КАНТ «КРИТИКА ЧИСТОГО РАЗУМА»
Жизнь Канта бедна яркими событиями. Он родился и умер в Кенигсберге (нынешнем Калининграде), прожив 80 лет. Около трех лет даже считался российским подданным – после того как русские полки в ходе Семилетней войны вступили в Кенигсберг, а Восточная Пруссия была в первый раз (тогда еще временно) присоединена к России. Кант никогда не выезжал за пределы родного города, никогда не был женат, никогда не вставал позже пяти часов и никогда не нарушал размеренного распорядка жизни. Хорошо известно, что соседи определяли время не по часам городской ратуши, а по регулярным прогулкам философа. Лишь однажды он озадачил добродушных бюргеров: профессор не вышел на традиционную, почти что ритуальную прогулку – он зачитался только что изданной книгой Руссо «Об общественном договоре» и забыл все на свете, пока не дочитал до последней страницы.
Маленький, сухонький, хрупкий, как фарфор, вечно погруженный в себя философ был похоронен у стены кафедрального собора, где была возведена скромная колоннада с чугунной решеткой. Теперь это место паломничества именуется мавзолеем Канта. Ранней весной 1945 года, когда советские войска штурмом взяли Кенигсберг, какой-то «любитель философии» нацарапал штыком на стене под памятной доской: «Ну что, Кант! Теперь ты веришь, что мир материален?» Кощунственно, но, согласитесь, апокалиптично: перекличка двух эпох на фоне горящих руин Восточной Пруссии. Я собственными глазами видел эту надпись в конце 50-х годов, мне показал ее отец, неназойливо прививавший вкус и интерес к философии. Позже, во время реставрации могилы Канта, надпись зашлифовали, и теперь рассказ о ней перешел в разряд местных легенд.
Жизнь Канта бедна яркими событиями. Он родился и умер в Кенигсберге (нынешнем Калининграде), прожив 80 лет. Около трех лет даже считался российским подданным – после того как русские полки в ходе Семилетней войны вступили в Кенигсберг, а Восточная Пруссия была в первый раз (тогда еще временно) присоединена к России. Кант никогда не выезжал за пределы родного города, никогда не был женат, никогда не вставал позже пяти часов и никогда не нарушал размеренного распорядка жизни. Хорошо известно, что соседи определяли время не по часам городской ратуши, а по регулярным прогулкам философа. Лишь однажды он озадачил добродушных бюргеров: профессор не вышел на традиционную, почти что ритуальную прогулку – он зачитался только что изданной книгой Руссо «Об общественном договоре» и забыл все на свете, пока не дочитал до последней страницы.
Маленький, сухонький, хрупкий, как фарфор, вечно погруженный в себя философ был похоронен у стены кафедрального собора, где была возведена скромная колоннада с чугунной решеткой. Теперь это место паломничества именуется мавзолеем Канта. Ранней весной 1945 года, когда советские войска штурмом взяли Кенигсберг, какой-то «любитель философии» нацарапал штыком на стене под памятной доской: «Ну что, Кант! Теперь ты веришь, что мир материален?» Кощунственно, но, согласитесь, апокалиптично: перекличка двух эпох на фоне горящих руин Восточной Пруссии. Я собственными глазами видел эту надпись в конце 50-х годов, мне показал ее отец, неназойливо прививавший вкус и интерес к философии. Позже, во время реставрации могилы Канта, надпись зашлифовали, и теперь рассказ о ней перешел в разряд местных легенд.
АДАМ СМИТ «ИССЛЕДОВАНИЕ О ПРИРОДЕ И ПРИЧИНАХ БОГАТСТВА НАРОДОВ»
Из авторов XVIII века книга «Богатство народов» оказалась самой значительной и влиятельной в грядущих веках и десятилетиях. Все помнят, что Евгений Онегин «… читал Адама Смита и был глубокий эконом…». Полное же название этого великого экономического труда может произнести один из двадцати, имеющих высшее образование; а фактов из биографии автора не знает практически никто. А между тем в его не очень яркой биографии много удивительного и поучительного.
Шотландец, родился через три месяца после смерти отца – Адама Смита – Старшего, достаточно богатого и уважаемого человека – в 1723 году в городе Керколди (Шотландия). Адам рос хилым, болезненным, но необычайно любознательным, понятливым мальчиком. Запоем поглощал книги.
В 15 лет принят на учебу в университет города Глазго – отделение нравственной философии, через 3 года получил степень магистра искусств и стипендию в Баллиопольский колледж Оксфорда. В трудных материальных и политических условиях (восстание шотландцев) за 6 лет обучения в Оксфорде студент накопил поистине энциклопедические знания: латынь, греческий, французский язык, философия, этика, античная и современная литература, математика, физика, логика, право, экономия, астрономия, история, география, ремесла и торговля и еще бог весть что. По каждому из этих предметов он мог читать целый курс лекций. После двух лет мучительных раздумий о том, что сделать со своим жизненным поприщем, А. Смит принимает приглашение читать публично лекции по литературе и естественному праву в Эдинбургском университете (1748). Но постепенно, под влиянием вопросов слушателей, Смит от художественной литературы перемещался к более актуальным темам: справедливость, бедность, богатство, бесправие и т. п. Публика ходила на лекции, как на спектакли; особенно хорош был языковой стиль… без конспектов, без каких-либо записей – непрерывный экспромт.
Из авторов XVIII века книга «Богатство народов» оказалась самой значительной и влиятельной в грядущих веках и десятилетиях. Все помнят, что Евгений Онегин «… читал Адама Смита и был глубокий эконом…». Полное же название этого великого экономического труда может произнести один из двадцати, имеющих высшее образование; а фактов из биографии автора не знает практически никто. А между тем в его не очень яркой биографии много удивительного и поучительного.
Шотландец, родился через три месяца после смерти отца – Адама Смита – Старшего, достаточно богатого и уважаемого человека – в 1723 году в городе Керколди (Шотландия). Адам рос хилым, болезненным, но необычайно любознательным, понятливым мальчиком. Запоем поглощал книги.
В 15 лет принят на учебу в университет города Глазго – отделение нравственной философии, через 3 года получил степень магистра искусств и стипендию в Баллиопольский колледж Оксфорда. В трудных материальных и политических условиях (восстание шотландцев) за 6 лет обучения в Оксфорде студент накопил поистине энциклопедические знания: латынь, греческий, французский язык, философия, этика, античная и современная литература, математика, физика, логика, право, экономия, астрономия, история, география, ремесла и торговля и еще бог весть что. По каждому из этих предметов он мог читать целый курс лекций. После двух лет мучительных раздумий о том, что сделать со своим жизненным поприщем, А. Смит принимает приглашение читать публично лекции по литературе и естественному праву в Эдинбургском университете (1748). Но постепенно, под влиянием вопросов слушателей, Смит от художественной литературы перемещался к более актуальным темам: справедливость, бедность, богатство, бесправие и т. п. Публика ходила на лекции, как на спектакли; особенно хорош был языковой стиль… без конспектов, без каких-либо записей – непрерывный экспромт.
НЬЮТОН «МАТЕМАТИЧЕСКИЕ НАЧАЛА НАТУРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ»
Книга Ньютона – беспримерная и недосягаемая вершина теоретической мысли. В истории развития науки до сих пор не было ничего подобного. Сформулированные в ней выводы явились фундаментальной базой и для промышленной революции, и для последовавшими за ней – научно-технической и космической. «По Ньютону» работают станки и механизмы, Движется транспорт, летают самолеты и ракеты. Сама Вселенная – и та устроена по Ньютону: законы тяготения обусловливают хорошо предсказуемое движение небесных тел и объектов – планет, звезд, метеоров, комет.
Собственно, комета, как ни странно, и явилась поводом для написания «Начал» (точнее – для оформления в целостную книгу тех идей, которые давно занимали ученого). Комета Галлея, получившая название по имени автора, глубже других исследовавшего и досконально объяснившего ее движение, как раз и заставила Ньютона превратить ворох (нет, целую гору) валявшихся повсюду в его кабинете листков в один из непревзойдённых шедевров научной мысли. Воспоминания современников чудом сохранили свидетельство, как это случилось.
Эдмонд Галлей – известный и дотошный астроном – никак не мог понять, по какой траектории перемещается наблюдаемая им комета (не говоря уже о законах, обусловливающих данное движение). Своими сомнениями он поделился с Ньютоном. Тот, как громом, поразил его своим ответом: «Мне давно это известно. Траектория – эллипс. Вычисления где-то среди моих бумаг». Нужный листок в кипах черновиков отыскать не удалось. И Ньютону пришлось писать все заново. Его рассеянность не знала предела: однажды в глубокой задумчивости он опустил в кипящую воду свои часы вместо яйца, которое намеревался сварить.
Книга Ньютона – беспримерная и недосягаемая вершина теоретической мысли. В истории развития науки до сих пор не было ничего подобного. Сформулированные в ней выводы явились фундаментальной базой и для промышленной революции, и для последовавшими за ней – научно-технической и космической. «По Ньютону» работают станки и механизмы, Движется транспорт, летают самолеты и ракеты. Сама Вселенная – и та устроена по Ньютону: законы тяготения обусловливают хорошо предсказуемое движение небесных тел и объектов – планет, звезд, метеоров, комет.
Собственно, комета, как ни странно, и явилась поводом для написания «Начал» (точнее – для оформления в целостную книгу тех идей, которые давно занимали ученого). Комета Галлея, получившая название по имени автора, глубже других исследовавшего и досконально объяснившего ее движение, как раз и заставила Ньютона превратить ворох (нет, целую гору) валявшихся повсюду в его кабинете листков в один из непревзойдённых шедевров научной мысли. Воспоминания современников чудом сохранили свидетельство, как это случилось.
Эдмонд Галлей – известный и дотошный астроном – никак не мог понять, по какой траектории перемещается наблюдаемая им комета (не говоря уже о законах, обусловливающих данное движение). Своими сомнениями он поделился с Ньютоном. Тот, как громом, поразил его своим ответом: «Мне давно это известно. Траектория – эллипс. Вычисления где-то среди моих бумаг». Нужный листок в кипах черновиков отыскать не удалось. И Ньютону пришлось писать все заново. Его рассеянность не знала предела: однажды в глубокой задумчивости он опустил в кипящую воду свои часы вместо яйца, которое намеревался сварить.
СПИНОЗА «ЭТИКА»
Задумчивый еврей из Амстердама с утонченными чертами лица и миндалевидными глазами – Спиноза – внешне производил впечатление совершенно бесстрастного отшельника. В действительности же это был человек величайших страстей и невероятной силы воли. Аналогичным образом обстоит с главным делом его жизни – «Этикой» – книгой внешне сухой и нарочито формализованной. Спиноза поставил перед собой цель: придать философской мысли математическую строгость и перевести абстрактную прозу на язык геометрии. В результате получилась не имеющая в истории мировой философии прецедентов книга, разбитая по пунктам на аксиомы, теоремы, доказательства да еще и разные комментарии к ним. Ни дать – ни взять, учебник геометрии! Однако за кажущейся абстрактностью здесь всюду проступает испепеляющий жар пламенного» сердца философа.
Правоверный иудей, он смолоду прослыл вольнодумцем и был отлучен от синагоги и едва избежал ножа наемного убийцы. Христиане – как протестанты, так и католики – относились к нему с не меньшей неприязнью. Спиноза прожил до конца дней своих уединенно и аскетически, зарабатывая на жизнь шлифовкой оптических линз и весьма преуспев в этом искусном ремесле. Скончался он от чахотки, не дожив до 45 лет.
«Этика» была опубликована только после смерти философа, а до того имела хождение по всей Европе в рукописном виде. Ее формулировки звучат торжественно, как органный хорал:
Аксиомы
Задумчивый еврей из Амстердама с утонченными чертами лица и миндалевидными глазами – Спиноза – внешне производил впечатление совершенно бесстрастного отшельника. В действительности же это был человек величайших страстей и невероятной силы воли. Аналогичным образом обстоит с главным делом его жизни – «Этикой» – книгой внешне сухой и нарочито формализованной. Спиноза поставил перед собой цель: придать философской мысли математическую строгость и перевести абстрактную прозу на язык геометрии. В результате получилась не имеющая в истории мировой философии прецедентов книга, разбитая по пунктам на аксиомы, теоремы, доказательства да еще и разные комментарии к ним. Ни дать – ни взять, учебник геометрии! Однако за кажущейся абстрактностью здесь всюду проступает испепеляющий жар пламенного» сердца философа.
Правоверный иудей, он смолоду прослыл вольнодумцем и был отлучен от синагоги и едва избежал ножа наемного убийцы. Христиане – как протестанты, так и католики – относились к нему с не меньшей неприязнью. Спиноза прожил до конца дней своих уединенно и аскетически, зарабатывая на жизнь шлифовкой оптических линз и весьма преуспев в этом искусном ремесле. Скончался он от чахотки, не дожив до 45 лет.
«Этика» была опубликована только после смерти философа, а до того имела хождение по всей Европе в рукописном виде. Ее формулировки звучат торжественно, как органный хорал:
Аксиомы
ДЕКАРТ «РАССУЖДЕНИЕ О МЕТОДЕ»
Время жизни Картезия (под таким латинизированным именем он вошел в историю науки и культуры) – эпоха «Трех мушкетеров». Он и сам вполне мог бы стать героем одного из романов Дюма. Отважный, хотя и нелюдимый, офицер-доброволец, он принял непосредственное участие во многих событиях Тридцатилетней войны. Однако больше чем к рукопашным схваткам Декарта тянуло к теоретическим размышлениям. И он использовал для этого малейшую возможность, каждую свободную минуту.
Уединение всегда привлекало его больше, чем всяческая светская суета. Особенно это проявилось, когда он наконец смог без остатка предаться любимым занятиям. И преуспел так, что его имя и поныне звучит во многих областях знания. В Математике он ввел понятия переменной величины и функции, а также предложил метод прямоугольных координат в аналитической геометрии. В физиологии ему принадлежит открытие и описание механизма безусловного рефлекса. В психологии заметный след оставила его концепция «психофизического параллелизма». По физике и космологии он написал «Трактат о свете», «Диоптрику», «Метеоры». В философии эпохальную славу снискали многие его произведения и среди них – самый драгоценный камень в наследии, завещанном мыслителем, – книга «Рассуждение о методе».
Время жизни Картезия (под таким латинизированным именем он вошел в историю науки и культуры) – эпоха «Трех мушкетеров». Он и сам вполне мог бы стать героем одного из романов Дюма. Отважный, хотя и нелюдимый, офицер-доброволец, он принял непосредственное участие во многих событиях Тридцатилетней войны. Однако больше чем к рукопашным схваткам Декарта тянуло к теоретическим размышлениям. И он использовал для этого малейшую возможность, каждую свободную минуту.
Уединение всегда привлекало его больше, чем всяческая светская суета. Особенно это проявилось, когда он наконец смог без остатка предаться любимым занятиям. И преуспел так, что его имя и поныне звучит во многих областях знания. В Математике он ввел понятия переменной величины и функции, а также предложил метод прямоугольных координат в аналитической геометрии. В физиологии ему принадлежит открытие и описание механизма безусловного рефлекса. В психологии заметный след оставила его концепция «психофизического параллелизма». По физике и космологии он написал «Трактат о свете», «Диоптрику», «Метеоры». В философии эпохальную славу снискали многие его произведения и среди них – самый драгоценный камень в наследии, завещанном мыслителем, – книга «Рассуждение о методе».
ГОББС «ЛЕВИАФАН»
Жизнь и деятельность Гоббса совпали с одной из первых европейских смут – Английской революцией XVII века, когда человеческие головы ценили не более капустного кочана и секли, как кочерыжки, бесстрастно и нещадно. Автор «Левиафана» был чрезвычайно знаменит на европейском континенте, а в его родной Англии кличка «гоббист» сделалась синонимом «атеиста». Это ему принадлежит и до сих пор бросающая в дрожь безжалостная характеристика первичного и естественного состояния любой общественной формации – «война всех против всех».
Как и многих других великих мыслителей, Гоббса непрерывно травили при жизни и не оставили в покое после смерти. Дело всей его жизни трактат «Левиафан» был публично сожжен – и ни где-нибудь, а в центре всеевропейской науки и культуры – Оксфордском университете, который когда-то окончил и сам автор крамольной книги.
Левиафан – библейский персонаж. В Библии так именуется огромное и страшное морское чудовище невыясненного происхождения:
Кто может отворить двери лица его? Круг зубов его – ужас. «…» От его чихания показывается свет; глаза у него, как ресницы зари. Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры. Из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. «…» Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; «…» он царь над всеми сынами гордости. (Иове1,6-26)
Жизнь и деятельность Гоббса совпали с одной из первых европейских смут – Английской революцией XVII века, когда человеческие головы ценили не более капустного кочана и секли, как кочерыжки, бесстрастно и нещадно. Автор «Левиафана» был чрезвычайно знаменит на европейском континенте, а в его родной Англии кличка «гоббист» сделалась синонимом «атеиста». Это ему принадлежит и до сих пор бросающая в дрожь безжалостная характеристика первичного и естественного состояния любой общественной формации – «война всех против всех».
Как и многих других великих мыслителей, Гоббса непрерывно травили при жизни и не оставили в покое после смерти. Дело всей его жизни трактат «Левиафан» был публично сожжен – и ни где-нибудь, а в центре всеевропейской науки и культуры – Оксфордском университете, который когда-то окончил и сам автор крамольной книги.
Левиафан – библейский персонаж. В Библии так именуется огромное и страшное морское чудовище невыясненного происхождения:
Кто может отворить двери лица его? Круг зубов его – ужас. «…» От его чихания показывается свет; глаза у него, как ресницы зари. Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры. Из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. «…» Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; «…» он царь над всеми сынами гордости. (Иове1,6-26)
БЭКОН «НОВЫЙ ОРГАНОН»
С Фрэнсиса Бэкона начинает отсчет европейская философия Нового времени. В определенной и вполне закономерной мере он даже стал ее символом. Родоначальником – точно. Для философии Бэкон – примерно то же, что Коперник и Галилей для астрономии и естествознания. Любопытное совпадение: как и Томас Мор – его великий соотечественник – Бэкон тоже был лордом-канцлером, но при другом короле – Якове I, также попал в жесточайшую опалу (правда, со стороны парламента). Обвиненный во взяточничестве, он недолго пробыл в заключении и умер своей смертью, не пережив унижения.
Чем же обязана мировая культура Бэкону? Он первым с протестантской решительностью и безоглядностью на церковные авторитеты порвал со схоластическим прошлым и аристотелизмом как главным тормозом дальнейшего развития теории и практики. «Истина – дочь Времени, а не Авторитета», – провозгласил барон Веруламский (таков был дворянский титул философа). Он был первым, кто четко обозначил магистральный путь науки, по которому она движется по сей день: опора на достоверные факты, на опыт и эксперимент. Главный труд Бэкона, обессмертивший его имя, называется «Новый Органон» (хотя и является составной частью более обширного, грандиозного и незавершенного сочинения с более чем характерным названием – «Великое Восстановление Наук»). Даже название демонстративно и вызывающе пикируется с корпусом методологических и логических работ Аристотеля, вошедших в историю под названием «Органон». Бэконовское название – воистину революционный лозунг на знамени тех, кто, не боясь ничего, отважился решительно порвать с мертвым наследием прошлого и вывести науку на новые рубежи. И повел вперед на штурм обветшавших твердынь – поначалу лишь горстку отважных смельчаков – сам Фрэнсис Бэкон.
С Фрэнсиса Бэкона начинает отсчет европейская философия Нового времени. В определенной и вполне закономерной мере он даже стал ее символом. Родоначальником – точно. Для философии Бэкон – примерно то же, что Коперник и Галилей для астрономии и естествознания. Любопытное совпадение: как и Томас Мор – его великий соотечественник – Бэкон тоже был лордом-канцлером, но при другом короле – Якове I, также попал в жесточайшую опалу (правда, со стороны парламента). Обвиненный во взяточничестве, он недолго пробыл в заключении и умер своей смертью, не пережив унижения.
Чем же обязана мировая культура Бэкону? Он первым с протестантской решительностью и безоглядностью на церковные авторитеты порвал со схоластическим прошлым и аристотелизмом как главным тормозом дальнейшего развития теории и практики. «Истина – дочь Времени, а не Авторитета», – провозгласил барон Веруламский (таков был дворянский титул философа). Он был первым, кто четко обозначил магистральный путь науки, по которому она движется по сей день: опора на достоверные факты, на опыт и эксперимент. Главный труд Бэкона, обессмертивший его имя, называется «Новый Органон» (хотя и является составной частью более обширного, грандиозного и незавершенного сочинения с более чем характерным названием – «Великое Восстановление Наук»). Даже название демонстративно и вызывающе пикируется с корпусом методологических и логических работ Аристотеля, вошедших в историю под названием «Органон». Бэконовское название – воистину революционный лозунг на знамени тех, кто, не боясь ничего, отважился решительно порвать с мертвым наследием прошлого и вывести науку на новые рубежи. И повел вперед на штурм обветшавших твердынь – поначалу лишь горстку отважных смельчаков – сам Фрэнсис Бэкон.
ТОМАС МОР «Утопия»
Сколько же людей мечтало во все времена о том, чтобы сделать мир лучше, а человека превратить в гармонически целое и совершенное существо. Эти мечты, облаченные в философскую беллетристику, составили имя многим чудакам-гениям и даже – безумцам, как окрестил их Беранже в известном стихотворении именно с таким названием.
Господа! Если к правде святойМир дороги найти не умеет – Честь безумцу, который навеетЧеловечеству сон золотойПо безумным блуждая дорогам,Нам безумец открыл Новый Свет,Нам безумец дал Новый Завет – Ибо этот безумец был БогомЕсли б завтра земли нашей путьОсветить наше солнце забыло – Завтра ж целый бы мир осветилаМысль безумца какого-нибудьАвтор фантастического (иначе не назовешь) трактата, давшего название целому направлению социально-политической мысли, был не только выдающимся писателем-гуманистом и «безумцем-мечтателем», но, кроме того, еще и известным общественным деятелем своего времени. Лорд-канцлер при дворе Генриха VIII, он кончил жизнь на плахе за отказ признать короля главой англиканской церкви и несогласие с очередным браком монарха. Знаменитый роман писался, как принято выражаться, в свободное от основной работы время и сразу же принес ее автору всеевропейскую славу.
Утопия означает «место, которого нет», «несуществующее место» Вообще-то оно существует, но только в воображении автора и читателя. Задача Мора – обрисовать модель идеального государства, свободного от пороков и недостатков ранее известных социальных структур. Мысль не нова Мор отнюдь не пионер утопической мысли. До него и после него таких проектов было сколько угодно – и на Западе, и на Востоке. Но всем им присвоили искусственное название, изобретенное английским мыслителем-гуманистом. Уже одно это делает его имя бессмертным.
Сколько же людей мечтало во все времена о том, чтобы сделать мир лучше, а человека превратить в гармонически целое и совершенное существо. Эти мечты, облаченные в философскую беллетристику, составили имя многим чудакам-гениям и даже – безумцам, как окрестил их Беранже в известном стихотворении именно с таким названием.
Господа! Если к правде святойМир дороги найти не умеет – Честь безумцу, который навеетЧеловечеству сон золотойПо безумным блуждая дорогам,Нам безумец открыл Новый Свет,Нам безумец дал Новый Завет – Ибо этот безумец был БогомЕсли б завтра земли нашей путьОсветить наше солнце забыло – Завтра ж целый бы мир осветилаМысль безумца какого-нибудьАвтор фантастического (иначе не назовешь) трактата, давшего название целому направлению социально-политической мысли, был не только выдающимся писателем-гуманистом и «безумцем-мечтателем», но, кроме того, еще и известным общественным деятелем своего времени. Лорд-канцлер при дворе Генриха VIII, он кончил жизнь на плахе за отказ признать короля главой англиканской церкви и несогласие с очередным браком монарха. Знаменитый роман писался, как принято выражаться, в свободное от основной работы время и сразу же принес ее автору всеевропейскую славу.
Утопия означает «место, которого нет», «несуществующее место» Вообще-то оно существует, но только в воображении автора и читателя. Задача Мора – обрисовать модель идеального государства, свободного от пороков и недостатков ранее известных социальных структур. Мысль не нова Мор отнюдь не пионер утопической мысли. До него и после него таких проектов было сколько угодно – и на Западе, и на Востоке. Но всем им присвоили искусственное название, изобретенное английским мыслителем-гуманистом. Уже одно это делает его имя бессмертным.
ГАЛИЛЕЙ «ЗВЕЗДНЫЙ ВЕСТНИК»
По существу вся история мировой астрономии и космологии делится на две не равные по времени части – до и после изобретения телескопа. Революционному внедрению последнего в науку и практику мир обязан Галилео Галилею. Он не был изобретателем «небозрительной трубы». Подлинный ее создатель остался безвестным. Изготовленные разными шлифовальщиками линз и торговцами очков, первые телескопы демонстрировались то в одном, то в другом научном центре Европы, а то попросту на ярмарках. На основании устных сведений уже в 1607 году Галилей изготовил самостоятельно свой первый еще не вполне совершенный телескоп. Вот как он позднее описал этот «звездный час» своей жизни в знаменитом трактате «Звездный вестник», ставшем рубежным для опытного и теоретического естествознания Нового времени:
Сначала я сделал себе свинцовую трубу, по концам которой я приспособил два оптических стекла, оба с одной стороны плоские, а с другой первое было сферически выпуклым, а второе – вогнутым; приблизив затем глаз к вогнутому стеклу, я увидел предметы достаточно большими и близкими; они казались втрое ближе и в девять раз больше, чем при наблюдении их простым глазом. После этого я изготовил другой прибор, более совершенный, который представлял предметы более чем в шестьдесят раз большими. Наконец, не щадя ни труда, ни издержек, я дошел до того, что построил себе прибор до такой степени превосходный, что при его помощи предметы казались почти в тысячу раз больше и более чем в тридцать раз ближе, чем пользуясь только природными способностями. Сколько и какие удобства представляет этот инструмент как на земле, так и на море, перечислить было бы совершенно излишним. Но, оставив земное, я ограничился исследованием небесного…
По существу вся история мировой астрономии и космологии делится на две не равные по времени части – до и после изобретения телескопа. Революционному внедрению последнего в науку и практику мир обязан Галилео Галилею. Он не был изобретателем «небозрительной трубы». Подлинный ее создатель остался безвестным. Изготовленные разными шлифовальщиками линз и торговцами очков, первые телескопы демонстрировались то в одном, то в другом научном центре Европы, а то попросту на ярмарках. На основании устных сведений уже в 1607 году Галилей изготовил самостоятельно свой первый еще не вполне совершенный телескоп. Вот как он позднее описал этот «звездный час» своей жизни в знаменитом трактате «Звездный вестник», ставшем рубежным для опытного и теоретического естествознания Нового времени:
Сначала я сделал себе свинцовую трубу, по концам которой я приспособил два оптических стекла, оба с одной стороны плоские, а с другой первое было сферически выпуклым, а второе – вогнутым; приблизив затем глаз к вогнутому стеклу, я увидел предметы достаточно большими и близкими; они казались втрое ближе и в девять раз больше, чем при наблюдении их простым глазом. После этого я изготовил другой прибор, более совершенный, который представлял предметы более чем в шестьдесят раз большими. Наконец, не щадя ни труда, ни издержек, я дошел до того, что построил себе прибор до такой степени превосходный, что при его помощи предметы казались почти в тысячу раз больше и более чем в тридцать раз ближе, чем пользуясь только природными способностями. Сколько и какие удобства представляет этот инструмент как на земле, так и на море, перечислить было бы совершенно излишним. Но, оставив земное, я ограничился исследованием небесного…
КОПЕРНИК «О ВРАЩЕНИЯХ НЕБЕСНЫХ СФЕР»
Историю человеческой цивилизации можно разделить на две неравные части – до этой книги и после. Поставив в центр планетной системы Солнце, земной разум совершил самый большой переворот в понимании Вселенной и места человека в ней. Это место оказалось намного скромнее в пространственном смысле – не в центре мира, но оказалось намного величественнее в мыслительном плане Человек – единственное во Вселенной существо, осознающее самого себя и весь бесконечный мир.
Изданную книгу принесли к постели умирающего Коперника за день до его смерти 24 мая 1543 года. С этого дня началась коперниканская эра в истории науки, в истории астрономии, в истории философии.
Гордая Польша может по праву гордиться тремя умами супермирового класса – Коперник, Шопен, Складовская-Кюри. Правда, на Николая Коперника время от времени претендуют немцы, но это – зря. Зря по двум причинам. Во-первых, у Германии и без Коперника море великих имен, а во-вторых, – Николай Коперник – поляк.
Он родился 19 февраля 1473 года в Торуни на Висле; сын купца из Кракова после смерти отца (1483) был взят на попечение дяди – Луки Вацельроде. Некоторое время учился в Краковском университете, но затем на десять лет уехал постигать науки в Италию. Формально целью его было изучение права и медицины (богословие он изучал еще в школе), но Николай увлекся математикой и астрономией.
В 1493 году вернулся обогащенный огромными знаниями в разных науках – от латыни до финансов, вел аскетический образ жизни, лечил бедных, утешал людей в несчастьях и изучал астрономию. В городе уже было известно, что Коперник излагает новую доктрину о движении Земли вокруг Солнца, о неподвижности Солнца и звезд.
Историю человеческой цивилизации можно разделить на две неравные части – до этой книги и после. Поставив в центр планетной системы Солнце, земной разум совершил самый большой переворот в понимании Вселенной и места человека в ней. Это место оказалось намного скромнее в пространственном смысле – не в центре мира, но оказалось намного величественнее в мыслительном плане Человек – единственное во Вселенной существо, осознающее самого себя и весь бесконечный мир.
Изданную книгу принесли к постели умирающего Коперника за день до его смерти 24 мая 1543 года. С этого дня началась коперниканская эра в истории науки, в истории астрономии, в истории философии.
Гордая Польша может по праву гордиться тремя умами супермирового класса – Коперник, Шопен, Складовская-Кюри. Правда, на Николая Коперника время от времени претендуют немцы, но это – зря. Зря по двум причинам. Во-первых, у Германии и без Коперника море великих имен, а во-вторых, – Николай Коперник – поляк.
Он родился 19 февраля 1473 года в Торуни на Висле; сын купца из Кракова после смерти отца (1483) был взят на попечение дяди – Луки Вацельроде. Некоторое время учился в Краковском университете, но затем на десять лет уехал постигать науки в Италию. Формально целью его было изучение права и медицины (богословие он изучал еще в школе), но Николай увлекся математикой и астрономией.
В 1493 году вернулся обогащенный огромными знаниями в разных науках – от латыни до финансов, вел аскетический образ жизни, лечил бедных, утешал людей в несчастьях и изучал астрономию. В городе уже было известно, что Коперник излагает новую доктрину о движении Земли вокруг Солнца, о неподвижности Солнца и звезд.
МАКИАВЕЛЛИ «ГОСУДАРЬ»
Вот уже более четырех веков небольшой трактат флорентийского мыслителя, как магнит, притягивает властителей и политиков всех мастей и калибров. Книга одинаково интересна сторонникам монархии и республики, жестокосердным деспотам и мягкотелым либералам, профессионалам и дилетантам, демократам, патриотам, космополитам и вообще – всем кому угодно. Нетрудно предсказать и будущее удивительной книги: ее будут читать всегда, пока люди не устанут заниматься увлекательной и опасной игрой под названием «политика». А так как человек – «животное политическое» (Аристотель), ничего подобного никогда не случится.
И современным «Государь» останется в любую эпоху, ибо он посвящен самому вожделенному – хотя и не для всех досягаемому и благополучно решаемому – вопросу о власти. Причем – о самых сокровенных ее пружинах, тех, что прячутся в самых отдаленных тайниках человеческой души. Простые, всем и любому понятные истины (из тех, что именуются прописными) Макиавелли преподносит бесстрастно и бесхитростно, с первой же страницы подкупая читателя открытостью и откровенностью:
Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях, которыми многие любят расцвечивать и уснащать свои сочинения, ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета. Я желал бы также, чтобы не сочли дерзостью то, что человек низкого и ничтожного звания берется обсуждать и направлять действия государей. Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться на гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.
Вот уже более четырех веков небольшой трактат флорентийского мыслителя, как магнит, притягивает властителей и политиков всех мастей и калибров. Книга одинаково интересна сторонникам монархии и республики, жестокосердным деспотам и мягкотелым либералам, профессионалам и дилетантам, демократам, патриотам, космополитам и вообще – всем кому угодно. Нетрудно предсказать и будущее удивительной книги: ее будут читать всегда, пока люди не устанут заниматься увлекательной и опасной игрой под названием «политика». А так как человек – «животное политическое» (Аристотель), ничего подобного никогда не случится.
И современным «Государь» останется в любую эпоху, ибо он посвящен самому вожделенному – хотя и не для всех досягаемому и благополучно решаемому – вопросу о власти. Причем – о самых сокровенных ее пружинах, тех, что прячутся в самых отдаленных тайниках человеческой души. Простые, всем и любому понятные истины (из тех, что именуются прописными) Макиавелли преподносит бесстрастно и бесхитростно, с первой же страницы подкупая читателя открытостью и откровенностью:
Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях, которыми многие любят расцвечивать и уснащать свои сочинения, ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета. Я желал бы также, чтобы не сочли дерзостью то, что человек низкого и ничтожного звания берется обсуждать и направлять действия государей. Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться на гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.
БОЭЦИЙ «УТЕШЕНИЕ ФИЛОСОФИЕЙ»
Аниций Манлий Торкват Северин Боэций – «последний римлянин» – родился на самом деле через четыре года после величайшего события в мировой истории – падения Западной Римской империи. Произошло это удивительно прозаично, в 476 году.
К двадцати годам будущий философ изучил все доступные ему науки, а к тридцати стал универсальным ученым, достигшим вершин и в гуманитарных и в математических науках. Кроме того, Боэций был теологом, поэтом, переводчиком, оратором, государственным деятелем. Вот перечень наук, где был приложен его высокий интеллект: математика, логика, музыка, грамматика, риторика, механика, философия, теология, астрономия.
Боэций родился около 480 года в Риме; его предки входили со времен республики в число наиболее знатных римских семей. Среди Анициев были и консулы, и императоры, и даже папа. Рано лишившись отца (а Флавий Манлий был консулом при Одоакре), Боэций воспитывался в знаменитой семье Квинта Аврелия Мемлия Симмаха – консула, потом главы сената и префекта города Рима. Симмах был одним из образованнейших людей того времени, а вся линия Римских Симмахов многократно упоминается на страницах истории Вечного города. В 493 году Италию завоевали остготы Теодориха, и началась эпоха странного совместного существования «последних римлян» и «варваров».
Боэций получил самое совершенное образование, которое только можно представить в конце V века. К его услугам были и лучшие латинские школы, и лучшие наемные греческие учителя, преподававшие в приватном порядке за достаточно высокую плату. Учителей подбирал опекун – Симмах-сенатор. Но главное – это необыкновенный энциклопедический мозг самого Боэция.
Аниций Манлий Торкват Северин Боэций – «последний римлянин» – родился на самом деле через четыре года после величайшего события в мировой истории – падения Западной Римской империи. Произошло это удивительно прозаично, в 476 году.
К двадцати годам будущий философ изучил все доступные ему науки, а к тридцати стал универсальным ученым, достигшим вершин и в гуманитарных и в математических науках. Кроме того, Боэций был теологом, поэтом, переводчиком, оратором, государственным деятелем. Вот перечень наук, где был приложен его высокий интеллект: математика, логика, музыка, грамматика, риторика, механика, философия, теология, астрономия.
Боэций родился около 480 года в Риме; его предки входили со времен республики в число наиболее знатных римских семей. Среди Анициев были и консулы, и императоры, и даже папа. Рано лишившись отца (а Флавий Манлий был консулом при Одоакре), Боэций воспитывался в знаменитой семье Квинта Аврелия Мемлия Симмаха – консула, потом главы сената и префекта города Рима. Симмах был одним из образованнейших людей того времени, а вся линия Римских Симмахов многократно упоминается на страницах истории Вечного города. В 493 году Италию завоевали остготы Теодориха, и началась эпоха странного совместного существования «последних римлян» и «варваров».
Боэций получил самое совершенное образование, которое только можно представить в конце V века. К его услугам были и лучшие латинские школы, и лучшие наемные греческие учителя, преподававшие в приватном порядке за достаточно высокую плату. Учителей подбирал опекун – Симмах-сенатор. Но главное – это необыкновенный энциклопедический мозг самого Боэция.