьми, с группами или даже со всем человечеством, ощутить себя предметами, которые находятся внутри нас, идентифи­цировать себя с различными формами жизни и даже с неорганически­ми явлениями. Он может встретиться с богами, демонами, духовными пророками, обитателями других вселенных и мифологическими персо­нажами. Таким образом, в трансперсональном состоянии нет различия между повседневной жизнью и мифологическими архетипами.

Информация, получаемая в трансперсональном состоянии, несет в себе замечательный терапевтический и трансформирующий потен­циал, равно как и позитивные и освобождающие переживания пери­натального и биографического происхождения, что еще раз показы­вает важность правильного отношения к психодуховному кризису.

Проявления эволюционного кризиса очень индивидуальны, двух одинаковых кризисов не существует, однако практика показывает, что можно дать определение некоторым основным формам духовного кри­зиса, хотя их границы некоторым образом размыты, и часто у клиен­тов наблюдается наложение одной формы на другую. Можно выде­лить следующие формы духовного кризиса в психологии трансперсо­нальной ориентации:

1. Шаманский кризис, который включает в себя элементы физи­ческих и эмоциональных мучений, смерти и вторичного рож­дения, человек чувствует свою связь с животными, растения­ми, отдельными силами природы. После успешного завершения данного кризиса наступает глубокое исцеление, укрепляется физическое и эмоциональное здоровье.

2. Пробуждение Кундалини. Согласно йоге, это пробуждение торм — творческой космической энергии, которая находится в основании позвоночника. Поднимаясь, Кундалини очищает следы старых травм и открывает центры психической энер­гии — чакры. Человек испытывает жар, дрожь, судороги, на него накатывают волны ничем не вызванных эмоций, часто к этому прибавляется видение яркого света, различных существ-архетипов, переживание прошлых жизней. Картину дополня­ет непроизвольное и неконтролируемое поведение: речь на неизвестных языках, пение незнакомых песен, воспроизведе­ние позиций йоги, подражание животным.

3. Эпизоды объединяющего сознания («пик переживаний») — че­ловек переживает растворение границ личности, появляется чувство единства с другими людьми, с природой, со Вселенной. Появляется ощущение вечности и бесконечности, слияния с Богом или с творческой космической энергией, которые сопро­вождаются мирными и чистыми эмоциями, взрывами экстати­ческой радости или восторга.

4. Психологическое возрождение через возвращение к центру — человек чувствует себя центром фантастических событий, име­ющих отношение к космосу и важных для Вселенной. Психика представляет собой гигантское поле боя между силами Добра и Зла, Света и Тьмы. После периода смятения и замешательства переживания становятся все более приятными и движутся к разрешению. Кульминация процесса — «сакральное соитие» с воображаемым партнером-архетипом или спроецированным лицом из жизни. Мужские и женские аспекты личности дости­гают нового баланса. В период завершения кризиса и интегра­ции человек обычно видит идеальное будущее; когда интенсив­ность процесса снижается, он понимает, что внутренняя драма была просто психологической трансформацией.

5. Кризис психических открытий — характеризуется огромным притоком информации из таких источников, как телепатия и ясновидение. Появляется повторяющееся состояние «отделения от тела», сознание человека словно отделяется и независимо путешествует во времени и пространстве; а также возникает способность проникать во внутренние процессы других людей и воспроизводить вслух их мысли. В медиумических состояни­ях у человека возникает чувство, что он теряет свою идентич­ность и принимает облик другого индивида.

6. Перенесение в прошлую жизнь — в другие исторические пери­оды и другие страны, сопровождающееся мощными эмоциями и физическими ощущениями и с поразительной точностью ри­сующее людей, обстоятельства и реалии периода и страны. Эти переживания воспринимаются индивидом как личные воспоми­нания и впечатления.

7. Связь с духовными пастырями и «передача вести». Иногда у че­ловека бывают встречи с «сущностью», которая обладает транс­персональным опытом и проявляет интерес к личным отношени­ям, играя в них роль учителя, пастыря, защитника или достовер­ного источника информации. Индивид передает послания источ­ника, который находится вне его сознания. В состоянии транса он высказывает мысли, полученные телепатическим путем.

8. Предсмертные переживания — индивид как бы становится сви­детелем собственной внутренней жизни, за секунды промельк­нувшей перед ним в цветной сконденсированной форме. Он проходит через темные туннели к свету сверхъестественной яркости и красоты, к божественному существу, излучающему любовь, прощение и приятие. В общении с ним он получает урок универсальных законов существования. Затем он выбирает воз­вращение к обычной реальности, где может жить по-новому в согласии с этими законами.

9. Опыт близких встреч с НЛО. Встречи и похищения теми, кто кажется инопланетянином, то есть существом, прибывшим из других миров, также вызывают эмоциональный и интеллекту­альный кризис, имеющий много общего с духовным кризисом. Все описания НЛО содержат в себе упоминание о свете сверхъе­стественного свойства. Этот свет очень похож на тот, который появляется в экстраординарных состояниях сознания как ви­дение. Было отмечено, что инопланетянам можно найти парал­лели в мифологии и религии, корни которых находятся в кол­лективном бессознательном.

10. Состояния одержимости — у человека возникает сильное чув­ство, что его психика и тело захвачены и контролируются не­ким существом или энергией с такими свойствами, которые «одержимый» воспринимает как идущие извне, враждебные и тревожные.

Подводя итог, можно сказать, что многие формы эволюционного кризиса, которые описываются Станиславом и Кристиной Гроф, пред­ставляют фундаментальное противоречие с принятыми в современ­ной науке взглядами на мир. Наблюдения показывают, что данные со­стояния вовсе не обязательно погружают человека в безумие, и если относиться к духовному кризису с поддержкой и уважением, то он приводит к замечательному и более позитивному и духовному взгля­ду на мир, к более высокому уровню будничной деятельности. Поэто­му духовный кризис следует воспринимать серьезно, как бы причуд­ливы ни были его проявления с точки зрения нашей традиционной системы верований.

Основные причины духовного кризиса

Как мы указывали выше, причиной психодуховного кризиса могут быть изменения в структуре Эго.

Кризисы, связанные с деформацией структуры Эго

В предыдущих разделах мы выделяли три базовые подструктуры личности: «Я»-материальное, «Я»-социальное и «Я»-духовное. Мы пи­сали, что каждая подструктура имеет ядро как центральный смысло-образующий компонент идентификации. Для «Я»-материального это тело — «Я-образ». Для «Я»-социального — интегративный статус, а для «Я»-духовного — экзистенциональное ядро.

На наш взгляд, именно деформация или угроза деформации как фрустрирующий фактор для ядерных компонентов Эго и близких к ним по ценностной значимости компонентов является основной при­чиной психодуховного кризиса.

В «Я»-материальном психодуховный кризис могут вызвать следу­ющие факторы:

1) физический фактор — болезнь, несчастный случай, операция, рождение ребенка, выкидыш, аборт, чрезвычайное физическое напряжение, длительное лишение пищи, чрезмерный сексуаль­ный опыт, сенсорная депривация, депривация сна, длительная сексуальная неудовлетворенность или травматичный сексуаль­ный опыт, возрастное изменение физического образа, катаст­рофически быстрое похудение или ожирение;

2) потеря значимых предметов и ценностей вследствие пожара, сти­хийного бедствия, банкротства, грабежа, обмана, разорения и т.д.

В «Я»-социальном психодуховный кризис могут вызвать следующие факторы:

1) потеря интегративного социального статуса вследствие уволь­нения, сокращения штатов, пенсии, банкротства предприятия или дисквалификации;

2) деформация значимых социальных связей, которые провоци­руют сильные эмоциональные переживания и обозначаются личностью как крупные неудачи:

• потеря важных родственных связей,

• смерть ребенка, родственника,

• конец значимых любовных отношений,

• чрезмерное пребывание в агрессивной среде,

• развод,

• потеря лидерских позиций,

• изгнание из значимой социальной общности,

• вынужденная социальная депривация,

• длительное насильственное пребывание в несвойственной роли.

В «Я»-духовном психодуховный кризис могут вызвать следующие факторы:

1) потеря смысла жизни вследствие личностной дезинтеграции. Стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни мы рассматриваем как мотивационную тенденцию, при­сущую всем людям и являющуюся основным двигателем пове­дения и развития личности. На начальных стадиях потери смыс­ла у человека возникает ощущение, что ему чего-то «недоста­ет», но он не может сказать, чего именно. К этому постепенно добавляется ощущение ненормальности и пустоты повседнев­ной жизни. Индивид начинает искать истоки и назначение жиз­ни. Состояние тревоги и беспокойства становится все более мучительным, а ощущение внутренней пустоты — невыноси­мым. Человек чувствует, что сходит с ума: то, что составляло его жизнь, теперь большей частью исчезло для него, как сон, тогда как новый свет еще не явился. Человек стремится обрести смысл и ощущает фрустрацию или вакуум, если это стремление оста­ется нереализованным;

2) нравственный кризис, который заключается в том, что у лич­ности просыпается или обостряется совесть; возникает новое чувство ответственности, а вместе с ним тяжкое чувство вины и муки, раскаяние. Человек судит себя по всей строгости и впа­дает в глубокую депрессию. На этой острой стадии нередко при­ходят мысли о самоубийстве. Человеку кажется, что единствен­ным логическим завершением его внутреннего кризиса и рас­пада может быть физическое уничтожение. Он не может ни при­нять повседневную жизнь, ни удовлетвориться ею, как прежде. Это состояние очень напоминает психотическую депрессию, или «меланхолию», для которой характерны острое чувство соб­ственной недостойности, постоянное самоуничижение и само­обвинение;

3) углубленное участие в различных формах медитации и духов­ной практики, предназначенных для активизации духовных пе­реживаний: методики дзен, буддийские медитации Випассаны, упражнения Кундалини-йоги, суфийские упражнения, чтение христианских молитв, различные аскетические депривацион-ные практики (пещерная, пустынная, лесная, замуровывание в каменные мешки и др.), монашеские размышления, статичес­кие медитации на янтры, мандалы и т. д.;

4) групповые и индивидуальные эксперименты с использованием психоделических веществ;

5) участие в различных интенсивных формах групповой психоло­гической работы с личностью;

6) неподготовленное включение в различные этнические ритуалы и экстатические практики;

7) участие в жизни тоталитарных сект.

Кризисы, связанные с невозможностью реализовать основные тенденции личности

Кризисы, которые мы хотим раскрыть в этом параграфе, связаны с динамическими характеристиками личности. Рассмотрим их подробнее.

Реализация экспансивной, трансформационной и консервативной тенденций может встретиться с трудностями, которые способствуют возникновению психодуховных кризисов:

1) быстрое преуспевание личности в материальной сфере, когда в течение короткого срока накапливаются не соотносимое с при­тязаниями личности экономические богатства;

2) раздирающая нищета, в ситуации которой экспансивная функ­ция сведена до минимума и часто средств не хватает даже на физическое существование человека. Особенную опасность представляет для личности в тех случаях, когда не позволяет ре­ализовать значимую социальную функцию (накормить семью, купить медикаменты для близкого при болезни и др.);

3) «из грязи в князи», когда вследствие удачного стечения обстоя­тельств личность попадает в социальную страту, с представите­лями которой не имеет коммуникативных навыков и, что не менее важно, не готова выполнять властные, управленческие ролевые функции. Фрустрация данного вида, возникающая вследствие быстрой реализации экспансивной функции, может привести к экзистенциальной пустоте;

4) «я достоин большего» — большой разрыв между личностными притязаниями на социальный рост и достигнутым статусом вследствие невозможности реализации экспансивной функции «Я»-социального;

5) слишком быстрое протекание процесса духовного самораскры­тия; скорость этого процесса превышает интегративные возмож­ности человека, и он принимает драматические формы. Люди, оказавшиеся в таком кризисе, подвергаются натиску пережи­ваний, которые внезапно бросают вызов всем их прежним убеж­дениям и самому образу жизни;

6) слишком медленное протекание духовного самораскрытия, когда поиск основных смыслов существования превращается в му­чительное ожидание и трагическую безысходность. Часто акти­вация психики, характерная для таких кризисов, включает в себя проявление различных старых травматических воспоминаний и впечатлений; в силу этого происходит нарушение повседнев­ного существования человека и обесценивание доминирующих аспектов жизни;

7) когнитивная интоксикация — слишком быстрое накопление зна­ний в определенной науке, виде деятельности или столкновение с большим массивом информации и переживаний в жизни;

8) быстрые качественные личностные изменения при возрастных и ситуативных кризисах, к которым не готова как сама личность, так и социальное окружение;

9) «тоска стабильности », когда развитость консервативной тенден­ции приводит к материальной, социальной стабильности тако­го порядка, что вызывает ощущение пресности и бесцветности жизни. С личностью в такой ситуации «ничего не происходит», и это вызывает экзистенциальную тоску существования;

10) «тоска по стабильности» — при невозможности реализации кон­сервативной тенденции и динамичности жизненных обстоя­тельств у человека возникает ощущение зыбкости и ненадеж­ности жизни, которое и является причиной экзистенциальной тоски по порядку и устроенности.

Кризисы витальности

У многих специалистов выделение данного типа причин психоду­ховного кризиса может вызвать естественный протест, так как упадок сил и буйство энергии, как правило, уже являются следствием непра­вильного взаимодействия с жизненной энергией.

Наблюдаемые бинарности психодуховного кризиса часто не име­ют явных причин, но вызывают затяжные последствия вплоть до суи­цида. По этой причине мы решили выделить их отдельно:

1) потеря витальности сопровождается длительным состоянием упад­ка сил. Состояние может вызываться как физическими, так и пси­хологическими причинами. Апатия и общее понижение жизнен­ного тонуса приводят к чувству безнадежности и безысходнос­ти, часто к ощущению абсурда человеческого существования. Ярким примером этому служит потеря витальности в старости;

2) буйство энергии может сопровождаться гиперактивностью во всех сферах существования, неадекватной жизненным обстоя­тельствам. Личность в тех или иных отношениях не соответству­ет требованиям момента и оказывается не в состоянии правильно усвоить нисходящие в нее духовную энергию и силу. При интенсивных практиках это случается, например, когда ум не уравновешен, когда эмоции и воображение бесконтрольны, ког­да нервная система чересчур чувствительна или когда прилив духовной энергии слишком силен и внезапен. При крайних формах человека «сносит» от избытка энергии и возникает со­стояние на грани психопатологии.

Основные психоэмоциональные паттерны переживаний духовного кризиса

При всем многообразии эмоционально-чувственных проявлений психодуховного кризиса можно выделить специфические паттерны переживаний, наличие которых может говорить о факте психодухов­ного кризиса.

Страх. Различные формы страха в целом характерны для всех ас­пектов функционирования личности как целостной системы отноше­ний с реальностью, однако при психодуховных кризисах страх может принимать достаточно специфический характер:

1) недифференцированный страх, возникающий внезапно и со­провождающийся чувством неминуемо надвигающейся угрозы, катастрофы, часто метафизического характера (существует бо­лее удачное повседневное определение такого неопредмеченно-го страха — «жуть»};

2) страх перед новыми, неожиданными внутренними состояния­ми, быстро сменяющими друг друга. Часто бывает характерен страх перед неприемлемыми, неожиданно возникающими мыс­лями и представлениями, а также страх потери контроля над содержаниями сознания;

3) страх утраты контроля, связанный с потерей основных жизнен­ных ориентиров и девальвацией прежних целей, а также пере­живанием новых состояний, сопровождающихся интенсивны­ми эмоциями и телесными ощущениями;

4) страх безумия, возникающий в результате переполнения созна­ния бессознательными содержаниями; этот страх тесно связан со страхом утраты контроля;

5) страх смерти, связанный с ужасом уничтожения центра «Я»-материального — тела. В трансперсональной психологии объяс­няется активацией перинатальных бессознательных содержа­ний, в первую очередь процесса смерти-рождения.

Чувство одиночества. Одиночество — еще один компонент духов­ного кризиса. Он может проявляться в широком диапазоне — от смутного ощущения своей отделенное™ от людей до полного поглощения экзистенциальным отчуждением. Чувство одиночества связано с са­мой природой тех переживаний, которые составляют содержание пси­ходуховного кризиса. Высокая интрапсихическая активность вызы­вает потребность все чаще и чаще уходить от повседневности в мир внутренних переживаний. Значимость отношений с другими людьми может угасать, и человек может чувствовать нарушение связи с при­вычными для него идентификациями. Это сопровождается чувством отделенности как от окружающего мира, так и от самого себя, вызы­вая своеобразную болезненную «анестезию» привычных чувств и на­поминая тяжелую клиническую форму депрессии — «anaestesia dolorosa psychica» («скорбное бесчувствие»).

Кроме того, люди, находящиеся в психодуховном кризисе, склон­ны расценивать происходящее с ними как нечто уникальное, не слу­чавшееся ранее ни с одним человеком.

Часто люди, пребывающие в духовном кризисе, испытывают ото­рванность от своей глубинной сущности, от высшей силы, от Бога. Наследие иудейского христианства изобилует примерами мучитель­ной экспрессии одиночества. Псалмы полны жалоб, стенаний одино­кого человека: «Доколе, Господи, будешь забывать меня вконец, доко­ле будешь скрывать лице Твое от меня?» (Пс. 13:2). «Как лань стремит­ся к потокам вод, так душа моя стремится к Тебе, Боже!» (Пс. 42:2). В сочинениях пророков много подобных мест. Это чувство предель­ной изоляции было выражено в одинокой молитве Иисуса, распятого на кресте: «Боже мой, Боже мой! Почто Ты оставил меня, удаляясь от спасения моего, от слов вопля моего?» (Пс. 22:2).

Те, кто сталкивается с подобными переживаниями, чувствуют не только свою изолированность, но и свою совершенную незначитель­ность, подобно бесполезным пылинкам в бескрайнем космосе. В боль­шинстве своем люди склонны экстраполировать это состояние на ок­ружающий мир, который предстает как абсурдный и бессмысленный, а любая человеческая деятельность кажется тривиальной.

Чувство отчужденности. В социальном окружении, где приняты вполне определенные нормы и правила поведения, человек, который начинает внутренне меняться, может показаться не совсем здоровым. Рассказы о своих страхах, ощущениях, связанных со смертью и оди­ночеством, переживаниях трансперсонального характера, могут на­сторожить друзей и близких и привести к социальной изоляции от привычного окружения. У человека, переживающего духовный кри­зис, могут измениться интересы и ценности, он может не захотеть участвовать в привычной деятельности или времяпрепровождении. У человека может пробудиться интерес к духовным проблемам, молитве, медитации, к некоторым эзотерическим системам и практикам, что будет казаться странным его ближайшему окружению и способ­ствовать возникновению ощущения, что он чужой среди людей.

Субъективно переживаемые состояния «безумия». Психодуховные кризисы редко сопровождаются потерей контроля над внутренними переживаниями и экстремальными формами поведения. В то же время роль логического ума значительно ослабевает и человек сталкивается с внутренними реалиями, лежащими за пределами обыденной рациональ­ности. Следует отметить чрезвычайные перепады настроения и отсут­ствие самоконтроля. Это общие начальные реакции на интенсивный опыт, иногда удивительно мощные. Человек может переживать внезап­ные беспричинные колебания настроения от одних эмоций к совершен­но противоположным. Возможен частичный паралич произвольного внимания, личность может почувствовать, что почти совершенно поте­ряла контроль над собой, своими мыслями и чувствами.

Эти переживания могут вызывать у человека неоднозначную ре­акцию: с одной стороны, возникает чувство полной потери рациональ­ного контроля над происходящим во внутреннем пространстве, рас­цениваемое как начало безумия, с другой — расширение сферы осоз­нания и более глубокое понимание себя и окружающего мира.

Переживание символической смерти. Конфронтация с проявления­ми смерти — центральная часть процесса трансформации и объединяю­щий компонент многих психодуховных кризисов. Когда развитие кри­зиса подводит человека к максимально полному осознанию его смертно­сти, чаще всего он начинает испытывать колоссальное сопротивление. Осознание своей смертности может истощить человека, не готового стол­кнуться с подобным аспектом реальности, но оно же может стать осво­бождающим для тех, кто в силу собственной зрелости или с помощью эмпирической терапии готов принять факт своей смертности.

Активация темы смерти в сознании человека всегда говорит о доста­точной глубине кризисного процесса и, как следствие, — о высоком трансформационном потенциале этих состояний. Темы смерти могут 1быть активированы внешними событиями, связанными с разрушением привычных идентификаций — смертью друзей и близких, потерей [привычного социального статуса, крупным материальным ущербом. В других случаях процесс психологической смерти запускается при стол­кновении с ситуацией, потенциально опасной для жизни — тяжелая [соматическая болезнь, травма, катастрофа, стихийное бедствие и др.

Одной из форм переживания символической смерти являются ха-" рактерные для многих кризисных состояний чувства утраты значе­ния всего того, что ранее составляло жизнь человека, разрушения пре­жних привязанностей и освобождения от прежних ролей. Такие преживания могут сопровождаться глубокой тоской и довольно часто их спутниками являются депрессивные тенденции.

У грани

Описанные экзистенциальные проблемы порождаются пробужде­нием новых помыслов, стремлений и интересов нравственного, рели­гиозного или духовного свойства. Их можно рассматривать как след­ствие кризиса в ходе развития и кризиса роста личности индивида. Кроме того, кризисные проявления иногда сопровождаются феноме­нами, которые традиционно находятся за пределами предмета психо­логии или трактуются как психопатологические. Современная клини­ческая психиатрия не признает духовного потенциала кризисных про­явлений и подходит к ним исключительно с биологических позиций.

Кризис обозначают одновременно как ненадежную ситуацию, так и потенциальную возможность подняться к более высокому уровню бытия.

Признание двойственной природы кризиса — опасности и возмож­ности — является фундаментальным для определения стратегий про­фессионального взаимодействия с людьми, находящимися в кризис­ном состоянии, — клиентами психолога и социального работника, па­циентами психотерапевта.

В основе психодуховных кризисов иногда лежат переживания, тра­диционно (в соответствии с концепциями западной психиатрии) отно­сящиеся к разряду психопатологических. Однако существует ряд важ­ных отличий кризисного состояния от клинической психопатологии.

Во-первых, отсутствие объективно определяемой органической при­роды переживаемых состояний (инфекции, интоксикации, последствия черепно-мозговых травм, опухоли, нарушения гемодинамики и т. п.).

Во-вторых, осознание человеком, вовлеченным в кризис, внутрен­ней природы переживаемых явлений, а также границы между внут­ренним и внешним миром.

В целом содержание и характер переживаний, составляющих пси­ходуховный кризис, определяются активацией в сознании различных уровней бессознательного (биографического, перинатального, транс­персонального).

В трансперсональной психологии такие состояния понимаются как целительные для психосоматического и психологического здоровья человека; психотерапевтические стратегии направлены на катализа-цию и поддержание этих состояний до появления признаков транс­формации личности.

Важная задача психологической работы с духовным кризисом — приведение к той ситуации, в которой разрешены основные пробле­мы «Я»-духовного.

Если проявления духовных измерений психики не встречают вы­раженного сопротивления со стороны основных личностных устано- клиента психологически понять свое состояние, готовность рассмат­ривать альтернативные точки зрения на происходящее с ним, мини­мальное проявление сопротивления психотерапевтическому и кон­сультативному процессу. Своеобразным диагностическим «указате­лем» может послужить и интерес к той форме профессиональной по­мощи, которая включает духовные измерения функционирования ячности.

Основные этапы развития духовного кризиса

На мой взгляд, переживание кризиса, как и архаическое инициа-ческое путешествие героя или мудреца, описанные Д. Кэмпбеллом, рожно разделить на пять основных этапов, неких форм существова­ния, отличающихся по смыслу и силе переживания: обыденная жизнь f человека с его привычными заботами и функциями, зов, смерть-воз­рождение, урок, завершение кризиса и возвращение к обычной жиз-| ни с новыми качествами.

Обыденное существование

Первая форма является привычным способом жизни для каждого из нас. Мы существуем в соответствии условностями общества, без сильных напряжений — «как все». Общественные убеждения, мораль и ограничения мы или принимаем безоговорочно, как вполне естествен­ные, или нарушаем их настолько, насколько их нарушают все. Каждый человек в России знает, что добропорядочный гражданин не должен нарушать законы и правила (налоговые законы, правила дорожного дви­жения и др.). Мы их нарушаем настолько, насколько это нарушение является мерилом здравомыслия и насколько это делают все.

В науке эта стадия развития человека называется линейной. В силу простоты и понятности это обозначение является правильным. На дан­ной стадии мы далеки от необычных вопросов и глобальных проблем, если, конечно, они не являются привычным способом структуриро­вания пространства и времени. Обыденность, понятность, серость, на­полненная иллюзиями, — вот характеристики этой формы жизни. Из данной стадии перспективы жизни встроены в привычное мировосп­риятие, мы обладаем предельным знанием того, что хорошо, что пло­хо, как надо поступать, как не надо, куда надо стремиться, куда не надо... Все знания, умения, навыки, которые мы приобретаем на этой стадии, являются выражением наших привычных тенденций, мотивов, целей, интересов.

На Востоке это состояние, эту обусловленность называют ослаб­ленным, затуманенным состоянием сознания, сансарой или майей. Азиатское продвинутое мышление обозначает его как захваченность иллюзиями, в европейской философии и психологии это описывается как всеобщий гипноз, транс консенсуса или стадный менталитет, ко­торый не замечается, поскольку разделяется всеми.

Не знаем мы ни тревог, ни радости, ни боли... А если они и присут­ствуют в нашей жизни, то не имеют шокирующей интенсивности: «Бог страдал и нам велел». Все хорошо настолько, насколько это социально допустимо. Все плохо настолько, насколько бывает у всех...

Я бы сказал, что на этой стадии ничего не происходит, даже если кто-то умирает или рождается, — так бывает со всеми и не нарушает ритма жизни.

Для основной массы жизнь является нормальной в той степени, в какой она привычна и обыденна. Более того, человек предпринимает все возможные усилия, для того чтобы сохранить эту «нормальность». В некотором смысле мы спим и видим сон, который жизнью зовется, и тихо ненавидим тех, кто хочет разбудить нас. В стабильном, линейном отрезке своей жизни люди, как правило, живут в зоне комфорта. В этой зоне ничего не происходит или просто происходит жизнь: время и про­странство структурированы в соответствии с мотивационно-потребностной и ценностно-ориентационной системами личности. Смысло-деятельностные структуры самодостаточны и стабильны. В этой зоне наблюдается налаженность социально-психологических коммуникаций. Жизнь в комфортной зоне связана с привычным образом, стилем су­ществования. Ассоциативно вспоминается человек-машина Гурджие-ва. Жизнь в комфортной зоне А. Пятигорский называл профаничес-кой, обычной, обыденной.

Интенсивность жизненных обстоятельств такова, чтобы поддержи­вать некую фоновую активность существования. Нельзя сказать, что в этой зоне нет проблем, напряжений, конфликтов. Они, вне сомне­ния, существуют, но имеют обыденный характер и являются некими характеристиками привычных способов взаимодействия с внутрен­ней и внешней реальностью.

В комфортной зоне нет вызова, ситуаций, фрустрирующих лич­ность. У личности существует запас прочности, запас опыта, система знаний, умений, навыков, чтобы линейно проструктурировать смыс-лодеятельностное поле и при этом не встречаться с неразрешимыми ситуациями. Помните: «Умный в гору не пойдет, умный гору обой­дет». Именно такова стратегия жизни в комфортной зоне. Именно такова основная стратегия личности как сложной системы, стремя­щейся к гомеостазису. Более того, иногда я думаю, что многие психо­логические структуры на уровне восприятия жизни устроены таким образом, чтобы сохранить существование в комфортной зоне. Любая сложная система может функционировать, только имея порог чувстви­тельности. Мы как бы не замечаем или не присоединяемся, не хотим вовлечься в эмоциональные состояния с ситуациями, грозящими ком­фортному гомеостазису. Все защитные механизмы устроены в соот­ветствии с этой логикой. Порог чувствительности часто специально снижается именно нашим стремлением к жизни в зоне комфорта.

Существование в зоне комфорта обеспечивается несколькими пе­ременными:

а) бесконфликтностью между основными глобальными структу­рами «Я»-материальное, «Я»-социальное, «Я»-духовное. Без вся­кого напряжения и конфликтов внутри этих сфер и между ними существование личности невозможно. Конфликты и противо­речия являются источником функционирования личности. Важ­но, что эти конфликты не обладают травмирующей интенсив­ностью, не имеют стрессогенного заряда. Существование внут­ри комфортной зоны всегда связано с идеей правильности жиз­ни, стабильности «Я»;

б) тотальной отождествленностью с «Я» и табу на взаимодействие с «не-Я». Применительно к психодуховным кризисам решающее значение имеет задача «развить» себя, освободиться от все­го, что фактически человеку больше не соответствует, с тем что­бы подлинность, истина и действительность, истинное «Я» ста­новились все более очевидными и действенными; в) снижением порога чувствительности и высокой селективнос­тью к выражениям «не-Я» за счет увеличения внутренней жест­кости и ригидности «Я».

Во многих культурах в переломные моменты жизни, которые явля­лись для членов сообществ критическими, кризисными, выполнялись определенные ритуалы перехода из одного статусного состояния в другое.

Например, существовали ритуалы инициации подростков во взрос­лое состояние. Молодых людей специально готовили к этому важному моменту в их жизни. Они овладевали основными производственны­ми навыками, усваивали основные традиции и нормы поведения в обществе, знали наизусть необходимые заклинания, молитвы, риту­альные церемонии. После прохождения этого ритуала молодой чело­век, до сих пор неполноценный член общества, становился его полно­ценным членом.

Кризисное состояние во многом напоминает обряд инициации, то есть посвящения личности в новые тайны жизни. Именно кризисы приводят личность к глубинному переживанию тайны смысла жизни, в духовные пространства культуры. Кризис — это не просто способ переведения личности в новое качество более полноценного социаль­ного индивида, но нечто большее.

Кризисное состояние является посвящением в ядерную смысло­вую структуру, оно приводит к включению в сознание личности но­вых жизненных ценностей и таким образом становится действитель­ным преображением индивида.

Кризисное состояние является испытанием на соответствие новой ситуации в материальном, социальном, духовном «Я», новым соци­альным требованиям.

Психологически кризисное состояние требует концентрации всех сил для решения задач, которые ставятся перед личностью. Позитив­ная дезинтеграция происходит тогда, когда у личности имеются силы и навыки организации активности, чтобы преодолеть испытания, а также когда она может и умеет собрать их в одно целое в данный мо­мент. Для позитивной дезинтеграции необходимы навыки осознания, самоконтроля, саморегуляции.

Кризисное состояние всегда сопровождается лишением, фрустра­цией. Кризис в некотором смысле является хирургическим вмеша­тельством в структуру личности. Человек привыкает к определенной структуре своей жизни и идентификаций, которые в основном явля­ются внешними по отношению к психической реальности — образ и состояние тела, пища, одежда, более или менее комфортные условия существования, счет в банке, автомобиль, жена, дети, социальный ста­тус, смыслы и духовные ценности. Кризисное состояние лишает не­которых элементов внешней опоры и именно при этом вычленяет, что человеческого останется от человека, что у него останется внутри, что в нем укоренилось и крепко сидит, а что сразу разрушается, как толь­ко убрать внешнюю поддержку.

В психологии существует красивая метафора формирования «внут­ренней матери». При полноценном развитии ребенка у него форми­руется образ внутренней матери. Сначала есть реальная, «внешняя» мать, она любит ребенка, поддерживает, помогает, и ребенок знает, что всегда может к ней обратиться в трудную минуту, и она придет и по­может. И вот при правильном развитии у ребенка постепенно форми­руется образ внутренней матери. Он как бы вбирает в себя свою ре­альную мать и сам себе оказывает поддержку. Сначала мать оставляет после себя различных заместителей (например, игрушки, которые на­поминают ребенку о присутствии матери), затем постепенно форми­руется и внутренний образ матери. Свою любовь, свои навыки оказа­ния помощи и правила принятия решений в трудную минуту мать ос­тавляет ребенку. Так ребенок остается с матерью на всю жизнь.

А если такого образа у человека внутри нет, он будет все время цеп­ляться за внешнее, искать поддержки и утешения вне себя.

Кризис всегда является вызовом для личности, испытанием на уко­рененность, интроецированность каких-то важных установок лич­ности.

Кризисное состояние — это также и разрушение всего внешнего, неукорененного, всего, что сидит в человеке неглубоко. И одновремен­но это проявление внутреннего, укорененного, действительно лично­го. Такое разрушение внешнего и проявление внутреннего важно прежде всего для истинного созревания личности, становления Чело­веком. Все внешнее выходит наружу в процессе кризиса, и человек начинает осознавать свою внешность. Если же он еще и отказывается от этой внешней шелухи, то происходит очищение сознания, сопри­косновение с истинной экзистенциальной глубиной человеческого существования.

Любой значимый шаг в развитии личности предполагает понима­ние своей ограниченности и выхода за свои пределы. Это не война всех против всех или бунт, предполагающий конфронтацию с соци­альными законами сосуществования и этическими нормами. Это из­менение места восприятия себя в жизни, взгляда на себя из-за преде­лов себя и честное признание своей ограниченности, иллюзий.

В конце концов, закон развития состоит в том, что появляются ка­кие-то предвестники изменений. Сначала незаметно, но затем все ин­тенсивнее жизнь начинает указывать тебе, что то лоно, которое ты обжил, уже устарело, или тесно, или от него пахнет затхлостью. Слы­шишь ты или не слышишь, зов к изменениям начинает заполнять про­странство твоей жизни. И этот зов мы называем кризисом.

Зов

Зов кризиса многолик. Это может быть ломка устоявшихся представ­лений о своем теле и других частей «Я»-материального: болезнь, угроза смерти, потеря дома или денег. Это может быть шокирующее столкно­вение с болезнью, старостью или смертью, как было с Буддой. Иногда не само лишение значимой части своего материального существования, а только его угроза становится причиной кризиса, его зовом.

Часто зов может реализоваться через ломку привычных соци­альных отношений и отождествлений с ролями и статусами: потеря работы, измена жены, невозможность заработать деньги, лишение перспектив профессионального роста, развод, потеря детей, друзей, близких родственников... Зов тем сильнее, чем более значимых частей социального «тела» касается его сметающая сила.

Еще интенсивнее зов кризиса проявляется в духовных измерени­ях личности. Это может быть экзистенциальный кризис, ломающий все привычные представления и убеждения. Иногда зов может прий­ти и как толчок изнутри: впечатляющее сновидение или видение, слу­чайно кем-то оброненная фраза, отрывок из книги либо глубокий и искренний отклик на учение или учителя.

Зов может воплотиться в зловещие фигуры экзистенциальной тос­ки, чувства одиночества и отчужденности, абсурда человеческого су­ществования, мучительного вопроса о смысле жизни. Духовный кри­зис может принять форму щемящей, как бы беспричинной божествен­ной неудовлетворенности, лишающей смысла привычные интересы, малые и большие удовольствия жизни — от секса, славы, власти, теле­сного наслаждения.

Мы можем предположить, что по интенсивности зов — это прояв­ление гурманской зоны, которая менее обжита человеком, но более наполнена жизненностью и странной привлекательностью. Само на­звание уже говорит о чарующей притягательности того, что редко встречается.

Гурман (фр. gourmand) — любитель и знаток тонких блюд, лакомств, то есть основная масса людей вполне удовлетворяется яичницей с кол­басой, но есть несколько человек среди тысячи, которым для полноцен­ной жизни обязательно нужно попробовать внутренности тигровой змеи или шею летучей мыши. Гурманская зона притягательна необычными переживаниями, и основное эмоциональное содержание — смесь любопытства и страха: «Страшно, но любопытно», «Любопытно, но страшно». Не зря самое пиковое выражение любопытства в русском языке звучит «страшно любопытно».

Гурманская зона всегда является возможностью в некоторой сте­пени опасного, но реального расширения внутреннего опыта.

Она всегда связана с соприкосновением со стенками «не-Я». Ин­тенсивность гурманской зоны прямо пропорционально степени на­пряжения между фрагментами «Я» и «не-Я» в материальном, социаль­ном, духовном аспектах. С гурманской зоной имеют ассоциативную связь такие слова, как «встряхнуться», «взбодриться», «оторваться», «расслабиться»... Как показывает смысловой анализ, не так важно, ка­ким образом повышается интенсивность, важно, что личность «пре­рывает» линейность комфортной зоны новыми состояниями. Гурман­ская зона является игрой «хочу» и «случается», то есть соприкоснове­ние с этой зоной связано с субъективным желанием или объективны­ми обстоятельствами.

Комфортная зона при всей своей стабильности, устойчивости и надежности в конце концов начинает вызывать тошноту и скуку. Эти чувства появляются особенно быстро, если в личности достаточно много жизненной энергии. Я думаю, что если человека еще раз помес­тить в рай, он и сегодня, при всем своем знании и опыте, опять найдет Древо Познания и вкусит запретный плод.

Личность осваивает новые области переживаний, приобретает но­вые знания, умения — знания именно в гурманской зоне. Л. С. Выготс­кий писал о зоне ближайшего развития как наиболее оптимальном ва­рианте обучения. Гурманская зона и есть зона ближайшего развития.

Обучение или сверхобучение происходит именно в той жизнен­ной ситуации, когда незнание или неумение опасны. Это хорошо из­вестно студентам, особенно во время сессии.

Гурманская зона имеет огромный положительный потенциал в силу того, что вызывает к жизни ресурсы личности, повышает физичес­кие, интеллектуальные, эвристические и другие психологические воз­можности. Одновременно гурманская зона — это тренировка новых возможностей, открытие новых перспектив жизни и узнавание ее новых граней.

Существуют две неприятные закономерности во взаимодействии с гурманской зоной:

• чем больше мы исследуем ее, тем дальше сдвигаются ее грани­цы, тем большей интенсивности нам нужен опыт для достиже­ния новых состояний или воплощенного проживания старых. То есть каждое взаимодействие с гурманской зоной раздвигает зону комфорта, и нужна все большая интенсивность опыта, что­бы достичь гурманской зоны.

• длительное пребывание в гурманской зоне приводит не только к «наркомании интенсивностью» и девальвации комфортной зоны, но и к психобиологическому истощению, к формированию при­вычки жить на пределе возможностей и, как следствие, — к кри­зисным состояниям с негативной дезинтеграцией.

Не так важно, какую форму принимает зов кризиса. Важно, что он слышен в интенсивности опыта, большей, чем при обыденном суще­ствовании. Что он задевает самые важные струны личности, извлекая душераздирающий крик отчаяния, и показывает ограниченность воз­можностей Эго, привычного восприятия жизни и зовет человека к новым просторам развития. Что он вызывает страх и панику — и од­новременно любопытство и воодушевление. Этот вызов ставит человека перед выбором:

• идти вслед за зовом в непонятные и неизведанные области ре­альности, к новым территориям личности, сознания, деятель­ности, к новому качеству жизни;

• не принимать вызов, как бы не замечать надвигающегося кри­зиса и глубже закрыться в привычном.

И в том, и в другом случае человек находится в ситуации карди­нального выбора, который только при первом приближении кажется выражением свободы. Выбор не только высший дар. Часто он стано­вится проклятием для рефлексирующего и сомневающегося челове­ка. Именно в момент зова нужно вспомнить слова Ницше: «Созидаю­щие, будьте тверды».

Зов — это послание судьбы о демиурговом предназначении чело­веческого духа.

Глухота к зову, вызванная анестезией любопытства, страхом, мо­жет обернуться для человека сожалением об упущенных возможнос­тях, о том, что все могло быть по-другому — лучше, сильнее, глубже, ярче...

И покой, выбранный в какой-то момент ради привычного дивана и лежания в сытой лености перед телевизором, может оказаться отрав­ленным чувством нереализованности, никчемности, блеклости при­вычного существования.

Если вызов услыиган, то по большому счету человека может ждать более незавидная судьба, чем привычная обыденность. Но таков путь мистерии кризиса — все пять форм осваиваются только воинами духа или людьми неистовыми в своей решимости пережить и стать другими.

Смерть и возрождение

Эта фаза является кульминационной в переживании кризиса. Ее опыт заключается в безжалостном уничтожении важных прежних опор и основ в жизни человека. Эту форму мы можем обозначить как смерть прежней структуры, содержания Эго, его оценок, отношений. Смерть прежней структуры может быть следствием интенсивного физичес­кого переживания (сексуального, болевого, изменения образа «Я»), эмоциональной катастрофы, интеллектуального поражения, мораль­ного крушения. Смерть и возрождение наступают только в шоковой интенсивности опыта или кумулятивном эффекте сильных пережи­ваний из гурманской зоны.

При кумулятивном эффекте гурманской зоны и истощении био-I психического потенциала шоковый эффект может индуцироваться [мгновенной «последней каплей». При истощающем кризисе человек {сначала эффективно справляется с серией связанных со стрессом от­дельных событий или следующих одно за другим. Но в конце концов 1 сопротивление ослабевает, и человек может дойти до точки, когда уже не имеет достаточных сил и ресурсов (внешних и внутренних), для I того чтобы справиться с кумулятивным эффектом последующих ударов. В такой ситуации состояние острого кризиса неизбежно.

При шоковой интенсивности внезапный катаклизм в материаль-I ном, социальном или духовном «Я» может вызвать сильную эмоцио­нальную реакцию, которая подавляет адаптивные механизмы индиви-I да. Поскольку событие происходит неожиданно и человек обычно не 1 имеет времени подготовиться к страшному удару, он порой впадает в эмоциональный шок и «чахнет». Шоковая интенсивность всегда свя­зана с воздействием кризиса на важные ядерные конструкты личнос­ти — образ «Я», интегративный статус, экзистенциальные ценности.





Из шоковой зоны всего четыре выхода:

• позитивная дезинтеграция с переходом на новый качественный уровень целостности сознания и личности,

• сумасшествие с различным возможным содержанием,

• негативная дезинтеграция с потерей социальных коммуника­ций, жизненности и возвратом в комфортную зону с минималь­ным уровнем витальности,

• смерть.

При позитивной дезинтеграции смерть Эго воспринимается не как исчезновение с его метафизическим страхом небытия, а как ка­чественное преобразование, уход от привычного восприятия мира, чувства общей неадекватности, необходимости сверхконтроля и до­минирования. Смерть Эго — это процесс самоотречения. Эта форма нам раскрывается через переоценку всех ценностей, изменение це­лей жизни. На данной стадии многое из того, что казалось ценным, перестает быть таковым. Многие важные смыслы «сдувает ветром перемен», и человек может с ними расстаться. Символизм смерти и возрождения на уровне индивидуального осознания вызывает к жизни манифестации мифологических аспектов разрушения и жер­твенных персонажей.

Кризис — это смерть прежней идентичности, уже не соответству­ющей задачам текущего этапа личностного развития. И в смерти воз­рождается новая ткань жизненности. Старый образ себя должен уме­реть, а из его пепла должна прорасти и раскрыться новая индивиду­альность, более соответствующая эволюционной, материальной, со­циальной и духовной цели.

В новом принятом качестве возникает чувство духовного освобож­дения, спасения и искупленности. Человек воспринимает глубинный смысл свободы как состояния. Содержание этого этапа связано с не­посредственным рождением новой личности. На этой стадии процесс борьбы за новые качества подходит к концу. Движение по передрягам кризиса достигает кульминации, и за пиком боли, страдания и агрес­сивного напряжения следует катарсис, облегчение и наполнение жиз­ни новыми смыслами.

Одновременно нужно учесть, что эта фаза является не только ста­дией психобиологической или социально-психологической эволюции человека, но и реальным переживанием психодуховной эволюции. Этот этап кроме включенных в него индивидуальных личностных пе­реживаний имеет выраженное архетипическое, мифологические, пси­ходуховное, мистическое содержание, отчетливо нуминозный харак­тер и связан с глубокими экзистенциальными инсайтами, которые открывают всеобъемлющее единство за миром разделенности.

Урок

Фаза урока требует от личности дисциплины и умения быть «уче­ником кризиса». Для нее очень существенен конструктивный опыт. За смертью и возрождением важен поиск новых целей, стратегий жиз­ни, новых ценностей. Нахождение их может стать прорывом, кото­рый круто меняет восприятие мира. Это могут быть новые социальные проекты, прозрения, касающиеся экзистенциальных смыслов суще­ствования, понимание своего места в обществе и своей миссии. В ду­ховном пространстве это может выражаться в просветлении, сатто-

I ри, освобождении, единении с Богом или в чувстве необычной легко-

I сти, ясности и простоты жизни.

В период осознания и прояснения перспектив в новом качестве

' люди особенно чувствительны к помощи. Привычные защитные ме­ханизмы ослаблены, обычные модели поведения представляются не­адекватными, и человек становится более открытым для внешних влияний. Минимальное усилие в этот период часто может дать мак­симальный эффект, а соответствующим образом направленная не­большая помощь может улучшить ситуацию эффективнее, чем бо­лее интенсивная помощь в периоды меньшей эмоциональной восприимчивости