ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА
Предисловие издательства
Сегодня в серии «Лабиринты истины» мы представляем книгу, от публикации которой отказались десятки издательств по всему миру. Уж слишком невероятными и не укладывающимися в привычные схемы кажутся факты, собранные на ее страницах. Тем не менее эта книга разошлась по всему миру миллионными тиражами. Сегодня она появилась и в России.
Думаем, Ганса-Ульриха фон Кранца не нужно представлять отечественному читателю. На русском языке уже опубликованы три книги этого неутомимого исследователя, одного из крупнейших знатоков Третьего рейха. Книги, срывающие покров тайны с глубоко спрятанных секретов, заставляющие по-новому взглянуть на, казалось бы, давно известные вещи. Наверное, именно поэтому они уже успели полюбиться российскому читателю.
А того, кто еще не держал в руках книги фон Кранца, поспешим ввести в курс дела. Автор – этнический немец, отец которого, будучи офицером СС, после войны бежал в Аргентину, чтобы избежать судебного преследования. Лишь после смерти отца Ганс-Ульрих узнал, что тот был причастен к деятельности самой загадочной организации нацистской Германии – института «Аненэрбе» («Наследие предков»). И с этого момента добропорядочный буржуа превратился в неутомимого и талантливого исследователя, настоящего сталкера, охотника за сенсационными секретами.
Если прочесть книги Кранца, а затем посмотреть на его фотографию, возникает весьма странное ощущение. Перелистывая страницы «Наследия предков» или «Свастики во льдах», представляешь автора молодым, подтянутым человеком с волевыми чертами лица и стальным взглядом – такой жесткой динамикой, такой захватывающей интригой наполнена каждая строчка этих книг. С фотографии же на нас смотрит обычный пятидесятилетний человек, загорелый блондин с глубокими залысинами, склонный к полноте, со спокойным, безмятежным лицом. Такое «раздвоение личности» далеко не случайно. Фон Кранцу долгие годы, пока он не решился выпустить в свет свою первую книгу (посвященную как раз «Наследию предков»), пришлось вести фактически двойную жизнь. И мало кто мог заподозрить, что под внешностью примерного буржуа, типичного менеджера средней руки или университетского профессора скрывается человек, который готов разрушать стереотипы и вытаскивать на свет божий факты, которые ранее старательно замалчивались или скрывались.
Да-да, именно замалчивались или скрывались. «Зачем?» – удивится читатель. Ведь Гитлер давно покончил жизнь самоубийством, а Третий рейх давно рухнул, проклятый всем цивилизованным миром! По крайней мере, так учат в школе, так говорят с экранов телевизоров. Что ж, каждый из нас волен сделать свой выбор самостоятельно, верить ли ему «голубому экрану» или искать истину. У читателя книг фон Кранца появляется возможность вместе с автором отдернуть полог лжи и полуправды и посмотреть в глаза подлинной истории гитлеровской империи, истории, которая не закончилась с капитуляцией Германии. Потому что рядом с Гитлером и за его спиной стояли весьма могущественные силы, которые действуют по сегодняшний день, стремясь скрыть сам факт своего существования.
С момента своего появления книги Ганса-Ульриха фон Кранца вызвали бурю критики, которая, впрочем, послужила только лишним подтверждением того, что неутомимый исследователь попал в точку. Более того, на его жизнь совершили покушение. Тем не менее даже угроза жизни не заставила Кранца свернуть с намеченного пути. Одна книга выходила за другой, по мере того как отважному исследователю удавалось распутать все новые и новые клубки лжи, обнаруживая в них надежно спрятанную нить истины. На данный момент увидели свет около десятка книг Кранца, и мы надеемся, что это далеко не предел.
Книга, которую вы держите в руках, посвящена ядерной программе Третьего рейха – малоизвестной теме, вернее, известной, но далеко не с той стороны, с какой ее раскрывает фон Кранц. О германской ядерной программе написана масса книг и статей, причем все авторы признают, что немцы долгое время лидировали в этой области, но сообщают о конечной неудаче. Объясняется этот парадокс самыми различными, часто довольно глупыми причинами. Однако их все-таки можно было бы принять на веру, если б не одно удивительное обстоятельство…
Впрочем, не будем забегать вперед. Пересказывать содержание книг фон Кранца было бы неблагодарной работой. Поэтому оставляем вас наедине с очередным блестящим произведением Кранца, которое, без сомнения, заставит вас по-новому взглянуть на многие, казалось бы, давно известные факты.
К МОИМ ЧИТАТЕЛЯМ
Мог ли Гитлер выиграть войну? Об этом историки спорят уже не одно десятилетие. Еще не отгремели залпы той кровавой войны, а уже начались жестокие схватки на страницах книг.
Германские генералы кричали, что были на волосок от победы. Вот если б им не мешал злокозненный фюрер, который своими глупыми приказами не давал армии размазать русских по стенке… Англичане и американцы вторят им: да-да, русские не умели сражаться, они завалили немцев трупами. Но и немцы не лучше – вот если б они вовремя построили реактивные истребители… да чуть пораньше пустили в дело свои ракеты…
Весь этот шум призван замаскировать правду, страшную и неприятную правду. Германия действительно была на волосок от победы – по крайней мере, над англо-американцами. И вовсе не благодаря своим генералам, которым Гитлер, кстати, совершенно справедливо давал по шее. И не благодаря реактивным истребителям или ракетам «Фау». Все это – детские игрушки по сравнению с тем оружием, которым обладал Третий рейх. Оружием, о котором до сих пор боятся вспоминать немногие посвященные. И о котором я расскажу вам на страницах этой книги.
Разумеется, я сильно рискую. Один раз меня чуть не отправили на тот свет – подозреваю, что именно за мои писания, потому что больше вроде бы и не за что. Зачем тогда я публикую эту историю? Ради денег или популярности? Да нет. Денег у меня и так хватает – не Гейтс, конечно, но жаловаться грех. Я не стремлюсь сверкать в зените славы, становиться всеобщим любимцем или, наоборот, объектом всеобщей пламенной ненависти. Я просто хочу рассказать людям правду, которую сам предпочел бы не знать. Иногда я мечтаю о тихой, спокойной обеспеченной старости в собственном домике на берегу моря. Но у каждого человека есть свое предназначение на этой голубой планете, и мое предназначение – совершенно иное.
Кто я такой и почему сую свою голову в петлю? Что ж, читатель имеет право знать это заранее, чтобы решить, стоит ли мне доверять. Я не принадлежу к славной когорте профессиональных историков, тем не менее знаю побольше многих из них.
Родился я в Аргентине в 1950 году. Мой отец эмигрировал (вернее сказать – бежал) сюда из Германии после поражения во Второй мировой войне. Дело в том, что он был офицером СС. Но не тем, которые стояли на сторожевых вышках многочисленных концлагерей. И не тем, которые сражались на фронте в составе элитных частей. Когда нацисты пришли к власти, мой отец был молодым, но подававшим большие надежды ученым, занимавшимся историей и традициями древних германцев. Достаточно быстро все эти исследования забрало под свое покровительство всемогущее СС Генриха Гиммлера. Перед моим отцом встал очень простой выбор: либо стать эсэсовцем, либо отказаться от изучения любимой темы. Он выбрал первое. История показала, что это был неверный выбор, но можем ли мы сегодня обвинять его в этом?
О своем прошлом отец рассказывал мало и неохотно. С друзьями, бежавшими в Аргентину вместе с ним, общался, что называется, за закрытыми дверями. Иногда (но не часто) у него бывали странные посетители, с которыми он запирался в своем рабочем кабинете. Об этой стороне его жизни мы, дети, не знали ровным счетом ничего, тем более что такие вещи случались очень редко.
Наверное, именно нежелание отца рассказывать о Третьем рейхе подстегнуло мой интерес к этой части германской истории. Начиная со студенческих лет я жадно читал книги, посвященные гитлеровской Германии и Второй мировой войне. Однако ни в одной из них я не смог прочесть того, что поведали мне документы, найденные после смерти отца в простеньком металлическом сейфе, хранившемся с незапамятных времен на чердаке нашего дома.
Эти бумаги, посвященные самым загадочным сторонам истории Третьего рейха, заставили меня взяться за исследования. В них я прочел о неизвестных мне ранее и шокирующих вещах: о таинственном проекте «Аненэрбе» («Наследие предков»), о связях нацистского руководства с оккультными силами, о секретной антарктической базе, о прорывных научных исследованиях, результаты которых не были превзойдены даже 20 лет спустя после окончания войны… Их держали в секрете и побежденные, и победители. Потому что эти тайны были способны полностью взорвать наши представления о нацистской империи. Ведь долгое время историки внушали нам образ нацистского режима как полного банкрота, терпевшего крах во всех своих начинаниях.
Может быть, на каком-то этапе это было правильным, но нельзя же десятилетия подряд кормить людей одной и той же сказкой! Потому что в действительности этот чудовищный, демонический, преступный режим достиг в некоторых областях таких успехов, которые и не снились остальному человечеству. Об этом ясно говорили, буквально кричали документы, доставшиеся мне в наследство.
И я начал расследование, которое заняло у меня 12 лет. За это время я многократно рисковал своим добрым именем и даже жизнью, попадал в различные переделки, терял и снова находил концы тоненьких нитей, ведущих к скрытой во мраке истине. Но, оглядываясь назад, я не жалею о том, что избрал этот путь. И от всего сердца надеюсь, что плоды моих усилий не пропадут бесследно.
Несмотря на долгие годы, посвященные изучению нацистской Германии, работа над этой книгой открыла передо мной новые неожиданные горизонты. Начиная ее, я не мог предположить, что немцам удалось создать свою атомную бомбу, которая лишь случайно не была использована ими. Мне даже в страшном сне не виделось другого кошмарного оружия, которое было создано с использованием той же радиации.
Но не буду забегать вперед. Разверну перед читателем картину постепенно, так, как она разворачивалась передо мной. В путь, друзья!
МАНХЭТТЕНСКИЙ ОБМАН
Истина в предпоследней инстанции
На свете есть не так много вещей, которые считаются бесспорными. Ну, что солнце восходит на востоке и заходит на западе, вы, я думаю, в курсе. И что Луна вращается вокруг Земли – тоже. И насчет того, что американцы первыми создали атомную бомбу, опередив и немцев, и русских.
Так считал и я, пока года четыре назад мне в руки не попал один старинный журнал. Мои убеждения насчет солнца и Луны он оставил в покое, а вот веру в американское лидерство поколебал довольно серьезно. Это был пухлый том на немецком языке – подшивка журнала «Теоретическая физика» за 1938 год. Уже не помню, зачем я туда полез, но совершенно неожиданно для себя наткнулся на статью профессора Отто Гана.
Имя было мне хорошо знакомом. Именно Ган, знаменитый немецкий физик и радиохимик, открыл в 1938 году совместно с другим крупным ученым – Фрицем Штраусманом – деление уранового ядра, фактически дав старт работам по созданию ядерного оружия. Сначала я просто пробегал статью взглядом по диагонали, но затем совершенно неожиданные фразы заставили меня стать внимательнее. И в конечном счете – даже забыть о том, для чего я изначально взял в руки этот журнал.
Статья Гана была посвящена обзору атомных разработок в разных странах мира. Собственно говоря, обозревать было особо нечего: везде, кроме Германии, ядерные исследования находились в загоне. В них не видели особого смысла. «Эта отвлеченная материя не имеет никакого отношения к государственным нуждам», – сказал примерно в это же время премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, когда его попросили поддержать английские атомные исследования бюджетными деньгами. «Пусть эти ученые очкарики сами ищут деньги, у государства полным-полно других проблем!» – так считало в 30-е годы большинство мировых лидеров. За исключением, конечно, нацистов, которые ядерную программу как раз финансировали.
Но отнюдь не пассаж Чемберлена, заботливо процитированный Ганом, привлек мое внимание. Англия вообще не слишком интересует автора этих строк. Гораздо интереснее было то, что Ган написал о состоянии ядерных исследований в Соединенных Штатах Америки. А написал он буквально следующее:
Если говорить о стране, в которой процессам деления ядра уделяется наименьшее внимание, то следует, несомненно, назвать США. Разумеется, сейчас я не рассматриваю Бразилию или Ватикан. Однако среди развитых стран даже Италия и коммунистическая Россия значительно опережают США. Проблемам теоретической физики по ту сторону океана уделяется мало внимания, приоритет отдается прикладным разработкам, которые могут дать немедленную прибыль. Поэтому я могу с уверенностью утверждать, что в течение ближайшего десятилетия североамериканцы не смогут сделать что-либо существенное для развития атомной физики.
Сначала я просто посмеялся. Надо же, как ошибался мой соотечественник! И только потом задумался: как ни крути, Отто Ган не был простачком или дилетантом. О состоянии атомных исследований он был информирован прекрасно, тем более что до начала Второй мировой войны эта тема свободно обсуждалась в научных кругах.
Может быть, американцы дезинформировали весь мир? Но с какой целью? Об атомном оружии в 30-е годы еще никто не помышлял. Более того, большинство ученых считали его создание невозможным в принципе. Именно поэтому до 1939 года обо всех новых достижениях в атомной физике мгновенно узнавал весь мир – они совершенно открыто публиковались в научных журналах. Никто не скрывал плодов своего труда, наоборот, между различными группами ученых (почти исключительно немцев) шло открытое соперничество – кто быстрее продвинется вперед?
Может, ученые в Штатах опередили весь мир и потому держали свои достижения в секрете? Недурное предположение. Чтобы подтвердить или опровергнуть его, нам придется рассмотреть историю создания американской атомной бомбы – по крайней мере, такую, какой она предстает в официальных публикациях. Все мы привыкли принимать ее на веру как нечто само собой разумеющееся. Однако при ближайшем рассмотрении в ней находится столько странностей и неувязок, что просто диву даешься.
С миру по нитке – Штатам бомба
Тысяча девятьсот сорок второй год начинался для англичан неплохо. Вторжение немцев на их маленький остров, казавшееся неминуемым, теперь, как по волшебству, отступило в туманную даль. Прошлым летом Гитлер сделал главную ошибку в своей жизни – напал на Россию. Это было началом конца. Русские не только выстояли вопреки надеждам берлинских стратегов и пессимистическим прогнозам множества наблюдателей, но и хорошо дали вермахту по зубам морозной зимой. А в декабре на помощь британцам пришли большие и могущественные Соединенные Штаты, которые стали теперь официальным союзником. В общем оснований для радости было хоть отбавляй.
Не радовались только несколько высокопоставленных лиц, владевших информацией, которую получила британская разведка. В конце 1941 года англичанам стало известно, что немцы бешеными темпами развивают свои атомные исследования. Стала ясна и конечная цель этого процесса – ядерная бомба. Английские ученые-атомщики были достаточно компетентны, чтобы представить себе, какую угрозу несет новое оружие.
В то же время британцы не строили иллюзий относительно своих возможностей. Все ресурсы страны были направлены на элементарное выживание. Хотя немцы и японцы были по горло заняты войной с русскими и американцами, они время от времени находили возможность ткнуть кулаком ветхое здание Британской империи. От каждого такого тычка трухлявая постройка шаталась и скрипела, грозя обрушиться. Три дивизии Роммеля сковывали в Северной Африке почти всю боеспособную британскую армию. Подводные лодки адмирала Дёница, как хищные акулы, шныряли в Атлантике, грозя прервать жизненно важную нить снабжения из-за океана. У Британии просто не было ресурсов для того, чтобы вступить с немцами в ядерную гонку. Отставание и так было большим, а в самое ближайшее время оно грозило стать безнадежным.
И тогда англичане пошли единственным путем, который сулил хоть какую-то выгоду. Они решили обратиться к американцам, которые располагали необходимыми ресурсами и могли швырять деньги направо и налево. Британцы готовы были поделиться своими достижениями, чтобы ускорить процесс создания общей атомной бомбы.
Надо сказать, что американцы к такому подарку отнеслись поначалу скептически. Военное ведомство в упор не понимало, зачем ему тратить деньги на какой-то маловразумительный проект. Какое там еще новое оружие? Вот авианосные группировки и армады тяжелых бомберов – это да, это сила. А ядерная бомба, которую и сами ученые представляют себе весьма смутно, – это всего лишь абстракция, бабушкины сказки. Пришлось британскому премьеру Уинстону Черчиллю напрямую обратиться к американскому президенту Франклину Делано Рузвельту с просьбой, буквально мольбой, не отвергать английский подарок. Рузвельт вызвал к себе ученых, разобрался в вопросе и дал добро.
Обычно создатели канонической легенды об американской бомбе используют этот эпизод, чтобы подчеркнуть мудрость Рузвельта. Вот, глядите, какой проницательный президент! Мы же посмотрим на это немного другими глазами: в каком же загоне находились у янки атомные исследования, если они так долго и упорно отказывались сотрудничать с британцами! Значит, Ган был совершенно прав в своей оценке американских ядерщиков – ничего солидного они собой не представляли.
Только в сентябре 1942 года было принято решение о начале работ над атомной бомбой. Организационный период занял еще некоторое время, и по-настоящему дело сдвинулось с мертвой точки лишь с наступлением нового, 1943 года. От армии работу возглавил генерал Лесли Гроувз (впоследствии он напишет мемуары, в которых подробно изложит официальную версию происходившего), реальным руководителем был профессор Роберт Оппенгеймер. О нем я расскажу подробно чуть позднее, а пока полюбуемся на еще одну любопытную деталь – как формировался коллектив ученых, начавших работу над бомбой.
Собственно говоря, когда Оппенгеймеру предложили навербовать специалистов, выбор у него был крайне невелик. Хороших физиков-ядерщиков в Штатах можно было пересчитать по пальцам искалеченной руки. Поэтому профессор принял мудрое решение – набрать людей, которых он знает лично и которым может доверять, вне зависимости от того, какой областью физики они занимались раньше. Так и вышло, что львиная доля мест была занята сотрудниками Колумбийского университета из округа Манхэттен (кстати, именно поэтому проект получил название Манхэттенского). Но и этих сил оказалось мало. К работе пришлось привлечь британских ученых, буквально опустошив английские научные центры, и даже специалистов из Канады. В общем Манхэттенский проект превратился в некое подобие Вавилонской башни, с той только разницей, что все его участники говорили худо-бедно на одном языке. Однако это не спасало от обычных в ученом сообществе свар и склок, возникавших из-за соперничества разных научных групп. Отголоски этих трений можно найти на страницах книги Гроувза, причем выглядят они очень забавно: генерал, с одной стороны, хочет убедить читателя, что все было чинно и благопристойно, а с другой – похвастаться, как ловко ему удавалось мирить вконец перессорившихся научных светил.
И вот нас пытаются убедить, что в этой дружной обстановке большого террариума американцам удалось за два с половиной года создать атомную бомбу. А немцам, которые весело и дружно корпели над своим ядерным проектом пять лет, этого не удалось. Чудеса, да и только.
Впрочем, даже если бы никаких склок не было, такие рекордные сроки все равно вызывали бы подозрение. Дело в том, что в процессе исследования нужно пройти определенные этапы, сократить которые практически невозможно. Сами американцы объясняют свой успех гигантским финансированием – в конечном счете на Манхэттенский проект было потрачено более двух миллиардов долларов! Однако, как ни корми беременную женщину, она все равно не сможет родить доношенного ребенка раньше чем через девять месяцев. То же самое и с атомным проектом: существенно ускорить, например, процесс обогащения урана невозможно.
Немцы трудились пять лет с полным напряжением сил. Конечно, бывали у них и ошибки, и просчеты, которые отнимали драгоценное время. Но кто сказал, что у американцев ошибок и просчетов не было? Были, причем много. Одной из таких ошибок стало привлечение к работе знаменитого физика Нильса Бора.
Неизвестная операция Скорцени
Английские спецслужбы очень любят похвастаться одной из своих операций. Речь идет о спасении из нацистской Германии великого датского ученого Нильса Бора.
Официальная легенда гласит, что после начала Второй мировой войны выдающийся физик тихо и спокойно жил в Дании, ведя достаточно уединенный образ жизни. Нацисты много раз предлагали ему сотрудничество, но Бор неизменно отказывался. К 1943 году немцы все-таки решили его арестовать. Но, вовремя предупрежденный, Нильс Бор сумел бежать в Швецию, откуда англичане вывезли его в бомбовом отсеке тяжелого бомбардировщика. К концу года физик оказался в Америке и начал ревностно работать на благо Манхэттенского проекта.
Легенда красивая и романтичная, вот только шита она белыми нитками и не выдерживает никаких проверок. Достоверности в ней не больше, чем в сказках Шарля Перро. Во-первых, потому, что нацисты выглядят в ней законченными идиотами, а они такими никогда не являлись. Подумайте хорошенько! В 1940 году немцы оккупируют Данию. Они знают, что на территории страны живет нобелевский лауреат, который может оказать им большую помощь в работе над атомной бомбой. Той самой атомной бомбой, которая жизненно важна для победы Германии. И что они делают? Они в течение трех лет изредка наведываются к ученому, вежливо стучат в дверь и тихонько спрашивают: «Герр Бор, Вы не хотите поработать на благо фюрера и рейха? Не хотите? Ну ладно, мы попозже еще зайдем». Нет, не таким был стиль работы германских спецслужб! По логике вещей, они должны были арестовать Бора не в 1943, а еще в 1940 году. Если получится – заставить (именно заставить, а не упросить!) работать на них, если нет – по крайней мере, сделать так, чтобы он не смог работать на врага: посадить в концлагерь или уничтожить. А они оставляют его спокойно разгуливать на свободе, под носом у англичан.
Через три года – гласит легенда – до немцев наконец доходит, что они по идее должны арестовать ученого. Но тут некто (именно некто, потому что я нигде не нашел указаний на то, кто это сделал) предупреждает Бора о грозящей опасности. Кто это мог быть? В привычки гестапо не выходило кричать на каждом углу о готовящихся арестах. Людей брали тихо, неожиданно, ночью. Значит, таинственный покровитель Бора – кто-то из довольно высокопоставленных чиновников.
Оставим пока этого таинственного ангела-спасителя в покое и продолжим анализировать странствия Нильса Бора. Итак, ученый бежал в Швецию. Как вы думаете, каким образом? На рыбачьей лодке, обходя в тумане катера германской береговой охраны? На сколоченном из досок плоту? Как бы не так! Бор с максимально возможным комфортом уплыл в Швецию на самом обычном частном пароходе, официально зашедшем в порт Копенгагена.
Не будем пока ломать голову над вопросом, как немцы выпустили ученого, если собирались его арестовать. Подумаем лучше вот о чем. Бегство физика с мировым именем – это чрезвычайное происшествие весьма серьезного масштаба. По этому поводу должно было неизбежно проводиться расследование – полетели бы головы тех, кто прошляпил физика, а также таинственного покровителя. Однако никаких следов такого расследования обнаружить попросту не удалось. Может быть, потому, что его и не было.
Действительно, насколько большую ценность представлял Нильс Бор для разработки атомной бомбы?
Родившийся в 1885 году и ставший нобелевским лауреатом в 1922-м, Бор обратился к проблемам ядерной физики только в 30-е годы. В то время он был уже крупным, состоявшимся ученым с вполне сформировавшимися взглядами. Такие люди редко добиваются успеха в областях, где нужен новаторский подход и нестандартное мышление – а именно такой областью была ядерная физика. За несколько лет Бору так и не удалось внести сколько-нибудь существенный вклад в атомные исследования. Однако, как говорили древние, первую половину жизни человек работает на имя, вторую – имя на человека. У Нильса Бора эта вторая половина уже началась. Занявшись ядерной физикой, он автоматически стал считаться крупным специалистом в этой области вне зависимости от своих реальных достижений. Но в Германии, где трудились такие всемирно известные ядерщики, как Ган и Гейзенберг, реальную цену датскому ученому знали. Именно поэтому его не особо активно пытались привлечь к работам. Получится – хорошо, раструбим на весь мир, что на нас работает сам Нильс Бор. Не выйдет – тоже неплохо, не будет под ногами путаться со своим авторитетом.
Кстати, в Соединенных Штатах Бор в значительной степени именно путался под ногами. Дело в том, что выдающийся физик вообще не верил в возможность создания ядерной бомбы. В то же время его авторитет заставлял считаться с его мнением. Если верить воспоминаниям Гроувза, работавшие в рамках Манхэттенского проекта ученые относились к Бору как к старейшине. А теперь представьте себе, что вы делаете какую-то сложную работу без всякой уверенности в конечном успехе. И тут к вам подходит кто-то, кого вы считаете большим специалистом, и говорит, что на ваше занятие не стоит даже время тратить. Легче ли пойдет работа? Не думаю.
Кроме того, Бор был убежденным пацифистом. В 1945 году, когда у Штатов уже была атомная бомба, он категорически протестовал против ее использования. Соответственно, и к работе своей относился с прохладцей. Поэтому призываю еще раз задуматься: чего больше привнес Бор – движения или застоя в разработке вопроса?
Странная складывается картинка, не правда ли? Немного проясняться она стала после того, как я узнал одну интересную деталь, казалось бы никакого отношения ни к Нильсу Бору, ни к атомной бомбе не имеющую. Речь идет о «главном диверсанте Третьего рейха» Отто Скорцени.
Считается, что возвышение Скорцени началось после того, как в 1943 году он освободил из заключения итальянского диктатора Бенито Муссолини. Посаженный в горную тюрьму своими прежними соратниками, Муссолини не мог, казалось бы, надеяться на освобождение. Но Скорцени по прямому указанию Гитлера разработал дерзкий план: высадить десант на планерах и потом улететь на маленьком самолетике. Все получилось как нельзя лучше: Муссолини на свободе, Скорцени в почете.
По крайней мере, так считает большинство. Лишь немногие хорошо информированные историки знают, что здесь перепутаны причина и следствие. Скорцени было поручено крайне сложное и ответственное дело именно потому, что Гитлер ему доверял. То есть возвышение «короля спецопераций» началось до истории со спасением Муссолини. Впрочем, совсем незадолго – за пару месяцев. Скорцени был повышен в звании и должности именно тогда, когда Нильс Бор бежал в Англию. Поводов для повышения мне нигде обнаружить не удалось.
Итак, у нас есть три факта. Во-первых, немцы не препятствовали выезду Нильса Бора в Британию. Во-вторых, Бор принес американцам больше вреда, чем пользы. В-третьих, сразу же после того, как ученый оказался в Англии, Скорцени получает повышение по службе. А что, если это детали одной мозаики? Я решил попытаться реконструировать события.
Захватив Данию, немцы прекрасно представляли себе, что Нильс Бор вряд ли окажет помощь в создании атомной бомбы. Более того, будет скорее мешать. Поэтому его оставили спокойно жить в Дании, под самым носом у англичан. Может быть, уже тогда немцы рассчитывали, что британцы похитят ученого. Однако за три года англичане так и не рискнули предпринять что бы то ни было.
В конце 1942 года до немцев начали доходить неясные слухи о начале масштабного проекта по созданию американской атомной бомбы. Даже учитывая секретность проекта, сохранить шило в мешке было решительно невозможно: моментальное исчезновение сотен ученых из разных стран, так или иначе связанных с ядерными исследованиями, должно было натолкнуть любого психически нормального человека на подобные выводы. Нацисты были уверены, что намного опережают янки (а это соответствовало действительности), но сделать гадость противнику это не мешало. И вот в начале 1943 года проводится одна из самых секретных операций германских спецслужб.
На пороге домика Нильса Бора появляется некий доброжелатель, который сообщает ему, что его хотят арестовать и бросить в концлагерь, и предлагает свою помощь. Ученый соглашается – иного выхода у него нет, оказаться за колючей проволокой – не лучшая перспектива. Одновременно англичанам, судя по всему, подсовывается липа о полной незаменимости и уникальности Бора в деле ядерных исследований. Британцы клюют – а что им остается делать, если добыча сама идет к ним в руки, то есть в Швецию? И для полного героизма вывозят Бора оттуда в чреве бомбардировщика, хотя могли бы с комфортом отправить его на корабле.
А потом нобелевский лауреат появляется в эпицентре Манхэттенского проекта, производя эффект взорвавшейся бомбы. То есть, если бы немцам удалось разбомбить исследовательский центр в Лос-Аламосе, эффект был бы примерно тот же. Работа замедлилась, притом весьма существенно. Видимо, американцы далеко не сразу осознали, как их надули, а когда поняли, было уже слишком поздно.
И вы все еще верите в то, что янки сами сконструировали атомную бомбу?
Миссия «Алсос»
Лично я окончательно отказался верить в эти байки после того, как подробно изучил деятельность группы «Алсос». Эта операция американских спецслужб долгие годы держалась в секрете – до тех пор, пока не ушли в лучший мир ее основные участники. И только потом на свет появились сведения – правда, отрывочные и разрозненные – о том, как американцы охотились за немецкими атомными секретами.
Правда, если основательно поработать над этими сведениями и сопоставить их с некоторыми общеизвестными фактами, картина получалась весьма убедительной. Но не буду забегать вперед. Итак, группа «Алсос» была сформирована в 1944 году, в преддверии высадки англо-американцев в Нормандии. Половина членов группы – профессиональные разведчики, половина – ученые-ядерщики. При этом, чтобы сформировать «Алсос», был нещадно обобран Манхэттенский проект – фактически оттуда были взяты лучшие специалисты. Задачей миссии был сбор информации о германской атомной программе. Спрашивается, насколько же отчаялись американцы в успехе своего начинания, если сделали основную ставку на кражу атомной бомбы у немцев?
Отчаялись здорово, если вспомнить малоизвестное письмо одного из ученых-атомщиков своему коллеге. Оно было написано 4 февраля 1944 года и гласило:
Кажется, мы ввязались в безнадежное дело. Проект не продвигается вперед ни на йоту. Наши руководители, по-моему, вообще не верят в успех всего начинания. Да и мы не верим. Если бы не те огромные деньги, которые нам здесь платят, думаю, многие давно уже занялись бы чем-нибудь более полезным.
Это письмо было приведено в свое время в качестве доказательства американских талантов: вот, мол, какие мы молодцы, за год с небольшим вытянули безнадежный проект! Потом в США сообразили, что вокруг не только дураки живут, и поспешили про бумажку забыть. Мне с большим трудом удалось выкопать этот документик в старом научном журнале.
На обеспечение действий группы «Алсос» не жалели денег и сил. Она была прекрасно снабжена всем необходимым. Глава миссии полковник Паш имел при себе документ от министра обороны США Генри Стимсона, который обязывал всех и каждого оказывать группе посильную помощь. Подобных полномочий не имел даже главнокомандующий союзными войсками Дуайт Эйзенхауэр. Кстати, о главнокомандующем – его обязали учитывать в планировании военных операций интересы миссии «Алсос», то есть захватывать в первую очередь те районы, где может быть немецкое атомное оружие.
В начале августа 1944 года, а если быть точным – 9-го числа, группа «Алсос» высадилась в Европе. Научным руководителем миссии был назначен один из ведущих ученых-ядерщиков США – доктор Сэмюэл Гаудсмит. До войны он поддерживал тесные связи с немецкими коллегами, и американцы надеялись, что «международная солидарность» ученых окажется сильнее политических интересов.
Первых результатов «Алсосу» удалось добиться после того, как осенью 1944 года американцы заняли Париж. Здесь Гаудсмит встретился с знаменитым французским ученым профессором Жолио-Кюри. Казалось, Кюри искренне радовался поражениям немцев; однако, как только речь заходила о германской атомной программе, он уходил в глухую «несознанку». Француз твердил, что ничего не знал, ничего не слышал, немцы и близко не подошли к разработке атомной бомбы и вообще их ядерный проект носит исключительно мирный характер. Было ясно, что профессор что-то недоговаривает. Но надавить на него не было никакой возможности – за сотрудничество с немцами в тогдашней Франции расстреливали невзирая на научные заслуги, а смерти Кюри явно боялся больше всего. Поэтому Гаудсмиту пришлось уйти несолоно хлебавши. За все время его пребывания в Париже до него постоянно доходили смутные, но угрожающие слухи: в Лейпциге произошел взрыв «урановой бомбы», в горных районах Баварии отмечены странные вспышки по ночам. Все говорило о том, что немцы не то очень близки к созданию атомного оружия, не то уже создали его.
То, что происходило потом, до сих пор скрыто завесой тайны. Говорят, Пашу и Гаудсмиту все-таки удалось найти в Париже некую ценную информацию. По крайней мере, с ноября Эйзенхауэр постоянно получает требования продвигаться вперед, на территорию Германии, любой ценой. Инициаторами этих требований – теперь это ясно! – в конечном счете оказались люди, связанные с атомным проектом и получавшие информацию напрямую от группы «Алсос». У Эйзенхауэра не было реальной возможности выполнять полученные приказы, однако требования из Вашингтона становились все более жесткими. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы немцы не сделали очередной неожиданный ход.
Арденнская загадка
Собственно говоря, к концу 1944 года все считали, что война Германией проиграна. Вопрос лишь в том, в какие сроки нацисты потерпят поражение. Другой точки зрения придерживались, похоже, только Гитлер и ближайшее его окружение. Они стремились до последнего оттянуть момент катастрофы.
Это желание вполне понятно. Гитлер был уверен, что после войны его объявят преступником и будут судить. А если тянуть время, можно добиться ссоры между русскими и американцами и в конечном счете выйти сухим из воды, то есть из войны. Не без потерь, конечно, но не утратив власти.
Давайте задумаемся: что было для этого нужно в условиях, когда сил у Германии оставалось всего ничего? Естественно, расходовать их как можно более экономно, держать гибкую оборону. А Гитлер в самом конце 44-го бросает свою армию в весьма расточительное Арденнское наступление. Зачем? Войскам ставятся совершенно нереальные задачи – прорваться к Амстердаму и сбросить англо-американцев в море. До Амстердама германским танкам было на тот момент как до Луны пешком, тем более что в их баках плескалось горючего меньше чем на половину пути. Напугать союзников? Но что могло напугать отлично накормленные и вооруженные армии, за спиной которых была промышленная мощь США?
В общем, до сих пор ни один историк не смог внятно объяснить, зачем Гитлеру было нужно это наступление. Обычно все заканчивают рассуждением о том, что фюрер был идиотом. Но на деле Гитлер идиотом не был, более того, он до самого конца мыслил достаточно здраво и реалистично. Идиотами можно скорее назвать тех историков, которые выносят поспешные суждения, даже не попытавшись в чем-то разобраться.
Но заглянем на другую сторону фронта. Там творятся еще более удивительные вещи! И дело даже не в том, что немцам удалось добиться первоначальных, правда, довольно ограниченных успехов. Дело в том, что англичане и американцы действительно испугались! Причем испуг был совершенно неадекватен угрозе. Ведь с самого начала было ясно, что сил у немцев мало, что наступление носит локальный характер… Так нет же, и Эйзенхауэр, и Черчилль, и Рузвельт просто-таки впадают в панику! В 1945 году, 6 января, когда немцы были уже остановлены и даже отброшены назад, британский премьер-министр пишет русскому лидеру Сталину паническое письмо, в котором требует немедленной помощи. Вот текст этого письма:
На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Согласно полученному сообщению, наш эмиссар главный маршал авиации Теддер вчера вечером находился в Каире, будучи связанным погодой. Его поездка сильно затянулась не по Вашей вине. Если он еще не прибыл к Вам, я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным.
Если переводить с дипломатического языка на обычный: спасай, Сталин, – нас побьют! В этом заключается еще одна загадка. Какое «побьют», если немцы уже отброшены на исходные рубежи? Да, конечно, американское наступление, запланированное на январь, пришлось перенести на весну. И что? Радоваться надо, что нацисты растратили свои силы в бессмысленных атаках!
И еще. Черчилль спал и видел, как бы не пустить русских в Германию. А теперь он буквально умоляет их не откладывая начать продвижение на запад! Это до какой же степени должен был испугаться сэр Уинстон Черчилль?! Создается впечатление, что замедление продвижения союзников вглубь Германии трактовалось им как смертельная угроза. Интересно почему? Ведь ни дураком, ни паникером Черчилль не был.
И тем не менее последующие два месяца англо-американцы проводят в страшном нервном напряжении. Впоследствии они будут это тщательно скрывать, но правда все равно прорвется на поверхность в их мемуарах. Например, Эйзенхауэр после войны назовет последнюю военную зиму «самым тревожным временем». Что же так тревожило маршала, если война была фактически выиграна? Лишь в марте 1945 года началась Рурская операция, в ходе которой союзники заняли Западную Германию, окружив 300 тысяч немцев. Командующий германскими войсками в этом районе фельдмаршал Модель застрелился (единственный из всего германского генералитета, кстати). Только после этого Черчилль и Рузвельт более или менее успокоились.
Атомный финал
Но вернемся к группе «Алсос». Весной 1945 года она заметно активизировалась. В ходе Рурской операции ученые и разведчики продвигались вперед чуть ли не вслед за авангардом наступавших войск, собирая ценный урожай. В марте-апреле к ним в руки попадают многие ученые, занятые в немецких ядерных исследованиях. Решающая находка была сделана в середине апреля – 12-го числа члены миссии пишут, что наткнулись «на настоящую золотую жилу» и теперь они «узнают о проекте в основном». К маю в руках американцев оказались и Гейзенберг, и Ган, и Озенберг, и Дибнер, и многие другие выдающиеся немецкие физики. Тем не менее группа «Алсос» продолжала активные поиски в уже побежденной Германии… до конца мая.
А вот в конце мая происходит нечто непонятное. Поиски почти прерываются. Вернее, они продолжаются, но с гораздо меньшей интенсивностью. Если раньше ими занимались крупные ученые с мировым именем, то теперь – безусые лаборанты. А крупные ученые скопом пакуют вещи и отбывают в Америку. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим, как развивались события дальше. В конце июня американцы проводят испытания атомной бомбы – как утверждается, первые в мире. А в начале августа сбрасывают две на японские города. После этого готовые атомные бомбы у янки заканчиваются, причем на довольно продолжительный срок.
Странная ситуация, не правда ли? Начнем с того, что между испытаниями и боевым применением нового супероружия проходит всего месяц. Дорогие читатели, такого не бывает. Сделать атомную бомбу гораздо сложнее, чем обычный снаряд или ракету. За месяц это просто невозможно. Тогда, наверное, американцы делали три опытных образца сразу? Тоже маловероятно. Изготовление ядерной бомбы – процедура очень дорогостоящая. Нет никакого смысла делать три, если не уверен, что делаешь все правильно. Иначе можно было бы создавать три ядерных проекта, строить три научных центра и так далее. Даже США не столь богаты, чтобы проявлять такую расточительность.
Впрочем, хорошо, предположим, что американцы действительно строили три опытных образца сразу. Почему же они не стали сразу после успешных испытаний запускать ядерные бомбы в серийное производство? Ведь сразу после разгрома Германии американцы оказались перед лицом куда более могучего и грозного противника – русских. Русские, конечно, не угрожали США войной, но они мешали американцам стать хозяевами всей планеты. А это, с точки зрения янки, совершенно недопустимое преступление.
И тем не менее новые атомные бомбы у Штатов появились… Как вы думаете когда? Осенью 1945-го? Летом 1946-го? Нет! Только в 1947 году в американские арсеналы стали поступать первые ядерные боеприпасы! Этой даты вы не найдете нигде, но и опровергнуть ее никто не возьмется. Данные, которые мне удалось добыть, абсолютно секретны. Впрочем, они вполне подтверждаются известными нам фактами о последующем наращивании ядерного арсенала. А главное – итогами испытаний в пустынях Техаса, которые проходили в конце 1946 года.
Да-да, дорогой читатель, именно в конце 1946 года, и ни месяцем раньше. Данные об этом были добыты русской разведкой и попали ко мне очень сложным путем, который, наверное, не имеет смысла раскрывать на этих страницах, чтобы не подставить помогавших мне людей. Накануне нового, 1947 года на стол советскому лидеру Сталину лег весьма любопытный отчет, который я приведу здесь дословно.
По данным агента Феликса, в ноябре-декабре текущего года в районе Эль-Пасо, штат Техас, была проведена серия ядерных взрывов. При этом испытывались опытные образцы ядерных бомб, аналогичных тем, которые сбрасывались на Японские острова в прошлом году. В течение полутора месяцев были испытаны как минимум четыре бомбы, испытания трех закончились неудачно. Данная серия бомб была создана в процессе подготовки к крупномасштабному промышленному выпуску ядерных боеприпасов. Скорее всего, начало подобного выпуска надо ждать не ранее середины 1947 года.
Русский агент полностью подтвердил имевшиеся у меня данные. Но, может быть, все это – дезинформация со стороны американских спецслужб? Вряд ли. В те годы янки пытались уверить своих противников, что они сильнее всех в мире, и не стали бы преуменьшать свой военный потенциал. Скорее всего, мы имеем дело с тщательно скрываемой правдой.
Что же получается? В 1945 году американцы сбрасывают три бомбы – и все успешно. Следующие испытания – тех же самых бомб! – проходят полтора года спустя, причем не слишком удачно. Серийное производство начинается еще через полгода, причем мы не знаем – и никогда не узнаем, – насколько атомные бомбы, появившиеся на американских армейских складах, соответствовали своему страшному назначению, то есть насколько качественными они были.
Такая картина может нарисоваться только в одном случае, а именно: если первые три атомные бомбы – те самые, сорок пятого года – были построены американцами не самостоятельно, а получены от кого-то. Если говорить прямо – от немцев. Косвенно такую гипотезу подтверждает реакция немецких ученых на бомбардировку японских городов, о которой мы знаем благодаря книге Дэвида Ирвинга.
«Бедняга профессор Ган!»
В августе 1945 года десять ведущих немецких физиков-ядерщиков, десять главных действующих лиц «атомного проекта» нацистов, находились в плену в США. Из них вытягивали всю возможную информацию (интересно зачем, если верить американской версии, что янки намного обогнали немцев в атомных исследованиях). Соответственно, содержались ученые в условиях эдакой комфортабельной тюрьмы. Было в этой тюрьме и радио.
Шестого августа в семь часов вечера Отто Ган и Карл Вирц оказались у радиоприемника. Именно тогда в очередном выпуске новостей они услышали о том, что на Японию сброшена первая атомная бомба. Первая реакция коллег, которым они принесли эту информацию, была однозначной: это не может быть правдой. Гейзенберг считал, что американцы не могли создать собственное ядерное оружие (и, как мы знаем сейчас, был прав). «Упоминали ли американцы слово „уран“ в связи со своей новой бомбой?» – спросил он Гана. Последний ответил отрицательно. «Тогда она не имеет ничего общего с атомом» – отрезал Гейзенберг. Выдающийся физик считал, что янки просто использовали какую-то взрывчатку повышенной мощности.
Однако девятичасовой выпуск новостей развеял все сомнения. Очевидно, до той поры немцы просто не предполагали, что американцам удалось захватить несколько германских атомных бомб. Однако теперь ситуация прояснилась, и ученых начали терзать муки совести. Да-да, именно так! Доктор Эрих Багге записал в своем дневнике:
Теперь эту бомбу применили против Японии. Они передают, что даже через несколько часов подвергшийся бомбардировке город скрыт облаком дыма и пыли. Речь идет о смерти 300 тысяч человек. Бедняга профессор Ган!
Более того, тем вечером ученые сильно беспокоились о том, как бы «бедняга Ган» не покончил с собой. Двое физиков дежурили у его постели допоздна, чтобы не дать ему наложить на себя руки, и ушли в свои комнаты только после того, как обнаружили, что их коллега наконец уснул крепким сном. Сам Ган впоследствии так описывал свои впечатления:
Какое-то время мной владела мысль о необходимости сбросить в море все запасы урана, чтобы избежать подобной катастрофы в будущем. Хотя я чувствовал личную ответственность за происшедшее, я задумался, вправе ли я или кто-либо другой лишать человечество всех тех плодов, которые может принести новое открытие? И вот теперь эта ужасная бомба сработала!
Интересно, если американцы говорят правду, и упавшую на Хиросиму бомбу действительно создали они сами, с какой стати немцам чувствовать «личную ответственность» за случившееся? Конечно, каждый из них внес свой вклад в ядерные исследования, но на том же основании можно было бы возложить часть вины на тысячи ученых, в том числе Ньютона и Архимеда! Ведь и их открытия в конечном счете привели к созданию ядерного оружия!
Душевные терзания германских ученых приобретают смысл только в одном случае. А именно – если они сами создали ту бомбу, которая уничтожила сотни тысяч японцев. Иначе с какой стати им переживать за содеянное американцами?
Впрочем, пока все мои умозаключения были не более чем гипотезой, подтвержденной лишь косвенными доказательствами. А вдруг я ошибаюсь и американцам действительно удалось невозможное? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было вплотную изучить германскую атомную программу. А это не так просто, как кажется.
Глава 2. ФИЗИКИ И ЛИРИКИ
Как все начиналось
В первую очередь я решил познакомиться с теми – надо признать, довольно немногочисленными – книгами, которые посвящены германскому «ядерному проекту». Все они сходятся в одном. Процесс создания атомной бомбы в Германии начался в конце 1930-х годов. Над ним параллельно работали несколько научных центров, что вносило определенный хаос и мешало добиться серьезных результатов. Да и руководство Третьего рейха не всегда жаловало атомщиков, считая, что новое оружие не понадобится в молниеносной войне. А самая главная, радикальная ошибка немецких физиков – это то, что в конструкции атомного реактора они решили использовать так называемую тяжелую воду, а не графит. В общем, все это, вместе взятое, привело к крушению германской атомной программы. Так говорят историки.
Чем больше я углублялся в исследование проблемы, тем четче сознавал, что каждое из этих утверждений – ложь. Ложь от начала до конца. Давайте попробуем в ней разобраться.
Первое, что бросается в глаза, – это наличие нескольких соперничающих научных центров. Это в сверхцентрализованном Третьем рейхе, где все находилось под контролем партийного аппарата! Конечно, бывали и склоки, и конфликты интересов, но они редко мешали общему делу. Допустить, чтобы над важнейшим проектом работали сразу несколько групп, изолированных друг от друга – эта мысль не могла прийти в голову даже идиоту. Тем более она была чужда главарям нацистской империи, которые, как известно, идиотами не являлись. Чем же объяснить подобное головотяпство?
Разгадку я нашел в бумагах своего отца. Единый центр, координировавший усилия немецких атомщиков, существовал. Это был, пожалуй, самый известный и в то же время самый засекреченный научный центр Третьего рейха. Речь идет – как вы, наверное, уже догадались – об институте «Аненэрбе».
Об институте «Наследие предков» я написал отдельную книгу, так что повторю здесь только самое основное. «Аненэрбе» был официально создан в 1933 году, хотя группа специалистов, образовавших вскоре его руководящее ядро, сложилась еще в 20-е годы. Институт находился в личном подчинении вождя СС Генриха Гиммлера. Первым делом «Аненэрбе» занялся монополизацией древнегерманских исследований. В течение нескольких месяцев он интегрировал в свой состав все научные группы, занимавшиеся схожей проблематикой. Там же, где это было невозможно (например, на кафедрах крупных университетах), фактически возникали филиалы «Наследия предков». К 1937 году «Аненэрбе» состоял из почти полусотни институтов. К этому моменту «Аненэрбе» начало все больше уводить в сторону от строго научных изысканий. Уклон в область духа, в сферу мистики и магии все больше увеличивался. Несмотря на то, что в своих программных документах «Наследие предков» заявляло о полной научности всех своих исследований, оккультные практики как новая отрасль знания были достаточно прочно укоренены в его структуре. На работу «Аненэрбе» были израсходованы огромные деньги – больше, чем США затратили на свой «Манхэттенский проект» (который – приоткрою завесу тайны – завершился постыдной неудачей). Исследования велись с колоссальным размахом, миллионы марок тратились, с точки зрения человека рационального, на полную ерунду. Эсэсовские учение занимались многими серьезными историко-культурологическими вопросами. Например, историей Священного Грааля, споры о котором не смолкают по сей день и были еще более подогреты публикацией известной книги Дэна Брауна. Далее они тщательно исследовали все еретические течения и оккультные школы, в том числе общества алхимиков и орден розенкрейцеров. Кроме того, они организовывали тибетские экспедиции и изучали пророчества Нострадамуса.
С началом войны специалисты «Аненэрбе» следовали за победоносным вермахтом, принимая под свою «опеку» сокровища европейских музеев и библиотек. Они тщательно выбирали любые артефакты, связанные с древней германской историей в частности и любопытными страницами германской истории вообще. В 1940 году Сиверс создал специальный Айнзацштаб, отделения которого имелись практически во всех крупных европейских городах – в Берлине, Белграде, Салониках, Будапеште, Париже, Ницце, Брюсселе, Амстердаме, Копенгагене, Осло… Здесь трудились 350 специалистов, экспертов с блестящим образованием, прекрасной научной карьерой и учеными степенями. Они раскапывали курганы на Украине, вели археологические исследования в центре Парижа и Амстердама, искали – и находили! – древние клады и стоянки. Впрочем, и музейные коллекции европейских стран подвергались тщательным «ревизиям», наиболее ценные с их точки зрения экспонаты перевозились в Германию. К слову сказать, большинство из них после войны так и не было найдено. О судьбе пропавших коллекций ходят самые разные слухи.
Специалисты «Аненэрбе» занимались опытами по созданию «сверхчеловека», созданием психофизического оружия, разработкой основ новой религии… В общем, всем таинственным и мистическим, что только можно было найти. Однако в сфере их интересов находились и вполне серьезные вещи. Например, знаменитый ракетный проект, которому я посвятил отдельную книгу, а также атомные исследования.
На возможность создания атомной бомбы руководство рейха обратило свое внимание в 1938 году, после известных открытий Гана и Гейзенберга. Именно тогда группа выдающихся ученых направляет Генриху Гиммлеру письмо, в котором говорится:
Рейхсфюрер! Недавние открытие в области деления уранового ядра позволяют с уверенностью утверждать, что вскоре оно послужит для создания оружия невиданной прежде мощи. Это оружие, если оно окажется в руках Германии, позволит сокрушить всех наших врагов; но если наши противники опередят нас, Третий рейх ждут неисчислимые бедствия. Поэтому мы считаем исключительно важным дать этому оружию высший приоритет и направить все возможные средства на атомные исследования.
Обычно считается, что руководство нацистской Германии проигнорировало обращение физиков, и атомные исследования ученые продолжали на свой страх и риск. Давайте задумаемся: с какой стати Гитлеру отказываться от сверхэффективного средства массового уничтожения. Он рассчитывал на молниеносную войну? Что ж, допустим. Но вспомните, какие цели преследовал нацизм, что он планировал сотворить после своей глобальной победы. Правильно – уничтожить все «неполноценные» народы. А здесь ядерное оружие могло быть очень кстати.
Действительно, против наступающих танковых колонн или долговременных рубежей обороны атомная бомба не слишком эффективна. То есть, конечно, она справится с задачей лучше, чем обычная фугаска, но и стоимость ее несопоставима с ценой банальной тяжелой авиабомбы. По послевоенным расчетам, предел возможностей ядерного заряда образца 1945 года – уничтожение одного окопавшегося пехотного батальона. Намного дешевле и эффективнее сбросить на тот же батальон сотню обычных бомб.
Зато, если речь идет о массовых скоплениях мирного населения – здесь атомное оружие не имеет себе равных. Далеко не случайно американцы в 1945 году разбомбили два мирных города, а не военные объекты. Дело не только в стремлении запугать мирное население, дело в том, что атомные бомбы смогли бы причинить лишь ничтожный ущерб японской армии. Такая игра не стоила свеч.
Возможности атомной бомбы прекрасно понимали немецкие физики, а значит, и руководство Третьего рейха. Ядерный заряд – лучший инструмент послевоенного геноцида – считали и Гитлер, и Гиммлер. Именно поэтому вскоре после получения письма ученых, в ноябре 1938 года, рейхсфюрер СС приказывает организовать в рамках «Аненэрбе» Институт перспективных вооружений, которому и было поручено руководство атомным проектом Третьего рейха. Главой института был назначен оберштурмбаннфюрер Генрих Ойле.
С самого начала нацисты заботились о секретности своего проекта. Они понимали, что моментальное исчезновение лучших ядерщиков наведет противника на верные догадки. И поэтому деятельность нового института была основана на принципе децентрализации. Каждый ученый продолжал работать в своей лаборатории над порученным ему участком работы. Германию словно накрыла невидимая сеть из ядерных лабораторий, все нити которой сбегались в один центр – маленькое и внешне ничем не примечательное здание института, находившееся на окраине Дортмунда. Сюда частенько приезжали и Ган, и Гейзенберг, и Дибнер, и другие участники проекта, чтобы обсудить полученные результаты и определить планы на будущее.
Поэтому никакого фатального соперничества физиков, предопределившего крушение проекта, не было и не могло быть в Третьем рейхе. Конечно, здоровая конкуренция существовала, но она шла только на пользу дела.
Миф о тяжелой водичке
Один из краеугольных камней мифа о провале немецкого атомного проекта – это история с норвежской тяжелой водой. В изложении мифотворцев она выглядит следующим образом.
В конструкции ядерного реактора, необходимого для производства атомной бомбы, нужен был так называемый замедлитель. Немцы использовали в качестве замедлителя тяжелую воду, которая плохо подходила для этих целей, и потому ничего не добились. Американцы использовали графит, который подходит гораздо лучше – и выиграли гонку!
Давайте посмотрим на эту легенду беспристрастно. Строительство первого ядерного реактора в Третьем рейхе началось в 1940 году. Уже в то время немцы начали активно использовать тяжелую воду. Получается, что они бились с этой водичкой пять лет, так и не поняв, что графит подходит куда лучше? Немецкие ученые были поголовно идиотами, однозначно. К тому же добывание тяжелой воды было сопряжено с такими трудностями, что они волей-неволей должны были натолкнуть любого здравомыслящего человека на идею использовать графит.
Кстати, именно эти трудности и натолкнули меня на мысль о том, что все не так просто. Дело в том, что тяжелая вода получается из обычной воды методом химической реакции. Чтобы ее изготавливать, нужно много воды и много электричества. Поэтому единственный в Европе крупный завод по производству тяжелой воды находился в Норвегии и был расположен рядом с гидроэлектростанцией. Принадлежал он компании «Норвегиан гидро».
После того, как в 1940 году немцы оккупировали Норвегию, они стали требовать от компании все больше и больше тяжелой воды. Производство расширялось, но завод все равно не справлялся со своими задачами. Так, хотя в 1941 году выпуск тяжелой воды вырос в 10 раз, это все еще было далеко от намеченных цифр. Такая же картина наблюдалась и в дальнейшем. В связи с этим встает вопрос: а почему нельзя было перенести производство в саму Германию?
Что, в Третьем рейхе не было гидроэлектростанций? Да хоть отбавляй! Например, в западной части страны течет великая река Рейн, которая легко справилась бы с огромными объемами производства «тяжелой воды». В районе Рура – где, кстати, расположен Дортмунд – была целая куча гидроэлектростанций. Построить рядом с любой из них крупный завод – раз плюнуть. Удовольствие, конечно, недешевое, но ради атомной бомбы тратились и не такие деньги.
Почему же немцы ничего не построили? Вывод один – значит, им было это не нужно. Значит, им хватало завода в норвежском Веморке, несмотря на небольшую производительность и постоянную угрозу диверсий. Чем, кстати, не замедлили воспользоваться вездесущие англичане.
О том, что немцы активно эксплуатируют завод «Норвегиан гидро», было известно всему миру. По крайней мере, утаить шило в мешке оказалось совершенно невозможно. Обдумав ситуацию и поняв, что тяжелая вода как-то причастна к немецкому атомному проекту, руководство британских спецслужб решает провести диверсию на заводе. Осенью 1942 года англичане предпринимают первую – неудачную – попытку навредить немцам. Высаженная с планеров диверсионная группа практически сразу берется в плен немецкими солдатами и отправляется на познавательную беседу к шефу гестапо Мюллеру. Однако британцы не сдаются. В феврале 1943 года, в тяжелейших зимних условиях, они отправляют вторую, более многочисленную десантную партию. Преодолевая массу препятствий и ежеминутно рискуя жизнью, группа Хелберга в ночь на 28 февраля смогла-таки выполнить свою задачу и организовать взрыв на предприятии. При отходе большинство диверсантов были убиты или захвачены в плен немцами. Хотя ущерб, причиненный взрывами, был сравнительно невелик, англичане до сих пор кричат о выдающейся победе своих спецслужб – хотя лично я на их месте предпочел бы скромненько помолчать. В дальнейшем они организовывали еще несколько диверсий, парочка из которых даже увенчалась успехом.
В общем-то грех им был не увенчаться успехом в ситуации, когда, казалось, все благоприятствовало англичанам. Завод располагался в пустынной лесистой местности, где можно было спрятать не то что небольшой отряд, а целую дивизию. Немецких войск было немного, противовоздушная оборона отсутствовала почти начисто – десанты можно было высаживать хоть каждый день! Охрана завода тоже не впечатляла. И даже после первых диверсий немцы не сделали ровным счетом ничего для того, чтобы получше защитить предприятие.
Спрошу сразу: вам это ничего не напоминает? Никаких аналогий с историей Нильса Бора? Немцы буквально подставляют завод под удары англичан, чтобы те успокоились и не стали искать других, более важных объектов. Судя по всему, предприятие в Веморке служило своеобразной «подсадной уткой» атомного проекта, призванной привлекать к себе все внимание противника.
А как же графит? Я снова почувствовал, что мне катастрофически не хватает данных. Все мои прежние выводы основывались главным образом на простой логике, а не на документах и материалах. Основание крайне ненадежное, не так ли? Значит, документы и материалы предстояло найти! И я с воодушевлением взялся за эту задачу.
В поисках потомков
Мне с самого начала было ясно, что искать в архивах совершенно бессмысленно. Может быть, за годы работы я и наткнусь на пару косвенных доказательств, но их у меня и так хоть отбавляй. Игра не стоила свеч. А настоящие, секретные архивы мне, увы, недоступны.
Можно было попытаться найти современников тех событий. Но главные действующие лица – такие как Ган, Гейзенберг, Дибнер, Оесау – уже давно сошли со сцены. Возможно, кто-то из «мелкой сошки» – помощников и лаборантов – и остался в живых, но они вряд ли были хорошо проинформированы. Те обрывки знаний, которые имелись у них, не составят цельную и убедительную картину. Значит, нужно было искать детей и внуков ключевых деятелей – германских физиков, которые и создавали атомную бомбу Гитлера.
Задача была не столь простой, как кажется на первый взгляд. Именно поэтому одним прекрасным майским утром я сел на самолет, летевший до Берлина.
В столице ФРГ я последний раз был года три назад, и не могу сказать, что она за это время серьезно поменялась. Все те же монументальные Бранденбургские ворота, зеленеющие липы на Унтер ден Линден, запах свежей выпечки по утром, зонтики уличных кафешек… Первый день я побродил по улицам, сходил в парк Шарлоттенбург – как-никак, историческая родина, здесь родился и вырос мой отец. На следующее утро я приступил к делу.
В первую очередь надо было задействовать фирмы, специализирующиеся на поисках нужных людей. Таких сравнительно немного, действуют они под вывеской «генеалогических бюро», однако работают качественно. Результаты, впрочем, оказались разочаровывающими: большинство великих физиков были бездетны, поскольку посвятили себя науке; свои материалы они завещали государственным институтам, то есть добраться до интересующей меня информации таким путем было решительно невозможно. От нескольких участников проекта остались довольно далекие родственники, которые, естественно, были не в курсе дела. Для очистки совести я позвонил двум-трем из них, назвавшись исследователем, изучающим развитие немецкой физики (если вдуматься, это было чистой правдой). Как правило, у них уже побывали мои предшественники, и не по одному разу – так что ценных материалов там тоже не было. Я оказался перед глухой стеной.
Уже потеряв надежду, я попросил отыскать следы оберштурмбаннфюрера Ойле. Особой надежды у меня не было – скорее всего, он либо был убит в конце войны, либо бежал, либо основательно залег на дно. Целых три дня пришлось мне ждать результатов, но, честно говоря, они того стояли. Когда я открыл дверь конторы утром в пятницу, навстречу мне уже шагал улыбающийся клерк:
– Господин Кранц, мы нашли вашего Ойле.
– Он еще жив?
– Увы, нет. Он умер в 1979 году в Аугсбурге. Но – я думаю, это вас порадует – у него были дети!
– Они живут там же, в Аугсбурге?
– Нет, где-то в Южной Америке. Дело в том, что господин Ойле в 1945 году оказался в Аргентине. Он уехал туда с женой и двумя детьми – сыном и дочерью. В начале семидесятых они вернулись в ФРГ – очевидно, тоска по родине замучила. Как ни странно, жили они под своими именами. А вот дети их до сих пор в Западном полушарии.
– Отлично! Возможно ли отыскать адрес детей?
– Эта задача сложная, но…
Я поблагодарил и расплатился, забрав пакет с материалами. Мне, аргентинцу, было гораздо проще искать человека в собственной стране. Получалось, что я зря летал через океан? Или все-таки нет?
Вернувшись в Аргентину, я стал наводить справки относительно Ойле-младшего. Найти человека в нашей стране – все равно что отыскать иголку в стоге сена, но у меня был важный козырь. Ойле, очевидно, жил в одной из немецких колоний, в которых вырос и я. Жители таких поселений – довольно замкнутый кружок, где все знают друг друга. И у меня в силу моего происхождения был